Борьба миров.
Книга I. Прибытие марсиан.
XI. У окна.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Борьба миров. Книга I. Прибытие марсиан. XI. У окна. (старая орфография)

XI.
У окна.

Когда волнение мое немножко улеглось, я заметил, что платье мое все отсырело, а на половике возле меня стоят лужи. Дрожа от озноба, я почти автоматически поднялся на ноги, прошел в столовую, выпил глоток виски и отыскал сухое платье.

Переодевшись, я, сам не зная зачем, прошел в кабинет. Окно его выходит на полотно железной дороги и Хирселльский луг. Мы так торопились уйти, что оставили его открытым. В корридоре было темно и, рядом с этой тьмой, картина, вставленная в рамку окна, поражала своей яркостью. Я замер на пороге.

Гроза миновала. Башни Восточной Коллегии и деревья, закрывавшия окрестность, исчезли без следа; теперь вдали ясно виден был луг, освещенный заревом пожара, песочные ямы и озабоченно бродившия около них высокия, черные фигуры причудливой формы.

В этой стороне, казалось, вся окрестность пылала; огненные языки лизали склоны холма, треск и шипенье пламени смешивались с последними завывавиямиг удалявшейся бури; красный отблеск ложился на небо, освещая безпорядочный бег облаков. Время от времени клубы дыма застилали от меня фигуры марсиан. Я не мог разсмотреть, что они делают, не различал даже хорошенько их очертаний и не понимал, где горит, хотя горело несомненно вблизи, так как отблески пламени играли на потолке и стенах моего кабинета. Острый, смолистый запах носился в воздухе.

Я безшумно притворил дверь и подкрался к окну. Рамки картины постепенно расширялись: по одну руку видны были дома возле станции, но другую, - обуглившиеся, почерневшие леса Байфлита. На полотне, у подножья холма, виден был какой-то странный свет; большинство домов за улицах и по Мейберийской дороге представляли собой пылающия груды развалин. Меня заинтересовал странный свет на полотне, около него лежала какая-то темная масса, а сбоку тянулся ряд длинных желтых ящиков. Это был потерпевший крушение поезд; передние вагоны были совсем разбиты и в огне, задние еще стояли на рельсах.

Между этими тремя главными источниками света, развалинами домов, по<испорчено> и охваченной огнем местностью <испорчено>ома, тянулись неправильной формы темные полосы, местами усеянные дымящимися строениями. Удивительно странное зрелище представляли собой эти чередующияся полосы мрака и ситеа. Людей я сначала совсем не заметил, хотя старательно отыскивал их глазами; потом свет горящих вагонов озарил множество темных фигур, торопливо перебегавших через рельсы.

И этот огненный хаос - тот самый тихий уголок, где я мирно прожил многие годы! Я не знал, что произошло за время моего отсутствия и лишь смутно угадывал, какая связь существует между механическими колоссами и неуклюжими, неповоротливыми чурбанами, на моих глазах выползшими из цилиндра. Я присел к окну, напряженно вглядываясь в очертания трех гигантских черных треножников, отчетливо выступавших на красном фоне неба.

Они, видимо, были чем-то очень заняты и безпрестанно переходили с места за место. Я спрашивал себя, что это такое, и не находил ответа. Неужели интеллигентные механизмы? Нет, это невозможно. Или в каждом из них сидит марсианин, и управляет его движениями, как мозг управляет нашим телом? Я начал сравнивать треножники с машинами, изобретенными человеком, и в первый раз в жизни задался вопросом, какими представляются наши броненосцы и паровозы, одаренным разумом низшим животным.

Гроза совсем прошла, небо очистилось, и на западе, над горизонтом замерцала сквозь дым крошечная светящаяся точка - планета Марс. В эту минуту я услыхал шум под окном, какое-то царапанье и треев сучьев; это пробудило меня от оцепенения, я посмотрел вниз и увидал темную человеческую фигуру, перелезавшую через плетень. При виде другого человеческого существа я совсем оживился, высунулся из окна и тихонько свистнул.

Незнакомец отшатнулся-было назад, потом перелез и направился через лужайку к углу дома. Он шел согнувшись, осторожно переставляя ноги.

-- Кто здесь? - спросил он шепотом, остановившись под окном.

-- Куда вы идете? - спросил я, в свою очередь.

-- Один Бог знает, куда.

-- Вы хотите спрятаться?

-- Ну, конечно.

-- Так идите в дом.

Я сошел вниз, впустил его и снова запер дверь на замок. Мой гость был, повидимому, солдат. Лица его я не мог разсмотреть. Он был без шляпы, в разстегнутой куртке.

-- Боже мой! - простонал он, входя.

-- Что случилось?

-- Что случилось? - Он с отчаянием махнул рукой. - Они смели нас, как сор, стерли с лица земли!

Повторяя эту фразу, он машинально последовал за мною в столовую.

-- Выпейте виски, - предложил я и налил ему большую рюмку.

Он выпил, потом вдруг тяжело упал на стул, уронил голову на руки и разрыдался, как ребенок. Я стоял возле и с удивлением смотрел на него, забывая, какому отчаянию сам я предавался еще недавно.

Много времени прошло, прежде чем он успокоился настолько, чтоб удовлетворить мое любопытство, да и то отвечал отрывистыми фразами и задумываясь над каждым вопросом. Он был артиллерист, состоял при орудии и попал в дело только к семи часам вечера, как раз когда стали обстреливать луг. Говорят, марсиане в это время ползли от первого цилиндра ко второму, прикрываясь металлическими щитами. Потом эти щиты взгромоздились на треножники.

Орудие, при котором он состоял, сняли с передков возле Хорселля и поставили на возвышении, откуда оно господствовало над песочными ямами. Прибытие его ускорило катастрофу. Не успела прислуга отъехать назад с передком, как лошадь, на которой мой гость ехал верхом, попала ногой в кроличью норку и повалилась, увлекая за собой всадника. В эту минуту за его спиной разорвало пушку; все загорелось кругом, а он очутился под грудой обуглившихся лошадиных и человеческих тел.

-- Я лежал смирно, - рассказывал он; - лошадь так придавила мне голову, что у меня отшибло память... Смели нас, как сор. А уж валах - Господи Боже! Словно жареная говядина! Лошадь копытом угодила мне в спину - едва отлежался... Выехали как на парад и вдруг... этак-то пропасть ни за что, - разве не обида! - Вымели, словно сор!

Он долго прятался под мертвой лошадью, украдкой оглядывая окрестность. Кардиганцы подступили, в боевом порядке, к яме, чтобы взять ее штурмом, но были мгновенно стерты с лица земли. Тогда чудовище встало на ноги и начало разгуливать по лугу, поворачивая во все стороны свой шлем, напоминающий голову монаха в клобуке. В чем-то вроде руки, вытянутой вперед, оно держало металлический ящик, над которым вспыхивало зеленоватое пламя.

Через несколько минут на лугу не осталось живой души; кусты и деревья пылали или уже превратились в черные, обуглившиеся пни. За поворотом дороги стояли гусары, но их солдатику не было видно. В последнюю минуту гигант направил тепловой луч на железнодорожную станцию и небольшой городов позади её мгновенно превратился в груду развалин. После этого чудовище закрыло свой ящик и, повернувшись спиной в артиллеристу, двинулось к тлевшему сосновому лесу, где лежал другой цилиндр.

По улицам не было проходу, дома пылали; немногие уцелевшие жители, казалось, обезумели. Артиллерист спрятался за какой-то развалиной и видел, как вернулся один из марсиан, как он погнался за человеком, поймал его своим стальным щупальцем и разбил ему голову о ствол сосны. Когда совсем стемнело, солдатик вышел из своего убежища и двинулся к Мэйбери, надеясь оттуда пробраться в Лондон.

По дороге ему не попадалось людей; часть оставшихся в живых пряталась по погребам и канавам, большинство разбежалось. Его томила жажда, у железнодорожного моста он нашел лопнувшую водопроводную трубу; из отверстия била фонтаном вода; он пригнулся к струе и напился.

и мы принялись есть. Лампы мы не зажигали, из страха привлечь внимание марсиан. Кругом нас постепенно светлело; очертания розовых кустов под окном явственно выступали из мрака. Они были помяты, как будто мимо пробежала толпа людей, или стадо животных. Я мог теперь видеть его лицо, измученное, потемневшее, с диким взглядом. Вероятно, и мое было не лучше.

Насытившись, мы пошли в кабинет, и я опять выглянул в окно. За одну ночь цветущая долина превратилась в пепелище. Пожар потухал; над развалинами вместо огня, вились клубы дыма. Руины домов, обгорелые, почерневшие древесные пни, - вся эта печальная картина разрушения казалась еще ужаснее при безпощадном свете вари. Местами отдельные предметы уцелели каким-то чудом, - сигнальный столб, тепличка, заново выкрашенная в белое, били в глаза на фоне догоравших развалин. Во всей истории войн я не знаю случая, где бы люди так уничтожали вокруг себя все без разбора. А над ямой, в розоватом блеске зари, стояли три металлических гиганта, поворачивая во все стороны свои головы-шлемы, словно любуясь картиной опустошения.

Мне показалось, что яма стала шире; из нея выходил ярко-зеленый пар; временами он клубился, спирально взвивался к небу и исчезал без следа.