Борьба миров.
Книга II. Земля под владычеством марсиан.
V. Безмолвие.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Борьба миров. Книга II. Земля под владычеством марсиан. V. Безмолвие. (старая орфография)

V.
Безмолвие.

Я вылез в кладовую, плотно притворил дверь в кухню и начал шарить в шкафу, но провизия исчезла без следа. Очевидно, марсианин всю ее выбрал накануне. Это открытие привело меня в отчаяние. Весь этот день и следующий я ничего не ел и не пил.

Во рту и в горле у меня пересохло и саднило нестерпимо; силы мои быстро убывали. Я сидел в кладовой, в полной темноте, предаваясь безсильному отчаянию. Думать я не мог ни о чем, кроме пищи. Мне казалось, что я оглох, так как из ямы до меня не доносилось более привычных звуков. Я не чувствовал в себе даже силы подкрасться безшумно к отверстию, иначе, конечно, выглянул бы наружу.

На двенадцатый день у меня до того разболелось горло, что, рискуя привлечь внимание марсиан, я накачал себе два стакана дождевой воды из неистово скрипевшого насоса, помещавшагося рядом с помойной ямой. Вода была мутная и с каким-то подозрительным вкусом, но все-таки страшно освежила меня; притом же, убедившись, что несмотря на скрипенье насоса, стальная рука не появляется в отверстии, я значительно ободрился.

На тринадцатый день я выпил еще воды и, дремля, то мечтал о еде, то строил туманные и невыполнимые планы бегства. Потом я уснул по настоящему и все время меня мучил кошмар: представлялась то картина смерти священника, то роскошный пир; но и во сне, и на яву боль в горле не унималась, и я снова и снова заливал ее водой. Свет, проникавший в кладовую, казался уж не серым, а красным. Разстроенное воображение подсказывало мне, что это цвет крови.

На четырнадцатый день я вышел в кухню и поразился, увидав, что красная трава бахромой своей завесила все наше окошечко; оттого-то полумрак, царивший в кухве, и принял красноватый оттенок.

На пятнадцатый день рано утром я услышал какие-то знакомые звуки в кухне и, прислушавшись, сообразил, что это царапается собака. Я прошел туда. Действительно, сквозь красную листву просунулся собачий нос и обнюхивал воздух. Это очень удивило меня. При виде меня собака тявкнула.

Мне пришло в голову, что хорошо было-бы заманить ее сюда, чтобы убить и съесть, и потом, - что убить ее во всяком случае не мешало бы, так как лай её может привлечь внимание марсиан.

Я пополз вперед и стал ласково звать ее: "Поди, поди сюда, собачка"; но она отскочила назад и убежала.

Долго я лежал возле самого отверстия, не смея раздвинуть бахрому листьев. Раза два кто-то легкими шагами пробежал по песку, - должно быть, собака, - снова раздалось хлопанье крыльев и снова все смолкло. Наконец, ободренный этой тишиной, я решился выглянуть.

В яме не было ни души; только в углу, над остатками трупов дрались и копошились вороны.

Я огляделся вокруг, не веря глазам. Машины исчезли все до одной. Еслиб не куча шлака в углу, несколько забытых полос аллюминия, не вороны и скелеты в углу, лагерь марсиан ничем не отличался-бы от обыкновенной большой круглой песочной ямы.

Я осторожно высунулся из отверстия. Теперь мне видна была окрестность по трем направлениям; марсиан не было и в помине. Под ногами у меня был обрыв, но несколько дальше можно было безопасно спуститься по скату. Путь к бегству открыт. Я весь задрожал от радости.

Последний раз, как я видел эту часть деревни при дневном свете, она представляла собой чистенькую, в гору идущую улицу с хорошенькими домиками, обсаженными высокими тенистыми деревьями. Теперь я стоял на куче битого кирпича, глины и щебня, густо поросшей красными, кактусообразными растениями, доходившими мне до колена; лишь кое-где пробивалась уцелевшая зеленая травка. Деревья возле меня почернели и засохли; подальше виднелись еще живые стволы, обвитые сетью красных побегов.

Соседние дома все были разрушены, но ни один не сгорел; стены местами совсем уцелели, но окна все была выбиты и двери сорваны с петель. Комнаты, лишенные полов, заросли той-же красной травой. Под ногами у меня зияла огромная яма, где вороны дрались над трупами. Множество всякой другой птицы реяло и прыгало по развалинам. Вдали, по стене, крадучись, пробиралась исхудалая кошка; но нигде незаметно было никаких следов человека.

По контрасту с моей недавней тюрьмой, дневной свет показался мне ослепительным, небо - необычайно ярким. Легкий ветерок колебал верхушки красной травы, заполонившей все свободное пространство. А этот свежий ароматный воздух! Нет слов описать, с каким наслаждением я вдыхал его.