Борьба миров.
Книга I. Прибытие марсиан.
XII. Что я видел в Вэйбридже и Шеппертоне.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Борьба миров. Книга I. Прибытие марсиан. XII. Что я видел в Вэйбридже и Шеппертоне. (старая орфография)

XII.
Что я видел в Вэйбридже и Шеппертоне.

Как только разсвело, мы отошли от окна и спустились вниз.

Артиллерист был согласен со мной, что оставаться здесь невозможно. Он предполагал пробраться в Лондон и разыскать свою батарею, - No 13, конной артиллерии; я же намеревался вернуться в Лезерхэд. Марсиане нагнали на меня такого страху, что я решил увезти жену в Ньюгевен, а оттуда, пожалуй, и заграницу. Я предвидел, что Лондону предстоит сделаться центром отчаянной борьбы; такие господа, как марсиане, дешево не продадут своей жизни.

К сожалению, между нами и Лезерхэдом лежал третий цилиндр, который сторожили чудовища. Будь я один, я, вероятно, рискнул бы пробраться мимо, но артиллерист удержал меня, говоря, что "хорошую женщину жалко оставить вдовою". Я дал себя убедить и решил идти с ним лесом до Чобхэма, а оттуда окольным путем, через Идсом, в Лезерхэд.

Мне-бы не пришло в голову запастись провизией на дорогу, но мой товарищ не даром служил в военной службе. Он велел мне отыскать фляжку и наполнить ее водкой, потом мы набили карманы сухарями и жареным мясом. Крадучись, мы выбрались из дому и пустились бежать, что было духу. Дома, казалось, все были пусты. В одном месте мы наткнулись на груду мертвых тел; на дороге валялись разные предметы, оброненные беглецами, - часы, туфля, серебряная ложка и т. под. У почтовой конторы стояла, накренившись на бок, небольшая тележка, без лошадей, нагруженная сундуками и мебелью; рядом валялся наскоро взломанный и брошенный несгораемый шкаф.

За исключением пылавших до сих пор приютских построек, дома здесь не особенно пострадали; тепловой луч задел только крыши и печные трубы. Тем не менее на Мэйбери-хилле мы не встретили ни души. Жители разбежались или прятались в потаенных убежищах.

Мы прошли мимо трупа трактирщика, мокрого, смытого с места дождем, и вступили под защиту рощи, росшей у подножия холма. Так мы дошли до железной дороги. И здесь все было так же пустынно. По другую сторону полотна виднелись жалкие остатки леса. На месте большинства деревьев торчали обгорелые пни; иные уцелели, но листья на них все высохли, почернели и сморщились.

С той стороны, где мы находились, пострадали только деревья у опушки. В одном месте мы наткнулись на свежую порубку; срубленные и свеже ободранные деревья лежали рядком на прогалине; поодаль стояла механическая пила и кучами лежали опилки. У прогалины виднелась брошенная сторожка. Ветра совсем не было, всюду царила какая-то странная тишина, даже птицы молчали. Мы сами говорили шепотом и безпрестанно оглядывались через плечо. Раза два мы останавливались, чтобы прислушаться.

До слуха вашего долетел стук копыт, и, подойдя в опушке, мы увидали трех всадников, ехавших шагом по дороге в Уокинг. Мы окликнули их; они приостановились. Это был лейтенант и двое рядовых 8-го гусарского полка. Они везли с собой какой-то прибор в роде теодолита; артиллерист объяснил мне, что это гелиограф.

-- За все утро вы первые попались нам навстречу, - сказал лейтенант. - Что тут такое творится?

Он видимо горел нетерпением ринуться в бой; спутники его смотрели на нас с любопытством. Артиллерист спрыгнул на дорогу и сделал под козырек.

-- Пушку вчерась разорвало, сэр. Я скрывался. Теперь иду отыскивать батарею. Марсиане отсюда будут так в полумиле.

-- Каковы они из себя?

-- Великаны, закованные в броню, сэр. Ста футов росту. Три ноги и тело вроде как аллюминиевое, а голова огромнейшая и в колпаке.

-- Поди ты! - вскричал офицер. - Вот мелет вздор!

-- Сами увидите, сэр. Они носят с собой ящик, из которого пышет огонь и убивает мгновенно.

-- Ты хочешь сказать - орудие?

-- Никак нет, сэр. - И артиллерист принялся с жаром описывать действие теплового луча. Офицер не дал ему докончить и воззрился на меня.

-- Вы тоже видели это?

-- Он говорит сущую правду.

-- Ну ладно, коли так, и мы посмотрим, - весело вскричал офицер. - Мы посланы сюда, - обратился он к артиллеристу, - чтобы велеть жителям очищать дома. Ты бы лучше пошел к бригадному генералу Марвину и отрапортовал ему все, что видел. Он в Вэйбридже. Дорогу знаешь?

-- Вы говорите, в полумиле отсюда? - переспросил он еще раз.

-- Самое большее, - отозвался я. Он поблагодарил и поскакал, за ним солдаты; больше мы их не видали.

Далее мы наткнулись на группу женщин и детей, выбиравшихся из крестьянского коттэджа. Оне где-то раздобыли ручную тележку и нагружая ее какими-то грязными узлами и ломаной мебелью. Оне были слишком заняты, чтобы обратить на нас внимание; мы, молча, прошли мимо.

У Байфлитской станции лес кончился; перед нами разстилался мирный, залитой солнцем пейзаж. Здесь мы были вдали от района действия теплового луча, и, еслиб не безмолвные покинутые дома, не суета и шум укладки в других, да не сторожевой пост на мосту, этои день ничем не отличался бы от обыкновенного воскресения.

По дороге в Аддльстон тянулись, скрипя, тяжело нагруженные фуры и телеги, в раскрытые настех ворота виднелись разставленные на лугу, на разном разстоянии друг от друга, шесть двенадцати-фунтовых орудии, обращенных дулами к Уокингу. Возле орудий ждали приказаний канониры; на надлежащей дистанции стояли зарядные ящики; порядок везде удивительный, как на смотру.

-- Вот это хорошо! - сказал я. - Уж эти их угостят на славу.

У ворот мой спутник замедлил было шаг, потом решил:

-- Нет, пойду дальше.

Около Вэйбриджа, над самым мостом, солдаты в белых рубахах выводили длинную насыпь, вал, за которым опять-таки виднелись пушки.

-- Это все равно, что стрелы и лук против молнии, - покачал головой мой артиллерист. - Они еще не знают, что такое огненный луч.

В Байфлите мы застали страшное смятение. Обыватели укладывались; эскадрон гусар, - иные спешившись, иные верхом, объезжали дома и выпроваживали жителей. На улице стояли три черных лазаретных фуры с черным крестом в белом кругу, старый омнибус и множество других экипажей; за них нагружали вещи. Вокруг толпился народ; иные, подвыпив, нарядились в лучшее платье; солдаты напрасно старались выяснить им серьезность положения. Какой-то сморщенный старикашка, стоя возле огромного сундука, сплошь уставленного горшками орхидей, бранился с капралом, который не хотел взять его вещей. Я остановился и схватил его за руку.

-- Знаете ли вы, что там такое? - спросил я, указывая на сосновый лес, где скрывались марсиане.

-- А? Что? - обернулся он. - Нельзя же бросать такие цветы; ведь они дорогие.

-- Смерть! - крикнул я ему. - Смерть идет! Смерть! - И, предоставив ему обдумать на досуге мои слова, поспешил вслед за артиллеристом. На повороте я обернулся. Капрал ушел; старик все еще стоял над своими орхидеями, безсмысленно глядя в сторону леса.

В Вэйбридже никто не мог указать нам главной квартиры; я в жизнь свою не видал такого смятения, какое царило здесь. Повсюду экипажи: фуры, кареты, телеги, почтенные обыватели и нарядные дамы собственноручно укладывали свои вещи; им деятельно помогали крючники с пристани; ребятишки вертелись под ногами, волнуясь и радуясь столь необычному воскресному развлечению. Среди всей этой суматохи, викарий невозмутимо служил раннюю обедню, и звуки колокольчиков покрывали говор толпы.

Мы с артиллеристом присели на ступеньки фонтана и довольно сносно позавтракали провизией, взятой с собой. Военный патруль, - только здесь не гусары, а белые гренадеры, - обходил дома, убеждая жителей выселяться или спрятаться в погреба, как только начнется кановада. Переходя через мост, мы видели кучу народа на станции; вся платформа была завалена кладью. Обычное движение было прекращено; ходили одни военные поезда, перевозившие войска и пушки в Чертси: после я узнал, что в этих поездах происходили отчаянные схватки из-за каждого свободного места.

Мы оставались в Вэйбридже до полудня, помогая двум старушкам укладывать вещи в маленькую тележку. В двенадцати мы очутились возле Шеппертонского шлюза, где Вэй сливается с Темзой. Вей впадает в Темзу тремя рукавами; в этом месте есть пристань для лодок и через реку ходит паром. На Шеппертонском берегу стоит гостинница, а за нею высится над деревьями колокольня Шеппертонской церкви; впоследствии она была заменена шпицем.

На берегу мы застали толпу народу. Страх еще не перешел в панику, но беглецов все-таки было больше, чем сколько могло поместиться на лодках и пароме. Многие кряхтели и пыхтели под тяжелыми ношами; одна чета - муж с женою, - тащили вдвоем целую дверь, на которой были навалены их пожитки. Один все уверял, что он непременно уедет на поезде.

Над рекой стон стоял от разговоров; иные смеялись и шутили. Здесь марсиан считали просто людьми гигантского роста и силы, которые могут напасть на город и разграбить его, но в конце концов несомненно будут перебиты. То один, то другой нервно поглядывали в сторону Чертси, но там пока все было тихо.

На другой стороне Темзы также все было спокойно, разумеется, за исключением пристани. Видно было, как выскакивавшие из лодок беглецы торопливо уходили по улице. Только-что к берегу пристал огромный паром. Несколько человек солдат, стоя на лужайке перед гостинницей, подтрунивали над беглецами, но не предлагали им помощи. Гостинница была заперта.

-- Что это? - воскликнул вдруг лодочник; другой, стоявший рядом со мной, прикрикнул на залаявшую было собаку: "Заткни глотку, болван!" Странный звук донесся снова, на этот раз со стороны Чертси; это был отдаленный пушечный выстрел.

Жутко было сознавать, что невдалеке люди сражаются, и ничего не видишь, кроме пышных лугов, мирно пасущагося на них скота и серебристых из, гревшихся под лучами яркого солнышка.

-- Солдаты их не пустят сюда, - неуверенным тоном выговорила моя соседка.

Над деревьями поплыл какой-то туман, потом вверху взвился огромный клуб дыма и повис в воздухе; земля затряслась у над под ногами; воздух наполнился оглушительным гулом; в двух-трех домах полопались окна. Мы ничего не понимали.

-- Вот они! - крикнул человек в синей блузе. - Глядите! Видите вы их? Вот они!

Вдали, скоро-скоро один за другим показались четыре закованных в броню марсианина и через луг двинулись по направлению к реке. Издали они казались маленькими фигурками в клобуках; они не шли, а словно катились, быстро, что твои птицы

Наискось от нас и наперерез им шел пятый марсианин. Покрытые бронею тела их блестели на солнце; они направлялись прямо в пушкам, выростая с каждым шагом. Крайний налево немного отстал от товарищей, поднял кверху уже знакомый мне большой ящик, направил губительный луч на Чертси, и городок тотчас был объят пламенем.

При виде этих странных, и ужасных созданий толпа оцепенела от ужаса. Ни криков, ни стонов, - молчание. Потом - хриплый шепот, шарканье ног и всплески воды. Все бросились к лодкам. Многие, с перепуга, и не подумали освободиться от своей ноши. Один субъект сильно задел меня чемоданом. Какая-то женщина, пробегая мимо, дернула меня за руку. Я бежал за другими, но не настолько испугался, чтоб потерять голову. Меня преследовала мысль о страшном луче. Что делать? Нырнуть в воду - вот где спасение!

-- В воду! В воду бросайтесь! - крикнул я не своим голосом и, кубарем скатившись с каменистого берега, кинулся в воду, вниз головой. Многие последовали моему примеру. Ноги мои скользили по мокрым, мшистым камням; река была так мелка, что я прошел около двадцати футов всего только по пояс в воде. Затем, увидав одного марсиянина всего в двухстах ярдах от берега, я без дальних размышлений нырнул. Из лодок прыгали прямо в воду; всплески отдавались в моих ушах раскатами грома.

Но марсиане обращали так же мало внимания на всю эту суету, как человек, нечаянно наступивший на муравейник - на смятение муравьев. Полузадохшись, я наконец высунул голову из воды, я увидал марсианина, двигавшагося прямо на батареи, еще еще палившия через реку; камера с тепловым лучем болталась у него за цепочке.

Очутившись за берегу, он согнулся, одним взмахом передних ног перешагнул через реку и тотчас же выпрямился во весь рост у самого Шеппертона. Шесть орудий, скрытых в засаде возле деревни, неожиданно дали по нем дружный залп. Чудовище уже подняло кверху камеру с тепловым лучем, когда первая бомба разорвалась над его головой.

Я вскрикнул от удивления. Два других снаряда лопнули около туловища; марсианин повернул шлем, и четвертый снаряд угодил ему прямо в лицо.

Град кусков окровавленного мяса и блестящого металла посыпался на землю.

-- Попал! - крикнул я, не то со смехом, не то с рыданием.

Беглецы отвечали мне радостными возгласами; я пришел в такой восторг, что готов был выскочить из воды.

Обезглавленный колосс зашатался, как пьяный, но не упал. Каким-то чудом он ухитрился сохранить равновесие, хотя не мог уже руководить своими движениями, и, судорожно сжимая в руке камеру теплового луча, быстро зашагал по направлению к Шеппертону. Он шел напрямик, не разбирая дороги, ударился, словно таран, о колокольню, обрушил ее, шатнулся в сторону, споткнулся и рухнул прямо в реку.

Раздался всплеск, грохот взрыва, - и огромный столб воды, ила, пара и обломков металла взлетел на воздух. Лишь только камера теплового луча коснулась воды, эта последняя превратилась в пар. Огромная, грязная волна, словно во время прилива, только горячая, всколыхнула всю реку до дна и опрокинула лодку; крики и вопли заглушили гул взрыва.

трети под водою.

Над ним клубились облака горячого пара; я смутно видел, как трепетало его огромное тело, как он бил по воде своими руками-щупальцами, пеня воду и выкидывая со дна комки ила. Еслиб не безпомощная безцельность этих движений, их можно было бы принять за напрасные усилия раненого, борющагося за свою жизнь среди волн. Из машины били фонтаном струи красно-бурой жидкости.

Внимание мое было внезапно отвлечено пронзительным ревом, похожим на звуки сирены. Кто-то кричал мне, на что-то указывал. Я обернулся и увидал остальных марсиан, гигантскими шагами приближавшихся к берегу со стороны Чертси. Шеппертонския пушки опять дали залп, но на этот раз никого не видели.

Я снова нырнул и, задерживая дыхание, шел под водой, пока хватило силы, спотыкаясь на каждом шагу, с мучительной болью в груди. Вода вокруг меня пенилась и с каждым мгновением становилась горячее.

Я высунул голову, чтобы передохнуть, но ничего не увидел: над рекой клубился белый туман, скрывавший марсиан. Я едва различал их гигантския серые фигуры, казавшияся величественными под покровом тумана. Они прошли мимо меня; двое нагнулись над еще трепетавшим трупом товарища; двое других остались стоять в воде, - один не дальше как в 200 шагах от меня, другой возле Пальхема. Оба держали в руках генеративные камеры, как бы выметая страшными лучами окрестность.

с паром, тепловой луч отмечал свой путь вспышками белого пламени, на месте которого сейчас же появлялись огненные языки. Близкие дома, еще не тронутые, покорно дожидались своей участи, окутанные завесою пара.

завидя человека.

Вдруг перед моими глазами запрыгали белые искры губительного пламени. Прикосновение его сбрасывало крыши, раздвигало стены домов, превращало деревья в огненные столбы. Луч прошелся по берегу, потом перескочил через реку к Шеппертону, и вода мгновенно закипела.

Высокая волна, горячая, как кипяток, захлестнула меня, я вскрикнул от боли и обожженный, полуослепленный, бросился к берегу. Стоило мне поскользнуться, я бы погиб. На виду у марсиан я выбрался на берег, на косу, лежащую между Вэем и Темзой, и упал в изнеможении. Я уже не ждал ничего, кроме смерти.

Смутно помню, как нога марсианина наступила на камень, невдалеке от моей головы; потом была долгая пауза, потом четыре гиганта подняли и понесли останки товарища, то выступая отчетливо, то исчезая в облаке дыма. Мне казалось, что этому шествию не будет конца. Много времени прошло, прежде чем я сообразил, что на этот раз я каким-то чудом спасся от смерти.