Война в воздухе.
Глава девятая. На Козьем острове.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Война в воздухе. Глава девятая. На Козьем острове. (старая орфография)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

На Козьем острове.

I.

Звук ударившейся неподалеку в камень пули заставил нашего героя догадаться, что он слишком на виду, и что на нем немецкая обмундировка. Берт поспешно бросился под группу деревьев, каким-то чудом уцелевшую от общого разрушения, и спрятался в ней.

- Разбиты! - трясясь от страха шептал он. - Окончательно разбиты и уничтожены!.. И кем же? - желтолицыми китайцами и японцами!.. Кто бы мог подумать это?

Заметив в стороне еще группу невысоких деревьев, Берт направился туда. В середине деревьев оказалась небольшая беседка, невидимая из-за деревьев, в которой очень удобно было спрятаться в случае необходимости. Берт обрадовался этому убежищу и тотчас же забрался в него. Раздвинув немного ветви двух деревьев, он взглянул в сторону водопада. Там, где скрылся разрушенный "Гогенцоллерн", теперь было все спокойно; слышался только шум водопада. Азиатский корабль неподвижно повис над электрическим заводом, перед которым происходил сухопутный бой. Воздушное чудовище имело спокойный и самоуверенный вид. На передней его части гордо развевался длинный волнистый красно-черно-желтый флаг великого азиатского союза "Восходящого Солнца и Дракона". В отдалении, на востоке, виднелся второй азиатский корабль, а на юге - третий.

Сначала Берту показалось, что борьба в городе совершенно окончилась, хотя на одном из полуразрушенных домов все еще висел германский флаг; над электрическим заводом тоже развевалось белое полотнище, остававшееся на месте и во все время последующих событий. Но вот снова послышался треск перестрелки, и Берт увидел кучку немецких солдат, скрывшуюся между домами. За ними пробежали два механика в синих блузах и таких же панталонах, преследуемые тремя японскими солдатами. Передний беглец, высокий и худощавый, бежал легко и быстро; второй же, коротенький и довольно полный человечек, делал странные скачки, подперев толстыми руками бока и опрокинув назад голову. Преследователи были в мундирах цвета хаки и легких темных касках с металлическим блеском. Вдруг толстяк споткнулся и упал. Берт замер: перед ним был новый ужас войны. Однако упавший успел вскочить на ноги и пустился бежать дальше. Японец чуть было ни настиг его и уже хотел поразить своим мечом. Отбежав шагов двадцать, толстяк замедлил свои прыжки; он видимо задыхался. Через несколько секунд японец его догнал. Берт увидел, как сверкнул в воздухе меч. Вслед за тем раздался слабый крик, и преследуемый опрокинулся навзничь. Азиат нанес ему еще два удара, которые тот в последних проблесках самосохранения тщетно старался отразить руками. Японец ударил его в четвертый раз и, заметив, что судорожные движения немца прекратились, бросился вслед за товарищами догонять второго легконогого беглеца. Опустив раздвинутые ветви, Берт закрыл руками лицо и на несколько времени замер в такой же неподвижности, в какой лежал только что убитый японцем нечастный немец.

Когда Берт немного оправился и снова выглянул из своего убежища, то заметил множество маленьких людей с обнаженными мечами в руках. Они выходили из домов, откуда раньше неслись выстрелы. Одни из них, вложив мечи в ножны, осматривали аэропланы, во множестве лежавшие на улице. Выбрав те, которые уцелели от немецких бомб, садились на них и быстро взвивались вверх; другие, покачав головами, отходили прочь. Далеко на востоке показался ряд азиатских воздушных кораблей. Некоторые из них спустились к городу и выбросили веревочные лестницы, по которым маленькие люди быстро и ловко взобрались на борт своего судна. То же самое сделал и тот корабль, который витал над электрическим заводом. Собрав, очевидно, всех своих людей, эти корабли поднялись наверх и присоединились к ожидавшей их флотилии, вместе с которою и направились к юго-западу.

Вскоре после удаления японцев многия здания в городе вдруг загорелись, из машинного отделения электрического завода раздалось несколько сильных взрывов. Берт, насколько он мог понять, остался один среди опустошенной местности.

- Ах, чорт их побери! - воскликнул он с видом человека, приходящого в себя после тяжелого кошмара.

II.

Собственное положение Берт сразу не мог определить. Ему казалось, что все пережитое им за последнее время действительно было лишь продолжительным кошмаром; что вот-вот он снова очутится в Бен-Хиле, в обществе Греба, среди своих родных, в ожидании свидания с Эдной, и жизнь потечет постарому. Но мало-по-малу к нему стало возвращаться сознание действительности, и он с тревогою спрашивал себя: уж не пронесся ли ураган разрушения и над Бен-Хилем и не смел ли с лица земли зеленную лавочку вместе с Томом, Джессикой и всеми воспоминаниями недалекого прошлого? Он припомнил, что уже осведомлялся об этом, но никто не мог дать ему точных сведений.

Разбираясь в своих впечатлениях, он вдру вспомнил, что давно уже ничего не ел, и почувствовал сильный голод. В разрушенном городе наверное осталось много съестных припасов, но как пробраться туда? Впрочем, быть-может, найдется что-нибудь и в той беседке, которую он видел у моста. Молодой человек поспешно направился туда. Дверь в беседку была заперта. Кое-как Берту при помощи увесистого камня удалось проломить несколько дверных досок и пролезть в беседку. К его величайшему удовольствию, стойка и полки были уставлены множеством консервов, печений, фруктов, сластей, разных вод, сигар и папирос. Нашлось даже несколько запечатанных бутылок с стерилизованным молоком. В одном из углов стоял с чем-то большой еще не вскрытый ящик. Оказались столовые приборы.

- Ну, вот и слава Богу! - воскликнул обрадованный "островитянин", как он в шутку назвал себя, - значит, я не умру здесь с голоду. - И он с аппетитом принялся за уничтожение консервов, заедая их бисквитами и запивая молоком. - А что сталось с бедным Куртом? - он так и не научился называть лейтенанта по-немецки - Курцем, - продолжал вслух разсуждать Берт с набитым ртом. - Такой был славный и добрый человек, неужели и он погиб вместе с прочими?.. А этот страшный принц? что сделалось с ним и со всеми его людьми, которые были на "Гогенцоллерне"?.. Ах, как мне жаль доброго лейтенанта, если он и правда погиб!

Утолив голод, молодой человек закурил сигару и продолжал беседу с самим собою.

- Хотелось бы мне знать, что сталось с Гребом? Жив ли еще он? Вспоминает ли обо мне?.. Гм!.. Греб-то Гребом, а вот что будет со мною? Удастся ли мне выбраться с этого необитаемого острова?

Потребности стадного существа так сильно стали сказываться в нашем герое, что он пришел в ужас при мысли о том, что вокруг него нет ни единой живой души. Но, быть-может, где-нибудь поблизости находятся и еще живые люди, которые, подобно ему, прячутся от дневного света... вернее, впрочем, от кровожадных двуногих зверей - азиатов. Желание наверное узнать это заставило Берта поближе ознакомиться с местом, куда забросила его судьба. Разрушение моста между островом и материком совершенно отрезало его от всего мира. Он понял это только тогда, когда вернулся к тому месту, где находилась оторванная часть от "Гогенцоллерна" и громоздились обломки моста. Несколько времени Берт тупо оглядывал разбитые кабины корабля. Мысль, что в них могли быть еще живые люди, ему и в голову не приходила, слишком уж там все было исковеркано. Потом он бросил взгляд вверх; нигде больше не было видно ни одного воздушного чудовища.

- Гм!.. Словно ничего и не было! - проговорил он, переводя взгляд сверху вниз на грандиозный водопад, который попрежнему продолжал с страшным шумом низвергаться в пучину.

Наконец он задался вопросом, что ему делать, и ответил сам себе: "Решительно не знаю!" - Только две недели тому назад он находился еще в Бен-Хиле и не думал ни о каких далеких путешествиях, а теперь вот очутился в Америке, у Ниагарского водопада, среди разрушения и опустошения, произведенных неслыханною войною, и притом был заперт в таком месте, откуда не имелось никуда выхода.

- Впрочем, если хорошенько поискать, может-быть, и удастся как-нибудь выбраться отсюда, - размышлял он. - Эх, и дернула же меня нелегкая забраться именно сюда! Что бы вернуться опять в город. Авось, и там нашлось бы местечко, где можно было бы спрятаться и выждать окончания грозы... Впрочем, японцы - настоящия ищейки, они обязательно разнюхали бы меня и расправились бы со мною так же, как с несчастными немцами. Пожалуй, и лучше, что судьба занесла меня сюда... она все-таки ко мне довольно милостива.

Утешив себя этим заключением, Берт забрался на утес около водопада и окинул взглядом канадский берег с его разрушенными зданиями и поваленными деревьями когда-то красивого парка "Виктории", залитого в эту минуту розовым сиянием солнечного заката. Нигде не было и признака живых существ. Берт снова вернулся к мосту и с тоской глядел на огромную брешь, зиявшую посредине моста, и на бурлившую под ним воду. В той стороне, где находился Буффало, все еще тучами клубился дым, а возле вокзала Ниагары все дома были объяты пламенем. Вокруг все было тихо, пустынно, мертво...

"Гогенцоллерна" борьбе. Тут же, на деревьях, повис третий, а рядом с ним висело тело азиата. Машина, очевидно, свалилась прямо на деревья и застряла в ветвях. Её полусломанные, помятые крылья и ребра торчали между ветвями, а передний конец вонзился в землю. Китаец-аэронавт раскачивался на дереве головою вниз. Стало уже темнеть, и желтое лицо мертвеца, с налитыми кровью глазами, имело очень страшный и непривлекательный вид. Сломанный сук вонзился в горло азиата, пригвоздив его к дереву. В руке у него было крепко зажато легкое короткое ружье, - даже в минуту страшной смерти верный долгу солдат не выпустил из рук оружия.

Содрогаясь от этого удручающого зрелища, Берт поспешил дальше, поминутно оглядываясь назад и шепча про себя: "Фу, ты, чорт!.. терпеть не могу мертвецов!.. Лучше бы уж встретить этого китайца живого!" - Вернувшись другою тропинкою к водопаду, где все-таки было светлее и не так жутко, как под деревьями, он увидел еще один аэроплан лежавшим на земле с поднятыми вверх крыльями. Эта машина казалась совсем неповрежденной.

Берт долго простоял около аэроплана, внимательно разсматривая её широко распластанные крылья, большое рулевое колесо и пустое седло. Пробормотав что-то в роде "увидим", он отвернулся и машинально взглянул в воду. В водовороте, крутившемся возле выступа утеса, вертелся какой-то продолговатый предмет, то исчезавший, то снова появлявшийся на поверхности бурлившей воды.

- Ах, чорт возьми, еще один! - с ужасом воскликнул молодой человек, вглядевшись в этот предмет.

И он хотел уйти отсюда, но что-то остановило его и заставило еще раз более внимательно взглянуть в водоворот. Берт был уверен, что застрявший там предмет - тело собственника находившагося тут аэроплана. Молодой человек нашел длинный сук, обрезал вынутым из кармана складным ножом ветви и хотел с помощью образовавшейся жерди вытолкнуть тело китайца из водоворота, чтобы тело могло унести течением, и таким образом избавиться от неприятного зрелища. Тогда в его соседстве останется только один мертвец, висящий на дереве; от него он также постарается поскорее избавиться. Наклонившись над водою, Берт старался достать жердью тело мертвеца, лежавшее на воде лицом вниз. Когда молодому человеку после некоторых усилий удалось оттолкнуть тело, и оно, повернувшись лицом кверху, понеслось по течению, он машинально взглянул на это лицо, отступил назад и в ужасе воскликнул: "Курт?!. Бедный Курт!"

Да, это действительно был лейтенант Курц. Берт ясно разсмотрел его черты и золотистые волосы на непокрытой голове. Сердце молодого человека сжалось, и он молча, с мучительною тоскою, несколько времени следил, как тело несчастного лейтенанта быстро исчезало у него из глаз.

- Курт... милый, дорогой Курт! - крикнул он потом вне себя от горя, жалости и отчаяния вслед уносившемуся телу, - прости меня! Я не знал, что это ты, иначе не оттолкнул бы тебя... О, Боже мой! Боже мой!

Подавленный тяжестью новых чувств, Берт ткнулся лицом в холодный шероховатый утес и зарыдал как ребенок. Ему казалось, что теперь порвалось последнее звено цени, связывавшей его с остальным миром, и ужас полного одиночества еще сильнее охватил молодого человека. Сумерки сгущались. Все вокруг темнело. Деревья и все предметы превращались в какие-то причудливые страшные тени.

- О, Господи, я этого не вынесу! - воплем вырвалось у него, когда он, поднявшись на ноги, со страхом оглянулся вокруг себя.

Он снова бросился на землю и зарыдал сильнее прежнего. Сердце у него еще больнее сжималось при каждой мысли о добром, храбром и веселом молодом офицере. Вскоре отчаяние его перешло в ярость. Катаясь по земле и сжимая кулаки, он кричал на весь остров:

- О, эта проклятая война!.. Будь прокляты и люди, которые ее затеяли!.. Бедный, дорогой лейтенант!.. Да, твои предчувствия оправдались!.. И я даже не могу взять у тебя письма для твоей невесты? Да если бы и взял, я не знаю её имени... Ах, как ты верно сказал, что людей насильно отрывают от близких их сердцу и забрасывают Бог весть куда!.. Вот и я заброшен сюда, на этот мертвый остров, за тысячи миль от родины и от всех близких мне людей... Впрочем, должно-быть, и все войны так же ужасны, как эта. Только я вместе со многими другими не понимал этого. Нам толковали, что война - нечто особенно великое, благородное и даже чуть не возвышенное. Возвышенное и великое?.. О, Господи! Нет, весь свет - сплошной сумасшедший дом, и стоит ли жалеть людей, которые добровольно лезут в него!.. Есть, конечно, между ними и хорошие, как, например, покойный лейтенант, но таких очень немного и они все почему-то преждевременно погибают... Ах, как я любил этого милого лейтенанта!.. Никогда мне не забыть его!.. Я чувствую это... А что, если он пригрезится мне ночью?.. Впрочем, нет, едва ли: он был слишком благороден при жизни, чтобы являться потом пугать людей после смерти... Моя Эдна была тоже очень хорошая... Гм!.. Была?.. Но, может-быть, она еще жива и теперь? Быть-может, ужас войны её не коснулся? Ведь не все же погибают во время войны?.. Да, я чувствую, что она жива, и мы еще увидимся... Как чувствовал бедный лейтенант Курт, что ему не жить на свете, так и я чувствую, что буду жить... Во всяком случае я употреблю все силы на то, чтобы вырваться из этой новой тюрьмы, остаться в живых и снова увидеться с Эдной.

Последнюю часть своего монолога молодой человек проговорил, уже поднявшись на ноги. Отерев рукавами куртки мокрое от слез лицо, он повернулся и отправился по направлению к беседке. Когда он проходил мимо группы деревьев, с одного из них ему прыгнуло что-то на плечо. Берт замер от ужаса. Инстинктивно подняв руку к плечу, он ощупал ею что-то маленькое, мягкое и нежно мурлыкающее. Он осторожно снял это существо с плеча и увидел, что это был небольшой, исхудалый от голода котенок. Маленькое животное, сидя у него на руках, терлось мордочкой об его куртку и продолжало мурлыкать, подняв кверху хвост.

- Ах, чтоб тебя!.. Как ты испугал меня! - прерывающимся от волнения голосом воскликнул молодой человек, успокаиваясь и тихонько гладя маленькое животное, которое еще сильнее ласкалось к нему.

В беседке он поужинал сам и накормил котенка, потом улегся на полу и почти сразу заснул.

III.

Проснулся он рано утром и почувствовал себя гораздо бодрее, чем накануне. Котенок спал около него. С пробуждением своего большого друга маленькое животное тоже проснулось и тотчас же принялось ласкаться к нему.

- Что, знать, захотелось молочка? - произнес Берт, гладя котенка по его выгнутой горбиком спинке. - Хорошо, сейчас получишь свою порцию. Мне и самому не мешает закусить.

Он оглянулся вокруг, ища глазами блюдце, в которое вчера вечером наливал котенку молока, и не находил его. Вместо этого он увидел в беседке безпорядок, которого раньше не было и которого не заметил вечером впотьмах. На стойке оказались две тарелки со следами еды; этих тарелок, насколько ему помнится, он сам не оставлял здесь. Кроме того, нашлись и другие следы пребывания в беседке людей. Это заставило Берта задуматься. Кто могли быть хозяйничавшие тут в его отсутствие люди, друзья или враги? Опасаться ему их или нет? Разрешением этих интересных вопросов он решил заняться потом, а пока накормить котенка и позавтракать самому.

этой проверки он убедился, что здесь хозяйничал не один человек, а, по крайней мере, двое и что настоящей еды не особенно много, все больше сласти.

По окончании ревизии Берт, посадив котенка себе на плечо, отправился на рекогносцировку. Прежде всего его потянуло к тому дереву, на котором висел труп китайца. Вид мертвеца был крайне неприятен, но не внушал уже такого ужаса, как накануне в сумерках. Ружье вывалилось, наконец, из его руки и валялось под деревом.

- Придется как-нибудь стащить его с дерева и бросить в реку, а то вид этого украшения не особенно казист да и притом труп, разлагаясь, будет заражать воздух, - проговорил Берт, отходя от дерева.

Он отправился к мосту взглянуть на обломок "Гогенцоллерна". Котенок, которого он опустил на землю, бежал за ним, как собака. Обломок за ночь был прибит к берегу и лежал уже на земле. Всюду царствовала мертвая тишина. Только из города доносились вой и лай собак да карканье хищных птиц, целыми стаями носившихся над приготовленною им накануне добычей.

- Да, котик, нам с тобою нужно серьезно обдумать, каким путем выбраться из этой ловушки, - сказал Берт своему безсловесному спутнику, задумчиво глядя на полуразрушенный мост, в середине которого зияла пустота в несколько десятков шагов.

Отсюда он направился производить подробный осмотр своего "владения", как он назвал остров. Котенок не отставал от него ни на шаг, и это его радовало: все-таки было хоть одно живое и дружелюбное существо. Долго он лазил по высотам и пробирался по ущельям, но всюду натыкался на реку, в которой шумно бурлили большие и маленькие водопады и торчали пороги, покрытые неглубокой пенящейся водой.

- Чорт знает что такое! - вырвалось, наконец, у него его привычное восклицание.--Откуда только набралось здесь столько воды с этими дурацкими водопадами и порогами? И ни одного прохода между ними.

Проходя через поляну, на которой лежал аэроплан, показавшийся ему вчера не особенно поврежденным, он остановился около него и принялся его подробно осматривать.

- Испорчен, никуда не годится! - с досадою пробормотал молодой человек после тщательного осмотра машины. - Вот, если бы нашелся необходимый инструмент, тогда, пожалуй, еще можно бы что-нибудь сделать, а с пустыми руками что поделаешь... Эх, котик, напрасно ты так обнюхиваешь эту заморскую штуку: она не съедобная да и вообще ни на что теперь не годится! - заметил он котенку, который, в свою очередь, с самым серьезным видом производил розовым носиком исследование аэроплана.

Берту вдруг послышались шаги людей. Вздрогнув от неожиданности, он с живостью обернулся. Из-под деревьев медленно выходили две высокия фигуры; обе оне были оборванные, покрытые копотью и обвязанные тряпками. Задняя фигура сильно прихрамывала и вся её голова была окутана белою повязкою; передняя шла довольно бодро, хотя половина её лица вся вспухла и была багрового цвета, а правая рука висела на перевязи. Передний был принц Карл-Альберт, а задний - птицелицый офицер, - тот самый, которого удалили было из кабины на "Фатерланде" ради мистера Беттериджа и вновь водворили в ней, когда последний оказался самозванцем.

IV.

С появлением "страшного" принца Берт вступил, так сказать, в новый фазис своего существования. Он уже теперь не мог считать себя полным и неограниченным обладателем этого острова. В первый момент этой неожиданной встречи он сильно смутился, а потом успокоился и даже обрадовался: ведь теперь оба эти лица находились в одинаковом с ним положении, даже, пожалуй, худшем, потому что они были ранены, а он совершенно здоров. Какое ему дело, что один из них был принцем, а другой - офицером высшого ранга: азиаты уничтожили все различия между ним и этими лицами, и теперь они ему ровня. Ему очень хотелось узнать, что с ними произошло, и он без всякой церемонии крикнул:

- Ба! Да это вы? Откуда это вас принесло?

Принц с недоумением взглянул на него, потом перевел вопросительный взгляд на своего спутника.

- Это тот самый англичанин, у которого оказались планы машины Буттеридша, ваше высочество, - пояснил нтицедицый офицер по-немецки и потом, обратясь к Берту, строго крикнул по-английски: - При встрече с его высочеством сначала отдают ему честь, а потом ожидают его вопросов!

- Вот тебе и "ровня"! - воскликнул про себя Берт и, став в позицию, отдал довольно неловко честь, приложив правую руку к съехавшей ему на затылок каске

Невольно повинуясь строгому внушению офицера, Берт стоял молча в ожидании вопроса со стороны принца.

- Вам понятен механизм этой машины? - спросил последний, указывая неповрежденною рукою на аэроплан.

- Я еще не успел подробно ознакомиться с ним, - ответил уклончиво Берт.

Принц перекинулся несколькими немецкими словами с офицером, потом снова обратился к Берту.

- Вы - специалист по механике?

- Да?.. Ну, необходимые инструменты и прочее, вероятно, найдутся. Посмотрите, можно ли будет исправить эту машину так, чтобы она была годна в дело?

Берг напустил на себя деловой вид и, засунув в карманы руки, как делал его компаньон Греб, обошел аэроплан кругом.

- Дня три придется повозиться, - объявил, наконец, он, окончив осмотр. - Машина сильно попорчена.

Аэроплан действительно был порядком поврежден, но самый мотор находился в исправности, а это было главное. Берт навык в мастерской Греба заменять в механизмах одне части другими и даже исправлять сломанное. А здесь находились еще два более поврежденных аэроплана. Из всех трех для мало-мальски смыслящого человека не составляло особенного труда собрать один и сделать его годным.

- Следовательно, можете исправить? - снова спросил принц.

- Постараюсь, - более уверенно ответил Берт. - Но кто же решится сесть на эту машину и сумеет управлять ею.

- Я! - твердо отчеканил принц.

- Ну, и сломишь себе шею! - пробурчал как бы про себя Берт.

К счастью, Карл-Альберт не разслышал этого замечания. Обернувшись к своему спутнику, он что-то говорил ему, описывая здоровою рукою широкие круги в воздухе. Офицер, почтительно изгибаясь, отвечал ему.

Тем временем Берт, продолжая ворчать что-то не особенно лестное о принцах и других "дармоедах", принялся обшаривать аэроплан, ища сумку с инструментами. Ему только сейчас прищло в голову, что она, наверное, должна быть при машине. Такая сумка действительно нашлась. Отыскав, что нужно, Берт сбросил с себя куртку, сдвинул на затылок каску и засучил рукава рубашки.

Принц и его спутник желали посмотреть, как приступит к работе "механик", но последний категорически объявил, что они своим присутствием будут только мешать ему, и просил их удалиться. Когда они исполнили его просьбу и скрылись за деревьями, Берт поднял ружье мертвого китайца и сунул его в ближайшую крапивную заросль.

- Ну, вот, теперь я на всякий случай с запасом, - проговорил он и вернулся к аэроплану.

Когда принц и его спутник через час вернулись сюда, то нашли "механика" с видом опытного мастера возившимся около аэроплана. Они остановились немного в стороне и, продолжая разговаривать между собою, бросали по временам взгляды на его работу.

При виде их Берту вдруг пришло в голову, что они от нечего делать могли снять с дерева тело китайца и стащить его в реку. Но лишь только он хотел сделать им это предложение, как они повернулись и поспешно направились в ту сторону, где находилась беседка с съестными припасами.

V.

Одиночеству, которое так пугало Берта, наступил конец. Но теперь чувства и мысли молодого человека приняли другое направление.

- Хотелось бы знать, какие у них намерения относительно себя и что они теперь думают обо мне? - разсуждал он, оставшись один. - Гм! Как странно, что из всего экипажа "Гогенцоллерна" уцелели только эти двое... Погиб и добрый Курт, а эти каким-то чудом спаслись... Положим, им порядком досталось, но все-таки они остались живы... Наверное, теперь этот принц думает, что я был не счастливою, а его роковою звездою. А между тем я здесь ровно не при чем. Сам же он все это затеял, чорт бы его побрал! Вот теперь и пусть разделывается, как знает.

Прошло около часа, как ушли принц и его спутник. Берт, работая, продолжал свои разсуждения по обыкновению вслух. Вдруг он услыхал кашель и взглянул в ту сторону, где кашляли. Принц и офицер стояли шагах в двадцати и наблюдали за его работою. Это его взбесило.

- Я попросил не смотреть на меня! - крикнул он им довольно резким тоном.

Но те и не пошевельнулись, не обратив, повидимому, внимания на его крик. Такое пренебрежение к нему, человеку теперь необходимому им, как он думал, еще больше взорвало его. Он сам бросился к ним с клещами в руках.

Самим, я думаю, неприятно любоваться таким зрелищем.

Принц и его спутник взглянули по указанному направлению, потом перекинулись между собою несколькими словами, после чего птицелицый офицер сказал Берту, что это не их дело; это должен сделать он, Берт.

- Но я один не могу, - возразил молодой человек, - и прошу помочь мне, если вы уж не хотите одни марать своих рук.

Принц и офицер снова обменялись несколькими словами, после чего последний с явною неохотою изъявил готовность помочь Берту в неприятном для непривыкшого человека деле. Берт забрался на дерево и подрезал сук, на котором повисло тело китайца. Когда оно вместе с суком свалилось на землю, они вдвоем с офицером стащили тело к реке и бросили его в воду. Быстрым течением его тотчас же унесло из глаз. Офицер вернулся к принцу, а Берт к аэроплану. Молодой человек был сильно возмущен и ворчал вслух:

- Какие, однако, заносчивые люди! Обращаются со мною так, словно я их подданный или человек низшей расы!.. Ну, и я не буду для них работать. Пусть сами исправляют, как хотят.

С этими словами он снова застегнул рукава рубашки, надел куртку, сунул в карманы несколько гаек и других мелких принадлежностей от машины, схватил сумку с инструментами и направился к группе деревьев. Там, выбрав погуще дерево, он забрался на него и спрятал в его ветвях сумку.

- Вот так-то будет лучше! - пробормотал он, спускаясь с дерева. - Это пригодится потом мне.

Засунув обе руки в карманы и посвистывая, он неспеша направился к беседке. За ним, с задранным кверху хвостиком, бежал и котенок. В беседке Берт сделал неприятное открытие: оказалось, что, кроме небольшого количества сухарей, фруктов и сластей, ничего более не осталось. Нашлась только тарелка с недоеденным на ней куском мяса.

- Ну, котик, молочка тебе больше нет... вылакали немецкие коты! - с сильной досадою проговорил он, жалостно смотря на теревшагося около его ног котенка и жалобно мяукавшого.

Докончив остатки мяса и поделившись им с котенком, Берт почувствовал, что такой незначительной порцией он только раздразнил свой аппетит, и его досада сначала перешла в негодование, а потом стала превращаться даже в злобу против "воров", которыми он считал немцев, хотя они имели такое же право на украденное, как и он сам. Берт вскочил и бросился разыскивать похитителей. Он нашел их на прежнем месте

- Куда девались все съестные припасы, которые были там... в беседке? - грубо спросил он, подбегая с поднятыми кулаками прямо к принцу.

Последний смерил его негодующим взглядом и молча отвернулся. А когда Берт опять подскочил к нему и поднял кулаки против самого его лица, Карл-Альберт, слегка побледнев, схватил его здоровою рукой за грудь, сильно потряс и отшвырнул от себя, как пустой мешок.

Берт, оттолкнутый сильною рукою, едва удержался на ногах. Ошеломленный, растерянный и озлобленный, он дико озирался по сторонам, потом с криком: "Ах, чорт бы вас побрал!" снова бросился с сжатыми кулаками на принца. Последний отступил шаг назад и обнажил саблю.

Неизвестно, чем бы окончилась эта сцена, если бы между враждующими не бросился офицер (он все время порывался сделать это, но по знаку принца оставался на месте) и не крикнул несколько слов, указывая на небо. Принц и Берт взглянули туда и увидели на юго-западе азиатский воздушный корабль, быстро приближавшийся к городу. Вид корабля заставил всех поспешно покинуть это видное место и удалиться в более скрытое под группою деревьев. Воздушное чудовище пронеслось почти над их головами и опустилось возле электрического завода. Пока корабль был на виду, беглецы держали себя очень тихо, даже Берт не проявлял никакой воинственности, но лишь только корабль опустился на землю и опасность быть им замеченными миновала, наш герой первый снова вошел в азарт. Не переходя пока ко враждебным действиям, он произнес длинную и если не совсем складную, зато очень горячую речь на тему о вреде войны вообще и той, которую затеяли они, немцы, в особенности. Закончил он свое словоизвержение тем, что наотрез отказался от починки аэроплана и с иронией посоветовал им самим заняться этим делом.

- Негодяй! - коротко отрезал принц, сверкнув на Берта глазами.

- Молчать! - снова крикнул Карл-Альберт таким голосом, что Берт на минуту прикусил было язык, но потом, оправившись, опять начал:

- Я - великобританский подданный, а не ваш, и вы не имеете права затыкать мне рот. Вы можете не слушать того, что я буду говорить. Этого и я не могу вам запретить. Но я выскажу все, что во мне накипело за эти последние дни.

И он долго еще распространялся на тему империализма, милитаризма, капитализма и многих других "измов", то и дело пересыпая свои разсуждения очень нелестными эпитетами по адресу немцев. Офицер несколько раз пробовал остановить оратора, но безуспешно: тот упорно продолжал свое. Потом вдруг он вспомнил о главной причине своего негодования и перешел на еще более грубый тон.

- Ах, да! - воскликнул он, - вы мне так и не сказали, куда девали всю провизию, которую украли из беседки. Не могли же вы съесть ее в один день?

- Эй, вы! почему вы не отвечаете мне? Разве я не вас спрашиваю?

- Вон отсюда! - прогремел выведенный, наконец, из себя принц и с угрожающим видом поднял руку.

- Ага! Хорошо же! - прошипел сквозь зубы Берт и бегом бросился к крапивной заросли, где было спрятано китайское ружье.

VI.

После этого принц и его адъютант поняли, что им нечего надеяться на такого дерзкого человека. Они сами принялись осматривать аэроплан и сображать, каких он требует поправок.

Берт осторожно вынул патроны, освидетельствовал курок, ознакомился с отдельными частями и, убедившись, что отлично может пользоваться им, вновь зарядил его.

После этого, с ружьем под мышкой, он опять отправился к беседке. Его мучил сильный голод и ему хотелось поискать там чего-нибудь более существенного, чем разные сласти. Но перерыв всю беседку, он не нашел желаемого. У его ног вертелся котенок, пищавший и требовавший, вероятно, молока, негодуя, что его двуногий друг не дает ему полакомиться любимым напитком. Это все сильнее и сильнее раздражало Берта.

- Хорош тоже принц! - кричал он, роясь на всех полках и во всех углах. - Настоящий принц обязательно погиб бы вместе со всем своим экипажем, а не стал бы спасать собственную шкуру...

Сначала он хотел дождаться похитителей в беседке, куда они, по его предположению, непременно должны были прийти, и с оружием в руках потребовать от них категорического объяснения относительно исчезнувших припасов. Но потом он передумал и, держа наготове ружье, снова побрел к тем же утесам, чтобы там обдумать создавшееся неприятное положение. Напасть ему на похитителей или выждать еще немного? У них обоих есть сабли, а имеется ли огнестрельное оружие? Впрочем, револьверы наверное есть. Конечно, их обоих нетрудно убить из засады. Но как он тогда узнает, куда они девали провизию? Лучше всего заставить их указать это место. Да, но как Взять да и пристрелить их скорее - вот и дело с концом...

- Нет! - вслух проговорил он. - Нет, я не могу сделать этого, пока они сами не вынудят меня... решительно не могу.

Поразмыслив еще, он пришел к заключению, что ему необходимо наблюдать за немцами. Тогда, быть-может, удается узнать, имеется ли у них огнестрельное оружие, и куда они запрятали провизию. Остановившись на этом решении, он швырнул в водоворот страшно надоевшую ему каску, постоянно съезжавшую на нос. Потом, крадучись, подошел к тому месту, откуда доносились стуки молотка по чему-то металлическому. Вскоре он увидел своих врагов, возившихся над аэропланом. Они были без мундиров и работали изо всех сил.

Он находил, что крайне интересно видеть, как возятся над грязной непривычной работой эти гордые люди и марают свои белые выхоленные руки. Он знал, что как только они доберутся до нижней части машины, то откроют недостачу гаек и шариков, догадаются, что взял их он, Берт, и начнут разыскивать его. Уж не предложить ли им обмен этих предметов на часть провизии? Взглянув в раздумьи на небо, Берт заметил азиатский воздушный корабль, направлявшийся к востоку. Немцы, углубленные в свою работу, ничего не видели.

Наконец машина была перевернута и стояла теперь на колесе. Аристократы-работники обтерли свои потные лица, надели мундиры, пристегнули сабли и переговаривались между собою с довольным видом людей, поздравляющих друг друга с успехом. Потом они быстро направились к беседке. Берт, обождав, пока они скрылись из вида, подошел к аэроплану и при одном взгляде на него, с злорадством убедился, что аэроплан не мог летать, так как главные части были развинчены.

беседке, то где-нибудь поблизости. Но он опоздал. Когда он подкрался к беседке, оба его врага сидели к ней спиной и держали на коленях по тарелке с большими кусками холодного жаркого. Вооруженные ножом и вилкою, они так же усердно работали ими, как недавно молотком. Между ними стояла большая жестянка из-под жареного мяса, а другая с сухарями. Оба были радостно возбуждены. Принц даже смеялся.

Когда Берт увидел эту картину, все его мирные намерения сразу исчезли. В нем заговорили голод и злоба. Остановившись шагах в двадцати с ружьем в руках, он прицелился из него и решительным тоном крикнул:

- Руки вверх!

Офицер сразу исполнил это требование, а принц сначала несколько поколебался, потом тоже последовал примеру товарища и поднял вверх здоровую руку. Очевидно, вид ружья подействовал и на него.

- Теперь уходите отсюда скорее! - продолжал Берт, не изменяя своей позы.

- Ах, чорт возьми, совсем забыл обезоружить их! - вскричал наш герой, хлопнув себя по лбу. - Ведь у них есть сабли, а может-быт, и револьверы. Эй, вы! - громко крикнул он им вдогонку, - остановитесь-ка!

Но немцев давно уже и след простыл. Берт бросился было за ними, но потом одумался и вернулся назад. Он вошел в беседку и осмотрел "позицию" на случай "осады", которую могли предпринять враги. После этого он вышел наружу и прежде всего вскрыл жестянку с жареным мясом, которая оказалась пустою. Это страшно его разочаровало и обозлило. "Слопали, немецкие черти! Вот я им покажу!" - с озлоблением проговорил он и жадно принялся дочищать остатки с тарелок врагов, не забыв поделиться и с вертевшимся около него котенком. Но успел он дочистить вторую тарелку, как рядом в кустах ему послышался звук взводимого курка. Схватив лежавшее возле него ружье, он со всех ног бросился бежать в противоположную сторону. Раздался выстрел, и мимо его уха что-то просвистело. Он удвоил скорость ног и остановился, совершенно запыхавшись, только среди утесов, где было удобно спрятаться и защищаться.

- Так я и думал, что у них есть револьверы! - прошептал он, боязливо выглядывая из-за уступа скалы и тяжело отдуваясь.

VII.

Таким образом на Козьем острове и началась война и продолжалась эта война ровно сутки, самые длинные во всей жизни Берта. Весь остаток дня и всю ночь наш герой просидел за утесом, держа настороже уши и глаза. При этом он строил планы будущого. Прежде всего, по его крайнему убеждению, следовало избавиться от врагов, т.-е. убить обоих немцев, иначе они сами убьют его; теперь, после произведенного ими в него выстрела, это уже ясно. Потом нужно будет во что бы ни стало выбраться из этого проклятого места. Но куда? - вот вопрос. Ему здесь всюду мерещились бесконечные пустыни, свирепые американцы, японцы, китайцы и дикие индейцы. Впрочем, насчет возможности встретить индейцев он потом усомнился. Он где-то читал или слыхал, что индейцев более не существует: они все истреблены белыми.

Вдруг ему показалось, что невдалеке раздаются голоса, и он стал напряженно прислушиваться. Шум падения воды сбивал его с толку. В этом шуме, при некотором воображении, можно было услышать что угодно: голоса, шаги, крики, стоны, вздохи...

- Эх, этот дурацкий водопад! - проворчал Берт. - Ничего не поймешь из-за него. Не то он шумит, не то еще что-то... А что теперь поделывают мои немцы? Вернулись ли они опять к машине? Пускай-ка повозятся с нею. Без гаек и шариков она никуда не годится. А с тех двух они не догадаются снять их; да если и догадаются, - все равно у них ни черта не выйдет: где им их благородными ручками отвинтить и потом куда нужно привинтить гайки и вложить шарики... Чу! в кустах, кажется, что-то зашевелилось и словно пискнуло?.. Уж не котик ли?.. Нет, это, должно-быть, мне опять так только показалось... А все этот проклятый водопад! Шумит и шумит, как угорелый, не дает ни к чему прислушаться... Разве выйти из этого дурацкого места?.. А вдруг попадешь к ним прямо в лапы? Наверное они давно ищут меня, и если найдут, дело мое будет плохо: с двоими мне, пожалуй, не сладить... один этот немецкий принц чего стоит, несмотря на то, что он с одной рукой. А тот, долговязый-то, хоть и хромой, зато с двумя руками. Значит, они все-таки в полтора раза сильнее меня, если считать, что у них обоих три руки и три ноги, а у меня только по паре тех и других.

Монолог его начал, в конце-концов, делаться все безсвязнее и безсвязнее. Не спавший всю ночь Берт вдруг почувствовал, что его сильно клонит ко сну. Чтобы побороть как-нибудь сон, он взял ружье и вновь начал разсматривать его. Но вскоре это занятие надоело ему, и он, положив на место ружье, принялся усиленно думать, стараясь не слушать шума водопада, который еще больше убаюкивал его. Однако все это было напрасно: глаза его положительно слипались. Нужно было что-нибудь предпринять, чтобы не заснуть и не попасть в руки врагов в сонном виде. Ведь они тогда что захотят, то и сделают с ним. Лучше уж пойти и самому постараться укокошить их. Это будет гораздо благоразумнее.

Приняв это решение, он поднял ружье, выполз осторожно из-за утеса и приостановился на углу его. Все вокруг было тихо. Безпрерывный шум падения воды еще больше подчеркивал общую тишину. В лихорадочно работавшем мозгу молодого человека роились последния соображения не окончательно еще затемненного страстью разсудка. Что он намеревается сделать? Убить двух важных лиц. Да, но ведь и они наверное ищут случая убить его. Почему же не имеет права он сделать того, что могут сделать они? Нет, он имеет на это полное право. Не он пришел к ним и обокрал их, а они явились к нему и лишили его возможности существовать; кроме того, намереваются лишить еще более существенного - самой жизни.

пришло в голову, что они могли забраться на ночь в обломок "Гогенцоллерна", в котором осталось несколько не очень поврежденных помещений. Берт храбро направился туда и, соблюдая всевозможные предосторожности, пробрался во внутрь обломка. Он попал в довольно просторное и хорошо отделанное помещение, очевидно, кабину самого принца, и осмотрелся. Но там тоже никого не было. Здесь он мог бы отлично заснуть несколько часов, но не решился сделать этого и, выбравшись на землю, снова начал свои поиски по всему острову. Нигде не оказывалось даже признака убежища его врагов.

Усталый и страшно обозленный безплодными поисками, он вернулся в ущелье за утесом и, не будучи уже в состоянии бороться с одолевавшим его сном, прилег на жесткое каменное ложе и моментально заснул. Когда он проснулся, солнце показывало ужо полдень. Вскочив на ноги, он осмотрелся и прислушался. Попрежнему, кроме шумного падения воды, ничего не было слышно. Берт закусил двумя сухарями, которые были у него в кармане, утолил в реке давно мучившую его жажду и, с обновленными силами, стал продолжать поиски врагов.

Прослонявшись по острову часа два, он вдруг наткнулся на обоих врагов. Они находились под группою деревьев. Офицер сидел, прислонившись спиною к стволу дерева, и, повидимому, спал, а принц стоял немного в стороне и задумчиво смотрел вверх. Поврежденная рука его попрежнему висела на перевязи, а здоровая лежала на рукоятке сабли.

Берт сделал еще несколько шагов вперед и остановился шагах в пятнадцати от принца. Последний поднял глаза и, заметив молодого человека, обнажил саблю. Берт поднял на прицел ружье. Несколько времени оба врага смотрели друг на друга неподвижными взглядами. Потом Карл-Альберт сделал шаг вперед и взмахнул саблей, а Берт почти машинально выстрелил...

Он потом сам рассказывал, что не имел ни малейшого понятия о страшной силе разрывных патронов, которыми было заряжено его ружье. Лишь только прогремел выстрел, как тут же раздался точно пушечный удар. Из груди принца вырвалось огромное пламя, распространившее ослепительно яркий свет, вихрем кружившийся вокруг убитого. Вслед за тем тело последняго, охваченное угасавшим пламенем, тяжело рухнуло на землю.

даже и не заметил этого. Но тот предпочел бегство и, насколько мог, быстро заковылял в сторону. Берт хотел пустить ему вдогонку пулю, когда опомнился, но раздумал. У него не поднималась рука на повторение того, что он сейчас сделал.

Он сам поспешил удалиться с этого ужасного места. Побродив в каком-то чаду довольно продолжительное время без всякой определенной цели по острову, молодой человек случайно очутился около беседки. Здесь к нему подбежал котенок и стал с-ъ жалобным писком тереться об его ноги. Он нагнулся, взял на руки котенка и, поглаживая бархатистую спинку маленького животного, проговорил:

- Бедный мой котик! Ты, должно-быть, сильно проголодался и желаешь молочка. Давай, поищем, быть-может, на твое счастье и найдем. Кстати мне и самому не мешало бы поесть чего-нибудь более существенного, чем давешние сухари.

Он опустил на землю котенка и стал обходить беседку кругом, внимательно оглядывая ее. В одном месте он заметил небольшой клочок бумаги, торчавший из-под крыши. Это навело его на мысль, что уж не здесь ли кладовая немцев. Крыша была довольно высока, и Берт, не обладавший таким высоким ростом, как немцы, вынес из беседки табуретку, подставил ее к стене и забрался на эту табуретку. Молодой человек не ошибся: там, где торчал клочок бумаги, оказалась слабо прибитая широкая доска. Когда Берт легко отнял ее, то нашел за нею на чердаке несколько жестянок с молоком и разной мясной провизией.

- Ну, вот, котик, - воскликнул он веселым голосом, - и тебе будет молочко и мне найдется кое-что!

настроение и, закурив сигару, пустился в разсуждения.

- Ах, как это горько, - говорил он, выпуская кверху кольца ароматного дыма, - что трое людей, попавших в одинаковое трудное положение, никак не могут ужиться вместе! Вот хоть бы этот самый принц, ну зачем он полез на меня?.. Положим, и я несколько погорячился. Но не мог же я подставить голову под его саблю?.. Ах, какая странная вещь жизнь! Сейчас человек жив, а через минуту его вдруг и не стало... А мог ли я подумать, что ухлопаю того самого принца, о котором так много говорилось и писалось?.. Что бы ему, вместо фордыбаченья, подойти ко мне, протянуть руку и сказать: "Ну, Смолуэйс, довольно дуться, будем лучше друзьями. Мы попали в общую беду. Постараемся же общими усилиями избавиться от нея". Неужели и я не протянул бы ему своей руки?.. А вместо этого вон что вышло... Да, много странного на свете. А всему виною эта проклятая война. Не будь её, ничего бы этого и не случилось. Ну, да, видно, чему быть, того не миновать... А вот как мне быть с этим офицером, лицо которого так похоже на птичье?.. Ведь он, пожалуй, захочет отомстить мне за своего принца, да и вообще будет стараться как-нибудь погубить мени... Убить и его?.. Нет, я не могу этого сделать... довольно и одного... я не разбойник с большой дороги, какие, говорят, бывали в старое доброе время... Впрочем, они и сейчас есть, только не на больших дорогах - там теперь нечего делать, - а везде, где имеется нажива... Лучше всего нам как-нибудь сойтись с этим долговязым чудаком. Попробую еще поискать его и потолковать с ним.

Берт обошел почти весь остров, но все его поиски оказались напрасными: немец как в воду канул. Вскоре, однако, Берт узнал причину исчезновения своего второго врага: тот действительно попал в воду и погиб в ней. Проходя случайно мимо полуразрушенного моста, молодой человек заметил, что через брешь кто-то хотел перебросить канат, чтобы устроить таким образом переход через брешь, зиявшую между обоими концами моста. Один конец каната был крепко привязан к дереву по эту сторону моста, а другой, с якорем на конце, закинули на ту сторону, в расчете, что якорь зацепится там за что-нибудь. Якорь действительно зацепился, но не крепко, и когда человек, желавший перебраться через брешь, повис на канате, последний натянулся и вырвал некрепко сидевший якорь, который вместе со смельчаком ухнул в реку; быстрое течение тотчас же подхватило несчастного смельчака и унесло к водопаду, в котором он, конечно, и погиб.

Берт понял, что этим смельчаком был именно его второй враг. Ошеломленный увиденным, молодой человек воскликнул:

- Ну, я не виноват в твоей гибели! Пеняй на самого себя... Но все-таки это ужасно!