По туманным следам.
Глава VIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: По туманным следам. Глава VIII. (старая орфография)

VIII.

В течении нескольких дней, предшествовавших костюмированному балу у Рокамира, дом в улице Гельдер был также спокоен, как и всегда, но под этим наружным спокойствием опытный наблюдатель мог бы найти многое, выходившее из ряду вон. Много раз Гравуазо встречался с Кловисом и, церемонно кланяясь ему, в тоже время шепотом прибавлял:

- Идет ли дело вперед?

- Да, компаньон.

При этом названии, указывавшем на то, что молодой человек не отказался от мысли заставить его подписать договор, Гравуазо прикусывал с досады губы и спешил уйти, чтобы не продолжать разговора на эту тэму.

Что же касается де-Рошгри, то он продолжал играть с прежним усердием, но наблюдатель, о котором мы упоминали, мог бы заметить, что из всех арий большим предпочтением пользуется "Моя свирепая тигрица", и каждый раз, как раздается эта ария, мамзель Флора сжимает кулаки и говорит:

- Мадам Рокамир везет счастье.

Мы не будем распространяться на счет этой дамы, но скажем, что супруг её, южный человек, выказывал изумительную деятельность.

Однажды Кловис встретил его на улице в сопровождении комиссионера с громадной корзиной. Увидя артиста, супруг Сидализы веселым голосом закричал ему:

- Нашел!

- Что такое?

- Моего Генриха IV... он здесь в корзине... т. е. нет... не он, а его доспехи... Только каска немного велика... Да, наконец-то я достал их за дешевую плату.

- Значит вы отказываетесь от костюма арлекина, который так польстил бы самолюбию вашей супруги?

- Да, я решился. Сидализа сначала надуется, но вы знаете, что она меня обожает.

- Боже мой, я хотел бы чтобы была уже суббота, чтобы видеть вас в костюме. Вы отказались от лошади?

- Да

- И хорошо сделали, так как гости обыкновенно подражают хозяину дома; если вы будете Генрихом IV на лошади, то пожалуй те из ваших гостей, которые оденутся почтальонами, найдут нужныл приехать с диллижансом, запряженным четверней.

- Ваше замечание вполне справедливо,

- Оно вполне естественно, отвечал Кловис, прощаясь с Рокамиром.

Но если в дни, предшествовавшие балу, Кловис встречался со всеми, кого не желал видеть, то ему ни за что не удавалось увидать ту, которую он хотел видеть. Мы говорим о хозяйке дома, которую он напрасно подкарауливал на лестнице.

- Неужели это она прислала мне эти деньги? двадцать раз на дню спрашивал он себя, припоминая несколько слов маленькой Лили.

Почему, отказав ему в отсрочке, когда он ушел, она вскричала: "Бедный молодой человек!" и залилась слезами. Хотя, конечно, это могло относиться к какому нибудь другому молодому человеку, но Кловису постоянно казалось, что эти слова относились именно к нему. Но в тоже время он тщетно старался придумать, чем мог он так сильно заинтересовать молодую женщину.

- Я рассказал ей историю моей любви с невидимой женщиной... но это, мне кажется, не может вызвать слез. Судя по её разспросам, скорее можно было подумать, что рассказ ей очень нравится, а следовательно он не мог быть причиною её слез. Но, в таком случае, я не мог разстрогать ее, и значит "бедный молодой человек", которого она так сожалела, был не я, с огорчением заключил он, значит у нея есть другой "бедный молодой человек", который, впрочем, не заслуживает сожаления... но это не я. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- Наконец-то я увижу ее сегодня вечером! вскричал Кловис, просыпаясь в субботу утром.

Едва успел он одеться, как в дверь к нему кто-то постучался.

Посетитель был Рокамир. Он вошел торжественными шагами, печально опустив свой хобот.

- Вы не знаете что со мной случилось? жалобным тоном сказал он.

- Разве мадам Дюрье не будет у вас на балу, со страхом вскричал Кловис.

- Нет, нет, она будет.

- Так что же с вами случилось?

- Вы знаете мою служанку Фелиси?

- Да, высокую, худую... ну что же?

- Ну, так она у меня без ног!

- Что вы такое рассказываете! Случилось несчастие? Ее раздавили?

- Нет, я не так выразился... У нея есть ноги, но представьте себе, она их не чувствует.

- В самом деле? вскричал Кловис, угадывая какую нибудь шутку.

- Да... сегодня утром она хотела встать и не могла... она не чувствует ног. Видя, что она не приходит, моя жена отправилась за ней, в её комнату, и вернулась оттуда взволнованная, с известием, что та не чувствует более ног.

- Если мадам Рокамир подтверждает это, то значит дело серьозно.

- Да, жена объяснила, что это вследствие чрезмерной усталости, она утверждает, что после суточного отдыха, у нашей служанки снова будут ноги.

- В таком случае надо дать ей отдохнуть.

- Это правда.

- Я ходил к мадам Дюрье жаловаться на мое несчастие и она дала мне обещание прислать своих двух служанок. Такое же обещание дал мне г. де-Рошгри, который дает мне своего деньщика.

- Значит ваша Фелиси заменена.

- Да, да, самым печальным тоном возразил Рокамир.

- Что с вами?

- Фелиси правда худа, но знаете, что это бык... настоящий бык.

- По уму?

- Нет, по силе... Она подняла бы вас как перышко.

- Разве вы разсчитывали, что она будет на балу показывать фокусы?

- Нет, но я решил, что она будет обносить гостей угощением. У нея такая сила, какой нет у служанок мадам Дюрье, которым, впрочем, назначены места у буфета.

- Но, мне кажется, что относительно силы, вы не можете найти никого лучше Бунно, деньщика лейтенанта.

- Да, придется мне им удовольствоваться, с отчаянием решил несчастный обладатель хобота, прощаясь с артистом, чтобы бежать хлопотать по поводу своего бала.

Что касается Кловиса, то он остался сильно заинтригованный.

- Почему Фелиси выбрала именно сегодняшний день, чтобы не чувствовать своих ног? с любопытством спрашивал он себя.

После ухода Рокамира время тянулось для артиста очень медленно, так как он сгорал от нетерпения скорее увидать прелестную вдовушку.

Имея ограниченные средства, Кловис решился не костюмироваться, а только заказал себе фрачную пару, сверх которой должен был накинуть венецианский плащ.

Портной принес платье во время и Кловис сейчас же оделся, но тут он заметил, что черезчур поторопился и что на балу, вероятно, еще даже не успели зажечь свечь.

Наконец раздались первые аккорды оркестра, доказывавшие, что бал начался.

- Пора! весело вскричал тогда Кловис.

И он поспешно стал спускаться, с сильно бьющимся сердцем от надежды, скоро увидит прелестную вдову.

- Э! не так скоро! раздался чей то голос. Прежде чем войти давайте ваше пальто.

Это говорил деньщик г. де-Рошгри, карабинер Бушю, которого поставили в передней.

- Вы видите что у меня нет пальто, отвечал Кловис, не нашедший нужным надевать верхнее платье, чтобы спуститься три этажа.

Сказав это он хотел идти дальше, но его снова удержала сильная рука Бишю.

- О! о! не торопитесь! Надо сначала дать мне ваше пальто... или зонтик.

- Но у меня нет ни того, ни другого.

- Та! та! та! не возражайте. Я знаю только то, что мне приказали. Меня поставили здесь велев брать пальто или зонтик у всякого, кто явится... Значит вы должны снять пальто, а иначе не войдете.

- Да ведь повторяю же вам, у меня нет пальто.

- Ну так зонтик.

- Но не могу же я дать вам зонтик, когда у меня его нет.

- В таком случае ступайте, принесите.

Сказав это, силач Бушю хотел взять артиста за плечи и выпроводить вон, когда раздался звон железа. Это был сам Рокамир, прибежавший в переднюю на шум голосов, насколько скоро позволяла ему тяжесть его кольчуги, под которой он чуть не падал.

Кловису очень хотелось бы остаться в передней, поглядеть, как деныцнк встретит первую даму, но Рокамир увлек его в комнату, где никого не было, из небольшого числа уже собравшихся гостей. Сделанная на человека вдвое выше ростом, кираса Рокамира доходила ему до колен. Его короткия ноги исчезали в огромных желтых сапогах, а из под поднятого забрала громадной каски, выглядывало его худое лицо с зелеными очками, так что его хоботообразный нос походил на собаку, выглядывающую из окна фиакра.

Рокамир был в восторге. Увлекши Кловиса в пустую комнату, он сейчас же запер дверь, затем стал перед молодым человеком.

- Ну, говорите откровенно, не льстите мне... Не правда-ли я удивительно похож на Генриха IV?

- О! кому вы это говорите! вскричал артист, притворяясь восхищенным. Можно подумать что эти латы были сделаны для вас.

- Каска немного велика, я должен в этом сознаться.

- Нет, нисколько. Вы верно не знаете, что прежде делали каски всегда таким образом... во первых чтобы непортить волосы... а во вторых потому, что нужно было место для носового платка. Закованные таким образом в железо, рыцари не знали бы куда в другое место класть свои платки.

- А ведь это правда! Я не подумал об этом!

- Я убежден, продолжал Кловис, что, увидя вас в таком наряде, мадам Рокамир ни минуты не жалела, что вы не оделись арлекином.

- Нет, я их не знаю.

- Тем хуже! так как вы знали бы, что они способны утверждать в полдень, что это ночь, если только оне забрали себе в голову, что это так должно быть.

- Неужели ваша супруга не сразу созналась, что вы величественно прекрасны в каске?

- Я убежден, что она в душе восхищается, но так как она хотела видеть меня арлекином, то она предпочтет лучше молчать весь вечер, чем сознаться, что мой костюм хорош.

- Что вы говорите? Она будет молчать?

- Да, она дуется. Сначала она от гнева не хотела выходить на бал... но я не уступил этому капризу и показал ей, кто здесь хозяин... я потребовал её присутствия... тогда последовала сцена слез и отчаяния, во время которой она вскричала: А, так вот как, тиран! Хорошо же, я буду на балу... но как покорная жертва... я буду протестовать моим молчанием... я не открою рта во всю ночь. Тогда я устроил с ней славную штуку. Видя её решимость, я объявил, что доктор запретил ей говорить до тех пор, пока идет леченье... Вы понимаете что произошло? Она думала наказать меня и не ожидала, что я съумею ловко вывернуться. Поэтому я убежден, что она теперь страшно злится.

- Значит вы надеетесь что дух противоречия развяжет ей язык.

- Нисколько... О! я ее знаю слишком хорошо... Она из упрямства не разинет рта... Но за то в другой раз она подумает прежде, чем предаваться таким фантазиям; а то вы знаете, что она угрожала мне запереться у себя в комнате... как Фелиси...

- А, да, кстати, она все еще без ног?

- Увы! да. Бедняжка весь день не вставала с постели... еще недавно она старалась встать чтоб исполнить свои обязанности во время бала... Увидав её слабость, я приказал ей снова лечь и запереться у себя в комнате.

- А мадам Рокамир также хотела запереться?

- Да... но я запретил это! Я заговорил решительно и теперь она на балу в своем костюме.

- В каком костюме?

- Она одета загадкой. Вся в черном, с черными кружевами на голове, так что ее невозможно узнать.

- Хорошенький костюм! заметил Кловис, подозревавший тайну во всей этой истории, рассказанной мужем.

- Да, хорошенький, если хотите, но немного печальный. И к тому жe я нахожу, что он не идет к Сидализе... она кажется в нем слишком худой.

- Я надеюсь, однако, что этот костюм не мешает ей лечиться и что она теперь вальсирует с г. де-Рошгри.

При этом вопросе Рокамир страшно зазвенел своей кольчугой и вскричал:

- Сегодня первый маскарад в опере и он, может быть, предпочел его?

- Бедняжка и не думает об этом. Представьте себе, что в ту минуту, когда он одевался, чтобы идти к нам, вдруг трах!... он неожиданно почувствовал припадок подагры в обоих коленах... он прислал извинение со своим деньщиком, которого одолжил мне на вечер.

- Я видел, что вы ему поручили быть в передней... задача, которую он исполняет отлично, совершенно серьезно сказал Кловис.

- Да, он очень умен... он понимает все скоро и хорошо, поэтому я перестал жалеть, что придется поручить ему разносить угощение, как только в передней его заменит Флора.

- А! так Флоры еще нет?

- Нет, кухарка уже пришла и занимается приготовлениями по части буфета. Флора не может придти, пока не оденет своей барыни.

- Мадам Дюрье разве еще нет?

- Если только она не вошла пока мы здесь разговаривали.

Желая увидать не пришла-ли хозяйка, - Кловис хотел идти в другия комнаты, когда услышал в передней голос Бушю, кричавшого в двадцатый раз:

- Так подите за ним.

Так как деньщик был еще в передней, то значит Флора еще не заменила его, а следовательно и мадам Дюрье еще не окончила своего туалета.

Но так часто повторяемая фраза Бушю, была услышана обладателем хобота.

- За кем это он посылает всех приезжающих гостей? спросил он артиста.

Тот приложил палец к губам.

- Шш! прошептал он, не заставляйте меня быть нескромным.

- Что такое?

- Но если вы непременно требуете чтобы я говорил, то поклянитесь сначала что не подозреваете, что вам готовятся сюрприз.

- Сюрприз... мне?

- Узнайте, что г. Поль, по прозванию поводу вашего сходства с Генрихом IV.

- Значит мне готовится овация?

- Именно, но молчите, не подавайте вида что догадываетесь о чем-нибудь, а главное не наблюдайте за Бушю.

- Будьте покойны... я не покажу виду. А теперь пройдемтесь по зале, продолжал он, беря под руку Кловиса.

При входе в залу Рокамир вскрикнул от удивления.

- Что с вами? спросил артист.

Прежде чем ответить, Рокамир с удивлением огляделся вокруг.

- Я ровно ничего не понимаю, сказал он наконец. Пока мы с вами разговаривали, вы слышали также, как и я, что в переднюю приходили гости.

- Да... ну что же?

- То, что мне кажется, что народу нисколько не прибавилось против того, что было час тому назад.

Кловис нашел, что манера Бушю принимать гостей без зонтиков не особенно увеличила тесноту на балу и только что хотел рассказать Рокамиру какую нибудь новую шутку, как вдруг в эту минуту явился сам Бушю.

- Что мне теперь прикажете делать? обратился он к Рокамиру. Мамзель Флора пришла сменить меня в прихожей.

Это известие заставило сильнее биться сердце артиста, так как присутствие Флоры указывало на скорый приход мадам Дюрье. Что касается обладателя хобота, то он был в восторге что увидит в передней субретку, к которой он, по собственному выражению "питал преступную страсть". Спеша увидать Флору, он начал наскоро отдавать приказания деньщику.

- Друг мой, приказал он, ты пойдешь на кухню, где найдешь подносы с прохладительными, которые будешь подносить дамам, прося их пить.

- А! надо будет просить?

- Да, самым любезным образом.

- Хорошо! хорошо! понимаю. Надо их просить... Я буду просить... как умею лучше.

Как только Бушю ушел, Рокамир схватил за руку Кловиса и наклонил его к себе.

- Да наклонитесь же, шепнул он; у меня есть к вам просьба.

- Я слушаю, отвечал Кловис, наклоняясь к отверстию каски.

- Мы мущины, не так-ли? начал Рокамир.

- Я хочу сказать, что есть услуги, которые только мущины могут оказывать друг другу... Вот о чем я хочу вас попросить... В гневе моей жены очень много замешана ревность... Она видит, что мой костюм слишком идет ко мне.

- Слишком идет? о! вы черезчур скромны. Я нахожу, что к вам все должно идти.

- Одним словом Сидализа боится, чтобы я не увлек кого нибудь... и я убежден, что из под своих кружевов, она не перестает следить за мною... Вот посмотрите, она там.

- Но она повернулась к нам спиной.

- Это чистая хитрость! Она наблюдает за мною в каминное зеркало. Вы ведь знаете женщин?

- Нет, повторяю вам, я их совсем не знаю.

- Тем хуже, иначе вы знали бы, что оне тогда всего внимательнее, когда делают вид, что не смотрят.

- Дальше.

- Поэтому я прошу вас занять немного мою жену, чтобы я мог незаметно скрыться из залы.

- О! о! какой вы ловелас!

- Что делать, я южный человек, отвечал Рокамир тремя латами.

- Пожалуй! я согласен помочь вам обмануть мадам Рокамир.

- Послушайте, оркестр как раз начинает вальс... моя жена обожает его...

- Однако у нея сегодня костюм не особенно благоприятен для танцев.

- Неправда ли, костюм Загадки не идет к ней? Я был прав, говоря, что в нем она кажется худее. Даю вам слово, что если бы я не видал, как она при мне одевалась, то подумал бы, что это не она.

- В самом деле! сказал Кловис внимательно глядя на массу черных кружев, покрытых вопросительными знаками.

- Пригласите ее танцовать, да побольше вертите... это входит в леченье... вы знаете, что бал дан, чтобы расшевелить ее?

- Хорошо, но если она не говорит, то не примет моего приглашения.

Кловис по необходимости должен был исполнить просьбу хозяина дома и отправился к мадам Рокамир, убедившись предварительно что мадам Дюрье еще нет.

- Ну, идите! шепнул он Рокамиру, я вижу что вы не по одной наружности походите на Генриха IV.

- Ах, мой друг, поставьте себя на мое место! Конечно, я не обвиняю Сидализу. Было бы жестоко с моей стороны упрекать ее в прирожденном недостатке... но в тоже время я сам человек южный.

Сказав это, Рокамир поспешно направился к двери в переднюю, где знал что найдет Флору.

Между тем, с той минуты как в переднюю поместилась Флора, гости могли наконец войти и залы почти наполнились народом.

Суровая мадам Абрикотин явилась со своими тремя мастерицами. Мадам Поль, по прозванию Эрнест, явилась без мужа, который остался оканчивать прическу мадам Дюрье.

Скажем сразу, что Зюлема, мадам Абрикотин и три юные модистки, не были настолько заняты танцами, чтобы не наблюдать за каждым новоприбывшим.

При всяком новом госте, глаза всех пятерых обращаются на него и еслибы эти дамы думали вслух, то мы услышали бы одну и ту же фразу:

- Это еще не Анатоль!!

Надо полагать, что лейтенант забыл разослать циркуляр о своей неожиданной подагре.

Между тем Кловис медленно направился к мадам Рокамир молча и неподвижно сидевшей в другом конце залы.

Артист был на полдороге, когда услышал за собою голос, говоривший:

- Ну, моя голубушка, промочите себе горлышко.

Это был Бушю, разносивший прохладительное.

Говоря "прохладительное" мы употребляем не то слово, так как на подносе стояли одни стаканы с ромом, который, по его мнению, был самым лучшим, прохладительным.

Затем, каждой попадавшейся ему даме он повторял одно и тоже:

- Ну, голубушка, промочите горлышко.

- Попробуйте только... говорил он, это вам все нутро перевернет.

Но так как и эта просьба не достигала успеха, то Бушю, верный приказанию, думал что лучше всего самому показать пример. Тогда он брал сам стакан, говоря:

- Ну, чокнемтесь, если вы не любите пить одна.

Но подождав напрасно, он подносил стакан ко рту и выпивал.

Затем он ставил пустой стакан обратно на поднос и отправлялся дальше повторять ту же историю.

Так как Бушю получил приказание угощать дам, а про мущин ему ничего не говорили, то он энергично останавливал всякую мужскую руку, которая протягивалась за стаканом.

- Это не для вас! говорил он, отправляйтесь на двор, там есть насос.

Между тем, вследствие принятой им методы угощения дам, Бушю скоро кончил тем, что выпил все стаканы.

- Через час Бушю будет интересен, подумал Кловис, продолжая свой путь к хозяйке дома.

Почтительно поклонившись ей, он произнес приглашение.

Мадам Рокамир знаком отказалась.

- Ваш супруг поручил мне настаивать, говоря что вы обожаете вальс, продолжал Кловис.

Загадка повторила свой знак отказа.

- Ваш супруг уверяет, что вы без ума от вальса, и что вы станете танцовать не смотря на этот костюм, в котором кажетесь гораздо худее, прибавил артист.

Это окончание фразы Кловиса, как казалось произвело на мадам Рокамир большое впечатление. После небольшого колебания она встала и оперлась на предложенную ей руку.

На третьем туре, мадам Рокамир, страстная любительница вальса, уже пять раз отдавила ноги своему кавалеру.

- Чорт побери! славно она вальсирует, подумал молодой человек.

На шестом она зашаталась и не будь Кловиса растянулась бы на паркете.

Во время этого приключения, мадам Рокамир не могла выдержать своей роли.

Как ни странны были эти слова, оне удивили Кловиса менее чем голос, который он узнал.

- А! шепнул он своей даме, чорт меня возьми, если вы не Фелиси!

- Шш! раздалось в ответ, это я... но не говорите об этом ни слова хозяину, который воображает что я сплю... Я заменяю барыню на время её отсутствия.

- А где она?

- В оперном маскараде.

- Одна?

- Нет, с лейтенантом.

В эту минуту в залу вошла мадам Дюрье.