По туманным следам.
Глава V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: По туманным следам. Глава V. (старая орфография)

V.

- Извините, что я принимаю вас в таком мраке, начала мадам Дюрье слабым и разстроенным голосом, в то время как Кловис ощупью отыскивал кресло, о котором говорила ему Флора.

Я ожидаю что вы сообщите мне причину вашего визита, продолжала она после короткого молчания.

- Боже мой! эта причина очень проста, отвечал артист. Я хотел сделать вам печальное признание.

- Признание?

- Столь же печальное как и короткое, так как оно состоит всего из пяти слов: у меня нет ни гроша денег.

- Так что-же?

- Так как это финансовое положение могло привести к натянутым отношениям между хозяйкой дома и жильцом, то я и подумал, что соединив мою откровенность с вашей любезностью, можно найти средство выйти из затруднения.

- Какое же средство?

- Дать мне отсрочку.

- Я слишком мало занимаюсь домом и поэтому мне извинительно спросить вас, кто вы такой?

- О! моя отсрочка не составит вам большого разсчета. Я занимаю две мансарды пятого этажа.

- А! Да... вы кажется артист?

- Артист, гравер.

- И ваше имя?

- Кловис.

- Просто Кловис?

- Кловис де-Фронтак, если вам угодно.

За этими словами последовало продолжительное молчание.

- Ужь не заснула ли она? подумал артист.

- Значит вы находитесь в затруднительном положении, г. де-Фронтак? спросила она.

- Извините... не Фронтак, а Кловис, просто Кловис.

- Почему же вы не носите полного имени?

- Я нахожу, что Кловиса совершенно достаточно для человека без гроша.

- Ваша жена должна очень страдать от этого стеснения? спросила неожиданно мадам Дюрье.

- Нисколько!

- А! произнесла с живостью Селестина.

- Ваша болезнь усиливается? Вы может быть желаете чтобы я ушел? спросил артист, которому показалось, что восклицание хозяйки вызвано страданием.

- Нет... это уже прошло... это был так, легкий припадок... Я не могу отпустить вас без ответа г. де-Фрон.... т. е. я хочу сказать Кловис.

- Ну она порядочно заставляет меня ждать этого ответа, сказал себе молодой человек.

Могу я расчитывать на ваше снисхождение? продолжал он вслух.

Но мадам Дюрье вероятно не разслышала этого вопроса.

- Так значит ваша жена не жалуется? начала она снова.

- Я еще жду первой жалобы моей жены, и это по весьма простой причине, отвечал весело Кловис.

- Какой причине?

- Потому - что я еще не женат.

- А! произнесла Селестина.

Но насколько первое "А!" было печально, настолько второе звучало облегчением.

Кловис снова принисал это капризам головной боли.

- О! очень мало! отвечала жалобно больная.

Чтобы напомнить вдове о цели своего визита, гравер повторил опять свою фразу:

- Могу-ли я разсчитывать на ваше снисхож...?

- Значит у вас нет детей? спросила, не дав ему договорить, Селестина.

- Натурально.

Мадам Дюрье разсмеялась, не смотря на головную боль.

- О! О! Это "натурально" великолепно, сказала она.

- Но ведь я же имел честь сообщить вам, что я не женат.

- Ну так что-же? произнесла прозаически вдова.

- Как, что-же?... Я не понимаю как-же тогда могу я иметь детей? Разве выиграв их в лоттерею.

- Ваша мансарда значит совершенная пустыня, которую не посещает... какая нибудь Лизета?

Повидимому, головная боль делала вдову немного нескромной в её вопросах.

- Лизета, сказал артист покачав головой, о! нет. Мне и одному, трудно жить моей работой.

- Но ведь не всегда же вы были в стесненном положении... я так полагаю, по крайней мере... и чего нет теперь, то могло быть прежде.

- Sapristi! подумал Кловис, темнота мешает мне убедиться, красива ли хозяйка, но очевидно и без света, что она страшно любопытна.

- Да, продолжала Селестина, если вы припомните прошлое... лет пять или шесть тому назад... я уверена найдутся не одна, а шесть... даже десять Лизет.

- О! О! произнес артист, которого хотя и забавляло любопытство вдовы, но он начинал находить, что она заходила слишком далеко.

- Что значит это "О! О!"?

- Но... такое количество...

- Слишком много! положим их было только одна.

- А! одна! повторила насмешливо Селестина.

Какое то воспоминание пробудилось в сердце артиста и он, увлеченный внезапным порывом, отвечал взволнованным голосом:

- Да, одна, только одна... я говорю об истинной любви... так как остальные...

- Хорошо, не будем говорить об остальных... Значит вы любили одну женщину?

- О! Да! вздохнул Кловис.

- И может быть и теперь еще любите?

- Не скажу нет... хотя я не знаю что с ней и где она.

- Что же, можно искать.

- Если бы я искал ее двадцать лет и тогда мне невозможно было бы найти ее.

- Почему?

- Потому что я ее не узнал бы.

- В самом деле?

- Да, я никогда ее не видел.

Мадам Дюрье снова иронически засмеялась.

- Вот чему я никогда не поверю, сказала она.

- И однако это чистая истина.

- Но тогда значит это была любовь платоническая... через письма.

- Гм! гм! произнес Кловис тоном победителя.

- Нисколько.

Последовало короткое молчание.

- Так вы в самом деле никогда ее не видели? спросила недоверчиво Селестина.

- Уверяю вас.

В это время Кловису показалось, что белый пеньюар пришол в движение. Мадам Дюрье приподнялась и села на диване.

- Вы никогда ее не видели? Никогда? повторила вдова, повидимому живо заинтересованная этой странной любовью.

- Даю вам честное слово! сказал серьезно артист.

Вежливость не позволяла более настаивать и мадам Дюрье сделала вид, что вполне верит словам гравера.

- Ваша история оказала мне большую услугу, заметила она смеясь. Она меня так развлекла, что я позабыла про мою головную боль. Мне теперь гораздо легче. Я попрошу вас г. Кловис поднять занавесы; попробую, могу ли я теперь выносить свет.

Читатель угадывает с какой поспешностью исполнил артист просьбу мадам Дюрье.

Подняв занавесы, он обернулся и взглянул на хозяйку сидевшую на диване в кокетливой и грациозной позе, моргая глазами от внезапно хлынувших лучей света.

- Чорт возьми! Да она в самом деле очень хороша! подумал артист.

- Теперь, сказала Селестина, моя болезнь почти совсем прошла, поговорим серьезно о том, что нас привело сюда. Вы говорите что не можете заплатить за квартиру?

- Увы! нет.

Хозяйка покачала головой.

- Знаете, сказала она довольно сухим тоном, ведь это первый еще раз вам приходится платить; судя по этому, я имею основание безпокоиться и о следующих уплатах.

- Я надеюсь, что причина помешавшая мне заработать деньги, более не повторится.

- У вас не было работы?

- Нет, работа была, по к несчастию я свихнул себе кисть правой руки и это на несколько недель лишило меня возможности работать.

- Нет. Я вывихнул руку проучивая одного нахала.

Припадок очевидно прошол у мадам Дюрье, так как вместо того чтобы распрашивать о подробностях этого проучивания нахала, она заметила после минутного молчания.

- Вам надо было обратиться к г. Гравуазо, моему поверенному.

- Я видел этого господина, но он отказал мне в отсрочке.

- Вы понимаете, что я не могу идти против распоряжений человека, которому я вполне доверяю. Что бы он ни делал, для меня это всегда хорошо сделано! Мне остается только пожелать вам успеха у моего поверенного.

С этими словами мадам Дюрье поднялась, давая этим знать артисту, что аудиенция кончена.

- Чорт побери! подумал Кловис. Теперь я перестал забавлять ее и она топит меня без всяких церемоний.

Он поднялся в свою очередь и поклонился хозяйке говоря:

- В таком случае мне остается только спокойно ждать описи моего имущества.

- Но почему же не хотите вы переговорить с Гравуазо?

- Это совершенно безполезно. Этот господин дал мне два часа сроку, чтобы собрать мои капиталы... а они представляют сумму в пятьдесят два... нет, в сорок семь су, сейчас я истратил пять на бритье. Очевидно, что ваш поверенный разсчитывающий на горы золота, не примет такого скромного взноса.

- Разве вы в самом деле без всяких средств?

- Я беднее Иова, тот по крайней мере мог ходить без всякой одежды, что в наше время не осуществимо... Единственный Американский дядюшка, выручавший меня не раз из беды, был ломбард. Но, увы! теперь наши сношения прерваны, так как соединявшая нас связь исчезла. У меня нет более часов, благодаря которым я не раз входил в сношения с этим дорогим родственником... Я потерял их, или они были у меня украдены, во время ночной встречи с нахалом, о которой я вам сейчас говорил.

Положительно эта история с Кловисом нисколько не интересовала Селестину, так как и на этот раз она не обратила на нее внимания и как бы спеша отделаться от докучного посетителя, снова поклонилась молодому человеку со словами:

- Повторяю вам, что вам следует обратиться к моему поверенному.

Видя что ему остается только уйти, Кловис поклонившись хозяйке, попятился в двери.

- Берегитесь! г. Кловис... Осторожнее... там... позади вас! вскричала вдруг мадам Дюрье испуганным голосом.

При этом восклицании Кловис поспешно обернулся и увидел в дверях хорошенькую девочку, лет пяти, которую он едва не сшиб с ног.

- Поди сюда, моя милочка, сказала нежно Селестина обращаясь к ребенку.

- Какая у вас хорошенькая дочька, сказал Кловис.

- Увы! Небо отказало мне в радости быть матерью. Это дочь моей кухарки... Я только её крестная мать, отвечала со вздохом Селестина, целуя ребенка, обвившого руками её шею.

- О! о! мадемуазель Лили, продолжала она, что это у вас заплаканные глаза? Неужели вы не хорошо вели себя?

- Мама хотела чтобы я съела еще супу! пролепетала с гримасой мадемуазель Лили.

- Но ведь от супу маленькия девочки ростут!

- Это правда? правда, крестная? спросил ребенок, гладя по щекам мадам Дюрье.

- Чтобы она сказала, если бы я так потрепал ее по щеке! подумал Кловис.

- Да, продолжала молодая женщина, тот, кто кушает суп, делается большим, большим... Таким большим как этот господин; вот спроси у него.

- Еще больше! поспешил подтвердить гравер.

- Тогда, пусти меня крестная, я пойду еще поесть супу, сказала Лили.

- Вот это хорошо! Надо всегда быть послушной. В награду за это, тебя поцелует этот господин... Это принесет ему счастие.

И прежде чем Кловис, совершенно неожиданно попавший в раздаватели наград за послушание, успел опомниться от изумления, Селестина уже подвела к нему ребенка.

Как только губы артиста коснулись ребенка, мадам Дюрье отступила на шаг назад и поклонившись сказала серьезным тоном.

- Желаю вам сговориться с моим поверенным.

Молодой человек понял, что наконец пора идти и, поклонившись, вышел из будуара, повторив:

- Я буду ждать спокойно описи.

На дороге, он встретил веселую камеристку Флору.

- Ну что, довольны вы? спросила она его, с любопытством.

- Конечно. Хозяйка обещала мне, что как только я отдам за квартиру, до последняго су, она даст мне отсрочку в остальной сумме.

Она была вполне уверена, что мадам Дюрье исполнит просьбу гравера.

- Правда, она не сказала этого прямо, продолжал Кловис, но, что одно и то-же, она послала меня к Гравуазо.

- Вот кого я терпеть не могу!

- Ваше мнение разделяется всеми, кроме мадам Дюрье.

- Ну, я бы не поручилась за это.

- За что?

- Что, госпожа не знает, что Гравуазо негодяй и плут.

- Ну вот! Если бы это было так, она не доверила бы ему свое состояние!

- Вот этого то я и не понимаю, но я уверен что госпожа знает, что за птица, этот Гравуазо.

Этот разговор, происходивший в передней, был внезапно прервап страшным взрывом, раздавшимся на лестнице.

- А! Это г. Рокамир чихает! сказала смеясь Флора.

В ту же минуту раздался звонок. Флора открыла дверь и на пороге действительно показался Рокамир. Он повидимому, желал обратиться с любезностями к субретке, но увидя Кловиса воздержался.

- Вам не надо и звонить, заметила ему Флора, вашего чихания совершенно достаточно.

В присутствии посторонняго, Рокамир счел долгом не отвечать на эту шутку.

- Можно видеть твою госпожу? спросил он.

Рокамир видел Кловиса и потому Флора не могла сказать ему, что госпожа не принимает. Кроме того, как ни был глуп и смешен человек с хоботом, но все таки он представлял собой самого крупного жильца в доме.

- Я сейчас доложу о вас, сказала субретка.

- Я буду тебе за это вечно благодарен, очаровательная дева!

- До свидания г. Кловис, продолжала Флора, обращаясь к артисту. Если госпожа переменит решение, я тотчас же приду сообщить вам.

- Этот господин тоже здесь живет? спросил человек с хоботом.

- Да, это артист, из пятого этажа.

- Артист, в чем артист?

- Во всем, отвечала просто Флора.

- Следует запомнить! подумал Рокамир.

Между тем, Кловис спустился с лестницы, чтобы рассказать свою неудачу Гренгуару, который с нетерпением ожидал его.

- А! На этот раз вы ее видели! Не правда ли, ведь она хороша? вскричал Гренгуар, как только молодой человек вошел в его конуру.

- Очень хороша!

- И вам удалось?

- Удалось разсеять ее... до такой степени, что у ней даже прошла головная боль, которая ее мучила.

- О! о! Тогда, значит в благодарности она согласилась на вашу просьбу.

- Нет... в благодарность она дала мне поцеловать дочь её кухарки... Вот и все чего я добился от этой прекрасной дамы.

- Скверное начало! подумал Гренгуар, который ждал многого от этого свидания.

- Она дала вам поцеловать Лили? сказал он после минутного молчания.

- Да, это впрочем прехорошенькая девочка.

- И она вовсе не походит на свою мать, могу вас в этом уверить, заметил смеясь привратник.

- А! кухарка значит некрасива?

- Ужасно! И заметьте, ей было сорок лет, когда родилась дочь.

- Может быть Лили вышла в отца, который был красив.

- Значит Мария служила мадам Дюрье еще до её свадьбы?

- Да, она я думаю знала госпожу еще маленькой: она долго жила у её родных.

- Теперь я понимаю, почему хозяйка крестная мать девочки... Кто же крестный отец? Верно покойный Дюрье?

- Он! О, нет! Он терпеть не мог детей.... Даже когда жена просила его, позволить кухарке взять к себе дочь, он так разсердился, что грозил бросить девочку в печь, если только она покажется в доме. Да, он не шутил, когда дело шло о его спокойствии. При нем Рокамир не позволил бы себе, этого чихания, от которого дрожит весь дом.

- Значит, Лили появилась в доме только после смерти старика?

- Да, через неделю после похорон. И так, хозяйка не дала вам никакой отсрочки? спросил Гренгуар, возвращаясь к началу разговора.

- Гравуазо верно предсказал. Она отослала меня к нему.

- И вы не можете заплатить?

- Не больше, как укусить локоть.

- Есть одно средство, не платить за квартиру, сказал внушительным тоном Гренгуар.

- Да, иметь собственный дом... я знаю эту старую шутку.

- Я не вижу, что тут смешного иметь собственный дом... Я знаю что вы мне ответите... что надо обладать капиталом, не так-ли? Но я знаю средство обойтись без капитала, хотите знать его?

- Еще бы! Мне очень это любопытно.

- Оно очень просто.

- Говорите, я слушаю.

- Женитесь на хозяйке дома.

При этом предложении, молодой человек покатился со смеху.

- Кажется вы хотите, во чтобы то ни стало, выдать мадам Дюрье вторично замуж? вскричал он.

- Да... и за вас... Дайте ваше согласие и я это устрою, произнес решительным тоном Гренгуар.

- Что же ловите!... ловите! повторил приврат ник с апломбом.

- Но подумайте только, мой милый Гренгуар, ведь для того, чтобы хозяйка согласилась выйти замуж, надо чтобы претендент на её руку был или богат, или красив, может быть даже необходимо и то и другое.

- Ну так что-же?

- Чорт возьми! Я не могу сказать, чтобы я купался в золоте.

- Да, но вы красивы.

- Ну, конечно, не отвратителен, заметил Кловис; но от этого до красоты, целая пропасть.

- Нет, нет, поверьте мне, вы очень хороши собой, настаивал привратник.

- Но, тогда признайтесь, что мой род красоты, не по вкусу хозяйке, так как не смотря на красивую наружность, которую вы мне приписываете, я не мог смягчить эту даму на столько, чтобы она согласилась дать мне какую бы то нибыло отсрочку.

- Ну, да, одним словом, находите вы, что хозяйка хороша? прервал нетерпеливо Гренгуар.

- Очаровательна.

- И вы женились бы на ней?

- Еще бы!

- Это решено, не правда ли?

- Да, сказал артист, который, забавляясь серьезным видом привратника, отвечал, не придавая никакого значения своим словам.

- В таком случае, продолжал Гренгуар, я беру на себя заставить хозяйку отдать вам свою руку.

- Значит, вы всесильный волшебник? вскричал артист, прикидываясь изумленным и пораженным.

- Нет, я просто привратник, и этого довольно, отвечал, подмигивая, Гренгуар.

В это время флейта четвертого этажа начала играть арию Приди в мою обитель.

- О! как он надоедает мне своей дудкой! сказал сердито Гренгуар. Он не перестает с самого утра.

- Действительно, у этого музыканта здоровые легкия и разнообразный репертуар, заметил Кловис.

- Я надеюсь, вы не потерпите его здесь, когда станете хозяином дома.

Эти слова были произнесены с такой комической уверенностью, что артист не мог удержаться от смеха.

- О! когда я буду хозяином! вскричал он. Вот когда, которое может никогда не случиться.

- Скорее, чем вы думаете.

- Так устройте, чтобы это случилось прежде шести недель, так как, по истечении этого времени, мое имущество будет продано... а мне далеко не хочется очутиться на мостовой.

- Вы станете жить в первом этаже, когда женитесь? спросил привратник, цель которого, как мы знаем, была удалить хозяйку из дому.

Если со стороны Гренгуара разговор был веден совершенно серьезно, то артист, напротив, видел в нем только предмет для шутки, и забавлялся, заставляя высказываться своего собеседника.

- А что если я стану жить здесь? сказал он. Что вы скажете на это, Гренгуар?

- Я думаю, что квартира немного мала для двоих.

- Разве она уменьшилась после смерти Дюрье.

- Нет, но ведь покойный был вечно болен и не покидал своего кресла. Ему, стало быть, не надо было много места. Тогда как вам...

- О! Да, я более подвижен, надо сознаться. И так, генерал, вы полагаете, что квартира будет немного мала для нас, когда я женюсь на хозяйке?

- Да, вы лучше сделаете, если найдете другую, побольше, где-нибудь по соседству. Вы позволите мне дать вам этот совет?

- Вам позволить!.. Да, я умоляю вас давать мне советы... Не стесняйтесь разбудить меня для этого среди ночи... Ах, генерал! Хотите, чтобы я был с вами откровенен.

- Будьте.

мне, генерал... клянитесь, иначе я от всего отказываюсь.

- Господин Кловис, клянусь, что мои советы всегда будут в вашем распоряжении, произнес, торжественным тоном, Гренгуар.

- В распоряжении!... Этого недостаточно... Надо, чтобы вы принуждали меня следовать им... чтобы это были приказания!

Гренгуар захлебывался от восторга. Он уже видел, как, в близком будущем, он сделается первым министром короля, который будет глядеть его глазами. Тогда-то он снова покорит своей власти возмутившихся жильцов и будет спокойно спать все ночи!!!

- Я буду полным хозяином! подумал он.

Разговор был прерван приходом женщины, в белом переднике.

- Гренгуар, видели вы Флору? спросила она.

- Нет, не видел.

- Однако она, должно быть, вышла из дому, так как, вот ужь полчаса, как её нет.

- Она, верно, у кого-нибудь в доме.

- У кого же?

- Может быть она пошла к Фелиси.

- Которую терпеть не может?.. Нет, она, скорее, ушла из дому, только вы ее не заметили.

- Это возможно.

- Когда она вернется, скажите ей, чтобы она шла скорее домой, так как госпожа теперь одна в квартире.

- А вы тоже уходите?

- Да, госпожа дала мне спешное поручение... А, кстати, знаете новость про Рокамира?

- Нет, скажите.

- Он дает бал.

- Бал... Ночью!!.. вскричал Гренгуар, сжимая кулаки, при мысли, что ему придется не спать эту ночь.

- И она дала его?

- Тотчас же. Только она сказала, что, так как бал помешает спать всему дому, то следует пригласить всех жильцов... Г. Рокамир нашел, что это совершенно справедливо.

- Слышите? вас пригласят на бал, господин Кловис, сказал привратник, обращаясь к артисту.

До сих пор, говорившая не видела Кловиса, так как стояла к нему спиной; при последних словах Гренгуара, она поспешно обернулась и, с любопытством, стала разсматривать молодого человека.

Гравер, в свою очередь, обратил внимание на её наружность.

Это была женщина лет сорока слишком, толстая, некрасивая, с самым обыкновенным лицом, черты которого однако дышали добротой.

Увидя Кловиса, она, казалось, хотела было что-то сказать, но слова замерли на её губах и, не говоря ни слова, она отвернулась от него.

- Так я иду, Гренгуар. Покараульте пожалуйста Флору, вскричала она, обращаясь к привратнику, и в её голосе послышалось волнение.

С этими словами, она вышла поспешно из конурки привратника, бросив украдкой взгляд на молодого человека.

- Это, должно быть, кухарка мадам Дюрье? спросил Кловис, после её ухода.

- Она самая... Мария... мать маленькой Лили.

- В самом деле?

- А! вас удивляет, что у нея такая хорошенькая дочка?.. Однако это так, сказал, смеясь, Гренгуар. Да, вот, признайтесь, счастливый случай для вас, прибавил он меняя направление разговора.

- Какой случай?

- Это приглашение на бал, которое вас ожидает... Вы встретите там хозяйку и можете ухаживать за ней сколько вам угодно.

Кловис, смеясь, покачал головой.

- О! сказал он, если я намозолю себе ноги, то это наверное, не на балу у Рокамира.

- Вы разве не танцуете?

- Напротив. Я готов танцовать на голове и могу вальсировать три дня под ряд.

- Я хочу сказать; что я не пойду на этот бал.

- Почему?

- Потому что у меня нет платья.

- Можно взять на прокат.

- Конечно. Но если даже я сохраню до того дня неприкосновенными сорок семь су, все-таки за эти деньги никакой портной не даст мне платья.

- Чорт возьми! вскричал Гренгуар. Вы теряете великолепный случай подействовать на сердце хозяйки.

- Да, действительно.

На несколько минут воцарилось молчание.

- Если вы обещаете не сердиться, я сделаю вам маленькое предложение, произнес наконец робко Гренгуар.

- Делайте, генерал.

- У меня есть тут совершенно новый, не смятый, красивый билет в двадцать франков... не пригодится-ли он вам?... Вы меня понимаете?

- Совершенно... вы предлагаете мне в долг двадцать франков?

- Да, господин Кловис, для того, чтобы вы могли достать платье... Вы отдадите мне деньги когда будете хозяином дома.

- Положительно, это у вас какая-то мономания, генерал, сказал смеясь артист... Нет, я не принимаю вашего предложения. Оставьте у себя деньги.

- Смотрите, сказал он, ни одного пятнышка, можно подумать, что он сейчас только со станка... Возьмите его, господин Кловис... Я уверен, что он принесет вам счастье.

- Нет, нет, оставьте эти деньги у себя! повторил артист. Я не хочу вас лишать их, у вас ведь и без того их не много.

Эти слова внушили идею Гренгуару, хотевшему во чтобы то ни стало заставить гравера взять деньги.

- А! вы не хотите меня лишать их! вскричал он. Хорошо! Клянусь вам, что я сожгу перед вами этот билет, если вы не возьмете его. Таким образом вы все-таки лишите меня денег... и без всякой пользы для вас.

- Ну, что же? берете вы? спросил он.

- Хорошо, давайте! сказал поспешно артист, видя что тот твердо решился исполнить свою угрозу.

Он взял билет чтобы на другой день возвратить его Гренгуару, под предлогом, что ему удалось достать денег.