| Автор: | Шекспир У., год: 1604 |
| Категория: | Драма |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Отелло, венициянский мавр. Действие III. (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ III.
СЦЕНА I.
ПЕРЕД ЗАМКОМ.
Входят КАССИО, МУЗЫКАНТЫ и СЛУГА.
КАССИО.
Играйте здесь. Я подарю вам за труды. Пожалуй-ста, выберите что-нибудь повеселее, чтобы приветствовать пробуждение Генерала.
СЛУГА.
"Э, господа, видно ваши инструменты побывали в Неаполе, что они так гнусять21?
1-й МУЗЫКАНТ.
"Что такое, синьор?
СЛУГА.
"Можно-ли назвать ваши инструменты духовыми?
1-й МУЗЫКАНТ.
"Да конечно, это духовая музыка, синьор.
СЛУГА.
"А все ведь лучше, коли она от нас уйдет.
1-й МУЗЫКАНТ.
"Кто, синьор, с ума сойдет22?
СЛУГА.
"Тот, кто будет слушать таких музыкантов, как вы. Ну вот вам деньги. - Генералу так понравилась ваша музыка, что он просит вас перестать.
1-й МУЗЫКАНТ.
"Хорошо-с, мы перестанем.
СЛУГА.
"А если вы можете сыграть так, чтобы не было ничего слышно, то, пожалуй, начинайте. Говорят, Генерал не большой охотник до музыки.
1-й МУЗЫКАНТ.
"Нет, мы так не умеем играть.
СЛУГА.
"Ну так спрячьте ваши трубы в мешок; мне надо итти. С Богом, прощайте.
(Музыканты уходят).
КАССИО (к слуге).
"Слышишь, мой любезный?
СЛУГА.
"Нет, я не слышу вашего любезного, я слышу вас.
КАССИО.
"Пожалуй-ста перестань острить. Вот тебе золотая монета. Если дама, которая находится при супруге Генерала, уже проснулась, то скажи ей, что некто Кассио просит ее уделить ему нисколько минут. Хочешь-ли оказать мне эту услугу?
СЛУГА.
"Она встала, синьор. Если она захочет вам оказать эту услугу, то я, пожалуй, передам ей вашу просьбу.
КАССИО.
"Ступай-ко, мой друг.....
"А, Яго! очень кстати.
ЯГО.
Как! вы и не ложились в постель?
КАССИО.
Нет; прежде чем мы разстались, уже начинало светать. Я решился просить, чтобы вызвали жену твою: она, верно, так добра, что не откажется просить за меня Дездемону.
ЯГО.
Я сей-час пошлю ее к вам и попытаюсь удалить Мавра, чтобы разговор ваш мог быть свободнее и чтобы ваше дело устроилось.
КАССИО.
Я чрезвычайно благодарен тебе.....
(Яго уходит).
Никогда не знавал я Флорентинца услужливее и честнее этого.
(входит Эмилия).
ЭМИЛИЯ.
Здравствуйте, храбрый лейтенант; я принимаю живейшее участье в вашем огорчении, но будьте уверены, все скоро поправится. Генерал говорил об вас с своей супругой - и она горячо защищала вас. Мавр возражал, что раненый офицер пользуется большим уважением на остров, что он из знатного рода, и потому благоразумие заставляет его отказать ей в просьбе за вас. Но он уверяет, что любит вас и, что без всяких просьб, воспользуется первым случаем, который ему представится, чтобы возвратить вам место.....
КАССИО.
Все таки я умоляю вас когда-нибудь, кстати, если вы найдете возможным, доставить мне случай поговорить с Дездемоной на-едине.
ЭМИЛИЯ.
Пойдемте со-мной..... Войдите..... Я устрою так, чтобы вы воспользуясь минутой, свободно открыли ей свою душу.
КАССИО.
Как я обязан вам!
(уходит).
КОМНАТА В ЗАМКЕ.
Входят ОТЕЛЛО, ЯГО и ОФИЦЕРЫ.
ОТЕЛЛО.
Яго, отдай эти письма кормчему, и скажи ему, чтобы он отвез мой привет Сенату. Когда исполнишь это, приходи ко мне..... Я буду осматривать работы в крепости.
ЯГО.
Слушаю, Генерал.
ОТЕЛЛО (к офицерам).
Итак, друзья, мы идем осматривать укрепления.
ОФИЦЕРЫ.
Мы готовы следовать за вами.
(Уходят).
СЦЕНА III.
ПЕРЕД ЗАМКОМ.
ДЕЗДЕМОНА приближается с КАССИО и ЭМИЛИЕЙ.
ДЕЗДЕМОНА.
Будьте уверены, добрый Кассио, что я все сделаю, чтобы только помочь вам.
ЭМИЛИЯ.
Пожалуй-ста, синьора. Это так огорчает моего мужа, как-будто собственное его несчастие.
ДЕЗДЕМОНА.
О, он добрый человек. Не сомневайтесь, Кассио; я увижусь с мужем - и надеюсь, что вы сойдетесь по-прежнему.
Великодушная моя покровительница! что бы ни случилось с Микелем Кассио, он всегда будет исполнен благодарности к вам.
ДЕЗДЕМОНА.
О, я уверена - и благодарю вас. Вы так любите моего мужа, вы так давно его знаете. Удаление ваше от него продолжится до-тех только-пор, покуда потребует этого необходимость.
КАССИО.
О, синьора, эта необходимость может очень длиться, поддерживаться слабыми отговорками и возрождаться от враждебных обстоятельств и случаев! Место мое будет занято, и в отсутствие мое, Генерал забудет мои услуги и мою к нему преданность.
ДЕЗДЕМОНА.
Не бойтесь этого. Здесь, перед Эмилией, я вам отвечаю за ваше место. Я употреблю все, чтобы выполнить обещание, данное другу; я не дам покоя моему Отелло; я буду непрестанно говорить ему об вас: нарушать его сон, утомлять его терпенье; днем и ночью, всегда и везде, повторять ему имя Кассио. Будьте по-прежнему веселы. Ваш ходатай скорее умрет, чем перестанет защищать вас.
(Входит ОТЕЛЛО и ЯГО, они на некотором разстоянии).
ЭМИЛИЯ.
Генерал идет.
КАССИО.
Позвольте мне удалиться, синьора.
ДЕЗДЕМОНА.
Зачем? Останьтесь, послушайте: я буду говорить с ним.
КАССИО.
Только не сию-минуту, синьора. Я слишком чувствую неловкость моего положения - и не в состоянии защищать самого себя.
ДЕЗДЕМОНА.
Поступайте так, как велит вам благоразумие.
(Кассио уходит).
ЯГО.
ОТЕЛЛО.
Что ты говоришь?
ЯГО.
Ничего, синьор, если..... Я не знаю.....
ОТЕЛЛО.
Не Кассио-ли это отошел от моей жены?
ЯГО.
Кассио, синьор? Вряд-ли; я не думаю, чтобы он, увидя вас, бежал, как преступник.
ОТЕЛЛО.
Кажется, что это он.
(Приближается).
ДЕЗДЕМОНА.
Ты ужь возвратился? А я разговаривала здесь с человеком, который ужасно страдает, обремененный твоим гневом.
ОТЕЛЛО.
Об ком говоришь ты?
ДЕЗДЕМОНА.
Боже мой, об Кассио, об твоем лейтенанте..... Друг мой, если я сколько-нибудь мила тебе, если я имею сколько-нибудь власти над твоею душою, помирись с ним, - и не отлагай этого! - - Если он любит тебя не искренно, если он сделал проступок с намерением, а не по слабости, о! тогда я перестану судит о благородстве человека по лицу его..... Пожалуй-ста, прости Кассио.
ОТЕЛЛО.
А кто это сей-час ушел отсюда?
ДЕЗДЕМОНА.
Это он, такой жалкий, печальный. Он даже навел и на меня грусть. Я страдаю не меньше его. Милый друг мой, прости его.....
Не теперь, Дездемона..... через несколько времени.
ДЕЗДЕМОНА.
Но скоро-ли придет это время?
ОТЕЛЛО.
Очень скоро, моя милая, чтобы угодить тебе.
ДЕЗДЕМОНА.
Сегодня за ужином?
ОТЕЛЛО.
Нет, не сегодня.
ДЕЗДЕМОНА.
Завтра за обедом?
ОТЕЛЛО.
Завтра я не обедаю дома; меня пригласили офицеры в крепость.
ДЕЗДЕМОНА.
Ну так вечером, когда ты возвратишься, или во вторник утром, или хоть вечером..... только не позже середы.....пожалуйста назначь сам срок - и ужь никак не позже трех дней. Ты не знаешь, как он раскаявается..... ктому-же его проступок со всем не так велик. Если-бы не строгость, которая, говорят, наблюдается в военное время, то, казалось-бы, за свою вину он заслуживал не более, как тайный выговор..... Когда ты прикажешь ему возвратиться? Скажи мни, Отелло? - - Право, ты удивляешь меня. Знаешь-ли, я теперь думаю, нашлась-ли-бы такая просьба с твоей стороны, в которой-бы я могла отказать тебе, или колебаться так долго, избегая ответа. Не забудь, что Микель Кассио был поверенным любви твоей; что он всегда был с тобой, когда ты приходил к нам; что не один раз, когда я еще хорошо не знала тебя и нескромно отзывалась об тебе, он с жаром защищал тебя..... И после этого, тебя нужно так молить о его прощении? Я думала, что ты гораздо.....
ОТЕЛЛО.
Довольно! Довольно! Ни слова более, я прошу тебя. Пусть он возвратится, когда хочет. Я не могу ни в чем отказать тебе.
ДЕЗДЕМОНА.
Разве так не-хотя даруют прощение? Твое согласие слишком равнодушно, как будто я просила тебя, чтобы ты взял свой шлем, или укрылся от зимняго холода, или принял что-нибудь целительное..... О, когда я буду просить тебя о какой-нибудь милости, когда я захочу тронуть твое сердце, неужели прежде получения этой милости, я еще должна буду трепетать от страха? Неужели ты будешь всегда так дорого ценить ее и так долго оспоривать?
Я не хочу ни в чем отказать тебе; но я также прошу тебя..... оставь меня теперь на одну минуту.
ДЕЗДЕМОНА.
Откажу-ли я тебе в чем-нибудь? - О, нет! прощай, друг мой.
ОТЕЛЛО.
Прощай, моя Дездемона..... Я скоро возвращусь к тебе.
ДЕЗДЕМОНА.
Эмилия, пойдем..... Следуй всегда собственным чувствам, собственным желаниям: каковы-бы они ни были, я покорна им.
(Дездемона уходить с Эмилией.)
ОТЕЛЛО.
Милое создание25! Если я не люблю тебя, пусть душа моя лишится вечного блаженства; если я перестану любить тебя - я обращусь в хаос.
ЯГО.
Благородный синьор.....
ОТЕЛЛО.
Что скажешь, Яго?
ЯГО.
Знал-ли Микель Кассио с самого начала о взаимной любви вашей?
ОТЕЛЛО.
Да, - с первой минуты её до нашего брака..... но кчему этот вопрос?
ЯГО.
Так, из одного только любопытства, без всякого намерения.
ОТЕЛЛО.
ЯГО.
Я не думал, чтобы он был знаком с нею.
ОТЕЛЛО.
О! да; он часто был даже нашим посредником.
ЯГО.
В самом-деле?
ОТЕЛЛО.
В самом-деле? Да..... в самом-деле. Разве ты что-нибудь замечаешь в этом? Разве он не благороден?
ЯГО.
Благороден, синьор?
ОТЕЛЛО.
Благороден, ну да, благороден!
ЯГО.
Синьор, столько, сколько я знаю.....
ОТЕЛЛО.
Как! Что-же ты думаешь?
ЯГО.
Что я думаю, синьор?
ОТЕЛЛО.
Что ты думаешь! Кчему это повторение слов моих? Клянусь небом, в мыслях твоих таится что-то чудовищное, что-то ужасное..... и вот почему ты боишься мне обнаружить их. - У тебя что-то есть в голове! Сей-час, сию-минуту, когда Кассио уходил от жены моей, я слышал, что ты сказал: это мне не нравится. Что такое тебе не нравится? И когда я сказал, что он был поверенным, во все время любви нашей, ты воскликнул: Я видел, как ты нахмурил брови, сморщил лоб, будто затаил в голове какое-нибудь ужасное подозрение. Если ты любишь меня, открой мне мысль свою.
ЯГО.
Синьор, вы знаете, что я люблю вас.
ОТЕЛЛО.
Я думаю..... Я уверен в твоей честности и в твоей ко мне привязанности, потому-то молчание твое и безпокоит меня..... Я знаю, что ты прежде обдумываешь, а потом уже говоришь. В человеке вероломном и низком - это хитрые, привычные уловки, чтобы скорее осетить легковерного; в прямодушном - это тайные истины, которые с тяжкою болью вырываются из сердца.
ЯГО.
.....Что касается до Кассио..... я, кажется, могу поручиться за его благородство.
ОТЕЛЛО.
Я так-же думаю.
ЯГО.
Люди должны быть такими, какими они кажутся - и дай Бог, чтобы та, которые притворствуют - казались притворщиками.
ОТЕЛЛО.
Да, разумеется: люди должны быть такими, какими они кажутся.
ЯГО.
Следовательно, я уверен, что Кассио человек благородный.
ОТЕЛЛО.
Нет, нет, - ты не хочешь мне высказать всего. Я прошу тебя, говори со мной, как-бы ты говорил с самим собою, открой мне все. Вырази самую чудовищную мысль - самыми чудовищными словами.
ЯГО.
Мой достойный начальник! простите меня. Я во-всем, кроме этого, готов повиноваться вам; но такое непослушание прощается самым рабам..... Угадайте мысли мои! - Как!.... вообразить, что она клятвопреступница, обманщица!.... Впрочем, кому иногда не приходят нелепые мысли? К какому человеку, самому чистому, не закрадывались порой дерзкия подозрения и не овладевали его разсудком?
ОТЕЛЛО.
Яго, ты замышляешь что-нибудь против своего друга, если, боясь нанести ему оскорбление, таишь от него свои мысли.
ЯГО.
Я вас умоляю..... тем более..... что может быть догадки мои неосновательны..... признаюсь вам - мой порок, видеть во-всех действиях только одну дурную сторону; часто моя подозрительность создает преступления там, где они вовсе не существуют. Будьте благоразумны, не полагайтесь на неверные суждения человека, который имеет такую несчастную слабость..... Не тревожьтесь, не смущайтесь моими одинокими, неясными, неосновательными наблюдениями. Они могут нарушить ваше спокойствие, ваше счастие..... И моя честь, мое звание, мое благоразумие, - все запрещает мне открыть вам мои мысли.....
ОТЕЛЛО.
ЯГО.
Любезный и благородный синьор, для женщин, точно также как и для нас, должно быть первым сокровищем - доброе имя. Тот, кто крадет мой кошелек - лишает меня только ничтожной вещи: чего-нибудь, или даже ничего; он принадлежал мне, потом принадлежит ему, а прежде принадлежал тысяче другим; - но кто похищает у меня мое доброе имя, тот оставляет меня совершенно нищим, и, между тем, не обогащается сам.....
ОТЕЛЛО.
О, я хочу узнать твои мысли!
ЯГО.
Вы их узнаете только тогда, когда сердце мое будет в руках ваших. До-тех-пор, вы ничего не узнаете.
ОТЕЛЛО.
А!
ЯГО.
Синьор! берегитесь ревности. Это чудовище с ядовитыми взглядами: оно отравляет собственную пищу и потом гнушается ею. Обманутый муж, уверенный в обмане - не любит неверную, и только; но какими адскими, страдальческими часами измеряется жизнь того, кто боготворит и сомневается, подозревает и любить страстно.
ОТЕЛЛО.
О, несчастие!
ЯГО.
Бедный, который доволен всем - богат и очень богат; но самое несметное богатство безплодно, как зима, для того, кто непрестанно трепещет, чтобы не обеднеть. Небесное милосердие! защити от ревности сердца тех, которые близки ко мне!
ОТЕЛЛО.
Как! что такое? Неужели ты думаешь, что я захочу влачить жизнь в ревности, изменяться ежеминутно по влиянью луны, блуждать от подозрения к подозрению? Неть! участь моя решена безвозвратно, если оно единожды западет в грудь мою. - Считай меня ниже всякого животного, если твое болтанье - эти мечты, надутые как мыльные пузыри, изменят расположение души моей. Я не почувствую ревности, если мне скажут, что жена моя прекрасна, что она наряжается, поет и играет, что она любит танцы, общество, веселье; если она добродетельна - добродетель озарит своими лучами все эти удовольствия. Хоть я не наделен большими достоинствами, хоть я не привлекателен, но ни малейшее безпокойство, ни тень подозрения, не потревожат меня в этом случае: она имела глаза, она сама избрала меня. Нет, Яго, прежде чем сомневаться, я захочу видеть; после сомнения я захочу доказательств, - а после доказательств остается одно: навсегда проститься или с любовью или с ревностью.
ЯГО.
Вот как должно чувствовать!.... Теперь, отбрасывая всякое сомнение, я могу гораздо свободнее выказать вам мою преданность. Выслушайте-же совет мой..... я должен сказать вам..... я еще не заверяю вас..... но..... смотрите за вашей женой, следите за нею в те минуты, когда она с Кассио; будьте простым наблюдателем, без ревности, без уверенности. Я не хотел-бы видеть сердце ваше - открытое и великодушное, низко обманутым, ужасною жертвой собственной доброты..... Следите за нею..... Наши Венециянки поверяют небу то, чего не смеют поверить своим супругам..... Знаете-ли, в чем заключается их добродетель? Не в воздержании от греха, со-всем нет! а в непроницаемой тайне, в которую они облекают грех.
ОТЕЛЛО.
Так-то говоришь ты?
ЯГО.
Она обманула отца своего, выходя за вас, и в те минуты, когда, казалось, отвергала вас, когда боялась ваших взоров, - в те-то минуты, она и искала их.
ОТЕЛЛО.
В-самом-деле, да, так она притворствовала.
ЯГО.
ою ваших упреков..... О, простите меня за мою безмерную к вам привязанность......
ОТЕЛЛО.
Я никогда не забуду, чем я обязан тебе.
ЯГО.
Мне кажется, эти замечания немного смутили ваши мысли?
ОТЕЛЛО.
Нисколько, нисколько24.
ЯГО.
Признайтесь..... я боюсь, что они встревожили вас? О, вы видите, что всему виною, - моя дружба к вам..... но вы в волнении? - Умоляю вас, не придавайте важности словам моим: ведь это одни только подозрения.....
ОТЕЛЛО.
Я не хочу более ничего слышать.
ЯГО.
Боже мой, если откровенность моя пагубна, если она поведет к ужасным следствиям..... и как от меня были далеки эти мысли..... Кассио - мой искренний друг..... Синьор, вы встревожены?
ОТЕЛЛО.
Нет, ничего..... Во мне только одна мысль: Дездемона добродетельна.
ЯГО.
Да не изменится мысль эта; да будет она всегда неразлучна с вами!
ОТЕЛЛО.
.....Однако как природа, нарушая свои обычные законы....
ЯГО.
А..... в самом деле..... Ужь если решиться говорить все, то признаться, её отказ многим женихам из соотечественников, одинакового с нею звания, одинаких лет, немного противоречить законам природы..... Иной увидел-бы- в этом зародыш испорченности, странность вкуса, шаг к пороку.... но, простите меня! я не хочу ничего утверждать, я не говорю собственно об ней, хоть и боюсь, чтобы сердце её не возвратилось к прежним впечатлениям, чтобы она не вздумала сравнивать ваши черты, цвет лица вашего, с людьми своей земли, и потом, может быть, раскаяваться.....
ОТЕЛЛО.
Прощай, прощай..... Если ты еще что-нибудь откроешь, дай мне знать тотчас. Пусть надзирает за ней, жена твоя. Оставь меня, Яго.
ЯГО.
Синьор, я пойду.
ОТЕЛЛО.
Зачем я женился? - Верно, этот честный человек видит и знает гораздо более, нежели сколько открыл мне!
ЯГО (возвращаясь).
Синьор, я хочу, я должен просить вас, достойный синьор, чтобы вы не увеличивали моих подозрении..... Предоставьте все времени. Вы, разумеется, возвратите Кассио его звание, потому-что он всегда выполнял с величайшим усердием свои обязанности; но не худо, если-бы еще на несколько дней вы оставили его в удалении, когда-бы вы лучше узнали и человека и надежды, которыми он питается. - Замечайте, не будет-ли Дездемона докучливо, настоятельно просить об нем? Ведь это можно заметить по разным вещам..... Ну, а до-тех-пор считайте меня человеком, который от страха все увеличил..... я и сам боюсь этого..... Оставьте вашу супругу в полной свободе, заклинаю вас честью.
ОТЕЛЛО.
Положись на мое благоразумие.
ЯГО.
До свиданья, синьор.
(уходит).
ОТЕЛЛО.
Этот человек необыкновенно честен! У него разум просвещенный: он понимает людей и проникает во все причины их действий..... О, когда я уверюсь в её измене, - тогда, тогда, будь тесьмы волос её сплетены с ветвями моего сердца, - я далеко оттолкну ее от себя, как отталкивают сокола на охоте и пускают его на ветер искать добычи..... Да, оно возможно..... Мое лице черно, в моих речах нет этой вкрадчивости, которую имеют горожане..... Ктому-же, хоть я и не совсем стар, однако ближусь к сединам.....
В-самом-деле: я потерял ее, я обманут - и мне остается только одна ненависть!.... О будь проклят брак! Мы зовем себя повелителями этих слабых созданий, а в нашей-ли воли их страсти?....
Я соглашусь лучше быть жабою, дышать темничным воздухом, чем видеть, как другой похищает твое сокровище, сердце того существа, которое любишь, видеть - и сносить это!
И такова-то участь всех сильных характеров! - Люди обыкновенные счастливее их!.... Этот жребий неотклоним как смерть..... Это тяжкое бедствие, предназначенное нам в минуту рождения..... А..... вот Дездемона!
(Входят Дездемона и Эмилия).
Нет! - Если она изменила мне, то сами небеса участвовали в её вероломстве! Я не хочу верить этому.
ДЕЗДЕМОНА.
Что-же ты нейдешь, мой милый Отелло? Обед готов, и благородные островитяне, приглашенные тобою, ожидают тебя.
ОТЕЛЛО.
Виноват, я забыл.....
Отчего твой голос так слаб? Не болен-ли ты?
ОТЕЛЛО.
Да..... у меня очень болит голова.
ДЕЗДЕМОНА.
Ах, верно оттого, что потревожили сон твой..... Эта боль скоро пройдет.....
(Она подает ему платок).
Позволь, я покрепче обвяжу тебе голову этим платком..... через несколько минут боль перестанет.
ОТЕЛЛО.
Твой платок слишком мал!
(Дездемона не замечая роняет платок).
Эта боль пройдет сама-собою. Мы идем вместе.
ДЕЗДЕМОНА.
Как мне грустно, что ты не здоров. (Отелло и Дездемона уходят вместе.)
ЭМИЛИЯ.
Ах, какое счастье! Наконец-таки этот платок в моих руках: это первый подарок, который Мавр сделал Дездемон. Чудак - муж мой сто раз приставал ко мне, чтобы я достала ему этот платок..... Но она никогда не разстается с ним: об этом просил ее Мавр. Она так любит этот платок; безпрестанно целует его, даже иногда говорит с ним. Я возьму его - и отдам Яго. Что он хочет с ним сделать? Бог знает, я не знаю. Я только должна выполнить прихоть моего мужа.
(Входит Яго.)
ЯГО.
А, ты здесь! Что-жь ты делаешь одна?
ЭМИЛИЯ.
Не сердись..... у меня есть для тебя подарок!
ЯГО.
ЭМИЛИЯ.
А!
ЯГО.
Да, безмозглая баба.
ЭМИЛИЯ.
Так это-то моя награда?.... А что ты мне дашь за этот платок?
ЯГО.
Какой платок?
ЭМИЛИЯ.
Тот самый, который Мавр подарил Дездемоне в первые минуты их любви, и который ты так просил меня достать.
ЯГО.
А наконец-то ты унесла его?
ЭМИЛИЯ.
Нет, я не унесла. Она нечаянно уронила его, а я, к счастию, была тут в эту минуту - и подняла. Посмотри, вот он!
ЯГО.
Какая ты добрая! подай-ко его сюда, подай.
ЭМИЛИЯ.
Что ты хочешь с ним сделать? ты так упрашивал меня, чтобы я унесла его.
ЯГО.
А тебе что за дело?
(он вырывает у нея платок)
ЭМИЛИЯ.
Отдай его мне, если он тебе не очень нужен. Моя бедная госпожа! Она будет в отчаянии, когда узнает, что потеряла его!
ЯГО.
Будь осторожна, чтобы тебя не подозревала..... этот платок мне нужен..... поди, оставь меня.
Я брошу этот платок в комнату Кассио; пусть он сам найдет его. В глазах ревнивца и самые ничтожные вещи имеют такое-же важное значение, как доводы священных книг..... Это может сильно подействовать на Мавра. Ужь яд, который я влил в него, начинает в нем действовать. - Эти страшные подозрения имеют совершенно одинаковое действие с ядом: сначала они производят слабое впечатление, но стоит им только проникнут до сердца..... о! тогда..... они запылают как серные жилы..... Это совершится..... Да, это так28.
(Входит Отелло).
Вот он приближается. Нит, ни опиум, ни мандрагора29, ни какие усыпительные средства на свете, не возвратят тебе больше отрадного сна, который ты вкушал вчера в последний раз.
ОТЕЛЛО.
Обмануть меня, меня!....
ЯГО.
Неужели вас еще занимают эти пустые мысли, Генерал?
ОТЕЛЛО.
Прочь, беги..... ты привязал меня к колесу! Клянусь, лучше быть решительно обманутым, чем влачить жизнь с одною только тенью подозрения!
ЯГО.
Как, синьор?
ОТЕЛЛО.
Разве я знал, что она, как тать, похищала у меня часы для преступления? - Нет. Я не видел этого, я не думал об этом. - Я не предчувствовал ни малейшого несчастия; я сладко спал прошедшую ночь; меня ни-что не безпокоило, я был весел..... Я не нашел на устах её поцелуя Кассио. - До-тех-пор, покуда не знаешь о покражи, ничего не теряешь.
ЯГО.
Как мне больно слышать это.
ОТЕЛЛО.
Когда-бы целое войско: пионеры27 и все разделяли её ложе..... и я-бы оставался в неведении, ведь я все-таки был-бы счастлив! О! теперь прости навсегда, спокойствие души моей, прости самодовольствие! - Простите блестящие строи, и ты, гордая война, превращающая честолюбие в добродетель, о прости навсегда!.... Прости ржущий конь и звук трубный; гром барабана, пробуждающий мужество и пронзительный свист флейты28! Прости царственное знамя, величие, торжественность и достоинство благородной войны!.... И вы, орудия смерти, вы, которых громовые уста вопиют, как голос Бога безсмертного, простите! простите! Назначение Отелло совершилось!
ЯГО.
ОТЕЛЛО.
Презренный! знаешь-ли ты, что мне нужны доказательства её преступления? - Смотри, представь мне доказательства очевидные..... (он хватает Яго за горло.) или, клянусь душою безсмертною, лучше-бы родиться тебе собакою, чем ответствовать на мое бешенство.....
ЯГО.
Неужели вы доведены до такой степени?
ОТЕЛЛО.
Я хочу удостовериться собственными глазами, или, по-крайней-мере, дай мне такое доказательство, в котором-бы не было и тени сомнения. Дело идет о твоей жизни.
ЯГО.
Благородный начальник мой.....
ОТЕЛЛО.
Если-же ты клевещешь на нее, если ты терзаешь меня - отрекись от молитвы, задуши угрызения совести, громозди злодеяния на злодеяния; совершай дела, от которых содрогается земля, смущаются небеса - и тогда ты не можешь более погубить души своей!
ЯГО.
О пощадите! небеса, будьте моею защитой! - Человек-ли вы? Где ваш разсудок? Бог с вами..... возьмите назад мою должность - - - О несчастный безумец! ты дожил до-того, что правоту твою принимают за порок..... О развратный свете! Я служу тебе примером, как опасно быть честным и откровенным..... Благодарю вас за урок: он будет полезен мне. Отныне-же я перестаю любить людей, потому-что дружба наносит мне такое оскорбление!
(Он хочет уйти).
ОТЕЛЛО.
Нет, останься..... Ты должен быть честен!
ЯГО.
Я должен быть умен, а честность - безумство, которое служит неблагодарным.
ОТЕЛЛО.
То я уверен в добродетели жены моей, то она кажется мне преступницей, то я готов ручаться за твою честность, то сомневаюсь в ней..... О, я хочу доказательств! Имя её, прежде столь чистое, как лик Дианы, теперь, кажется мне обезображенным, черным, как лице мое! - - - О, если есть яд, петли, кинжалы, пламя..... я не буду терпеть..... Я хочу удостовериться.....
ЯГО.
Страсть ваша пожирает вас, синьор. Я раскаяваюсь, что навел вас на эти мысли...... Вы хотите доказательств?
ОТЕЛЛО.
Я хочу, да..... я хочу.
ЯГО.
И вы будете иметь их..... Но какие уверения нужны вам, синьор?.... Захотите-ли вы сами быть свидетелем..... устремить на нее безчувственный взор, смотреть на нее в минуту преступления?....
Смерть и проклятие! о!
ЯГО.
Я думаю, слишком трудно-бы было навести вас на них в такую минуту..... Умертвите их, если когда-нибудь чьи-либо взоры застанут их на ложе, на котором они покоятся в объятьях друг друга..... Как? что я говорю? Можно-ли представить вам доказательства?.... Можно-ли видеть..... если-бы они даже были сладострастны, как обезьяны и волки, и безумны, как только можно быть в пьянстве. Впрочем, если обвинение, основанное на признаках преступления, на обстоятельствах, который поведут прямо к открытию истины, будет достаточно для вашего удовлетворения, то вы можете быть удовлетворены.
ОТЕЛЛО.
Представь мне живое доказательство её вероломства.
ЯГО.
Мне не нравится роль, которую я теперь разыгрываю; - но увлеченный, глупою честностию и моею к вам привязанностью, я ужь слишком далеко зашел и не могу остановиться. Прошлую ночь я лег возле Кассио, мучился ужасною зубною болью - и не мог заснуть..... Знаете-ли вы, что есть люди, которым душа изменяет во время сна - и спящие, они открывают все, что с ними случается днем? Этому подвержен и Кассио. Я слышал, как он бормотал во сне: "Милая Дездемона, будем осторожны, употребим все, чтобы скрыт любовь нашу". - И тогда, синьор, - он схватил мою руку, сжал ее и вскрикнул: "Ангел мой!" и вдруг бросясь к губам моим, напечатлел на них огненный поцелуй, вдыхал в себя мое дыхание, начал стонать и говорил: "О роковая судьба, отдавшая тебя Мавру!"
ОТЕЛЛО.
Это чудовищно, чудовищно!
ЯГО.
Ведь это был только сон.
ОТЕЛЛО.
Но сон, обнаруживший действие, которое ему предшествовало. О, это постыдная существенность, хоть это только и сон.
ЯГО.
И который прибавляет новое доказательство к другим, и без того ясным.....
ОТЕЛЛО.
Я ее растерзаю на части.
ЯГО.
Нет. Будьте благоразумны. Мы ничего не видали своими глазами..... Еще очень может быть, что она невинна. Скажите мне только, не заметили-ли вы когда-нибудь в руках её платка, вышитого цветами?
Я подарил ей такой платок: то был мой первый подарок.
ЯГО.
Я не знаю, но я видел сегодня в руках Кассио точно такой: он отирал им лице свое - и я почти уверен, что это платок вашей супруги.
ОТЕЛЛО.
О, если это тот самый!
ЯГО.
ОТЕЛЛО.
О, за чем презренный не имеет тысячи жизней..... я-бы лишил его всех..... одна..... одна..... это слишком мало, для моего мщения! Теперь я вижу, что это правда. Посмотри на меня, Яго: одно дуновение освободило меня от глупой любви. Эта любовь испарилась в воздухе, она исчезла..... Воздвигнись-же, ты, черное мщение, выходи из роковой утробы своей! - Прочь любовь! Дай место в сердце моем чудовищу-ненависти!.... Чтожь ты не расширяешься, грудь моя? О, ты полна змеиным ядом!
ЯГО.
Удержите себя до времени.
ОТЕЛЛО.
ЯГО.
Будьте терпеливы, говорю я вам. Ведь ваши мысли еще могут измениться.
ОТЕЛЛО.
Никогда, Яго. Как Эвскинский понт, которого хладные и стремительные волны не знают отливу, бурно напирая на Пропонтиду и Геллеспонт, так и мои кровавые замыслы в своем стремленьи, не обратятся назад, до-тех-пор - покуда месть моя не поглотит этих любящихся.
(Он становится на колена.)
ЯГО.
Погодите. Не вставайте еще. (он также становится на колена) Будьте свидетелями, вы, светильники, вечно горящие над главами нашими, и вы, стихии, окружающия нас ото-всюду, будьте свидетелями, что Яго с этой минуты отдает свои способности, свою руку и свое сердце на служение оскорбленному Отелло! Пусть повелевает он, и, как-бы ни были кровавы его повеления - я повинуюсь, заглушив угрызения совести.
ОТЕЛЛО.
Принимая обет твой, - от полноты сердца, а не пустыми словами, благодарю тебя за привязанность - и сию-же минуту воспользуюсь этим обетом..... Прежде трех дней, ты должен объявить мне, что Кассио ужь не существует более.
ЯГО.
Итак - мой друг должен умереть! Вы хотите этого..... Решено..... но она..... вы ведь оставите ей жизнь?
Умертвить лицемерку, презренную! О, умертвить ее, умертвить! Следуй за мною..... Мы вместе изобретем для этой адской красоты какой-нибудь род смерти ужасной, внезапной..... С этой минуты - ты лейтенант мой.
ЯГО.
Я на-всегда предан вам.
(Они уходят).
СЦЕНА IV.
ДЕЗДЕМОНА, ЭМИЛИЯ и СЛУГА.
ДЕЗДЕМОНА.
"Не знаешь-ли, любезный, где обыкновенно ложится спать лейтенант Кассио?
СЛУГА.
"Где-бы он ни ложился, я не смею сказать.
ДЕЗДЕМОНА.
"Как?
СЛУГА.
"Он солдат, а по мне, сказать где ложится солдат - это несколько щекотливо.
"Ну полно. Где живет он?
СЛУГА.
"Если сказать вам, где он живет, то это значит сказать ложь.
ДЕЗДЕМОНА.
"Можно-ли из этого что-нибудь понять?
СЛУГА.
"Я не знаю где он живет и, мне кажется, указать жилище и сказать: ложе его там, или ложе его здесь, - значило-бы сказать, что ложь в моей собственной глотке.
ДЕЗДЕМОНА.
"Не можешь-ли ты отыскать его и принести нам ответ?
"Я буду разведывать у всех, то есть - буду делать вопросы и по ним отвечать29.
ДЕЗДЕМОНА.
"Пожалуй-ста отыщи его; скажи ему, чтобы он пришел сюда, что я просила об нем моего мужа: он, кажется, тронулся моей просьбой - и надеюсь, что все пойдет хорошо.
СЛУГА.
"Я попытаюсь исполнить это приказание, потому-что тут не много надо ума.
(уходит).
ДЕЗДЕМОНА.
Где я потеряла этот платок, Эмилия?
ЭМИЛИЯ.
ДЕЗДЕМОНА.
Я-бы желала лучше потерять мой кошелек, наполненный крузадами30. Что если-бы мой благородный Мавр не имел такой прекрасной души и не был-бы гораздо выше жалких подозрений ревности, ведь, право, после этого, в нем могли-бы зародиться ненавистные подозрения.
А он не ревнив?
ДЕЗДЕМОНА.
Кто, он? Я думаю, что солнце его родины выжгло в его сердце этот порок.
ЭМИЛИЯ.
ДЕЗДЕМОНА.
Я до-тех-пор не оставлю его, покуда он даст мне обещание простить Кассио.
(Входит ОТЕЛЛО).
Что, друг мой, как ты себя чувствуешь?
Хорошо, моя добрая супруга.....(в сторону) О, как тяжко притворствовать!.... А. как твое здоровье, Дездемона?
ДЕЗДЕМОНА.
Я здорова, мой добрый синьор.
ОТЕЛЛО.
ДЕЗДЕМОНА.
Потому-что до нея не касались еще ни лета, ни труды.
ОТЕЛЛО.
Нет. Это признак цветущого здоровья и страстного сердца; телосложения горячого, горячого и сильного! Эта рука говорит мне, что для тебя необходимо лишение свободы, пост, молитва и покаяние, да..... потому-что тут есть юный и пылкий демон, который непрестанно волнуется. Вот откровенная ручка! добренькая ручка!
О, ты очень можешь сказать это, потому-что эта рука отдала тебе мое сердце.
ОТЕЛЛО.
Какая щедрая ручка! Прежде сердце давало руку, а наша новая геральдика - от рук, а не от сердца31.
ДЕЗДЕМОНА.
ОТЕЛЛО.
Какое обещание, моя милая?
ДЕЗДЕМОНА.
Я послала сказать Кассио, чтобы он пришел к тебе.
Меня ужасно как безпокоит эта несносная головная боль; дай-ко мне платок твой.
ДЕЗДЕМОНА.
Вот он.....
ОТЕЛЛО.
ДЕЗДЕМОНА.
Его нет со мной.
ОТЕЛЛО.
Нет?
Нет; право, нет, синьор.
ОТЕЛЛО.
Напрасно. Этот платок подарила никогда моей матери цыганка. Она была чародейка; она проникала даже самые сокровенные мысли человека. Цыганка сказала матери моей, что, до-тех-пор, покуда она будет хранить этот платок, она постоянно будет любима отцем моим и безраздельно владеть его сердцем; но если, по несчастью, потеряет, или отдаст кому-нибудь, то в ту-же минуту отец мой почувствует к ней отвращение и прихотливо предастся новой любви. Моя мать умирая, подарила мне этот платок, и сказала, чтобы я отдал его жене своей, если судьбе угодно будет когда-нибудь, даровать мне жену. Я исполнил её волю. Смотри, береги его, храни, как зеницу своего ока..... Потерять, или отдать его - значит навлечь на себя несчастье, выше всех несчастий.
ДЕЗДЕМОНА.
ОТЕЛЛО.
Да, это слишком справедливо. Сила чар заключена в этой ткани. Жрица которая двести раз видела обращение солнца около годового круга, приготовляла основу для этой ткани в минуту своего пророческого вдохновения; черви, которые делали шелк, были околдованы, и основа окрашена в крови сердец девственниц.
ДЕЗДЕМОНА.
Неужели это правда?
Как нельзя больше. Смотри-же, береги его.
ДЕЗДЕМОНА.
О, лучше-бы я никогда не видала его.
ОТЕЛЛО.
ДЕЗДЕМОНА.
Боже мой, зачем ты говоришь со мной таким сердитым голосом, так сурово?
ОТЕЛЛО.
Чтожь, он потерян? Ты отдала его кому-нибудь? Говори; у тебя его из более?
Боже!
ОТЕЛЛО.
Отвечай!
ДЕЗДЕМОНА.
ОТЕЛЛО.
А!
ДЕЗДЕМОНА.
Нет, я говорю тебе, - он не потерян.
Отыщи..... я хочу его видеть.
ДЕЗДЕМОНА.
Я покажу его тебе, но не в эту минуту. - А! я понимаю, - это твоя хитрость: ты хочешь, чтобы я забыла мою просьбу. Умоляю тебя возврати Кассио прежнюю милость.
ОТЕЛЛО.
ДЕЗДЕМОНА.
Пожалуй-ста; ты не найдешь другого офицера с такими способностями.
ОТЕЛЛО.
Платок!
Ради Бога, дай мне ответ об Кассио.
ОТЕЛЛО.
Платок!
ДЕЗДЕМОНА.
ОТЕЛЛО.
Платок!
ДЕЗДЕМОНА.
О, право, ты стоишь упреков.....
Прочь от меня!
(Уходит.)
ЭМИЛИЯ.
Что, он не ревнив?
Я еще никогда не видала его таким. О, верно в этом платке есть что-нибудь сверхъестественное. Какое несчастье, что я потеряла его.
ЭМИЛИЯ.
Нет, не один и не два года могут открыть сердце мужчины! Ктому-же, они такие алчные, мы - их добыча: их страсть пожирает нас; когда они пресытятся наслаждениями, то отвергают нас с отвращеньем. А, посмотрите: вот Кассио с моим мужем.
(Входят Яго и Кассио.)
Вам не остается другого средства. Она одна может выпросить вам прощение. (увидя Дездемону) Ах, какое счастье! Подите к ней, просите ее, приставайте к ней.
ДЕЗДЕМОНА.
А, Кассио? Что вы мне скажете?
КАССИО.
и которому предан всем сердцем. Я не могу сносить отсрочек. Если так велико мое преступление, что ни мое настоящее горе, ни мои прошедшия заслуги, ни те, которые намереваюсь сделать в будущем, ничто не может возвратить мне его дружбы; - по-крайней-мере, я-бы желал знать мою участь и милость, которую для меня сделают. Тогда, сроднившись с тяжкою необходимостью, я брошусь по какой-нибудь другой дороге, на произвол судьбы.
ДЕЗДЕМОНА.
Увы, милый Кассио! Ходатайство мое теперь не сильно. Мой Отелло - ужь не прежний Отелло! Я-бы не узнала его, если-бы черты его изменились также, как нрав. Пусть так предстательствуют за меня все небесные силы, как я предстательствовала у него за вас, но моя просьба навлекла только на меня гнев его..... Потерпите еще несколько времени. Что могу - сделаю; попытаюсь просить за вас хотя-бы не смела просить за себя. Пусть успокоит вас хоть это уверение.
ЯГО.
Так синьор разсержен?
ЭМИЛИЯ.
ЯГО.
Может-ли быть он взволнован? Я видел, как ядра низлагали ряды его войска, как одно из них, точно демон исторгнуло из мощных его объятий - родного его брата..... Он взволнован!.... Видно причина очень важная. Пойду к нему..... Да, если он взволнован, то это недаром.....
ДЕЗДЕМОНА.
Поди к нему, пожалуй-ста.
(Яго уходит).
на больших вещах, он всегда ищет предметов незначительных и опрокидывает все, что ему встречается на пути. Таковы все мы: у нас болит один палец, а от него распространяется чувство боли на весь здоровый состав наш. Ведь мы должны знать, что люди - не боги..... Нам нельзя всегда ожидать тех попечений, того внимания, которые очаровывают нас в первые дни брака. О, Эмилия, я стою упреков за-то, что жаловалась на его невнимание. Теперь я чувствую, что употребила во-зло мои речи и несправедливо обвинила его.
ЭМИЛИЯ.
Дай Бог, чтобы это было так, как вы думаете, - чтобы Государственные дела, а не подозрение, не ревность раздражила его против вас.
ДЕЗДЕМОНА.
ЭМИЛИЯ.
Но этого мало для ревнивцев; для их подозрений не всегда нужны причины: они ревнивы, потому-что ревнивы. Ревность - чудовище, которое образуется само собою, родится из самого-себя.
ДЕЗДЕМОНА.
Небо, исторгни это чудовище из сердца Отелло.
Аминь, синьора.
ДЕЗДЕМОНА.
Я пойду искать его, а вы, Кассио, побудьте пока здесь. Если он не будет сердит, я возобновлю мою просьбу - и употреблю последнее усилие, чтобы успеть в вашем деле.
КАССИО.
(Дездемона и Эмилия уходят.)
(Входит Бианка.)
БИАНКА.
А, здравствуй, друг Кассио.
Ты здесь? Что тебе надобно? Здорова-ли ты, прелестная Бианка? Право, моя милая, я только что хотел итти к тебе.
БИАНКА.
А я шла к тебе, Кассио. Как! бегать от меня целую неделю, семь дней и семь ночей, целых семь суток! А часы разлуки любовников сто раз длиннее солнечных часов. О как скучно считать их!
КАССИО.
вышей мне такой-точно платок.
БИАНКА.
Ах, Кассио, откуда ты взял этот платок? Это верно подарок какого-нибудь нового друга. А, теперь я понимаю причину твоего отсутствия, которое я так мучительно чувствовала. Вот как! очень хорошо.
КАССИО.
Полно, полно; брось свои глупые подозрения, которые нашептывает тебе дьявол. Ты ревнива и воображаешь, что это подарок от любовницы на память? Ну, божусь, это неправда, Бианка.
Чей-же это платок?
КАССИО.
Я сам не знаю. Я нашел его в моей комнате; работа мне очень нравится. Прежде чем возьмут его назад, что очень может случиться, мне-бы хотелось, чтобы ты сняла этот рисунок. - Возьми его, вышей мне точно такой, - а покуда оставь меня.
БИАНКА.
КАССИО.
Я жду здесь Генерала и, право, мне не хотелось-бы, чтобы он застал меня с женщиной.
БИАНКА.
Отчего-же, смею спросить вас?
Это не потому, чтобы я не любил тебя.
БИАНКА.
Нет, нет; ты меня ужь больше не любишь. По-крайней-мере проводи меня - и скажи, увижу-ли я тебя сего-дня вечером?
КАССИО.
БИАНКА.
Нечего делать, я должна довольствоваться и этим!
Примечания
21 Венерическая болезнь впервые появилась при осаде Неаполя. (Johnson.) Она долгое время называлась у Французов: mal de Naples.
22 tail и tale.
23 У Шекспира: Excellent wretch -- выражение, свойственное только Английскому языку.
24 Not а jot.
25 В подл. I did say so. Яго, увидев Отелло задумчивого и мрачного говорить самому себе, что все сказанное им перед этим о ревности, справедливо. (Steevens.)
26 Растение в род белладоны, чрезвычайно усыпительное, корни странной формы.
27
28 Во времена Шекспира флейты были в употреблении у Англичан на войне; потом оне вышли из оного, до пред-последней войны, в которую Английския войска снова ввели в употребление этот инструмент. Вообще полагают, что они заимствовали флейты у Горцев. Впервые звук их раздался в Английском войске, по повелению Герцога Кумберландского, под Местрихтом, в 1647; впоследствии они перешли во все пехотные полки.... (Warton.)
20 Здесь, по мнению Генлея (Henley), не нужно пояснять текста, потому-что разговор слуги умышленно запутан.
30 Португальская монета, стоющая около трех луидоров. (Grey.)
Эта монета называлась так, потому-что на ней изображен был крест. (Johnson.)
31 Руки - т. е. деньги, чтобы покупать титло и никакой заслуги и никаких почестей. Драматические поэты сего времени часто делали сатирические намеки на безчестное царствование Иакова I. (Warburton.)