По туманным следам.
Глава XII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: По туманным следам. Глава XII. (старая орфография)

XII.

Кловис вернулся в свою мансарду очень удивленный открытием, сделанным им в последнюю минуту.

Когда вдова прощалась с ним стоя на пороге своей спальни, артист окинул взглядом это святилище и с изумлением заметил, несмотря на царствовавший там полумрак, что в ногах постели вдовы, на изящной кушетке, спит маленькая Лили.

- Что за идея класть в своей спальне дочь кухарки! подумал Кловис, поднимаясь в свою мансарду, где он не замедлил заснуть крепким сном счастливого человека.

Было уже довольно поздно когда он проснулся, чувствуя, что его кто-то трясет за плечо, говоря:

Не надо так долго спать, господин Кловис. От этого густеет кровь.

Этот гигиенический совет был дан Гренгуаром, вошедшим в мансарду при помощи бывшого у него второго ключа.

- А! это вы генерал! сказал артист.

- Да, мне захотелось поскорее узнать, что сделали вы в эту ночь; у меня не хватило терпения ждать. Ну, что, удалось вам подействовать на хозяйку? Скоро-ли вы поведете ее к алтарю, дрожащую от волнения?

- О, о! как вы спешите, генерал. Я не мог так далеко подвинуться во время одной кадрили, которую я танцовал с хозяйкой:, ей не было отбою от кавалеров.

- Воспользовались-ли вы по крайней мере этой единственной кадрилью?

- О, да! Мы говорили о цене говядины и об упадке сыра Жероли, отвечал Кловис, считавший излишним рассказывать обо всем привратнику.

- Вот и все? сказал с недовольным видом Гренгуар. Чорт возьми! А я разсчитывал что вы оставите с носом Гравуазо; ведь он тоже метит в мужья хозяйки.

- Будто? спросил смеясь гравер, знавший какое отвращение внушает вдове Гравуазо.

- Что, будто! Вы знаете Патульяра? нет?... Видите-ли, Патульяр, это слуга Гравуазо. Вчера вечером, во время бала, я и несколько слуг нашего дома собрались внизу у меня, а так как Бушю был так любезен, что принес нам кой-чего выпить, то мы провели время очень весело...

- На счет г. Рокамира?

- Конечно. Заговорили о хозяйке и тогда Патульяр... который был уже навеселе, сказал, что его господин женится на хозяйке когда захочет. Вы поймете, как мы стали смеяться над этим уверением, будто хозяйка, только-что избавившаяся от старого мужа, вдруг опять выберет старика... тогда Патульяр прибавил: да ведь он держит ее в сетях, из которых ей не выпутаться. Вы угадываете, как мы были удивлены этим.

Понятно, с каким вниманием слушал артист сплетни Гренгуара, тем более что он помнил, с каким ужасом говорила вдова о своем повереином.

- Должно быть существует что нибудь между ней и этим негодяем, подумал он.

- Ну, что же еще сказал вам Патульяр, продолжал он вслух, обращаясь к Гренгуару.

- Вы, значит, не распрашивали его?

- Еще как! Все напали на него чтобы заставить высказать его что нибудь, и все было напрасно. Он сказал только: я знаю что я знаю и берегу это для себя. Потом он замолчал и открывал рот только для того, чтобы пить.

Артист задумался. Напрасно старался он угадать какую власть мог иметь негодяй над мадам Дюрье. Он вспомнил, что за ужином вдова выразила желание найти защитника.

- Защитника... который не был бы влюблен в нее; это было её условие, сказал он себе.

Неужели признание, которое ей пришлось-бы сделать этому защитнику, такого рода, что способно разрушить все иллюзии влюбленного? Чорт возьми!

Последния слова Кловис, забывшись, произнес в полголоса.

- Да, чорт возьми! заметил печально качая головой Гренгуар. Если Патульяр не соврал, наши проэкты все провалились... Я знаю этого Гравуазо, он меня ненавидит... Если он победит, он без церемонии тотчас же меня выгонит.

И Гренгуар, по примеру молодого человека, задумался при мысли о том, что ждет его в будущем.

Эти размышления были прерваны стуком в дверь, и тотчас же на пороге мансарды показался Рокамир.

Привратник поспешил удалиться, шепнув на прощанье артисту:

- Пока, я постараюсь хорошенько насолить Гравуазо.

Оставшись наедине с Кловисом, Рокамир торжественно вынул из кармана кошелек

- Я пришел расплатиться с вами, сказал он. Приготовили вы счет?

- Какой счет?

- А за танцы с моей женой. Мы условились по двенадцати су за вальс. Будьте так любезны, прибавьте в счете: "та же цена, что и для русских княгинь". Я хочу чтобы жена знала, как высоко я ее ставлю.

- Я не возьму ничего, г. Рокамир! вскричал артист едва удерживаясь от смеха, пожимая руку идиота. Позвольте мне хотя этим доказать, какое удовольствие доставил мне ваш великолепный бал.

- А, ведь это было по княжески, не правда-ли? сказал Рокамир гордо поднимая хобот.

- О! лучше чем по-княжески! Я не нахожу слов выразить весь блеск и великолепие вашего праздника.

- И все-таки как трудно угодить всем! Представьте себе, что из приглашенных мною явилась только половина.

- Да, но кажется, что другая половина на меня злится. Сегодня утром и получил целую гору писем, в которых я ничего не понял. Содержание всех их можно выразить так: Если вы так стараетесь, чтобы у каждого был зонтик, то я обещаю вам обломать бока моим, за вашу глупую шутку, звать людей только за тем, чтобы запереть двери перед их носом. Понимаете вы что это значит?

- Это может быть реклама.

- Какая реклама?

- Не знаю. Ныньче это так ловко делается! Сначала, например, стараются возбудить ваше любопытство подобными письмами, а потом, на другой день, является второе, где пишется: Где можно найти лучший зонтик, чтобы обломать им бока кому нибудь??? На такой-то улице, в таком-то доме. И штука сыграна. Вы напрасно занимаетесь этим, г. Рокамир. Это не более как реклама.

- Признаться, я приписываю это недовольным гостям... Да, кстати, а ведь мне не говорили за ужином никаких стихов?

- Да, это жалко. Если вы обещаетесь молчать, я скажу вам почему.

- Скажите.

- В последнюю минуту кто-то заметил, что было-бы лучше пропеть эти стихи, а не декламировать и поэтому сюрприз был отложен до следующого бала, чтобы один талантливый композитор, Верди, если хотите знать его имя, имел время написать к этим стихам музыку.

- Хорошо, тогда я буду ждать.

- Но особенно не говорите об этом никому.

- Скорее у меня вырвут язык, чем я скажу хоть одно слово!

- Я надеюсь, что, не смотря на отмену стихов, ваш ужин был весел. Тем более, что у вас так хорошо прислуживали, особенно этот Бушю показался мне очень расторопным.

При имени деньщика, человек с хоботом принял недовольный вид.

- Ну, признаться, я не очень-то доволен этим Бушю, сказал он.

- Почему же это? Ужь не оттого ли что он слишком усердно подчивал гостей мороженым?

- Слишком усердно? вы в этом уверены?

- Еще бы! Если я не был у вас на ужине, так это потому что захворал, от излишняго употребления мороженого... Кажется та же причина лишила вас общества мадам Дюрье... Мы постоянно видели перед собой поднос с мороженым, этого расторопного Бушю.

- Ну, эти господа хорошо сделают, если в следующий раз придут с пуделем, так как очевидно, они совершенно слепы. Если вы только в этом упрекаете этого бравого солдата, то я вынужден, как мне это ни неприятно, заметить вам, что вы не правы...

- О нет! дело не в том. Знаете что вообразил этот Бушю.

- Нет.

- Он вздумал запретить мне целовать мою жену, без письменного дозволения его лейтенанта. И когда я украдкой поцеловал руку Сидализы, он вдуг бросился на меня как сумасшедший...

- Пьяный, хотите вы сказать?

- Нет, если бы он был пьян, я наказал бы его... но я сжалился над его безумием... и ведь действительно надо быть безумным, чтобы осмелиться запретить мне целовать мою жену, которую этот Бушю почему то называл мадам свирепая тигрица...

- Ну, и вы конечно не обратили внимания на его слова?

- Еще-бы!... Я еще раз поцеловал Сидализу, которая дрожала от негодования при виде такого нахальства. Тогда он вдруг осмелился поднять на нее руку... Я ловко парировал удар моей щекой... Десять раз пытался он ударить ее и десять раз я отражал его удары.

- Все щекой?

- Да.

- И вы уверены, что он хотел ударить именно вашу супругу?

- А то кого же? спросил, гордо выпрямившись, Рокамир... Не меня, я надеюсь!... Он не дерзнул бы!!! Повторяю вам, мне стало жаль этого безумного. Я ограничился тем, что зашел сейчас к лейтенанту и рассказал ему этот случай.

- Ну и что же он?

- Он говорит, что деньщику сделалось дурно от жару; он не смел выпить чего нибудь освежительного со своего подноса, и кровь ударила ему в голову.

- Пожалуй что так, подтвердил серьезным тоном Кловис.

- Но все-таки лейтенант был в отчаянии от случившагося, и когда я пошел к вам, он спустился ко мне, чтобы извиниться перед моей женой за поведение деныцнка.

- Вы должны были быть великолепны в вашем хладнокровии, когда Бушю напрасно пытался ударить вашу супругу.

- Да, но я уже начинал терять это хладнокровие... Я может быть уничтожил бы дерзкого, если бы Гравуазо не вскочил из-за стола, чтобы спасти его от моего гнева.

- А! значит Гравуазо был у вас, на ужине?

- Неужели этот дурак может быть мне к чему нибудь полезен? сказал себе Кловис, сердце которого усиленно забилось при последних словах Рокамира.

- Я тоже знал хорошо и Дюрье, продолжал Рокамир, увлекаясь воспоминаниями. Я для того и поместился здесь, чтобы возобновить старое знакомство. К моему величайшему удовольствию, я неожиданно встретил здесь и Гравуазо.

- Значит Дюрье и он были тоже знакомы?

- О! Это были Пилад и Поллукс... то-есть, я хотел сказать, Орест и Кастор.

- И вы составляли вместе компанию веселых кутил...

- Ну, Гравуазо, между нами будь сказано, был не важный кутила... вот Дюрье, это другое дело... конечно не под конец, когда его одолели ревматизм и подагра... что даже внушило ему идею жениться. Что же касается до меня...

- О! вы г. Рокамир, вы должны были быть что называется архи-кутилой.

Идиот гордо потряс хоботом и отвечал с самодовольной улыбкой.

- Э! э! признаться, мы умели пожить. Знаете, у меня железная натура, поэтому то Дюрье далеко было до меня.

- И вы еще имели над ним то преимущество, что вы были родом с юга.

- Бабилас тоже был оттуда.

- Кого это вы зовете Бабиласом?

- Так звали Дюрье по имени. Да, мы были земляки... оба из Каркасонны?

- Из Каркасонны? вскричал Кловис.

- Ужь и вы не оттуда ли? спросил с изумлением Рокамир.

- Нет, но у меня был друг из этого города.

- А как его звали?

- Гарнье.

- Гарнье... Гарнье... постойте... что то мне кажется знакомым это имя.

Без сомнения, артист, произнося имя Гарнье, хотел выведать что нибудь от Рокамира, так как теперь он прибавил с некоторым колебанием, которого впрочем не заметил идиот:

- Нет, его звали именно Гарнье... Я часто слышал от него, что у его отца были имения около самой Каркасонны рядом с землями де... де... вот на языке вертится имя... оно оканчивается на ак.

- На "ак"? Шамберли, может быть?

- А! вот вспомнил!... Де-Фронтак.

- Фронтак! вскричал Рокамир... Как же! я хорошо знаю де-Фронтака, или вернее я знал его... так как он кажется умер уже несколько лет тому назад... и еще перед смертью совершенно раззорился, а был человек очень богатый, я как сейчас вижу его имение... Оно стоило денег, и немаленьких уверяю вас... Так и вы знали этого шута де-Фронтака... он был вдовец и кажется у него был один сын, который теперь, я думаю, далеко не купается в золоте... На то, что оставил ему отец, едва ли можно было купить полдюжины воротничков. Но как же вы знали этого графа де-Фронтака... так как он был граф, надо вам сказать.

- Нет, я его не знал самого, я только слышал о нем не раз от Гарнье, отец которого был другом графа.

- Гарнье? Положительно я не могу припомнить этого имени... Может быть это Дюкроше или Бунитеф... я уверен, что вы дурно произносите... Чтоже касается до Фронтака, то это другое дело. Я его знал... и Дюрье тоже... и Гравуазо.

- А! ваши друзья тоже были знакомы с графом де-Фронтаком.

- И даже очень близко. С вами можно говорить об этом шуте?

При этом слове, гравер сжал кулаки, видимо желая проучить идиота; но однако он сдержался и спросил самым спокойным тоном:

- Почему вы называете шутом графа де-Фронтака?

- Он очень ужь любил прекрасный пол.

- Он значит участвовал в ваших кутежах...

- Ну, я то, знаете, был не совсем хорошо знакомь... Кланялись при встрече, вот и все... Вот Дюрье и Гравуазо, те часто у него бывали. От них то я и узнал про него многое.

- Право?

- Да, и мне жаль что он вас нисколько не интересует.

- Почему же?

- Я тогда рассказал бы вам о нем кое-что, что мне теперь пришло на память.

- Мне очень приятно было бы послушать хотя бы из одного желания слышать, как вы рассказываете.

- Я с нетерпением жду возможности подтвердить это мнение.

Рокамир не заставил себя просить и поправив очки, начал свой рассказ.

- Это было тому назад лет шесть или семь, не могу сказать наверное, помню только, что тогда Дюрье не был еще женат. Однажды утром ко мне пришел Гравуазо.

- В Каркасонне?

- Нет здесь, в Париже.

- А! вы уже были тогда знакомы?

- Нет еще, к несчастию для Сидализы. Только четыре года тому назад, эта нежная и робкая горлица поклялась мне у алтаря в верности и любви, о которых я не буду распространяться, так как не в моем характере хвастаться.

Кловис зная по опыту, что раз начав на эту тему, нежный супруг будет продолжать до бесконечности, поспешил остановить его в самом начале:

- И так Гравуазо пришел к вам однажды утром... сказал он.

- Ах, да!... Я было и позабыл... Он пришел сказать мне, что в этот вечер, Дюрье устраивает ужин в одном модном ресторане и зовет меня.

- Это был ужин в большой компании.

- Нет, только мы одни.

- Вы четверо значит?

- Почему же четверо? Кто же этот четвертый?

- Я думал граф де-Фронтак. Ведь вас рассказ касается его.

- Да, касается, но он был не из наших. Гравуазо закончил приглашение обычной фразой: мы очень нуждаемся в твоей опытности.

- Вы, значит, были их советником?

- Они ничего не делали не спросив прежде моего мнения. Да, я был их оракулом. Я не знаю, заметили ли вы это, по у меня удивительно верный взгляд на вещи.

Дюрье всегда думал, что можно говорить серьозно только за столом, поэтому каждый раз, когда ему приходилось решать какой нибудь важный вопрос, он приглашал меня на обед. Вот видите вы эту руку? Сто раз, да не преувеличивая сто раз, ее пожимали в восхищении Гравуазо и Дюрье, повторяя: ты наш компас!

- Именно. Едва мы уселись за ужин, как Дюрье сказал обращаясь ко мне: я хотел бы спросить твоего совета на счет одного дела с де-Фронтаком.

Вдруг Рокамир остановился и стал прислушиваться подняв хобот.

- Не слышали вы голоса Сидализы? спросил он после короткого молчания.

- Нет, г. Рокамир, поспешил ответить артист, которому очень хотелось знать конец истории.

Но идиот и не думал больше о своем рассказе.

- Мне кажется, что я слышал на лестнице её голос, продолжал он.

- Уверяю вас что вы ошиблись.

- Нет, нет! Знаете-ли, если Сидализа хотя час меня не видит, она теряет голову и приходит в себя только после моего поцелуя.

И прежде, чем гравер подумал удержать его, Рокамир направился к двери, говоря:

- Дайте мне время успокоить волнение моей супруги... Я скоро вернусь к вам. Извините во имя французской вежливости.

На пороге мансарды идиот обернулся и произнес со вздохом:

- Как скучно быть до такой степени любимым! Откровенно говоря, бывают часы, когда я хотел бы быть уродом.

Оставшись один, Кловис, в ожидании возвращения Рокамира, начал ходить взад и вперед по мансарде, повторяя в двадцатый раз:

- Что скажет он мне об отце? Узнаю ли я, наконец, истинную причину его раззорения.

Наконец послышался снова стук в дверь.

Думая, что это Рокамир, артист поспешил отворить и встретился лицом к лицу с лейтенантом де-Рошгри.

- Г. Кловис, я пришел принести вам мою глубочайшую благодарность, весело сказал офицер кланяясь артисту.

- Чем же я мог заслужить ее? спросил с удивлением Кловис.

- Вашим поведением в эту ночь... Фелиси нам все рассказала. Вы помогли ей разыграть её трудную роль. Поэтому прошу вас располагать мной, если, в свою очередь, вам понадобятся мои услуги. Влюбленные должны помогать друг другу, заключил лейтенант, протягивая руку Кловису.

- Влюбленные? говорите вы, отвечал он удивленным тоном, в кого же это я влюблен? И в первый раз слышу об этом.

- Должен ли я назвать имя? спросил де-Рошгри дружески-насмешливым тоном. Довольно будет я думаю сказать, что сегодня, случайно... я встретил мадемуазель Флору и переговорил с ней о раз ных вещах.

Артист понял, что субретка, любящая арию Приди в мою обитель, не имеет тайн от лейтенанта, и, стало быть, рассказала ему обо всем. Он не думал уже более отпираться и решился на полупризнание.

- Ну, положим, что я влюблен! сказал он.

- В таком случае я возобновляю мое предложение располагать мной, если я могу быть вам полезен. Я люблю платить долги и с удовольствием признаюсь, что я ваш должник за две услуги. Во первых за эту ночь, когда вы помогли Фелиси играть её роль, во вторых за тот день, когда вы так любезно дали дорогу моему робкому сапожнику.

Это было сказано таким милым, добродушным тоном, что гравер невольно соблазиплся этим предложением союза.

- Благодарю вас лейтенант! вскричал он протягивая руку де-Рошгри.

- Не могу ли я сделать теперь что-нибудь для вас? спросил Анатоль, пожав протянутую ему руку.

- Так вы хотите оказать мне услугу, большую услугу? сказал Кловис немного колеблясь.

- Повторяю вам, располагайте мною как вам угодно.

- Прежде всего я прошу вас не сердиться на мои слова.

- Согласен. Что же надо сделать?

- Уйти отсюда.

Вместо того, чтобы принять в дурную сторону эту просьбу артпста, лейтенант весело улыбнулся и направился к двери, говоря:

- А! кого нибудь ждут?... В таком случае я спешу уступить ей место.

- Вы не совсем правы г. де-Рошгри, возразил останавливая его артист. Я действительно жду, но только мущину... именно г. Рокамира... Он рассказывал мне очень интересовавшую меня историю, но ушел не докончив ее, так как ему послышалось, что его зовет супруга. Он обещал мне вернуться как можно скорее.

Услыша это, лейтенант, взявшийся уже было за ручку двери, снова подошел к граверу.

или нет погибнуть этому знаменитому имени. Вы понимаете, с каким жаром ухватился за эту фантазию муж, который только и мечтал что о продолжении своего рода. Надеюсь, что гадальщица предскажет им исполнение их желаний. И так требуйте от меня чего нибудь другого.

- Право, лейтенант, теперь мне решительно нечего у вас просить...

Но вдруг какая-то новая идея блеснула в голове артиста.

- Ах, да! вскричал он... у меня действительно есть к вам большая просьба.

- Говорите.

- Можете вы одолжить мне Бушю?

- С удовольствием.

- Он, ведь, кажется, пьяница первого сорта?

- Вы можете судить по этой ночи... тридцать рюмок рому и двадцать восемь коньяку... и он был пьян как раз настолько, чтобы надавать пощочин Рокамиру, а не убить его.

- Да, Рокамир рассказал мне об этом подвиге вашего деньщика. Меня соблазняет его способность пить.

- Когда же вы хотите, чтобы я отдал его в ваше распоряжение?

- Чем скорее, тем лучше.

- Так подождите.

И лейтенант, выйдя на лестницу, просвистал первые ноты Дитя-тюльпан.

- Он сейчас придет, сказал он возвращаясь.

- Но вы отвечаете мне, что Бушю сегодня совершенно трезв после вчерашняго угощения? спросил с некоторым безпокойством Кловис.

- О! он сух как трут... Этот молодец настоящая губка!... Вместо ликеров, которые слегка волнуют его на шестидесятой рюмке, вы дайте ему просто вина и вы тогда увидите на что он способен.

Только что лейтенант успел окончить свое похвальное слово, как на пороге показался его деньщик.

- Здесь! сказал он вытянувшись и отдавая честь.

- Слушаю! отвечал солдат, принимаясь оглядывать Кловиса с ног до головы.

- Что бы тебе ни приказал этот господин, ты будешь исполнять, пока он тебя не отпустит.

Услышав это Бушю облизнулся и поспешно спросил:

- Может быть опять придется носить подносы? Я бы не отказался от этого.

- Знаешь ты Патульяра? спросил Кловис.

- Лакея этого старика из третьяго этажа?

- Ну да.

- Конечно я его знаю.

- Берешься ты напоить его?

При этом вопросе солдат с презрительным видом пожал плечами.

- Трудную же работу вы мне задаете! сказал он. Напоить Патульяра! Да ему и десяти бутылок не выдержать.

- Да, но я хочу чтобы он был совершенно пьян.

- Что же, я напою его мертвецки пьяным.

- Ах! Нет, нет! возразил поспешно Кловис, этого не надо. Мне хотелось бы, чтобы он болтал.

- Именно.

- Я вижу тогда чего вам надо... чтобы было горячо, да не жглось... Что ж, это можно устроить.

- И, когда ты это устроишь, приди ко мне и сведи меня туда, где вы пили.

- Зачем вам безпокоиться. Если хотите, я принесу его сюда.

- Это все, что вы мне прикажете?

- Пока все.

- Через два часа я принесу вам Патульяра, сказал Бушю, и, отдав честь, повернулся на каблуках и вышел.

Лейтенант слушал этот разговор не говоря ни слова и не думая спрашивать объяснений странного поручения, данного артистом солдату.

- Поверьте, лейтенант, если мне удастся узнать от Патульяра то, что мне надо, то вы окажете через Бушю такую услугу, о которой я никогда не забуду.

- Ба! Разве не следует помогать соседям! весело заметил де-Рошгри выходя из мансарды.