| Автор: | Филдинг Г., год: 1749 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА IV,
которую, мы надеемся, с большим вниманием прочтут молодые люди обоего пола
Только что Партридж покинул мистера Джонса, как к нашему герою вошел мистер Найтингейл, уже успевший с ним сдружиться, и, поздоровавшись, сказал:
- Я слышал, Том, сегодня ночью у вас были гости. Честное слово, вам здорово везет: всего две недели в Лондоне, а у дверей уже портшезы стоят до двух часов утра!
И он продолжал подшучивать на тот же лад, пока наконец Джонс не прервал его, сказав:
- Должно быть, вы узнали обо всем этом от миссис Миллер; она только что была у меня и просила оставить ее дом. Почтеннейшая хозяйка боится за репутацию дочерей.
- О, на этот счет она ужасно щепетильна, - сказал Найтингейл, - помните, она не захотела отпустить Нанси с нами в маскарад.
- Что ж, я думаю, она права, - отвечал Джонс. - Во всяком случае, я не стал ей возражать и послал Партриджа искать другую квартиру.
- Если хотите, мы можем опять поселиться вместе, - предложил Найтингейл,--потому что, сказать вам по секрету, - и вы, пожалуйста, никому не проговоритесь, - я сам собираюсь сегодня съехать отсюда.
- Как, миссис Миллер отказала и вам, мой друг?
- Нет, - отвечал Найтингейл, - просто квартира здесь для меня не подходящая. Кроме того, мне надоела эта часть города. Хочу быть поближе к развлечениям и потому решил переселиться на Пэл-Мэл.
- И вы хотите переселиться тайком? - спросил Джонс.
- О, я не собираюсь увильнуть от уплаты за квартиру, но имею тайные причины не прощаться формально.
- Ну, не очень тайные, - сказал Джонс. - Уверяю вас, я все подметил уже на второй день своего пребывания здесь. Ваш отъезд будет стоить кое-кому горьких слез. Бедняжка Нанси, мне от души жаль ее! Вы одурачили эту девушку, Джек: привили ей болезнь, от которой, боюсь, ее ничем не вылечишь.
- Что же мне теперь делать, по-вашему, черт возьми? Жениться на ней, чтобы ее вылечить?
- Нет, - отвечал Джонс, - по-моему, вам не следовало за ней ухаживать, как вы это частенько делали на моих глазах. Удивляюсь только слепоте мамаши, которая ничего не замечает.
- Не замечает! Да что же ей замечать-то?
- А то, что вы совсем вскружили голову ее дочери. Бедная девушка совершенно не может этого скрыть: глаз с вас не сводит и краснеет всякий раз, как вы войдете в комнату. Право, мне от души ее жаль; это, кажется, добрейшее и простодушнейшее создание па свете.
- Так по вашей теории, - отвечал Найтингейл, - нельзя позволить себе обыкновенного ухаживания за женщиной, из страха, что она в вас влюбится?
- Право, Джек, вы нарочно не желаете понять меня. Я вовсе не считаю женщин настолько влюбчивыми, но вы далеко переступили границы обыкновенного ухаживания.
- Неужели вы предполагаете, что я делил с ней ложе? - обиделся Найтингейл.
- Нет, честное слово, таких дурных предположений у меня нет. - серьезно отвечал Джонс. - Больше того: я не думаю, чтобы вы умышленно стремились разрушить покой этого беззащитного создания или даже предвидели все последствия, - вы ведь, я знаю, добрый и неспособный к такой жестокости человек, но при всем том вы тешили свое тщеславие, не обращая внимания, что в жертву ему приносится молодая девушка; п.между тем как для вас это было только приятное заполнение часов досуга, вы внушили ей надежду, что намерения ваши совершенно серьезны. Скажите чистосердечно, Джек: с какой целью вы так красиво и заманчиво расписывали счастье, проистекающее из горячего взаимного чувства, и с таким жаром говорили о великодушной и бескорыстной любви? Неужели вам не приходило в голову, что она может применить все это к себе? Или, признайтесь откровенно, вы, может быть, этого и желали?
- Ей-богу, Том, я не подозревал в тебе таких способностей. Из тебя вышел бы превосходный священник. Значит, ты отказался бы разделить ложе с Нанси, если бы она тебе позволила?
- Разумеется! - с живостью проговорил Джонс. - Будь я проклят, если бы согласился.
Когда уснули все и лишь луна
Да звезды лили свет с немым укором...
- Послушайте, мистер Найтингейл, мне противно всякое ханжество и лицемерие, и я не хочу прикидываться более целомудренным, чем мои ближние. Я грешил с женщинами, это правда, но не помню, чтобы которую-нибудь из них когда обидел... И я ни за что не решился бы ради собственного удовольствия разбить чью-нибудь жизнь.
- Прекрасно, я вам верю. - отвечал Найтингейл, - но полагаю, что и меня вы не обвиняете в подобных вещах.
- Если так, то мне это очень прискорбно; однако время и разлука скоро изгладят эти впечатления. В этом лекарстве нуждаюсь и я, потому что, признаться вам откровенно, никогда еще ни одна девушка мне и вполовину так не нравилась. Но я открою вам все. Том. Отец выбрал мне в невесты женщину, которой я никогда не видел; па днях она приезжает в Лондон, и я должен буду явиться к ней с предложением.
При этих словах Джонс громко расхохотался.
- Пожалуйста, не смейтесь надо мной, - обиженно проговорил Найтингейл. - Я и так сам не свой от всей этой истории. Бедняжка Нанси! Ах, Джонс, Джонс, если бы я мог распоряжаться своим состоянием!
- От души вам этого желаю, - отвечал Джонс, - и искренне жалею вас обоих, если дело обстоит так. как вы говорите. Однако не собираетесь же вы уехать, не простившись с Нанси?
расстроится. Так, пожалуйста, не говорите об этом сегодня ни слова, а вечером или завтра утром я отсюда уеду.
Джонс обещал молчать; немного подумав, он сказал, что раз Найтингейл твердо решился и вынужден обстоятельствами покинуть Нанси. так. пожалуй, его способ действия самый благоразумный. Джонс прибавил, что с удовольствием поселится с ним в одном доме. и они условились, что Найтингейл предоставит ему первый или третий этаж. потому что сам собирался занять второй.
Этот Найтингейл. о котором нам вскоре придется говорить подробнее, отличался в обыкновенных житейских делах большим благородством и, что встречается между столичной молодежью еще реже, безукоризненной честностью; однако в делах любовных нравственность его сильно хромала; не то чтобы он был человеком совсем без правил, какими являются, а чаще прикидываются иные господа, но он допускал с женщинами вероломство, не имеющее никакого оправдания, и в тайнодействии. именуемом любовью, прибегал к плутням, за которые, проделай он их в торговле, его объявили бы первейшим мошенником на свете.
Но так как люди. не понимаю хорошенько - почему, обыкновенно смотрят на такие проделки сквозь пальцы, то Найтингейл не только не стыдился своего криводушия, но даже гордился им и частенько хвастал своим уменьем пленять женщин и покорять их сердца, за что уже и раньше получал упреки от Джонса, всегда сурово осуждавшего всякую непорядочность в обращении с прекрасным полом. Ведь если считать женщин, говорил он, как они того заслуживают, нашими милыми друзьями, то их должно чтить, холить и лелеять с величайшей любовью и нежностью: а если смотреть на них как на врагов - так мужчина должен скорее стыдиться победы над ними. чем гордиться ею.