Домна-Розанда.
VII. Свадьба Тимошки.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домна-Розанда. VII. Свадьба Тимошки. (старая орфография)

VII.

Свадьба Тимошки.

"После неоднократных посольств с обеих сторон, по случаю предстоящей свадьбы, - читаем в одном весьма интересном описании, сделанном нашим земляком {"Описание свадьбы Тимошки, сына Хмельницкого, с Розандою, дочерью господаря Волохского Василия Лупулы в 1652 году", рукоп. Оссол. No 231, стр. 223.

Описание свадьбы начинается вступлением, которое мы пропустили. Оно гласит следующее: "Совершилось то, что Бог de charo pignore господарю ab aeterno constitait, или чего по неизбежному определению судьбы миновать было невозможно. После поражения под Батовом и после осады Бахенца Хмельницкий сейчас же отправил послов к господарю cum indignatione, чтобы дочь свою, согласно данному обещанию, он отдал Тимошке in sociam vitae et thori. На что господарь non tarn libenter, quam reverenter согиясяий; племянника своего in inetanti в Чигирине pro obside отправил. По поводу... и т. дал.

Пропущено мною также несколько слов о Розанде, приведенных в § VI нашего рассказа, "которая его пред тем avider поджидала и приказывала петь себе казацкия песни". В рассказе словами летописца несколько латинских выражений переведено на польский, а некоторые польския слова, вышедшия из употребления, заменено новыми. Сравни известие о свадьбе Тимошки в "Мемуарах Родзивилла", т. II, стр. 482.}, - пан Тимош приблизился наконец 16 августа к Ямполю. Его милость господарь, во всем сведущий, послал на встречу гостю в Сороки своего великого дворника, господина Тома, в сопровождении отряда в 6.000 человек, притом послал карету в шесть лошадей, богатый запас всякой жизвости, вина и меду с приказанием чествовать гостя, как господарского сына, и проводить его до Ясс. Тимош поступил вот как: он послан в Сороки к пану Тому, приглашая его к себе в Ямполь. Когда тот, желая исполнить его волю, переправился на ту сторону Днестра, Тимош немедленно велел его задержать в видах обезпечения себя от измены. Но этого было еще мало: Тимошка тотчас написал к его милости господарю, чтоб он прислал к нему гетмана, своего родственника, в качестве заложника. Господарь поморщился, но должен был исполнить требование и отправил в заложники своего родственника. Как только последний прибыл в Ямполь, пан Тимош, во вторник 26 августа, стал переправляться на другую сторону реки. В среду ночевал он в Пельцах, в четверг - в Прутах, в пятницу - в Койханах, а к полудню прибыл в Яссы. Его милост господарь, в сопровождении бояр и 8.000 войска, выехал на встречу своего нежеланного зятя. Господаря сопровождало шесть пажей, прилично, по-турецки, одетых. Окруженный кавалькадою, господарь, на богато-убранных конях, ехал с царским величием, которого описать не берусь. Приближался и Тимош в сопровождений 3.000 запорожского войска. Говорили, что кто было войско отборное, однако на вид больно не казисто.

"Когда обе стороны сошлись в долине на разстоянии ¹/₄ мили, войско господаря, разделившись на два отряда, построилось по обеид сторонам обоза. А пан Тимош-гетманичь и его войско видимо были озадачены, - они понеслись с горы лавою, как будто в бой, причем Тимош приказал играть музыке. Съехавшись вместе, зять и тесть сошли с коней и поздоровались. Пан Тимош обнял отца, а тот его по-отечески поцеловал. Господарь обратился к нему с речью, высказывал радость по поводу его приезда, но тот на это не ответил ни слова, только стоял как вкопаный и кусал себе губы, - за него отвечал Выговский.

"В кавалькаде пана Тимоша было девять коней плохих и исхудалых, два седла были драгоценны, одно усаженное жемчугом, а другое золотом богато вышитое. Сам Тимош был в атласном, кармазинового цвета, жупане, в ферезии бархатной, подбитой соболем, которая, как видно, не на него скроена. Он был детина молодой, с лицом рябоватым от оспы, роста малого, но большой разиня. Рыдванов шестиконных было два, сокровищница одна, простых возов 400, наполненных соболями, кажется, для продажи. Некоторые из полковников были на хороших лошадях, все в польских уборах, блистали серебром, но таких не много, а больше всего голь.

"Ехал пан Тимош рядом с его милостью господарем. Они въезжали в город и встречены были пальбою из орудий. Гремела музыка военная и иная, а наибольше турки и цыгане.

"Господарь его милость ввел гостя в свои покои; здесь Стефан представил ему своего сына, господарчика, выражая радость по случаю приезда, а Тимош по-прежнему все молчит и вместо него отвечает Выговский. Начались в покоях невесты танцы, цыгане пилили на своих сербах; господарь затем удалился в свои покой, предлагая молодому, после стольных трудов удалиться на покой и обмыться от дорожной пыли.

"Господарь назначил своих комнатных придворных прислуживать гостю. Там стояла его собственная ассистенция, состоявшая из Выговского, Тетеры и других, в особых списках означенных, стояли и некоторые из волохских бояр, а он, как волк, взглянул на них из подлобья, повернулся спиною, вынул нож и начал при боярах обрезывать себе ногти. Полковникам, есаулам и сотникам отведены помещения в городе и каждому назначены пристава и содержание. Весь табор казацкий разместился под Виногродом и много вреда делал он жителям. Жиды нигде не показывались, а кто из них попадался, хорошо за это поплатился.

"Подъехали и казацкия свашки: им также отвели помещения и всего вдоволь отпустили. Приготовлен был затем обеденный стол; господарь пригласил к обеду пана Тимоша, но он на скоро собрался и господарю пришлось долго его ждать. Он пришел наконец переодетый в иную одежду, польскую; господарь посадил его рядом с собою. Стали кушать, пять за здоровье, палить из пушек, а Тимош по-прежнему молчит - ни бе, ни ме,

"На другой день, в субботу (31 августа), пан Тимош приготовлялся с венцу и не приходил к столу. Все боярыни и девицы волохския, богато одетые, танцовали во дворце, а пан Тимош, сидя на виду всех у окна, пил табак (черный кофе) и смотрел на волохские танцы. В воскресенье утром боярыни и волохская молодежь танцовали, а потом их милости господарь и господарша возлюбленную свою дочь Домну-Розанду с сокрушенным сердцем вручили неуклюжему, неотесанному и немому жениху.

"Он ехал в церковь верхом на своем турецком коне, с султаном на голове, в богатой одежде, подаренной ему господарем; его сопровождали два пажа: бояре ввели его в церковь, словно что хорошее. Там их подвели к алтарю и, как то водится, они, стоя на коленях, на ковре, принесли обоюдную клятву в верности.

"Пан Тимош возвратился из церкви в замок франтом, был весел и обнял свою невесту; стечение людей было громадное; палили из орудий и пели. Дочь господаря заливалась слезами. Потом сели за стол, за свахами послали карету, но дома их не нашли, - оне на постоялом дворе пили водку. Этих чучел привезли в замок; все оне - родня Хмельницкому: лицом безобразны, в еврейских шубейках, подшитых однако соболями, и с большими воротниками. Хотели оне, кажется, подражать волохскому наряду. Нужно бы о них написать и много, но приличие не дозволяет. Всех их в особых покоях угощала её милость господарша.

"Господарь постоянно упрашивал пана Тимоша, чтобы тот, пил, ел и был весел. Тогда Тимош, наклонившись в Кенарскому, сказал: "дзякую очень его милость господаря, - всего вдоволь. Чего-жь бульше треба"? Привел наконец Господь доброе слово услышать!... Турецкая музыка заиграла тут за здоровье Хмельницкого и в честь соединения двух домов палили из пушек. Пан Тимош послал за своими музыкантами, - за органистом, тремя скрипачами, виолончелем и бубенщиком; они заиграли ему по-польски и он развеселился и приказал пуститься в-пляс своим казакам, которые лезли в комнаты.

"Попойка продолжалась до часу ночи, но свашек вежливо выпроводили домой заранее, потому что боярыни их чем-то задели. Одна из казачек, Карпинская, была баба задорная и в присутствии господарши сказала боярыням: "Чи на блазенство мы до вас приехалы? Коли вы приличнее нас, то зачем вашу дочку за казачка даете?" Спускаясь по лестнице, она упала, - была она очень тучна и пьяна, - и с трудом ее довели до кареты. Остальные держались по крайней мере на ногах. Возницам и ленгошам, которые их домой отвозили, в виде удовольствия давали орехов. Затем молодой, быстро вскочивши из-за стола, отправился в свои комнаты, а потом - в опочивальню.

"На другой день, 2 сентября, и на третий пан Тимош из своих комнат не выходил. В среду он выезжал покататься по полям; в четверг господарь, его жена, Домна-Розанда и пан Тимош, а также бояре и боярыни обедали за общим столом. Немногих туда впускали, потому что придворные девицы прислуживали господарю за столом. Пан Тимош с супругою открыл танцы; ему прислуживали Выговский и Тетера. Господарь за этот труд подарил зятю кусок златоглава, но тот и поклониться не умел.

"В тот же день пан Тимош отдаривал знатнейших бояр. Его милости господарю подарил сорок соболей, жене своей соболью шубку, покрытую адамантом, боярам - по сту левковых талеров, подарок для них не важный. Господарь подарил зятю четыре лошади с седельным прибором и два волохских аргамака. Здесь находился также посол мультанского (валахского) господаря; он предъявил в подарок господарю турецкую лошадь с седельным прибором, а гетманичу - ковер и кусок златоглава, других послов не было.

"Господарь за дочерью дал две тысячи талеров, не считая собственно приданого. Сверх того из особенного попечения к дочери дал господарь 2.000 червонцев, карету, повозки, нагруженные дорогими предметами, и много других вещей. Господарь подарил Выговскому бархату 10 локтей, атласу 20 локтей, блам рысьяго меха и 300 левковых талеров. Полковникам подарено было сукна и шелковой материй да две пары платья и по 150 талеров. Эсаулам и сотникам пожаловано деньгами, - они без всякого стыда требовали их себе как бы какого долга.

"В пятницу, 6 сентября, Тимош выехал из Ясс. Господарь проводил его до того места, где происходила встреча. Также ехала и господарша с боярынями. Когда сошли с лошадей и стали прощаться, во все то время, пока господарь беседовал с зятем, Розанда обнимала свою мать и горько шакала. Потом подошла к отцу прощаться; он ее поцеловал и старался придать себе веселый вид, хотя скорбь сжимала еиу сердце. Дочь едва могли оторвать от его ног.

"Затем начали прощаться бояре и боярыни. Его милость господарь стоял еще с открытою годовою, а уже пан Тимош сел на коня, надвинул шапку и уехал. Господарь, проводивши гостей, возвратился в город".

Современный свидетель рассказом о прощании оканчивает описание. свадьбы. Из других источников мы узнаем о двух резких и многозначительных для будущого похвальбах, которые во время пира сорвались с языка у молчаливого Тимошки. Однажды, когда господарь уговаривал его жить в мире с поляками, он, ударяя рукою по сабле, сказал: "пока эта сабля у меня при бедре, не перестану истреблять ею ляхов". Другой раз зашла речь о соседнем княжестве Мультанском, которого князь Радул вел частые споры с Лупулою. Новобрачный произнес: "я съумею с отцом устроить дело в Порте так, что мне отдала будет земля Мультанская".

показало, что жизнь с женою стала для него невыносимою. Гораздо больше привлекало его богатое приданое Розанды, но и в этом отношении изменили ему слишком преувеличенные ожидания. Означенная выше сумма так мало соответствовала распространенным слухам о богатствах Лупула, что ее можно было считать разве временным задатком следуемого приданого. Как бы то ни было, из настоящей бережливости господаря не вышло никакого ущерба для славы о его огромных богатствах и, несмотря на постигшия его несчастия в последние годы, все-таки богатства Лупулы не переставали считать в баснословных цифрах - редкими у кого в то время миллионами, целыми бочонками золота, серебра и драгоценностей.

Однако при настоящем свадебном торжестве эти богатства не поражали глав посетителей и как бы нарочно скрывались из опасения грабежа со стороны казаков. Все вообще свадебное пиршество было на вид очень обыкновенным, носило печать грусти и принужденности, особенно если сравнить со свадебным торжеством старшей дочери господаря с князем Янушем Радзивилом, происходившим за семь лет пред этим. В мрачном виде является свадьба младшей сестры, Розанды. Вместо прежних послов и поздравлений от имени монархов господствовало совершенное отсутствие дипломатических светил; вместо прежнего отборного общества, сиявших золотом панов, княгинь и княжен, толпилось теперь казацкое полчище; вместо прежних хвалебных описаний торжеств, составленных знатнейшими учеными, теперь самые грустные известия распространялись в дневниках о жизни новобрачных в первые минуты их медового месяца.

За неимением других источников о судьбе Розанды, во время её пребывания в Украйне, нам остается заглянуть во французския газеты за 1652 г.; в них находим корреспонденцию из Варшавы от 15 ноября, следовательно всего спустя два месяца после брава в Яссах. Корреспондент сообщает парижской публике {"Сын гетмана Хмельницкого, Тимошка, уже два раза бил свою жену, дочь господаря волохского, недавно с ним обвенчанную, упрекая ее в близости с визирем во время её пребывания заложницею в серале и за то, что будто бы этим путем она хотела приобресть свободу; но отец Хмельницкого, который дорожил дружбою господаря, всеми силами старался склонить сына к лучшему обращению с женою".

и Тимошка, виновник всех несчастий дома Лупулы; а как Тимошка связан был с домом Лупулы единственно через брак с Розандою, то последняя, безвинно испытав столько тяжелых ударов судьбы, носила в сердце еще и тот тяжелый упрек, что была главною виновницею страданий и гибели родного дома.

Окончательное падение дома Лупулы открыло наконец тайну о накопленных у него богатствах, которые так долго волновали воображение современных поколений и привлекали в дом толпу искателей, желавших получить из них долю в виде приданого.