По туманным следам.
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: По туманным следам. Глава VII. (старая орфография)

VII.

- Чорт побери! вскричал Гренгуар, подпрыгнув от изумления, при виде содержимого письма.

А! вы не получаете часто писем, но за то, когда они приходят, их стоит открывать! продолжал он, пока Кловис, тщательно осмотрев деньги и конверт, искал, не приложено-ли к ним какой нибудь записки.

- Не может быть чтобы это письмо было ко мне, сказал наконец гравер, прекращая безплодные розыски.

- О, нет, это вам! Взгляните на адрес, тут не может быть и тени сомнения: "Господину Кловису, артисту-граверу, улица Гельдер, No 21". Еще как четко написано!

Действительно адрес был написан крупными прямыми буквами, как будто бы неизвестный благодетель опасался быть узнанным по почерку.

- Это от женщины! заметил Кловис, нюхая конверт. Бумага вся пропитана тонким ароматом каких-то духов.

- Так поищите между вашими знакомыми дамами, которая употребляет эти духи.

- О! сказал смеясь молодой человек, уже давно мои знакомые и их духи забыты.

- Как? все?

- Все, подтвердил артист, считавший за лучшее быть менее откровенным с привратником, чем с мадам Дюрье.

- Тем лучше! вскричал Гренгуар, весело потирая руки. Значит ваше сердце свободно и никто не помешает вам полюбить хозяйку, вашу будущую жену.

- А! вы все возвращаетесь к вашей идее женить меня на хозяйке.

- Почему же нет? Теперь вам нет повода не идти на бал к Ракомиру... Эти деньги, упавшия с неба, позволяют вам купить всевозможное платье... Ах! не забудьте вальсировать с ней... Флора говорила, что её госпожа обожает вальс. Пусть она скажет себе: клянусь трубкой, мне никогда не найти подобного кавалера для вальса!

- Вы думаете, что она скажет: клянусь трубкой!

- Женщина, которая любит, способна на все, произнес внушительно Гренгуар.

- И так, значит, генерал, по вашему мнению я могу распоряжаться этими деньгами как хочу?

- Еще бы! Конечно... Однако мне надо идти вниз, я посадил там за себя кухарку хозяйки. Она вернулась как раз в то время, когда ушел комиссионер. Надо пойти освободить ее.

Привратник отворил дверь чтобы выйти и едва не столкнулся с новым посетителем, сбиравшимся войти в мансарду.

- Здесь живет артист спросил вошедший, который был никто иной, как Рокамир.

Флора, эта белая газель, сказала мне это; продолжал он.

- Эта газель мне польстила, отвечал Кловис... Артист во всем, это слишком.

- Но, по крайней мере, вы артист в танцах?

- Да, это одна из отраслей моего искусства.

- Так видите в чем дело. Я скоро даю бал.

- Хорошая идея. Ваше состояние позволяет вам это.

- Я даю бал не потому, что это позволяет мое состояние, а по совету доктора.

- Вам доктор это посоветовал?

- Не мне, я родом с юга., но моей бедной жене, которая должна отогреться. Вы вероятно не знаете, что она окоченела от холода.

- А! в самом деле? заметил гравер, не знавший смеяться ему или нет.

- Да, вздохнул меланхолически южный человек, доктор, выбившись из сил, прописал шесть больших балов, устроенных на дому. Он надеется, что вальс отогреет эту замерзшую натуру. Это будет последний и решительный опыт.

- И мадам Рокамир охотно согласилась на это леченье?

- Не очень. Сначала она плакала, уверяя, что я сговорился с доктором чтобы подвергнуть ее этой пытке; но она любит меня до безумия и поэтому в конце концов уступила.

- Значит она будет вальсировать?

- Да, я отвечаю за это. Я уже нашел ей одного кавалера, лейтенанта де-Рошгри. Этот молодой человек не любит танцовать, но узнав мое несчастие, он решился пожертвовать собой и обещался танцовать с Сидализой целую ночь. "Я вам отогрею ее, сказал он, если только будет кто нибудь на смену, чтобы она не простыла, пока я буду у буфета". Тогда я вспомнил о вас...

- Как о подставной лошади.

подкреплять свои силы у буфета... Вы артист, стало быть это по вашей части... Скажите же мне цену вальса? заключил наивно Рокамир.

Кловис в своей жизни не раз сталкивался с людьми, которые считают артистов способными за деньги на все. Для этих глупцов, артисты следуют непосредственно за слугами.

Поэтому, вместо того, чтобы оскорбиться идиотским вопросом Рокамира, молодой человек отвечал с самым серьозным видом:

- Трудно сказать цену, не зная какая будет работа... Высока ваша супруга?

- Да, довольно.

- Толста? 80 или 120 кило весу?

- Величественна.

- Величественна... обыкновенно величественные весят от 80 до 105 кило!... Гм! Это довольно тяжело!... Носит она локоны, которые могут замаслить платье?

- Нет.

- А! тогда это дешевле. Я сбавлю цену вывода пятен... Говорит она во время танцев?... Я спрашиваю это потому, что за разговор платится особо.

- Сидализа говорит только с тем, кто ей представлен.

- А!... Это немой вальс... No 2-й, второй серии... Шестьдесят сантимов, меньше никак нельзя.

- Шестьдесят саптимов?

- Это моя цена для русских княгинь, в салонах герцога Целлариуса и маркиза де-Бюлье.

- Но у меня вы будете ужинать.

- И там я тоже ужинаю... Кроме того я имею право на две бутылки сидра или на фунт слив... От вас я этого не буду требовать.

- Согласен на шестьдесят сантимов! Сидализа стоит русской княгини! вскричал щедрый супруг.

- Но, позвольте мне предложить вам один вопрос, сказал артист.

- Предлагайте.

- Вместо того чтобы раззоряться на артиста, отчего вы сами не хотите вальсировать с вашей женой?

- Это избавляет вас от необходимости говорить вторую причину.

- Напротив. Вторая-то и есть самая важная... Мне мешал бы вальсировать мой костюм.

- А! у вас будет, значит, костюмированный бал?

- Да, костюмированный бал и маскарад, вместе. Моя Сидализа так робка и стыдлива, что никогда не согласилась бы танцовать с незнакомым человеком иначе, как в маске, которая скрывала бы ее смущение. Я предлагал простой бал, но её добродетель возмутилась и я принужден был уступить. Поэтому и я буду костюмирован.

- Очарованным принцем?

- Нет лучше. Я должен вам сказать, что на этот счет у меня вышла даже ссора с женой. Зная, что я хорошо сложен, она настаивала, чтоб я взял костюм арлекина.

- Почему же и не исполнить её желания?

- Видите-ли, я схожу с ума по историческом костюме... так как у меня нос Бурбонов, не знаю, заметили-ли вы это?

- Еще бы! Когда вы вошли, я подумал, ужь не сам-ли это покойный король Генрих IV. Я даже поглядел, не идет-ли за вами прекрасная Габриель.

- Генрих IV!... Вы сказали Генрих IV... вскричал в восторге Рокамир. Ах, вы не знаете, до какой степени вы делаете меня счастливым!

- Да разве кто нибудь осмелится отрицать вапие сходство с этим государем! сказал артист с видом человека, возмущенного подобной дерзостью.

- Да, моя жена.

- Значит, она слепа! Да один ваш нос сразу бросается в глаза. Можно даже сказать, что вы гораздо более походите на Генриха IV, чем он на вас! продолжал невозмутимо артист

- И однако она и слышать не хочет об этом костюме.

- Странное упорство!

- Я хочу представить великого короля, въезжающим в Париж.

- Значит, на лошади?.. Как на картине?

- Да, как на картине, но без лошади.

- И вы нравы, г. Рокамир. Теперь квартиры так малы, что лошадь заняла бы целый салон.

- Позвольте нам заметить, что это будет немного тяжело.

- Да, это-то и есть вторая причина, не позволяющая мне вальсировать с женой.

- И вы думаете найти вооружение по вашему росту?

- Да, я теперь торгуюсь с моим котельником. У него есть отличная броня. Каска немного велика, но это ничего, мне же будет просторнее... Вы увидите, что я произведу эффект на балу.

- Еще бы!.. Я в этом не сомневаюсь! Хотите, чтобы я был откровенен с вами, г. Рокамир?

- Будьте, молодой человек.

- Знаете, при одной мысли, что я увижу вас в полном вооружении, и чувствую как меня пожирает нетерпение.

- Вам придется недолго ждать. Бал назначен в будущую субботу.

- А! да это день первого маскарада в Опере, подумал артист, провожая до дверей своего гостя.

На пороге супруг Сидализы обернулся.

- Так, значит решено, шестьдесят сантимов вальс? спросил он.

- Даю вам слово... Впрочем, если его вам недостаточно, мы можем пойти к нотариусу и заключить формальное условие...

- О! Нет... Это совершенно излишне. Я вам вполне верю.

Ах! вот кстати еще, прибавил Рокамир, снова оборачиваясь, уже на лестнице. Шестьдесят сантимов это уже за все?.. Перчатки будут ваши?

- Само собой разумеется, поспешил ответить артист. До приятного свидания, в костюме Генриха IV.

Глупость и наивность Рокамира на время разсеяла молодого человека и заставила его забыть о событиях этого дня, но, по уходе сына Юга, лежавший на столе разорванный пакет навел его снова на мысль о таинственной присылке денег.

- Откуда оне могли взяться? спрашивал себя, в задумчивости, артист.

Напрасно старался он напрягать свою память. При его бедной и трудовой жизни друзья были редки, да и ни один из них не был в состоянии оказать ему такую важную услугу.

- Может быть, надо искать в прошлом? О! нет. Те, кто лишил меня всего, не способны на такой поступок!

- Ну, все равно! вскричал он. Откуда бы ни пришли эти деньги, они явились как раз во-время. Надо воспользоваться ими благоразумно. Начнем с уплаты долгов, хотя этот негодяй Гравуазо и дал мне росписку в получке денег, но я не намерен красть их у хозяйки. Пойду заплатить ей. Кстати же объясню, что за птица её поверенный.

С этими словами, молодой человек взял один билет и вышел из своей мансарды.

На пол-дороге он остановился на лестнице и, прижав руку к груди, прошептал:

- Тик-так! Тик-так! О! как бьется сердце. Э, друг Кловис, кажется желание видеть хозяйку и есть главная причина твоей поспешности?.. Но с какой стати, милый мой, ты мечтаешь об этой вдове? Она очаровательна, это правда... Но она ведь смеялась над тобой, когда после часового разговора, она прямо отказала тебе в твоей просьбе. Разве ты не помнишь, что она отослала тебя, безжалостно, к Гравуазо и, издеваясь над тобой, вместо того, чтобы дать отсрочку, дала поцеловать дочь своей кухарки, уверяя, что это принесет тебе счаст...

Кловис вдруг остановился, не докончив фразы.

- Но да! Тысячу раз да!.. продолжал он свой монолог, она права! Этот поцелуй принес мне счастье... два часа спустя, я получил это таинственное письмо. Я не...

- Милостивый государь! раздался вдруг над артистом чей-то голос.

Кловис поднял голову и увидел, наклонившагося через перила, лейтенанта де-Рошгри.

- Что вам угодно? спросил он.

- Будьте так любезны, отвечал лейтенант, позвольте пройти моему сапожнику.

- Но, ведь, лестница довольно широка для двоих, заметил смеясь артист.

- Да, но видите ли... мой сапожник очень робок... он боится, что его увидят... и, кроме того, он спешит домой, чтобы не заметили его отсутствия. Видя, что вы уже четверть часа стоите, не двигаясь, на лестнице, я решился попросить вас подняться вверх или сойти вниз... чтобы мой сапожник мог уйти.

- Понял! сказал весело Кловис. Я иду вниз, не оборачиваясь, скажите вашему сапожнику, что она может идти.

Кловис был уже у двери мадам Дюрье, когда шелест платья, в верхнем этаже, дал ему знать, что сапожник лейтенанта начал спускаться.

Чтобы не встретиться с ним, артист поспешил позвонить.

Ему отворила Флора и гравер, войдя в переднюю, поторопился затворить за собой дверь, чтобы субретка не могла увидеть сапожника, проходившого в это время мимо.

Действительно, мадемуазель Флоре очень хотелось бы знать, что делает в верхних этажах дома бойкая Зюлема, жена Поля, Эрнест, так как мы принуждены сознаться, что сапожник лейтенанта был никто иной, как эта верная супруга, с таким усердием вышивавшая подтяжки для своего мужа, спрашивавшая по временам, не играет ли маленькая флейта арию Дочь пустыни.

Но, благодаря поспешности артиста, Флора не могла ничего заметить.

- Что, вы еще раз хотите попытать счастия? спросила гравера субретка.

В эту минуту в передней проскользнула маленькая Лили. При виде артиста, она сделала сердитую гримасу.

- Поди прочь, скверный! злой! сказала она, подходя к нему.

- Я, злой! произнес с удивлением Кловис, наклоняясь чтобы взять на руки ребенка.

Но Лили вырвалась у него и спряталась за Флору.

- Крестная плакала? повторил молодой человек, удивление которого росло.

- Да, когда ты ушел, она сказала: О! бедный! бедный! и заплакала... Да, ты злой! ты не хороший!

Флора, изумленная не менее артиста, дала ребенку договорить до конца и тогда уже только подумала остановить его.

- О! вскричала она, как не хорошо передавать что говорит и делает крестная.

- Госпожа звонит уже в третий раз! сказала она Флоре.

- Меня задержал этот господин, который хочет видеть хозяйку дома. Сейчас иду.

- Кстати, заметил Кловис, предупредите мадам Дюрье, что я пришел заплатить за квартиру.

Когда камеристка ушла, кухарка взяла за руку ребенка и увела его, говоря:

Флора скоро вернулась.

- Госпожа поручила мне передать вам, сказала она, чтобы вы обратились к г. Гравуазо.

- Так ее нельзя видеть?

- Нет, она одевается, отвечала субретка отворяя дверь, показывая этим артисту, что ему остается только уйти.