Домна-Розанда.
VI. Свадебный поход.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домна-Розанда. VI. Свадебный поход. (старая орфография)

VI.

Свадебный поход.

Когда Богдан Хмельницкий, осенью 1650 года, вынудил у господаря согласие на брак дочери с его сыном, решено было отпраздновать свадьбу сейчас после праздника Рождества Христова. С тех пор ни Богдан, ни сын его Тимошка не забывали ни на минуту срока волохской свадьбы непреоборимые препятствия отодвинули желанный срок на многие месяцы. Всевозможные преграды желанию обоих Хмельницких ставили следующие польские вельможи: великий коронный гетман Потоцкий, отец первого нареченного Розанды, польский коронный гетман Калиновский, мечтавший сам попасть в женихи княжны, и наконец польный литовский гетман князь Януш Радзивил, муж старшей дочери Лупулы, принимавший близкое участие в судьбе всех членов семейства. Как только Хмельницкий в союзе с ордою задумывал отправить Тимошку по договору на волохскую свадьбу, тотчас коронные паны заступали ему дорогу, поднимали народ к отпору казакам и неверным и только после двух кровавых войн Тимошка достиг цели и обвенчался с Розандою в Яссах.

Таким образом более нежели полтора года продолжался этот небывалый свадебный поход, устилая путь не цветным ковром, а огромными грудами трудов, в числе которых многие пали не от меча, но погибли более лютою смертию. Пала жертвою этого кровавого свадебного времени и личность близкая Богдану и это сыну, жена первого из них и мачиха второго, некогда жена подстаросты Чаплинского, беззаконно обвенчанная патриархом с гетманом Хмельницким, она погибла не от неприятельского меча, а была повешена по повелению мужа и пасынка.

Оба Хмельницкие, готовясь ввести в дом свой блестящую дщерь Могилы, решились для её приема очистить углы своего жилища от всякого сора: от признаков грубости, пороков и дурных привычек. Очистку дома пришлось начать с хозяйки дона. Отец и сын во имя справедливости произнесли суровый приговор над бывшею женою подстаросты за её укоризненное поведение, которое особенно в последнее время перешло всякия границы: Искуситель её был молодой часовщик из Львова. Хмельницкий поручил ему присматривать за бочонками золота и серебра, зарытыми в Чигирине; но страж неверно сберегал сокровища. Когда, на расходы по случаю предстоящей свадебной поездки Тимошки, пришлось шевельнуть сложенное в бочонки золото, Хмельницкий не досчитался одного и приказал взять стража под допрос. Под пытками он не только сознался в похищении бочонка, но указал на Хмельницкую, как на соучастницу в похищении; а дальнейшее разследование открыло, что между ними водились и более близкия отношения. Разгневанный Хмельницкий произнес смертный приговор над женою и хранителем сокровищ, изощряя казнь позорными церемониями. Преступники повешены были вместе на одной и той же виселице и в той одежде, в которой творили грех {"Дневник Станислава Освецима", рук. Оссол., No 224, стр. 1134, июля 9 дня 1661 года. "В то же время получено курьёзное известие о Хмельницом и его жене. Влюбилась она в часовых дел мастера, который находился при ней в качестве управителя дома, вступила с ним в связь, а мужу творила разного рода неприятности. Долго все оставалось в тайне; но когда Хмельницкий стал поверять свои сокровища, чтобы заплатить татарам, одного бочонка с золотом не оказалось. Хмельницкий сперва подумал, что сын его, отправляясь в поход в Литву, взял его с собою; но когда из его письма убедился, что сын его не брал и не видал бочонка, Хмельницкий приказал хранителя сокровищ истязать и он сознался не только в воровстве, но признал жену Хмельницкого соучастницею в краже и в разных любовных беззакониях, с нею совершенных. Хмельницкий не столько за кражу, сколько за осквернение ложа обратил в гнев свою чрезвычайную любовь к жене и приказал обоих обличенных раздеть и в тон же виде, как они творили грех, вместе связать и повесить. Об этом вам сам король, для потехи, во время ужина, рассказал". А S. Radzivil memor. rerom geetanim, в описании событий происшедших в мае 1651 г. А S. Radzivil pamietniki, т. II, стр. 437.}. Местные позднейших времен и не вполне достоверные предания свидетельствуют, что главным виновником столь позорной смерти Хмельницкой был жестокий "пали-вода", Тимошка. Он приказал повесить свою мачиху в Чигирине на воротах собственного дома, среди повешенных там трупов хищных птиц {Самуел Величко: "Летопись событий..." Киев 1848 г., стр. 14. "Тымош... толь был своевольний, же во смерти отеческой (если то есть правда) Чаплинскую мачиху свою на воротах обвесил".

Одно из многочисленных доказательств, как неосновательны бывают малороссийския хроники, все почти гораздо позже событий, совершившихся при Хмельницкок, написанные. Даже столь важное событие в жизни Хмельницкато, как его ссора с Чаплинским и его отношения к жене, совершенно неверно изложено в этих неосновательных казацких источниках. Величко пространно описывает убиение Чаплинского до приказанию Хмельницкато, но вовсе не знает того, что Хмельницкий приказал повесить вторую свою жену, Чаплинскую, которая, по показанию Велички, пережила мужа и, по преданию казаков, была повешена Тимошкою, умершим, как живестно, прежде отца своего за несколько лет. Еслибы Величко познакомился с "Историею Рудавского", то увидел бы, что Хмельницкий после убиения второй жены женился в третий раз, о чем вовсе не знают предания и хроники украинския.}. Затем вместе с отцом Тимошка возобновил приостановленный польоким оружием свадебный поход и открыл войну за Розанду. Несомненно, что дух казацкой удали и рыцарского романтизма были, действительно, причиною борьбы, вспыхнувшей между казачеством и Польшею в 1651 и 1652 годах; в этом удостоверяют многия донесения современников, из которых для примера приведем следующее: "Сильное ожесточение и пламя охватили Украйну" - читаем в одном дневнике, заслуживающем полного доверия, от 12 февраля 1651 года {"Дневник Станислава Освецима", рукоп Оссол., No 294, стр. 1096.}. Хмельницкий, не имея возможности осуществить задуманного желания - женить сына в Волощине, по причине препятствий со стороны наших войск, вздумал открытою войною достигнуть цели, стал к нам относиться враждебно и потому мир и договоры, клятвою утвержденные, в сторону отбросил, коммиссией с этою целию учрежденною пренебрег, хотя старинные казаки промеж себя толковали, что король много для них делает.

Вспыхнувшая война была по преимуществу война из-за Розанды. Собранному отовсюду казачеству под знамена Хмельницкого всегда сопутствовала орда под начальством хана Ислам-Гирея. С противной стороны двигалось многочисленное польское войско с самим королем Яном-Казимиром во главе. В последних числах июня 1651 года на обширных равнинах Волыни, под Берестечком, сошлись две враждебные и вместе с тем громадные боевые силы, каких не видано было в тех странах света со времен "великой войны" под Гринвальдом и Таненбергом. Проходило уже два дня во взаимном поддразнивании друг друга посредством схваток между подъездами, но эти полумиллионные массы не вошли еще в полный разгар настоящей битвы. Только в третий день должно было наступить для Богдана та счастие, которое на текущий год предрекали пьяному Богдану в Чигирине ворожеи и знахарки.

Но за несколько недель перед тем повешенная Чаплинская как бы пресекла Хмельницкому нить счастья. Последний день великого боя под Берестечком был для нее днем чуть не окончательной гибели. От громового натиска польских отрядов разсеялась объятая Дикою тревогою орда, а вслед за бегущим ханом Ислам-Гиреем последовал и сам Хмельницкий. После бегства вождя разбежался, несколько позже, и казацкий обоз, оставляя в добычу победителю все, что в нем находилось. В числе настигнутых поляками недобитков погиб проходимец-патриарх, убитый и ограбленный польскими цюрами (джурами или слугами).

воспользоваться плодами своей победы и окончательно истребить врагов. Безпечность победителей была для врагов спасением. В скором времени Богданова казацкая сила поднялась как трава на украинской степи. Спустя несколько недель после сражения под, Береотечном Хмельницкий в союзе с татарами снова стоял во главе войск, грозный как и прежде короне польской. Все впрочем окончилось скромным миром в Белой-Церкви, который принес ту пользу полякам, что были уничтожены тяжелые для них условия Сборовского мира {"Дневник Станислава Освецима", рукоп. Оссол., No 224, cтp. 1096, под числом июля 10-го дня 1651 года.}.

Как только Хмельницкий отдохнул от удара, тотчас воскресли в нем прежние волохские планы и вспомнил он о приостановленном свадебном походе. Не успели разойтись по домам польския войска из-под Белой-Церкви, как уже из Украйны пришли вести о новом походе в Яссы Хмельницкого и его сына. Современные дневники в октябре месяце рассказывают {"Дневник Освецима", стр. 1225.}: "Доходят грустные и невыносимые вести, что Хмельницкий сына своего Тимошку с отрядом казаков отправляет в Волощину за обещанною ему в жены дочерью волохского господаря. Вместе с ним должны двинуться татары, кочующие за Корсуном в долине Капустной; в течение двух недель все войска должны собраться и выступить в поход. Пан Краковский (Потоцкий), считая это предприятие величайшим бедствием и оскорблением для Речи Посполитой, сосредоточил войска под Махновкою, под предлогом проявляющихся бунтов, и вручил начальство польскому гетману (Калиновскому), а сам, по причине тяжелой болезни, 22 октября уехал в Хмельники для поправления разстроенного здоровья".

Не. много спустя умер великий гетман Потоцкий и с его кончиною окончательно рушились надежды сына его Петра на получение руки Розанды. Такая же судьба постигла надежды молодецкого князя Дмитрия Вишневецкого. Если Розанда могла кому-либо еще достаться из числа польских искателей её руки, то более всего, казалось, счастье стало склоняться на сторону польского гетмана Калиновского, товарища умершого гетмана Потоцкого. Сделавшис в настоящее время начальником всех коронных войск, Калиновский имел власть и средства защитить господаря Лупулу от свадебных затей Хмельницкого, и действительно Калиновский решился силою оружия отразить Тимошку на случай его вторжения в Носы.

Между тем во всей короне разнеслись слухи, что вдовец-гетман сам не прочь сватать дочь господаря. Хмельницкого это не устрашило нисколько, а напротив послужило вперед наукою, чтобы с большею предусмотрительностию и стойкостию стремиться к достижению цели. Хмельницкий отсрочил на некоторое время свой поход в Волощину в ожидании исхода созванного в Варшаве сейма, который при известии о втором походе Хмельницкого за Розандою мог бы объявить ему новую войну. Нужно было прежде всего притворною покорностию убаюкать сеймовых панов и, заручившись или благоприятным для казаков определением сейма, или минутою, когда сейм будет сорван, круто повернуть к достижению цели.

армии новыми силами; все кто вместе лишило гетмана Калиновского всех средств защиты. Слишком долгое притворство Хмельницкого, будто бы отказавшагося от своих волохских планов, успокоило минутную тревогу панов польских и усыпило их мимолетную бдительность. Не предвидя никакой опасности, гетман Калиновский расположил лагерь под Батовом на берегах Буга и медленно стягивал туда войска, как вдруг он получает от Хмельницкого письмо, которым тот уведомляет, что сын его Тимошка будет проходить по этим ж местам на свадьбу в Волощину; а как между казачеством и расположенными под Батовом польскими отрядами легко могут произойти при встрече столкновения, то Богдан Хмельницкий советует и просит гетмана Калиновского отступить и очистить путь его сыну {"Мемуары Николая Иемёловского с 1648 по 1679 год", стр. 33.}.

Был ли это совет искренний или лукавый, во всяком случае он дерзкий. Ни один гетман не принял бы его, но всякий иной подготовил бы ответ более решительный и с большею предусмотрительностию. Калиновский совершенно непонимал своего положения, - он не знал о количестве неприятельских сил и не принял обычных в этих случаях средств к защите. В лагере под его начальством было около 9,000 отборного войска; гордый вождь предполагал встретиться с несколькими тысячами казацкого сброда, предводимого Тимошкою, и думал, что ему не трудно будет разсеять и истребить его поголовно. Обманутый ложными разведками, гетман никак не предполагал, чтобы татары сопровождали этот свадебный поход Тимошки, Из упомянутого письма видно было, что сам Хмельницкий находился в то время в Чигирине и показывал вид, что предприятие Тимошки - дело ему совершенно чуждое и предпринято вопреки его желанию: в силу этих соображений все дело казалось неопасным.

Польный гетман бодро поджидал врагов и ничуть не смутился, когда утром 1-го июня под Батовом вместо Тимошки появились татары. Происшедшая немедленно схватка вскоре убедила, что на стороне неверных такой перевес, пред которым не в силах устоять передние польские отряды, и они с потерею отступили в лагерь.

Пришла туда весть о приближении Тимошки с 40.000 ордою под начальством султана Нуреддина. На другой день действительно появились в виду лагеря два союзника; за ними следовал третий - безспорно самый грозный из них - Богдан Хмельницкий во главе нескольких десятков тысяч конницы. Обширный, не укрепленный, на половину не занятый должным количеством войск, гетманский лагерь вдруг был охвачен со всех сторон тучами врагов и, конечно, не в силах был дать отпор и обречен на неизбежную, поголовную гибель.

полному смятению, в начале боя вспыхнул среди обоза пожар. Загорелись скученные скирды хлеба и сена; поднявшийся вихрь подымал вверх тысячи пылающих снопов и охватывал целым морем пламени. Отряд польской кавалерии, оттесненный перед тем неприятелем, не решался сделать натиск на аттакующого врага; гетман, взбешенный колебанием своей конницы, приказал стоящей за всю пехоте дать по ней залп. Тогда невольно выдвинутая вперед конница вступила в бой за окопами лагеря. В одно и то же время дрались в лагере, на окопах, в поле, - боролись с татарами, казаками, боролись с пожаром и под огнем своей же братьи.

"Наконец, когда в тот же час сделал натиск Хмельницкий, мы не могли устоять, нас со всех сторон окружили, татары теснили саблями, а казаки табором и все наше войско поголовно истребили", - писал на другой день после сражения один из десяти спасшихся от гибели {"Воспоминания Грабовского", т. II, стр. 82.}.

Меньшая половина армии вместе с польным гетманом Калиновским и остальными предводителями легла на поле сражения, большая - цвет рыцарской польской молодежи - очутилас в татарском плену. В настоящем случае участь доставшихся в татарскую неволю была во сто крат печальнее участи погибших в бою. Казаки, под влиянием разгоревшейся жажды мести, хотели поголовного избиения пленных поляков, как бы дорого ни пришелся им выкуп пленников у татар, которые без откупа не отдавали на резню своей добычи. Сражение под Батовом казаки считали счастливым приключением на пути их свадебного похода в Волощину и, желая потешить себя во время этого похода, Тимошкины поезжане порешили выкупить у неверных 5.000 шляхетских голов для избиения.

Татары сначала не соглашались на такую продажу. Нужно было в шатрах Богдана и Тимошки устроить веселую пирушку, подпоить приглашенных начальников татарских отрядов, чтобы склонить их ударить по рукам в знав согласия. При частых тостах в честь свадьбы волохской, при помощи бочонков золота. оставшихся неукраденными панею Хмельницкою и её любовником, состоялся окончательный торг: за 30.000 червонцев казаки купили у татар всех оставшихся в живых коронных пленных. На другой день утром, перед палатюю Хмельницкого и Выговского, мечом наемных палачей из орды Нагайской началось избиение 5.000 жертв. В продолжение нескольких дней перед глазами пьяной толпы казаков шла бойня. Так погибло много жертв в ознаменование свадьбы Тимошки: погиб брат Яна Собеского, будущого короля Яна III, Марк Собеский, сын польного гетмана Калиновского, Самуил Калиновский, муж дорогой ему Урсулы, дочери канцлера; погибло много сыновей сенаторов и других достойнейших сановников Польши. Голову убитого в бою польного коронного гетмана татары воткнули на лику и носили в своем победоносном стане.

"С тех пор, как существует Польша, - слышатся жалобы одного из современников {Каховский: "Annalium Poliniae", I, стр, 321--329. Величко: "Летопись русская", т. I, стр. 110--113.}, - не поражал ее удар страшнее Батовского". Сами победители были поражены громадностию своего успеха. Им теперь открывался путь не только на Волощину, но и на все стороны Польского королевства; словно пораженные величием совершенного дела, они поколебались и вместо того, чтоб ударить на беззащитную и объятую ужасом Польшу, робко стали отступать назад. Только после долгого бездействия проснулась в них охота к деятельности, но теперь дело у них шло вяло и безплодно. Богдан Хмельницкий с отрядом татар подступил к стенам Каменца-Подольского, потерял там несколько недель на безуспешную осаду крепости и возвратился в Украйну в чрезвычайно мрачном настроении духа. Тимошка с остальными татарами и со штатомь придворных, необходимых для свадебного торжества, продолжал путь в Яссы.

Даже дочь господаря, утомленная такою долгою и мучительною неопределенностью своей судьбы, рада была окончательной развязке я, по словам современников, заслуживающих доверия {Каховский, т. I, стр. 333.}, "с нетерпением поджидала Тимошку и приказывала петь себе украинския песни". Одного только желали её родные, чтобы жених не приводил с собою толпы татар и казаков, которые такими кровавыми жертвами под Батовом устлали себе свадебный путь. Услышавши о приближении будущого зятя к границам Волощины, господарь письменно просил его, что если он желает быть принятым в Яссах, как сын, пусть распустит сопровождавшия его войска. "Богиня войны, - писал Лупула к Тимошке {"Описание свадьбы Тимошки Хмельницкого", рук. Оссол., No 231, стр. 223.}, - зловещая сваха среди свадебных торжеств и печальны свадебные плясы под звук оружия. Удали татар, упроси отца остаться с казаками в пределах Украйны, приезжай сам с приличным товариществом - и дочь моя ждет тебя у подножия алтаря".

земля была спасена от раззорения. Татары под начальством Нуреддина и казаки с Богданом Хмельницким остановились на границах Волощины, намереваясь скоро совсем удалиться от них. Только Тимошка во главе отряда в несколько тысяч направился к Яссам, посылая вперед себя посольства и письма к господарю с целью условиться насчет своего приема и брачного церемониала.

Наконец, в половине августа, спустя десять недель после кровавого Батовского погрома, свадебная казацкая дружина прибыла в обетованную Волохскую землю. Подъехал и молодой жених с многочисленным и стройным поездом, но без польской компании и без польской обстановки, как условливались два года тому назад. Свита Тимошки состояла из отборного отряда всадников казаков, из множества родственных Хмельницкому дам и свашек казацких, следовавших за обозом на десятках повозок. Поезд заключался длинною вереницей телег и украинских маж, нагруженных одеждами, подарками и множеством разного рода товаров {Каховский: "Annalium Poloniae", I, стр. 348.}.

Во главе этого торжественного шествия находились два лица, как первейшие советники жениха и главные распорядители на время свадебного торжества: то были два знаменитые впоследствии казака - Иван Выговский, некогда польский шляхтич, и Тетера, всегда верный союзник Польши.

при дворе господаря. Нам неизвестно ни его имя, ни занимаемая им при дворе должность. Для большей достоверности передадим его собственными словами рассказ о достопамятном торжестве.