Война в воздухе.
Глава десятая. В Америке.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Война в воздухе. Глава десятая. В Америке. (старая орфография)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

В Америке.

I.

На другой же день после того, как Берт убедился в гибели своего второго врага, он решил во что бы ни стало покинуть ненавистный остров. Так как единственным способом бегства был азиатский аэроплан, то Берт приступил к окончательному его исправлению и ознакомлению с ним. Поправок машина потребовала очень немного. Когда Берт кое-что в ней выпрямил, подвинтил и заменил негодное годным из других двух машин, то она оказалась в полной исправности. Стоило только сесть на нее и привести в действие мотор. Но прежде чем сделать это, молодой человек долго колебался, мучимый разными сомнениями и опасениями. Хотя он и понял, в чем состояла главная, суть этой машины, но не был знаком с нею на практике и не знал всех её особенностей. Ведь это все же не велосипед. Потом он недоумевал и относительно того, в какую сторону ему направиться. Наконец, напустив на себя храбрости, он в конце-концов решился. Когда он занес ногу, чтобы взобраться на седло, около него раздался жалобный писк котенка, точно чувствовавшого, что большой двуногий друг хочет покинуть его.

- Бедный мой котик, ты тоже не желаешь оставаться здесь? - произнес Берт. - Ну, хорошо, давай, полетим вместе.

Он сунул котенка в один из карманов куртки и с решительным видом взгромоздился на седло. Котенок сначала пискнул было, неожиданно очутившись в таком тесном даже для него помещении, но потом занялся там крошками сухарей и успокоился. Между тем его друг, усаживаясь поудобнее в седле, ворчал:

- Какая, однако, неуклюжая штука это машина, совсем не то, что велосипед... Ну, котик, держись! - прибавил он и сильно повернул рычаг мотора, а потом другой, приводящий в движение механизм крыльев.

Огромные, прижатые к бокам машины крылья вдруг поднялись и начали хлопать по воздуху; заработал и мотор. Аэроплан, поднявшись немного вверх, понесся вкось реки прямо по направлению к водопаду, при чем, долетев до реки, начал понемногу опускаться; вскоре его нижняя часть начала уже задевать воду. Аэронавт замер от ужаса: еще две-три минуты, и он угодит в самую стремнину! Перед его глазами было несколько рычагов, но он забыл, какой из них нужно повернуть, чтобы заставить машину подняться вверх. Медлить было нельзя: каждая секунда приближала его к неминуемой гибели. Берт с отчаянием повернул первый попавшийся под руку рычаг. Аэроплан быстро стал подниматься вверх и как раз над самым водопадом. Берт сидел ни жив ни мертв, судорожно вцепившись обеими руками в седло.

Вздохнул он свободнее только тогда, когда благополучно пронесся над водопадом. Но вскоре аэронавт начал испытывать новое неудобство и новый страх. Машина быстро неслась в сторону и в то же время продолжала подниматься вверх. Как остановить её подъем, он не знал. Кроме того, сидеть на ней было совсем не так удобно, как в корзине аэростата или в кабине воздушного корабля. Аэроплан можно сравнить с упрямым мулом, постоянно поднимающимся на дыбы, чтобы сбросить с себя всадника. При каждом взмахе крыльев Берта подбрасывало вверх, так что он должен был употреблять все усилия, чтобы попасть опять на седло, а не мимо. Но это еще не все. В корзине аэростата и в особенности во внутреннем помещении воздушного корабля совершенно не ощущается движения воздуха, между тем как аэроплан постоянно образует потоки воздушных волн и сам борется с ними. Таким образом ветер всегда дует в лицо аэронавту, и чем быстрее полет, тем, следовательно, сильнее ветер, независимо от того ветра, который образуется над головой аэронавта от взмаха крыльев машины.

Ветер вокруг Берта и навстречу ему был такой, что у молодого человека захватывало дыхание, и он должен был закрывать глаза. Между тем аэроплан поднимался выше и выше. Берта это сильно тревожило, но он не знал, что нужно сделать, чтобы заставить машину лететь горизонтально. Да и могут ли вообще подобные машины иметь такой полет? Насколько Берт мог припомнить, оне то опускались, то подымались, а не летели по прямой линии.

Подъем продолжался долго. Наверху делалось все холоднее. По лицу аэронавта текли слезы, и он то и дело должен был отирать их рукавом куртки. Для этого ему необходимо было освобождать одну руку и держаться за седло другою, чтобы не слететь с него вниз. Мало-по-малу он стал привыкать ровнее дышать и смотреть против ветра. Ему в этом отношении много помогла привычка к быстрой езде на велосипедах и моторах. Он окинул глазами находившийся под ним ландшафт. Молодой человек увидел, что пролетал над каким-то большим городом с тремя огромными пробелами, из которых, над грудами развалин, вились клубы дыма. Это был Буффало. Вокруг тянулись холмы и равнины. На улицах толпы людей в видимом смятении шныряли между домами, таща в руках и за плечами большие узлы, корзины, сундуки и т. п. предметы. Все эти люди садились со своими пожитками на автомобильные омнибусы и направлялись по дороге в Ниагару. Очевидно, это были жители Буффало, пострадавшие от пожара. Вслед за тем Берт увидел несшийся прямо на него азиатский воздушный корабль и страшно испугался столкновения с ним. Но, к счастью, азиаты пронеслись высоко над ним, даже не заметив его.

Между тем аэроплан продолжал подыматься; панорама внизу развертывалась все шире и шире. Берт, наконец, догадался, что нужно было сделать для остановки стремления вверх своего воздушного коня. Молодой человек повернул рычаг, действующий на механизм крыльев. Крылья тотчас же широко распустились, хвост машины поднялся вверх и дальнейшее её движение прекратилось. Вокруг Берта сразу воцарилась полная тишина. Аэроплан повис в воздухе. Это тоже было не на руку Берту. Ему захотелось спуститься на землю. Он попробовал осторожно повернуть еще один рычаг. Вслед за этим повернулось в обратном направлении и правое крыло. Аэроплан, описав в воздухе широкую дугу, стал быстро опускаться по однобокой спиральной линии. При этом новом маневре своего воздушного коня Берт едва усидел на нем, и перед ним мелькнула возможность страшной катастрофы. Он поспешил повернуть тот же рычаг в правую сторону. Крылья опять уравнялись и машина снова остановилась. Тогда он сделал попытку повернуть этот рычаг влево, - крылья моментально поднялись вверх, и аэроплан стал стремительно падать вниз. Берту казалось, что находившиеся внизу предметы, увеличиваясь в размере, быстро несутся ему навстречу и вот-вот раздавят его. Он с отчаянием повернул рычаг механизма крыльев, - последния снова заработали, и его крылатый конь опять взвился кверху, продолжая в то же время нестись вперед, Таким образом, то подымаясь, то опускаясь, наш аэронавт носился в воздушном пространстве. Теперь он, на высоте четверти мили, проносился над красивым горным ландшафтом штата Нью-Йорка. Он заметил, что вид его вызывает в населении панику. Ему даже показалось, что в него стреляли.

- Надо будет подняться еще выше, а не то эти оголтелые как раз подстрелят меня ни за что ни про что! - сказал он сам себе и, повернув рукоятку соответствующого рычага, поднялся еще на четверть мили вверх.

Ему стало страшно надоедать это опасное воздушное путешествие неизвестно куда, и он начал измышлять способ во что бы ни стало спуститься на землю, но так, чтобы не сломать себе шеи; за легкими ушибами он уж не гнался. Впереди него, в нескольких милях, виднелся лес, и Берту показалось самым удобным спуститься именно в этом лесу. Пролетая над первыми деревьями, он начал слегка повертывать соответствующий рычаг. Крылья стали постепенно опускаться и складываться; в то же время хвост поднимался вверх, а самый конь медленно опускался вниз. Это очень обрадовало Берта. Выбран группу подходящих, по его мнению, деревьев и пролетая всего в нескольких десятках футов над ними, он вдруг сделал полный поворот рычага. Аэроплан стал стремительно падать вниз и застрял в густых ветвях огромной сосны. При толчке Берт вылетел из седла и попал на толстый сук, на котором и уселся, крепко ухватившись за него обеими руками.

- Ну, вот и слава Богу! Кажется, против моего ожидания, все обошлось благополучно! - с довольным видом воскликнул он, ощупывая себя. - Ушибся вот только немного об этот дурацкий сук, да разорвал кое-где панталоны и куртку. Но это неважно. Главное, сам остался цел, - это важнее всего... Уф! Ну, и помучился же я на этой дьявольской азиатской штуке, чорт бы побрал того, кто ее выдумал!.. Теперь попробую спуститься на землю и посмотреть, куда еще занесло меня.

Он начал осторожно спускаться с дерева и вскоре очутился на мягкой почве, усыпанной сосновыми и еловыми иглами.

- Ну, и благодать же здесь! - произнес он, с наслаждением вдыхая всеми легкими бальзамический смолистый воздух, распространяемый хвойными деревьями. - Теперь вот нужно будет... - Он не докончил своей фразы и схватился за карман куртки, в котором что-то пищало и царапалось. - Ах, это ты, котик? - воскликнул он, опуская в карман руку и извлекая оттуда котенка. - Прости, дружок, я совсем забыл было про тебя... Иди, погуляй. Смотри, как тут славно.

Он опустил котенка на землю. Маленькое животное страшно обрадовалось свету и воздуху. Розовый язычок его был зажат между белыми перламутровыми зубками и высовывался только кончик. Очутившись на земле, он встряхнулся, потянулся и пробежал несколько шагов, потом уселся на задния лапки и начал умываться.

- Ах, как досадно, котик, что мы не захватили с собою ружье! - проговорил Берт, оглядываясь по сторонам. - Оно нам, пожалуй, здесь пригодилось бы... Впрочем, чорт с ним! В нем такие дурацкие заряды, что из него страшно и стрелять.

II.

Берт не имел ясного представления ни о стране, в которой находился, ни о людях, с которыми мог здесь встретиться. Он знал, что находится в Северной Америке. Об американцах он слышал, что это граждане великой, могущественной и свободной страны; что это люди черствые, но склонные как к юмору, так и к употреблению ножей и револьверов, которые они то и дело пускают в ход по самому ничтожному поводу, а часто и без всякого повода; что они очень богаты, любят сидеть в качалках, положив ноги на стол или кому-нибудь на плечи, постоянно жуют табак, смолу и т. п. невкусные вещи. Среди этих чудаков можно встретить ковбоев, индейцев и до смешного почтительных негров. Больше он ничего не знал ни об Америке ни о её обитателях.

до довольно широкой, хорошо укатанной проселочной дороги. По дороге шел человек в синей блузе, черных панталонах и мягкой войлочной шляпе. У пешехода было широкое, круглое, ничего не выражающее лицо. Под мышкою он держал ружье.

Незнакомец покосился на Берта, особенно на его резиновые сапоги и, повидимому, был очень удивлен, когда молодой человек спросил его:

- Не можете ли вы мне сказать, где я нахожусь и куда собственно ведет эта дорога?

Незнакомец с угрюмым видом пробурчал что-то себе под нос и не останавливаясь продолжал свой путь.

- Вот неуч-то! - пустил ему вдогонку Берт. - Что, если американцы все такие? Не скоро споешься тогда с ними... Пойду и я за ним... Впрочем, нет, у него ружье и чорт его знает что на уме. Возьмет, обернется да и выпалит в меня... Говорят, у них это самое обыкновенное дело - ни с того ни с сего убить человека. Лучше направлюсь в другую сторону.

И молодой человек, не оглядываясь, зашагал в противоположную сторону. Вскоре Берт достиг большого блокгауза, одиноко стоявшого близ дороги, среди деревьев. Вокруг этого здания не было ни забора ни решетки. Берт остановился в нескольких шагах от него, недоумевая, зайти ему в него, или нет. Дом казался заброшенным. Только что молодой человек хотел взойти на несколько ступеней, ведших на крыльцо, как вдруг из-за угла показалась огромная черная собака какой-то странной породы. На ней был широкий кожаный ошейник, усаженный железными колючками. Собака не лаяла, даже не приближалась к незнакомому человеку, каким она должна была считать Берта, а лишь щетинилась, оскаляла два ряда крупных и острых зубов да сверкала большими золотистыми глазами. Потом она издала какой-то странный звук, точно кашлянула.

Наш герой предпочел не добиваться ближайшого знакомства с этим животным, а быть-может, и с его зубами и направился далее. Отойдя несколько десятков шагов от блокгауза, он вдруг спохватился, что с ним нет котенка. Молодой человек остановился и принялся его кликать, но котенок не показывался.

- Наверное он нашел там что-нибудь съедобное и занялся своей находкой, - размышлял вслух Берт, поглядывая на видневшийся позади блокгауз. - Ну, и пусть остается там. А то, сказать по правде, он только связывал меня; бросить же его было жаль.

Успокоив себя этим разсуждением, наш путник зашагал дальше. Дорогою он срезал тонкую, но крепкую ореховую ветвь, очистил ее с помощью своего складного ножа от всего лишняго и превратил таким образом в довольно приличную и удобную трость; потом набрал на дороге несколько булыжников и разсовал их по карманам. Через некоторое время он наткнулся на несколько таких же зданий, которое только что миновал; все они были совершенно одинакового вида, с плохо окрашенными верандами, и также ничем не отделялись ни от леса ни от дороги. Позади домов виднелись различные хозяйственные пристройки. Около одной из них разгуливала большая черная свинья, окруженная своим многочисленным, весело хрюкавшим потомством. На крыльце одного из домов сидела дикого вида женщина с черными как ночь глазами и такого же цвета растрепанными волосами, кормившая грудью ребенка. Увидев Берта, она поспешно скрылась в дом, и он слышал, как она задвинула в двери тяжелый засов. Около другого дома показался небольшой мальчик. Берт попробовал спросить у него, что это за место. Но тот, засунув в рот пальцы одной из рук, ничего не ответил и только дико смотрел на него.

- Ну, сторонка! - пробормотал Берт. - Ни чорта, видно, в ней не добьешься... Будем, однако, продолжать путь и посмотрим, что будет дальше.

Чем дальше он подвигался по лесной дороге, тем больше и больше стало попадаться по обеим её сторонам домов. Мимо путника прошли двое грязных мужчин с некрасивыми неприветливыми лицами. У одного было ружье, у другого - топор. Оба внимательно оглядели Берта и, презрительно усмехнувшись, продолжали путь. Берт и не пытался заговорить с ними. Пропустив вперед этих неприятных встречных, он свернул на ближайшую боковую тропинку, ведшую вдоль однорельсового железнодорожного пути, и скоро добрался до небольшого деревянного здания, на котором красовалась дощечка с надписью сильно выцветшими буквами: "Станция"; самое же название станции совсем нельзя было прочесть.

- Гм, - проворчал наш путник, - хороша станция! Во-первых, неизвестно какая, а во-вторых, желал бы я знать, сколько времени нужно сидеть на ней в ожидании поезда? Я вот давно таскаюсь здесь, а пока ни одного не слыхал.

Увидев на правой стороне целый ряд зданий, он повернул туда и встретился со старым негром.

- Здравствуй, старина! - проговорил Берт.

- Добрый день, масса! - ответил негр своим гортанным голосом.

- Как называется здешняя местность?

- Танудою, масса.

- Спасибо, старина!

Негр приложил правую руку к сердцу и низко поклонился.

Он осмотрелся и заметил на некоторых домах вывески с надписями на английском языке и на языке эсперанто. В одном доме находилась лавка и нечто в роде харчевни. Это оказался единственный дом, вход в который был гостеприимно открыт. Молодой человек почувствовал аппетит и стал обшаривать свои карманы. Несколько недель он обходился без денег, так что и думать о них забыл, а теперь вот в них явилась надобность. Он нашел у себя шиллинг и три пенса. Хватит, значит, заплатить за простую закуску, а там что будет.

В дверях лавки появился коренастый малый в одном жилете без сюртука и оглядел нашего героя с головы до ног.

- Добрый день - приветствовал его Берт. - Можно у вас в лавке достать чего-нибудь поесть и выпить?

- Это не лавка, а магазин! - с гордостью ответил лавочник на невозможном англо-американском наречии.

- Виноват - поспешил извиниться Берт. - Могу я получить в вашем магазине, чего прошу?

- Можете, если у вас есть деньги, - не очень любезным тоном произнес лавочник и повернулся назад в лавку.

Берт последовал за ним. Лавка оказалась просторною и довольно светлою. За длинной стойкой, уставленной всевозможными дешевыми закусками, виднелось множество полок с банками, ящиками, коробками и бутылками. По правую сторону тянулся ряд столов, окруженных стульями, очень грубой работы, зато отличавшихся прочностью. Налево был проход в другия помещения. За одним из длинных столов помещалась компания, состоявшая из двух десятков мужчин. Все они были вооружены ножами, револьверами и ружьями. Лица у всех были угрюмые, а у некоторых прямо свирепые. Компания равнодушно слушала выкрики дешевого граммофона, стоявшого на соседнем столе в углу. Прислушавшись, Берт узнал одну из тех уличных ходовых песен, которую он пел с Гребом, и его, вместе с воспоминаниями о той роковой минуте, когда он был похищен шаром Беттериджа, охватила сильная тоска по родине. Один из посетителей, человек с воловьей шеей и медвежьими ухватками, движением пальца остановил граммофон. Глаза всех присутствовавших устремились на нового гостя, имевшого такой необычный вид.

- Этот джентльмен желает есть и пить, - проговорил лавочник, обращаясь к полной особе женского пола, сидевшей за стойкою и зевавшей во весь рот.

- Ну, что ж, - отозвалась та,--смотря по деньгам, он может получить, чего пожелает, начиная с куска хлеба и кончая цельным обедом.

- Я бы желал полный обед, если он будет стоить не дороже шиллинга, - не смело заявил Берт.

- А что это за монета? - спросил торговец. - У нас о таких не слыхать.

- Это английская монета стоимостью в четверть доллара, - пояснил один из компании, в широкополой соломенной шляпе, из-под которой выглядывало худощавое и более симпатичное лицо, нежели у его соседей.

- Вот она, - произнес Берт, вынимая из кармана серебряную монету и показывая ее присутствовавшим.

- Ха-ха-ха! - закатился торговец, подпирая руками бока. - Он называет магазин лавкой и желает получить за какую-то чудную монету в четверть доллара полный обед!.. Да откуда вы попали сюда, молодой джентльмен?

- Из Ниагары, - с некоторым недоумением ответил Берт, убирая монету обратно в карман.

- Из Ниагары?! - воскликнул лавочник. - А давно вы оставили Ниагару?

- С час назад.

- Час тому назад?! - повторил лавочник и, обведя присутствовавших многозначительным взглядом, добавил: - Слышите, джентльмены?!

Все, в свою очередь, с изумлением уставились на Берта.

И он в кратких словах рассказал всю историю своих приключений, начиная с того, как он попал на воздушный шар, и кончая тем, как очутился здесь.

Выслушав этот рассказ слушатели с недоверием посмотрели на рассказчика, и один из них спросил его:

- А где эта летательная машина?

- В лесу, недалеко отсюда... Я могу провести вас туда, - ответил Берт таким уверенным тоном, что недоверие к нему стало сильно колебаться.

- А годится она? - спросил толстогубый человек с широким шрамом на лбу.

- Не знаю, - ответил Берт. - После того; как она застряла на дереве, я не осматривал её. Но, повторяю, я могу довести туда всех, кто пожелает. Только я со вчерашняго дня ничего не ел...

Высокий человек, в костюме охотника, до сих пор слушавший молча, вдруг сказал властным тоном, обращаясь к лавочнику:

- Логен, накормите этого молодого джентльмена за мой счет. Потом я поговорю с ним пообстоятельнее и осмотрю его машину. Быть-может, она пригодится нам.

Берту тотчас же накрыли стол и подали такой сытный обед, какого он давно не видал.

Когда Берт окончил обед, вся компания направилась к застрявшему на дереве аэроплану. Впереди шли Берт и тот, кто велел его накормить. Имя этого человека было Лорайр. Очевидно, он пользовался известным авторитетом среди всех остальных, относившихся к нему с полным уважением.

Добравшись до того дерева, на котором висела машина, Лорайр распорядился осторожнее снять ее. Для этого пришлось срубить пару соседних деревьев. Когда же, наконец, аэроплан со всевозможными предосторожностями был снят с дерева и положен на землю, над ним устроили на всякий случай навес из ветвей. Один из компании был отправлен в ближайший город за механиком. Прибывший механик осмотрел аэроплан и объявил, что повреждения в нем незначительны и машину нетрудно исправить.

Пока вся компания, состоявшая из 17 человек, бросала жребий, кому первому сделать пробный полет на машине, когда она будет исправлена, Берт познакомился с механиком, который оказался довольно общительным человеком, и разспросил его о Лорайре. Последний, по словам механика, был очень богатым человеком и глубоким патриотом, пользовавшимся огромною популярностью среди своих сограждан.

Вечером в "магазине" Логена собралась масса публики. Все толковали о случайно попавшем к ним по воздуху англичанине и об азиатской машине, на которой он прилетел и которая, по словам исправлявшого ее механика, очень замысловато устроена. Но главною темою была война, охватившая Америку и весь мир. Кто-то приехал из ближайшого города на велосипеде и привез плохо оттиснутый на отвратительной бумаге уличный листок, содержание которого подействовало на присутствовавших самым разжигающим образом. В этом листке сообщались исключительно местные, американския, новости, потому что все сношения с Европой и другими странами прекратились. Прежние подводные кабели уже несколько лет как были упразднены, а станции воздушного телеграфа Маркони, расположенные за океаном и вдоль атлантического побережья, оказались особенно излюбленными пунктами для военных действий неприятелей. Весь мир был в войне. Народ шел на народ. Города пылали и разрушались. Произведения искусства и науки, создававшияся веками, гибли в одну минуту. Нищета народов увеличивалась. Всюду были народные волнения. Всюду разрушались троны и создавались временные управления. Всюду стали царить хаос и запустение. И над этим миром, подобно легендарным чудовищам, носились в воздухе разнузданные страсти человека в виде летательных машин всевозможных систем, всюду сеявших смерть и разрушение...

Берт пока ничего не знал об этой мировой катастрофе. Сидя в дальнем углу, он слушал, что говорили вокруг него. Собравшиеся здесь люди, разобщенные со всем миром, также не знали, что происходило в этом мире. Они были поглощены собственными делами и говорили о нападении на их страну азиатов и о безчеловечной жестокости, с которою все уничтожают эти хищники.

в нашей стране и непременно добьются своего, если мы не дадим им сильного и дружного отпора. Это страшно упорный народ.

Все толковали о мерах, какие необходимо принять в защиту от окончательного разгрома их страны этими азиатскими пришельцами. Прежде всего нужно немедленно создать сильный воздушный флот, но такой, который мог бы не только противостать азиатскому, но и победить его. Один из присутствовавших, разыгрывавший из себя всезнайку, хриплым голосом доказывал, что немецкие монопланы никуда не годятся; японские лучше, но тоже страдают сильными недостатками. Верх же совершенства представляет собою английская машина Беттериджа, о которой одно время столько писалось в газетах.

- Я видел эту машину и могу... - вмешался было Берт, но его никто не слушал и он поневоле замолчал, не будучи в состоянии перекричать спора, возникшого между присутствовавшими о воздушных машинах.

- Но, к сожалению, этот английский изобретатель умер, - продолжал всезнайка, когда в зале водворилась сравнительная тишина.

- Как неужели Беттеридж умер?! - раздалось со всех сторон.

"Ах, как это хорошо, что он убрался! - воскликнул про себя Берт. - Значит его-то мне уж нечего опасаться." И он стал слушать дальше, разсчитывая вмешиваться, когда будет удобно.

- Неужели он даже перед смертью никому не успъл передать своего секрета? - спросил человек в соломенной шляпе.

- Нет, он умер скоропостижно, от удара. Это был полнокровный, горячий, часто доходивший до бешенства. Во время одного из припадков он сразу и скопутился. Неожиданная смерть его - громадная потеря для Европы и для нас. С помощью его машины мы могли бы вести более успешную борьбу с азиатами.

Берт нашел возможным вмешаться.

Но его опять никто не слушал. Внимание всех было обращено исключительно на оратора, который продолжал:

- О том, чего нет, не стоит, конечно, и говорить. Нам нужно считаться с тем, что есть. Поэтому я предлагаю..

Здесь Берт снова не выдержал. Поднявшись с места, он вскричал прерывающим от волнения голосом:

- Мистер Лорайр, выслушайте меня хоть вы! Я имею сказать кое-что именно о машине Беттериджа.

- О чем хотите вы сказать? - спросил он у Берта.

Только теперь публика удостоила взглянуть на молодого человека и заметила по его взволнованному виду, что он действительно хочет сделать какое-то важное сообщение.

- Я сейчас вам покажу, - продолжал Берт, разстегивая дрожавшими руками куртку и вытаскивая из-под рубашки фланелевый нагрудник. - Вот все чертежи машины Беттериджа, - прибавил он, распарывая фланель и вынимая из неи сверток бумаг.

- Но как они попали к вам? - с удивлением спросил Лорайр, разсматривая бумаги.

- А, так это вы улетели на его воздушном шаре? - спросил всезнайка.

- Я, - коротко ответил Берт.

Собрание сидело как ошпаренное. Взоры всех обратились на Берта. Никто не знал, что сказать. Наконец всезнайка покачал головой и произнес:

- Ну, не злая ли ирония судьбы? Она дает нам средство борьбы, воспользоваться которым, быть-может, уже поздно.

- Уберите опять эти бумаги и поедемте вместе со мною.

Берт завернул бумаги во фланель и сунул их за пазуху.

- Куда же мы поедем, мистер Лорайр? - с любопытством осведомился он.

- К президенту, - ответил тот, поднимаясь с своего места. - Вы покажете ему эти чертежи. Не думаю, чтобы было поздно воспользоваться ими.

- Где-то в окрестностях Альбани... Впрочем, он переезжает с места на место, организуя всюду защиту от внезапного нападения этих азиатских хищников. Но мы где нибудь разыщем его, - проговорил Лорайр и, обращаясь к лавочнику, прибавил: - Ну, Логен, теперь дайте нам пару надежных велосипедов.

- Пожалуйте сюда, мистер Лорайр, и выбирайте сами, - предложил лавочник, приглашая его в заднее помещение, наполненное мужскими и дамскими велосипедами, отдававшимися на прокат.

Все самокаты оказались на деревянных рамах и таких же колесах, что очень не понравилось Берту, по собственному опыту знавшему непрочность таких машин. Но других не было; пришлось довольстоваться этими.

- А как вы думаете, мистер Лорайр, сколько времени продлится наше путешествие? - полюбопытствовал Берт, накачивая воздух в шины выбранного им для себя велосипеда в то время, как ту же операцию в велосипеде Лорайра услужливо производил сам хозяин.

IV.

В течение целой недели жизнь Берта была полна самых разнообразных впечатлений и ощущений; из последних самым преобладающим была сильная усталость ног. Молодой человек отвык ездить на велосипедах; езда на моторе, которым он пользовался последний год, не требует такой постоянной и усиленной работы исключительно однеми ногами. А теперь ему пришлось, почти не отдыхая день и ночь катить по стране, очень похожей на Англию, только более обширной и с менее скученным населением. Президента они нигде не могли найти. Одно время Лорайру удалось было войти с ним в сношение по телефону, но в самом начале разговора сообщение прервалось, и следы его снова были потеряны. В довершение несчастья нашего героя в передней шине его велосипеда сделался прокол, и она плохо стала держать воздух. Но Лорайр ни за что не хотел останавливаться ради этого повреждения, и Берту то и дело приходилось сходить с своего самоката и подкачивать в шину воздух, а потом нагонять уехавшого вперед спутника. В конце-концов у молодого человека сделалась сильная боль в пояснице и в ногах. Но его мучитель находил, что и это пустяки, на которые не стоит обращать внимания. Сам же Лорайр, к удивлению Берта, почти не чувствовал ни малейшей усталости.

Но в общем путешествие совершалось благополучно. Никаких особенных приключений не было. Раз только за ними или, вернее, над ними, гналась азиатская летательная машина. В это время они подъезжали к селению, в котором и остановились с таким видом, будто туда и ехали Удостоверившись в этом, азиат понесся далее. В некоторых местах они встречали полное опустошение и безлюдье, в других жизнь шла еще обычным порядком, в третьем жители находились в постоянном страхе. Город Альбани оказался почти разрушенным. В одном месте огромное здание все было в пламени, но никто не думал тушить пожара.

Многое на пути возбуждало удивление и любопытство Берта, но он не решался разспрашивать своего спутника. Лорайр был не из болтливых, притом и страшная спешка, с которою они ехали, не допускала праздной болтовни.

За разрушенным железнодорожным мостом стоял скорый поезд, с которым ехали одни крупные богачи. Этот поезд стоял здесь уже седьмой день, в ожидании устройства временной переправы через реку. Все пассажиры были издалека и, в явное противоречие нетерпеливому американскому характеру, очень терпеливо ждали, развлекаясь игрой в карты и пикниками на зеленых лужайках.

им:

- А насы вон там, в лесу, повесили сестерых китайсев.

- За что же? - спросил Берт.

- А за то, сто они исполтили мост... Они были с бомбами... Насы весают всех китайсев.

Ночью наши путники наскочили было на полуразложившийся труп, который валялся прямо посреди дороги, вблизи одного селения, а под утро налетели было на автомобиль, у которого лопнула шина. На автомобиле сидели молодая женщина и молодой человек с ружьем на коленях, а под автомобилем возился старик. При виде велосипедистов старик выполз из-под машины и заговорил с ними, как с близкими знакомыми, с которымй только что разстался. Он жаловался, что их машина вдруг остановилась, и ни он сам ни его зять (старик кивнул на молодого человека с ружьем) не знают причины внезапной остановки машины, так как ничего не смыслят в технике. При продаже им этого автомобиля их уверили, что с ним не может случиться никаких недоразумений, даже выдали ручательство на целый год, и вдруг вот при первой же поездке они застряли на дороге да еще ночью. На них уже пробовали напасть трое бродяг, от которых они насилу отстрелялись. Могут напасть и в большем числе, тогда ему с зятем, пожалуй, и не отвертеться от разбойников. Всем известно, что он везет с собою крупную сумму. Старик назвал свое имя, довольно известное в финансовом мире.

Берт хотел было исполнить просьбу старика, но Лорайр остановил его.

- Ну, вы окончили возню с вашей несчастной шиной? - резко проговорил он. - Садитесь и едем дальше. Нам нет времени спасать троих, когда на нас лежит обязанность спасти целую страну.

С этими словами, непонятными для старика и его спутников, Лорайр вскочил на велосипед и быстро помчался далее. Вслед за ним последовал и Берт.

Наконец в плохонькой гостинице одного захолустного городка им удалось разыскать президента. Лорайр, знавший его лично, представил ему Берта. Президент был очень обрадован, когда увидел чертежи знаменитой машины Беттериджа.