Брак.
Часть первая. Марджори выходит замуж.
Глава IV. Кризис.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Брак. Часть первая. Марджори выходит замуж. Глава IV. Кризис. (старая орфография)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
Кризис.

I.

В ту ночь Бернхамстрит переживал кризис. На полдюжине подушек безсонные человеческия души беседовали с тьмой, и две, по крайней мере, из этих подушек были мокры от слез.

Ни одна из этих неспящих голов не могла себе дать ясного отчета относительно начала и происхождения беды; даже сам м-р Поп не был абсолютно уверен в себе. Случилось это так, как все случается в наши дни - вследствие того, что люди не хотят обстоятельно продумать такия вещи, и тем более не желают их основательно обсудить и поэтому попадают в безнадежную путаницу обстоятельств, которая рано или поздно стягивается в мертвую петлю...

Взять, например, миссис Поп. Бедная женщина! У нея не было ни одного твердого положения или взгляда в голове. Замечательно, что по какому-то причудливому строению её натуры она безсознательно сочувствовала увлечению Марджори Траффордом. Но это ей казалось крайне досадным. И она старалась побороть это сочувствие, как дурную мысль. И она боролась против других мыслей, которые вырастали из каких-то глубин и не столько приходили ей в голову, сколько толпились у порога; с мыслью, что Марджори взрослая девушка, с целым десятком странных критических мыслей о Магнете, - с десятком разных неясных мыслей о том, будет ли в действительности Марджори так, же счастлива с ним, как она себя уверяла (почем знать, может быть, и Траффорд был бы отличной партией). А за этими посягателями на её крепко защищенный разум таились еще более ужасные: сомнения, отвратительные, вероломные сомнения в мудрости и доброте м-ра Попа.

Еще очень рано в жизни миссис Поп пришла к выводу, что надо быть очень осторожной со своими мыслями. Мысли очень часто приводят к беде. Она рано в жизни подрезала крылья своим мыслям и с таким успехом, что даже все её заключения стали увертками, все её решения - компромиссами. Её самым глубоким убеждением было, что нет ничего в мире ценного, кроме "такта", и что все искусство жизни сводится к "выжиданию". Но в данном случае как будто не по силам ей было осуществить какое-нибудь выжидание...

(Ах, почему м-р Поп не может лежать спокойно?).

Что бы она ни говорила, или делала, все должно всегда соответствовать требованиям м-ра Попа.

Пользуясь обоими супружескими правами, муж её, как только м-р Магнет ушел, и они очутились вдвоем наверху, объяснил положение вещей с живописной простотой и крайне живо, и пространно стал распространяться о поведении дочери. Он приписал эту моральную катастрофу - он представлял все дело в виде нравственной катастрофы угрожающих размеров - всецело ошибкам и небрежности миссис Поп. Разгорячаясь по мере рассказа, он употребил целый ряд истинно английских выражений, - которые редко слышит порядочная женщина, кроме таких редких интимных минут, - чтобы передать все негодование сильного человека, доведенного проступками своих близких и родных до потери контроля над своим языком. Все более и более возбуждаясь, он поднимал голос, и. наконец, начал выкрикивать наиболее сильные слова так, что она боялась, как бы не услышали его дети и прислуга, замахивался сжатыми кулаками на воображаемых Траффордов и мерзавцев вообще, и наконец; отдавшись полностью во власть своей оскорбленной добродетели, стал колотить и разбрасывать совершенно неповинную мебель, что оставило глубокое впечатление на женской чувствительности.

Все это пробудило в голове миссис Поп мысли о виновности и негодности Траффорда, мешало ей уснуть, но ни в малейшей степени не могло ей помочь схватить все трудности создавшагося положения вещей.

Она все равно не могла бы уснуть, но ей много в этом способствовала безпокойность м-ра Попа. Он поминутно переворачивался с одного бока на другой, и такия выражения, как: "мерзавец"! "убирайтесь вон", "не смейте больше попадаться никогда мне на глаза", или "обещать одному, человеку, а потом броситься самым безстыдным образом - повторяю это, Марджори, безстыдным образом - в объятия другого!" - держали миссис Поп в курсе общого течения его мыслей.

Она старалась собрать воедино свои планы и предположения, словно собирала мертвые листья в ветренный осенний день. Она знала, что обязанность уладить все положение лежало всецело на ней, и что все, что бы она сделала или не сделала, или все, что помешало бы ей выполнить её намерения - все падет в конце концов своей ответственностью на её плечи. Она думала о том, что надо предпринять относительно Марджори и м-ра Магнета. Надо ли ему рассказать? Можно ли еще спасти положение? Но пока, ничто еще не могло оформиться в её голове. За исключением безсвязного рассказа мужа, она даже не знала толком, что случилось, заметила ли что-нибудь Даффи, как объяснил себе Магнет факт, что Марджори даже не пожелала ему доброй ночи. В минуты кризиса, как знает всякая женщина, всегда необходимо представить все всякому в ложном свете, но каким образом она должна в данном случае связать свои объяснения, каким образом достичь наилучшого результата от них, извлечь из них наибольшую пользу, она представить себе не могла...

(Ах, если бы только м-р Поп лежал спокойно!).

Но у него не было ни малейшого сомнения, какого направления ему держаться. Он должен во что бы то ни стало, несмотря ни на какие соображения, поддержать в себе великий и безумный гнев.

II.

На разстоянии нескольких аршин неспящая Марджори лежала лицом к лицу к безрадостной вселенной. Она смутно чувствовала, что вся жизнь её попала в безнадежную кашу, что она действительно вела себя отвратительно, и что она никак не может понять, как все это случилось. Она только хотела убедиться в Траффорде и потом все устроить, как следует.

Только вот отец её взял и все испортил.

Она в эту ночь думала об отце с такой естественной нежностью, что трудно даже описать ее. Зачем он явился тогда, и так явился? Зачем он был так труб, так невозможен? Конечно, она не должна была быть там...

Потом она стала разбирать самое себя с невиданной новой безпристрастностью. Разве она, в конце концов, не довольно подлое существо? Ей никогда в голову не приходило раньше задать себе такой вопрос. И теперь она его задавала, слишком только ясно сознавая, какой будет ответ. Она старалась проследат, каким образом эти все увеличивающияся нити подлости и низости впервые вплелись в жизнь. которую, казалось, она ткала себе в крайне ярких, благородных и занимательных красках. Разумеется, она никогда не должна была принять предложение Магнета...

Она лицом к лицу встретила неприятное слово: была ли она, лгуньей? По крайней мере, она временами лгала.

И она поразительно подло поступила с Даффи. Теперь только она это сознавала. Она прекрасно знала про чувства Даффи к Траффорду, а сама она и не намекнула ей про свое отношение к нему. Она ни на секунду не подумала о Даффи. И нет ничего удивительного, что Даффи так мрачна и холодна. Сколько бы она ни знала, но она знала достаточно. Она услыхала имя Траффорда в заглушенных шопотах на лестнице. "Очевидно, ты и его не могла оставить в покое", сказала Даффи после долгого враждебного молчания. Вот и все.

втягивает Траффорда в злосчастное болото собственной жизни...

Потом мысли её принимали другой оборот.

-- Я люблю его - шептала она беззвучно. - я готова умереть за него. Мне хотелось бы лежать под его ногами, и чтобы он этого не знал.

Мысли её долго лелеяли эту мечту.

-- Чтобы он долго этого не знал, - поправила она себя.

И потом в памяти её он снова получил удар палки и стоял выпрямившись, неподвижно, молчаливо. Она хотела бы стать на колени перед ним, представляла себе, как стоить на коленях перед ним...

И так дальше, безсвязно, безостановочно на протяжении бесконечных ночных часов...

III.

Молодой человек в деревне был, если это только возможно, еще больше, чем кто либо другой, озадачен, сбить с толку и безсвязен в своих размышлениях в этой серии ночных приключений. Он провел значительную част ночи, сидя на подоконнике, глядя на мир, наполненный ночными ароматами и как бы сотканный из лунных лучей и легких паутин. Он испытывал почти такое же изумление, как и Марджори перед положением вещей. Он никогда ясно не думал о возможности, что кто-нибудь может предъявить к Марджори отеческия права, может распоряжаться ею и находить преступным искание её общества. Это было для него своего рода откровением. Когда-нибудь и он должен будет узнать, что значит быть отцом, но в это длительное бдение он смотрел на это, как на пережиток средневековой тьмы. - Конечно, - сказал он, совсем забывая истинную сущность их беседы, - она должна была объяснить свою помолвку с Магнетом. Разве люди не имеют права разговаривать друг с другом?

Он соображал с длинными перерывами.

-- Я ее увижу! Почему мне не увидать ее?

-- Не думаю, чтобы они могли запереть ее.

На минуту он подумал о судебном вмешательстве на основании закона о свободе личности. И он жалел о слабых своих познаниях в юридических науках.

-- Может ли кто-нибудь добиться судебного постановления против нарушения закона о свободе личности... не важно для кого... тем более, если вам двадцать шесть лет, и вы желаете обменяться несколькими словами с двадцатилетней девушкой, помолвленной с кем то другим?

Но ночь не дала ему никакою ответа.

Уже близился разсвет, когда он пришел к совершенно неблагоразумному заключению - повторяю его же собственные слова - отправиться и объясниться со старым грубияном. Он сядет и спросит его, что он хотел сказать всей вчерашней историей, и попробует убедить его. А если тот начнет опять размахивать палкой, придется отобрать ее. И составив целую речь об институте семьи, которую он считал спокойной, логичной и убедительной, но которая в действительности была, разсчитана на то, чтобы довести м-ра Попа до бешенства, м-р Траффорд преспокойно уснул.

IV.

Пришла заря, и с нею чириканье птиц и краткий сон, потом наступил день, и снова открылись отяжелевшия веки, а шипение яиц на сковородке и запах кофе вывели снова наших актеров на сцену. Миссис Поп пересилила свое отчаяние; утро всегда приносить бодрость и более ясный взгляд на вещи, и она уже могла встретить мир с планами, безсознательно созданными во время этих последних исцеляющих минуть сна.

Завтрак был тягостен, но не невозможен. М-р Поп был мрачен, как грозовая туча, а Марджори очень сообразительно пожаловалась на головную боль, и ей послали чай в комнату. Псевдо-близнецы пронюхали что то неладное, но Теодор ни на что не обратил внимания и был всецело поглощен забавными звуками, которые издавала водяная курочка, когда она угрюм ныряла в пруд. Он, очевидно, думал, что "Times" непроницаем для таких маленьких звуков, и поумнел только тогда, тогда с позором был изгнан из-за стола, чтобы получит возможность подумать о недостатках своей души в классной.

Как только миссис Поп удалось вырваться из-за стола, она уже с ясными планами поднялась в комнату Марджори, почти уверенно открыла дверь.

-- Марджори, - начала она, - я хочу, чтобы ты мне рассказала все, как было.

-- Мне показалось, что я слышала, как папа тебе рассказывал, - ответила Марджори.

-- Он был слишком возмущен, - сказала миссис Поп, - и не мот ничего толком объяснить. Видишь ли, Марджори...

-- Он знает разные вещи про этого профессора Траффорда.

-- Какие вещи? - спросила Марджори, круто оборачиваясь.

-- Не знаю, дорогая, и не могу себе представить.

Она взглянула в окно, чувствуя на себе недоверчивый испытующий взгляд Марджори.

-- Я этому не верю, - сказала Марджори.

-- Чему не веришь, дорогая?

-- Тому, что папа говорить.

-- И мне тоже хотелось бы не верить, - сказала миссис Поп и повернулась к ней.

-- Ах, Мадж, - воскликнула она, - ты себе представить не можешь, как это все меня разстраивает! Я не могу!... Не могу понять, каким образом ты очутилась в таком положении! Разве ты забыла о чести!... Подумай о м-ре Магнете и о том, как он был добр и терпелив! Ты его совсем не знаешь. Ты не знаешь всех его достоинств, и как много они значат для девушки. Он так добр и благороден и... чист. Он - олицетворенная доброта. Мне казалось, что вы будете оба так счастливы, и богаты, и уважаемы всеми...

Она разволновалась, расчувствовалась, повернулась к постели и села.

-- И вот, - сказала она в отчаянии, - все рухнуло, разбилось, ушло.

Марджори старалась не чувствовать, что мать её права.

-- Если бы только папа не вмешался, слабо попыталась она возразить.

-- О, милая, не говори так непочтительно о своем отце. Ты не знаешь, сколько ему приходится переносить. Ты не знаешь, всех его забота и неприятностей...

Она остановилась, и лицо её приняло значительный вид.

-- Марджори, знаешь, если эти железные дороги будут идти все так, как оне идут теперь, ему может быть придется еще в этом году тронуть свой капитал. Только подумай об этом и о всех его заботах. И тут еще этот последний позор и неприятность.

Её голос снова оборвался. Марджори слушала с выражением на лице, почти граничащим с тупостью.

-- Но в чем же дело? - спросила она. - Что папа знает про м-ра Траффорда?

-- Не знаю, милая. Не знаю. Но что-то очень важное, что придает всему совсем особое значение.

-- Хорошо, но я могу поговорить с м-ром Траффордом до его отъезда из Бернхамстрита?

отца, что он вырвал тебя из когтей этого человека...

-- Я ничему не поверю про м-ра Траффорда, - сказала она медленно, - пока не узнаю...

Она не закончила фразу.

Потом она резко заявила:

-- Я люблю м-ра Траффорда, - и голос её едва заметно вздрогнул, - и не люблю м-ра Магнета.

Миссис Поп приняла это как удар ножом. Она сидела, не будучи в состоянии сказать слова, словно обезсиленная, с одной рукой, прижатой к боку, и с закрытыми глазами. Потом она заговорила, словно безсознательно:

-- Жто прямо ужасно! Марджори, я хочу тебя попросить об одном. В конце концов и у матери есть какие то права. Подожди немного! Обещай мне, что ты ничего не предпримешь, я хочу сказать, ничего не предпримешь, что могло бы скомпрометировать тебя, пока твой отец не наведет кое-каких справок! Некоторое время не ищи встречи с ним. Очень скоро ты будешь совершеннолетней, и тогда, может быть, положение вещей изменится. Если он тебя любил, и ты его, то краткая разлука не помешает... До тех пор, пока отец твой не наведет справок...

-- Мама, - сказала Марджори, - я не могу...

Миссис Поп вдохнула воздух сквозь стиснутые зубы, словно в агонии.

-- Но, мама... мама, я должна дать знать м-ру Траффорду, что мне не позволяют видеться с ним. Я не могу сразу перестать... Если-б я только хоть один раз могла покидаться с ним...

-- Перестань, - сказала миссис Поп глухим голосом.

Марджори заплакала.

-- А то он не поймет, - сказала она. Если-б я только могла поговорить с ним!

-- Только не с глазу на глаз, Марджори!

Марджори остановилась.

-- Хорошо, пусть будет в вашем присутствии.

Миссис Поп как бы принимала уговор.

-- И тогда, Марджори?... - сказала она.

-- Я сдержу слово, мама, - ответила Марджори и зарыдала совсем по-детски, нелепо по-детски, как ей казалось, - до тех пор, пока мне не минет двадцать один год. Я эта обещаю.

Миссис Поп быстро что-то подсчитала в уме.

-- Марджори, - сказала она, я только думаю о твоем благополучии.

-- Дорогая моя, ты не понимаешь своего отца... И верю... я твердо верю, что если бы что-нибудь случилось с кем-нибудь из нас, его дочерей, что-нибудь дурное... он убил бы себя... Конечно, взгляды твоего отца не всегда совпадают с моими, но это твой долг... Ты знаешь, как он резок и опрометчив. Точно также ты знаешь, как он добр, и мягок, и благороден...

Она встретилась глазами с Марджори и прибавила немного нерешительно: ...в глубине души.

Она задумалась.

-- Я надеюсь, что мне удастся уговорить его позволить тебе сказать несколько слов м-ру Траффорду. Будет очень трудно, но...

Она опять замолкла на несколько секунд, как бы глубоко задумавшись.

-- Марджори, - сказала она, - м-р Магнет никогда не должен узнать ничего.

-- Но, мама...

-- Ничего!

-- Я не могу продолжать нашу помолвку.

Миссис Поп покачала головой.

-- Но как же мне быть, мама!

-- Нет нужды объяснять ему, почему.

-- Но...

-- Только подумай, как это будет для него унизительно и больно! Ты не можешь ему объяснить все, Марджори. Ты должна придумать какую-нибудь отговорку... о, какую угодно отговорку! Но только не правду... ни в коем случае не правду, Марджори. Это было бы слишком ужасно.

Марджори задумалась.

-- Слушай, мама! Мне можно будет еще раз повидаться с м-ром Траффордом? Мне действительно можно будет поговорить с ним?

-- Разве я не обещала?

-- Хорошо! Тогда я сделаю по-твоему, - сказала Марджори.

V.

Миссис Поп застала своего мужа за письменным столом ультра-протестантскаиго кабинета в мрачном раздумья.

-- Так и следует, - сказал м-р Пон.

-- Филипп, ты не понимаешь Марджори.

-- Не понимаю.

-- Ты думаешь, она целовала того человека!

-- Конечно, думаю.

-- И ты можешь думать такую вещь про нее!

М-р Поп повернул свой стул к ней.

-- Но я видел!

Миссис Поп покачала головой.

-- Она его не целовала; она вырывалась из его объятий. Она мне сама это сказала. Я сейчас ее разспрашивала. Ты ничего не понимаешь, Филипп. Человек такого рода всегда производить какое-то особое впечатление на девушку. Он сбивает ее с толку. Всегда так бывает с девушками. Но ты ошибся... Совсем ошибся. Это своего рода гипноз. Это скоро пройдет. Она, разумеется, любит Магнета. Действительно любит его. Я в этом не сомневаюсь. Но...

-- Ты уверена, что она не целовала его?

-- Совершенно уверена.

-- Так почему же она мне этого не сказала?

-- Молодые девушки всегда так сложны. Ты ей не дал возможности досказать. Ей ужасно стыдно за себя, ужасно стыдно; но именно потому, что ей стыдно, она не хочет в этом признаться.

-- Я заставлю ее признаться!

-- Тебе надо было бы иметь одних сыновей, - сказала миссис Поп. - О, конечно, она когда-нибудь сознается, и очень охотно. Но мне кажется, что девушка с её характером предпочтет скорее умереть, чем начать оправдываться. Да и нельзя этого от нея ожидать. Право нельзя.

Он что-то промычал и медленно покачал головой из стороны в сторону.

Она села в кресло у письменного стола.

-- Я хочу точно узнать, как нам поступить с ною, Филипп. Мне больно думать о ней, там наверху.

-- Как? - спросил он. - Там наверху?

-- Как ты думаешь, этот человек придет опять сюда? - спросила она.

-- Я его выставлю, если он только попробует! - сказал м-р Поп угрожающе.

Она крепко стиснула свои губы: как будто что-то болезненно взвешивала.

-- Я бы этого не сделала, - сказала она, наконец.

-- Что ты хочешь этим сказать? - спросил м-р Поп.

-- Я не хочу, чтобы ты открыто поссорился с м-ром Траффордом.

-- Чтобы я не ссорился с ним!

-- Да, не открыто, - оказала миссис Поп. - Конечно, я знаю, как хорошо было бы, если бы ты мог пустить в ход плетку, милый. Есть масса вещей... если бы мы только могли хлестнуть плеткой. Но это делу не поможет.. Надо заставить его уехать. Она почти уже согласилась больше не видеться с ним. И готова сама сказать. Разлучи их против их воли... о! и эта история будет продолжаться Бог знает сколько времени. Но отнесись к вещам так, как к ним надо относиться... Она будет ходить с трагическим видом, около недели и потом забудет его, как сон. Да он и есть сон... сон девушки. Если мы всю эту историю оставим в покое и она оставить ее в покое.

VI.

Миссис Поп чувствовала, что все налаживается. Ей теперь просто оставалось прибавить несколько штрихов для успокоения Даффи и направить на ложный след любопытство близнецов. Закончив это, она думала, что все сделано. Она отказалась от мысли заняться Теодором. Подумала, не могла ли прислуга что-нибудь подслушать, но и эту мысль оставила. Да, все было сделано... все... И все же...

Странная струна в её характере, натянутая между религией и суеверием, начала вибрировать. Она колебалась. Потом ускользнула наверх, заперла дверь, опустилась на колени у постели и выложила все в наиболее приемлемой форме перед Небом, в молчаливой, простой, но ясной, все объясняющей молитве.

Она вышла из своей комнаты более бодрой и веселой, чем была за последние восемнадцать часов... Теперь она чувствовала, что может ждать угрожающого хода событий с ясностью и спокойствием человека, во всех пунктах подготовленного. Почти счастливой она отправилась на кухню, запоздав только на сорок пять минут против своего обычного часа, - чтобы заказать меню дня и убедиться собственными глазами, что всюду господствует экономия.

VII.

Ничего не подозревавший Магнет, усталый, но счастливый, - ибо три часа усидчивого юмористического писания внесли свою лепту в интеллектуальное наследство Англии - съев простой, легкий завтрак, приготовленный в уютной сельской таверне - закурил вполне заслуженную сигару и направил свои шаги к даче Попов. Ему предшествовала на некотором разстоянии по аллее спина м-ра Траффорда, которую он и не пытался догнать.

М-р Траффорд был впущен в дом и исчез, а минуту спустя Магнет достиг двери.

Миссис Поп появилась, вся сияя... по случаю погоды. Какой-то нудный господин только что пришел к м-ру Попу по делу, - сказала она, - и он его задержит минут на пятьдесят. Марджори и Даффи были на верху - оне отдыхали. Им ночью спать не давали летучия мыши.

-- Не правда-ли, как это очаровательно по-деревенски, - сказала миссис Поп, - летучия мыши!

Она начала болтать о летучих мышах и о том, как она боится, что оне заберутся к ней в волоса и, болтая, осторожно, но настойчиво вела его как можно дальше от окон ультрапротестантского кабинета, в котором м-р Поп теперь (она надеялась, сдержанно) интервьюировал м-ра Траффорд.

VIII.

Как только м-р Траффорд достиг парадной двери, она раскрылась и сейчас же закрылась за ним. Он очутился лицом к лицу с миссис Поп.

-- Вы желаете видеть мужа? - спросила она и сейчас же провела его в кабинет, и тотчас же вернулась, чтобы встретить м-ра Магнета.

Траффорд нашел м-ра Попа сидящим стро-то у центра письменного стола и глядящим на него угрожающими глазами.

-- Ну-с, сэр, - оказал м-р Поп, прерывая молчание. - Вы пришли объяснит свое поведение?..

стулья так, чтобы они произвели как можно более расхолаживающее и сдерживающее впечатление на противника, все время заставляя его держаться открытого места у окна.

М-р Траффорд был значительно смущен корректным тоном м-ра Попа и его обращением, и был еще более сбит с толку, когда м-р Поп, сделав величественный жест по направлению к наиболее освещенному и отдаленному креслу, сказал:

-- Прошу садиться, сэр.

Речь, приготовленная м-ром Траффордом, выскочила у него из головы; и он не знал, как начать, пока его не побудило к слову почти требовательное "ну" м-ра Попа.

-- Я люблю вашу дочь, сэр.

-- Я об этом не осведомлен, - сказал м-р Поп, подняв и опустив пресс-папье, - моя дочь помолвлена с м-ром Магнетом. Если бы вы обратились то мне в приличной форме прежде, чем решиться... решиться (его голос начал хрипнуть от негодонания) - на вольности с ней, вы были бы своевременно осведомлены о её положении - и все были бы избавлены (он поднял пресс-папье) от всего случившагося. (Бум).

М-р Траффорд должен был приноровиться к неожиданным элементам в этой беседе.

-- О! - сказал он.

-- Да! - ответил м-р Поп, и наступила определенная пауза.

-- А ваша дочь любит м-ра Магрета? - спросил м-р Траффорд в тоне почти обычной беседы.

М-р Поп серьезно улыбнулся.

-- Предполагаю, сэр.

-- Во всяком случае, она не произвела на меня этого впечатления, - сказал молодой человек.

-- Ни она не была обязана производить это впечатление, ни вы - воспринимать его, - сказал м-р Поп.

И опять м-р Траффорд растерялся.

-- Зачем вы пришли сюда, сэр? чтобы переливать из пустого в порожнее? - опросил м-р Поп, барабаня всеми десятью пальцами по столу.

М-р Траффорд воткнул руки в карманы и занял надуманно-непринужденную позу. Он никогда еще в жизни не встречал человека, который бы так мало располагал к беседе, как м-р Поп.

-- Послушайте, сэр, все очень хорошо, - начал он, - но почему я не имею права влюбиться в вашу дочь? Я - доктор физических наук и пр. У меня вполне приличное будущее. Отец мой был до некоторой степени знаменитостью в науке. Я - вполне порядочный и приличный человек.

-- Прошу разрешения держаться иного мнения, - сказал м-р Под.

-- Ну, что-ж? Держитесь другого мнения. Но все-же...

Он замолчал и снова начал, и некоторое время они безцельно спорили. Они спорили вообще о положении помолвленной девушки и о правах и преимуществах отца. Потом м-р Поп, чтобы "положить конец всему этому" сказал ему откровенно, что его "не хотят", что дочь не хочет, его, и никто не хочет его; что он нахал, который вторгся в их дом, и от которого надо избавиться "по возможности мирными мерами". Траффорд оспаривал это отношение к себе и выразил желание увидать Марджори. М-р Попх к этому и вел дело и тотчас согласился на его просьбу.

Он подошел к двери и позвал Марджори; та появилась с подчеркнутой быстротой. Она была одета в платье из зеленого полотна, в котором она казалась Траффорду очень покойной и величавой; она была вся проникнута сдерживаемым волнением, и или - ибо эти два настроения очень близки - не имела желания играть свою роль, или играла ее с необычайным мастерством.

Траффорд встал при её появлении и остался стоять.

-- М-р Траффорд желает, чтобы ему сказали, - заявил м-р Поп, - что его присутствие в Бернхамстрите тебе не желательно.

Жестом руки он остановил движение Марджори к Траффорду, уселся, и снова начал барабанить по столу.

-- Ну-с! - сказал он.

-- Мне кажется, вы не должны больше оставаться в Бернхамстрите, м-р Траффорд, - сказала Марджори.

-- Неужели вы хотите, чтобы я уехал?

-- Ваше присутствие здесь будет только поводом, для сцен и неприятностей.

-- Вы хотите, чтобы я уехал?

-- Да, отсюда.

-- Вы это говорите вполне сознательно?

Марджори некоторое время ничего не отвечала; она как будто точно взвешивала силу того, что собиралась оказать.

-- М-р Траффорд, - наконец, ответила она, - все, что я когда-либо говорила вам... все... все я говорила сознательно... сознательнее чем когда-либо.

Щеки Траффорда слегка зарделись. Он посмотрел на Марджори восторженными глазами.

-- Хорошо, - сказал он, - я ничего не понимаю. Но я, конечно, всецело в вашей власти.

Выражение и поза Марджори изменились. На мгновение она была чудом инстинктивной выразительности; она сияла ему, она передавала себя ему, она уверяла и успокаивала его. Её глаза встретились с его глазами, она стояла, вся зардевшись и совершенно уверенная - явно, величественно принадлежала ему. Она влила в него как раз ту бунтарскую гордость и восхищение, что отдают всецело мужчину женщине... И потом как будто свет сразу угас, и перед ним стояла обыкновенная, обыденная Марджори...

-- Я сделаю все, что вы от меня потребуете, - оказал Траффорд.

-- В таком случае, я хочу, чтобы вы уехали.

-- А! - сказал м-р Поп.

-- Хорошо! - сказал Траффорд, любуясь её самообладанием.

-- А тогда?

-- Не знаю. Почем я могу знать?

-- Слышите, сэр, - раздался голос м-ра Попа, среди последующей паузы взаимного испытания.

-- Один еще вопрос позвольте, - ответил Траффорд.

-- Вы достаточно разспрашивали, сэр, - сказал м-р Поль.

-- Сэр!

-- Папа, пожалуйста, - сказала Марджори с необычайной смелостью и голосом, напоминающим голос матери. - М-р Траффорд, после всего того, что я сказала вам, вы должны это предоставить мне.

-- Она помолвлена с м-ром Магнетом, - вставил м-р Поп. - Скажи ему прямо, Марджори. Пусть это будет для него ясно.

-- Мне кажется, я понимаю, - сказал Траффорд, не спуская глаз с Марджори.

-- Совершенно верно! - сказал м-р Пол и с резко вопросительным лицом повернулся к своему настойчивому посетителю. М-р Траффорд, казалось, был расположен задать еще вопросы.

-- Думаю, нет надобности нам больше задерживать тебя, Марджори, - сказал м-р Поп через плечо.

Молодые люди стояли лицом к лицу на мгновение, и мне кажется, они были оба крайне счастливы и довольны друг другом. Все будет хорошо, они были совершенно уверены... совсем хорошо. Губы их почти улыбались. Потом Марджори величественно вышла. Она очень тихо притворила диверь за собой, и м-р Поп снова повернулся к своему посетителю холодно-вежливо.

-- Надеюсь, это вас удовлетворяет? - сказал он.

-- Ничего, - подтвердил м-р Поп.

Они поклонились друг другу. М-р Поп церемонно встал, а м-р Траффорд направился к двери. Торжественной процессией они прошли через переднюю.

-- Добрый день, сэр, - сказал м-р Поп, широко раскрыв парадную дверь.

-- Добрый день, сжр, - сказал м-р Траффорд, и потом прибавил с нотой неуместной интимности в голосе и с непростительным легкомыслием на устах. - Вы знаете... нет никого... никого в мире, которого я более желал бы иметь тестем, чем вас...

IX.

С того дня Марджори принялась за трудную задачу - освободить себя от помолвки с Магнетом. Задача особенно затруднялась тем, что она дала матери слово не открывать ему единственной причины, которая не только бы объяснила её решение, но сделала бы его необходимым. Магнет, озадаченный и разстроенный, и тайно поддерживаемый неясными комментариями миссис Поп о сложности женского характера и неустойчивости "капризов молодых девушек" - оставался в Бернхамстрите до тех пор, пока семья не вернулась в Лондон на Хартстон-сквер. Помолвка была оборвана - оффициально - но таким образом, что Магнет остался довольно патетическим и непобедимо постоянным претендентом. В начале он не обратил особенного внимания на Даффи, но теперь он начал испытывать утонченные радости конфиденциальной дружбы. Он чувствовал, что она понимала его; было прямо поразительно, как она его понимала. И он нашел, что Даффи куда более соответствует ему, чем Марджори.

М-р Поп, несмотря на полное покорение Марджори его желаниям, пришел в прямо исключительно гневное настроение, узнав о расторжении помолвки. Он перестал разговаривать с дочерью и даже не хотел признавать её существования. И тень Великого Гнева леденила жизнь каждого в доме. Он дал ясно понять, что Великий Гнев будет снять только возобновлением помолвки Марджори с Магнетом. Пользуясь миссис Поп в качестве посредника, он также передал Марджори свое решение большие не обременять себя расходами по её содержанию в Оксбридже, и было весьма сомнительно, вспомнит ли он о приближающейся двадцать первой годовщине дня её рождения.

Марджори, как показалось миссис Поп, приняла известие об окончании её университетской карьеры в Оксбридже с некоторым безразличием.

-- Я так и думала, что он это сделает, - сказала Марджори. - Ему всегда этого хотелось...