| Автор: | Шекспир У., год: 1604 |
| Категория: | Драма |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Отелло, венициянский мавр. Действие IV. (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ IV.
СЦЕНА I.
ПЛОЩАДЬ ПРОТИВ ЗАМKА.
ОТЕЛИО и ЯГО.
ЯГО.
Неужели вас еще безпокоит эта мысль?
ОТЕЛЛО.
Эта мысль, Яго?
ЯГО.
Чтожь? поцеловать украдкою.....
ОТЕЛЛО.
Преступный поцелуй!
ЯГО.
Или запереться наедине с любовником, ночью, часа на два, без всякого дурного намерения?....
ОТЕЛЛО.
Запереться наедине, Яго, без всякого дурного намерения? Да это - лицемерие более дьявольского; добродетель тех, которые поступают так с чистыми мыслями, искушается дьяволом, а сами они искушают небо.
ЯГО.
Если они не пойдут далее, то это еще ничего..... но когда я подарю жене моей платок.....
ОТЕЛЛО.
Чтожь тогда?
ЯГО.
Чтожь, ведь он будет принадлежать ей, синьор, - и с той минуты, как он принадлежит ей, я думаю, она в прав подарить его кому затотет?
ОТЕЛЛО.
Её честь также принадлежит ей, но разве она может отдать свою честь?
ЯГО.
ОТЕЛЛО.
Клянусь Богом, я хочу позабыть об нем, а ты безпрестанно напоминаешь..... О! как черный ворон - предвестник несчастия, прилетает к дому, обреченному на гибель, так эта мысль приходит мне на память..... У него был мой платок!
ЯГО.
Чтожь такое?
ОТЕЛЛО.
О, это ужь не шутка.
ЯГО.
Но если-бы я сказал вам, что сам я был свидетелем оскорбления, которое он нанес вам, что я слышал, как он разглашал об этом. Ведь на свете есть мерзавцы, которые, соблазнив женщину и насытив страсть свою, не могут удержаться, чтобы не хвастать потом своею победою.
ОТЕЛЛО.
Разве он разглашал что-нибудь?
ЯГО.
Да, синьор; но будьте уверены, что он, в случай нужды, готов и отпереться от слов своих.
ОТЕЛЛО.
Чтожь он говорил?
ЯГО.
Что он сделал, - я не знаю, что он сделал.
ОТЕЛЛО.
Что, что?
ЯГО.
Лежал.....
ОТЕЛЛО.
С ней?
ЯГО.
С ней..... возле нея, как хотите32.
ОТЕЛЛО.
"С ней?.... на её ложе?.... с ней..... возле нея..... на её ложе..... Если это клевета! - о позор! - платок!.... его признания! платок! платок! - вымучить у него признания и повесить его за преступление.....Нет, преждезадушить, а потом..... О, заставить его признаться..... Я весь дрожу..... Нет, страсть не могла-бы так завладеть природою, так сжать ее, если-бы внутренний голос не говорил мне о её преступлении. Нет, это не слова изменяют меня..... Её глаза! её уста! - Возможно-ли?.... признайся!.... платок!.... о демон! (С ним делаются судороги).
ЯГО.
Действуй, мой яд, действуй! - Вот, как ловят легковерных, и вот что переносят многия женщины, не смотря на свою невинность. Эй, синьор! синьор, говорю вам! Отелло!
(Входить Кассио).
А, Кассио, что нового?
КАССИО.
Что такое случилось?
ЯГО.
Генерал в, обмороке; это, ужь в другой раз; с ним тоже было вчера.
КАССИО.
Потрем ему виски.
ЯГО.
Нет; оставьте, оставьте: не надобно мешать действию этой летаргии, а не то - вы его увидите с пеною у рта, в страшном бешенстве. Посмотрите..... он шевелится..... Удалитесь на никоторое время; он придет в чувство. Когда он оставит меня, мне нужно будет поговорить с вами об одном важном деле.
(Кассио уходит).
Что, Генераль, как вы теперь себя чувствуете? Не ушибли-ли вы себе голову?....
ОТЕЛЛО.
Что, ты смеешься надо мною?
ЯГО.
Я смеюсь над вами? Нет, клянусь небесами! Нет!.... мужайтесь.....
ОТЕЛЛО.
Обманутый муж - это чудовище, зверь!
ЯГО.
Так по этому в больших городах много зверей и чудовищ.
ОТЕЛЛО.
Признался-ли он?
ЯГО.
доступны только им одним, и между-тем - живут преспокойно. Ваша доля гораздо лучше. О! с доверчивостью ласкать преступницу на опозоренном ложе, и считать ее добродетельною - да это нестерпимая насмешка ада! Нет, ужь лучше все видать: если однажды я узнаю, что сталось со мною, то я - узнаю, что и с ней будет.
ОТЕЛЛО.
О как ты мудр! Да, это справедливо.
ЯГО.
Хотите-ли вы несколько минут постоять в отдалении и терпеливо прислушаться? - В то время, когда вы лежали здесь, подавленный вашим горем, в положении не достойном такого человека, как вы, сюда приходил Кассио. Я отослал его, растолковав ему очень естественно причину вашего обморока; он обещал воротиться сюда, чтобы поговорить со мной. - Спрячьтесь в этом углублении и замечайте оттуда его насмешливый вид, пренебрежение, презрительные знаки, которые будут рисоваться в каждой черте лица его..... Я наведу разговор на его любовные похождения, буду спрашивать: как, в каком мест, с которого времени, сколько раз принимала его к себе ваша супруга? когда он надеется быть у нея? Но еще раз - владейте собой и замечайте все его телодвижения. Терпение, благородный Отелло! или вы меня заставите сознаться, что вы весь - страсть и гнев, и что в вас нет мужества.
ОТЕЛЛО.
Послушай, Яго..... я хочу показать собой образец терпения, но - слышишь-ли? - чтобы сделаться потом еще кровожаднее.
ЯГО.
И это не будет без основания - однако пусть время идет своим чередом.....Неугодно-ли вам занять теперь ваше место?
(Отелло скрывается.)
Теперь я буду распрашивать Кассио об его Бианке. Эта девчонка ценою покупных ласк расцвечает свои наряды и свои прелести..... Она без памяти влюблена в Кассио: распутная женщина всегда обманывает сто человек в пользу одного, который ее обманывает..... Когда заговоришь с ним об ней, он всегда приходит в самое веселое расположение...... Вот он идет..... При первой улыбке его, Отелло придет в бешенство - и, в чаду слепой ревности, непременно будет принимать по своему веселость бедного Кассио!
(Кассио возвращается.)
Что, лейтенант, как идут дела ваши?
КАССИО.
Мои дела? Мне становится еще тяжелее, когда ты меня величаешь званием, лишение которого убивает меня.
ЯГО.
Попросите хорошенько Дездемону - и вы можете быть уверены в успехи. (тихо) О, еслибы эта милость зависела от Бианки, - ваши желания были-бы тотчас удовлетворены.
КАССИО.
Она так добра и мила!
ОТЕЛЛО (в отдалении тихо.)
Посмотрите, как он весел!
ЯГО (громко.)
КАССИО.
Бедняжка! В-самом-дели, кажется, она меня любит.
ОТЕЛЛО.
Понимаю. Да..... он будто хочет разуверить его и потом смеется.....
ЯГО.
Слышите-ли, Кассио?
ОТЕЛЛО (тихо).
Теперь он заставит его рассказать все..... Хорошо, продолжай..... хорошо сказано, хорошо сказано.
ЯГО.
Она везде хвастает, будто вы хотите жениться на ней. Неужели это правда?
КАССИО.
Ха, ха, ха!
ОТЕЛЛО (тихо).
О, ты торжествуешь, Римлянин! ты торжествуешь!
КАССИО.
"Мне жениться на ней? Жениться на этой прелестнице? Ради Бога, за-кого-же ты меня "принимаешь? Пожалуй-ста, не считай меня таким развратным..... Ха, ха, ха!
ОТЕЛЛО (тихо).
"Да, да..... радость после победы!
ЯГО.
"Право, носится слух, будто вы на ней женитесь.
КАССИО.
"Нет, скажи в-самом-деле?
ЯГО.
"Пусть я буду самый презренный из людей, если вас обманываю.
ОТЕЛЛО (тихо).
"А! ты ужь считаешь дни мои? Хорошо, хорошо.
КАССИО.
"Это её выдумка. В упоении страсти она уверена, что я женюсь на ней. Такая мечта, разумеется, льстит ей, - но, чтобы я обещал.....
ОТЕЛЛО (тихо).
"Яго делает мне знак: верно, он хочет начать.....
КАССИО.
"Она за минуту перед этим была здесь, она преследует меня повсюду. Как-то на днях, я был на морском берегу и разговаривал с некоторыми из Венециянцев, как вдруг прибегает ветреница - и вот точно так бросается ко мне на шею.....
ОТЕЛЛО (тихо).
"И вскрикивает: о мой милой Кассио! вот что говорят его жесты.
КАССИО.
"Сжимает меня в своих объятиях, обливает слезами, мучит меня и - увлекает с собою. Ха, ха, ха!
ОТЕЛЛО (тихо).
"Вот он рассказывает, как она завлекла его в мою спальню. О! я теперь вижу твое ненавистное лице, но еще не нахожу собак, которым-бы я бросил его!
КАССИО.
"Я буду стараться избегать её встречи.
ЯГО.
"При мне!.... А да вот она идет.
(входит Бианка).
КАССИО.
"Пламенна, как дикая кошка! Но эта еще раздушена..... Скажи, пожалуй-ста, с какою целию ты меня так преследуешь?
БИАНКА.
"Пусть все адския фурии преследуют тебя! А ты, с какою целью ты отдал мне этот платок? Я была так глупа, что взяла его! Тебе надобно вышить точно-такой? Да, конечно; это очень правдоподобно, что ты нашел его в своей комнати. и не знаешь кто-бы мог его оставить! - Это любовный залог какой-нибудь девчонки, а я еще должна снимать рисунок! Возьми, отдай его своей красавице. Откуда-бы он ни был, мне все равно, я не вышью ни точки.
КАССИО.
"Как, милая Бианка, что такое? что такое?
ОТЕЛЛО (тихо).
"Клянусь небесами, о! это должен быть мой платок.
БИАНКА.
"Пожалуйста, если ты хочешь, приходи ко мне сего-дня ужинать, или когда тебе будет угодно.
(уходит).
ЯГО.
"Подите за ней, подите за ней.
КАССИО.
"Надобно пойти, а то она опять что-нибудь насплетничает в городе.
ЯГО.
"Вы ужинаете у нея?
КАССИО.
"Да, я думаю.
ЯГО.
"Не могу-ли я там видеться с вами? Мне-таки нужно сообщить вам кое-что.
КАССИО.
"Приходи, я прошу тебя. - Ты придешь?
ЯГО.
"Отправляйтесь..... ни слова более.....
ОТЕЛЛО (подходя к Яго).
"Какую смерть я изобрету для него, Яго?
ЯГО.
"Заметили-ли вы, как он радовался своему низкому поступку?
ОТЕЛЛО.
"О, Яго!
ЯГО.
"А платок..... вы его видели?
ОТЕЛЛО.
"Точно-ли это был мой?
ЯГО.
"Ваш, я даю вам клятву..... И видеть как он дорожит вашею супругою - этою безумною женщиной! Она подарила ему платок, а он отдает его своей любовнице!
ОТЕЛЛО.
"Я-бы хотел, чтобы он девять лет сряду каждую минуту умирал под рукой моей..... "Вот совершенная женщина! вот прелестная, кроткая женщина!
ЯГО.
"Вам надобно стараться забыть все это.
ОТЕЛЛО.
"Да! она погибнет, она умрет в эту ночь. О! ей ужь не жить больше..... Сердце мое превратилось в камень - и я чувствую боль в руке, когда ударяю по нем..... О! во всей вселенной не было существа очаровательнее!.... "она была достойна разделять Царское ложе и повелевать.
ЯГО.
"Э, да вы отклонились от вашего предмета.
ОТЕЛЛО.
"Да будет она проклята! - я только говорю, чем наделена она..... Как ловка в рукодельи! какая превосходная музыкантша! О, звуки её голоса укротили-бы свирепость зверя. Столько благородства! столько игривости в уме!
ЯГО.
"Тем более она преступна.
ОТЕЛЛО.
"О тысячу раз, тысячу раз более!.... И такого благородного происхождения.....
ЯГО.
"Слишком благородного.
ОТЕЛЛО.
"Да, теперь я вижу..... Послушай, Яго, - какая жалость! О, Яго, какая жалость, Яго!....
ЯГО.
"Если вы обожаете ее и в самом преступлении, то предоставьте ей полную свободу оскорблять вас. Если оскорбление не трогает вас, - оно не трогает никого.
ОТЕЛЛО.
"Я разорву ее на части..... обезславить меня55!
ЯГО.
"Это очень низко с её стороны.
ОТЕЛЛО.
"С моим офицером!
ЯГО.
"Это еще ниже.
ОТЕЛЛО.
"Яго! Приготовь мне яд к этой ночи! Я не стану допрашивать ее: я боюсь, что могущество красоты её укротит мою душу, обезоружит ее..... Эту-же ночь, Яго!
ЯГО.
"Кчему яд? Задушите ее лучше в постели, да, в постели, которую она осквернила.
ОТЕЛЛО.
"Прекрасная мысль! прекрасная мысль! я люблю правосудие..... Превосходная мысль!
ЯГО.
"А Кассио предоставьте мни: около полуночи вы узнаете более.
(Звук трубы).
ОТЕЛЛО.
"О превосходная мысль!.... Какую весть подает эта труба?
ЯГО.
(Входят Лодовико, Дездемона и их свита).
ЛОДОВИКО.
Здравствуйте, храбрый Генерал.
ОТЕЛЛО.
Здравствуйте, синьор.
ЛОДОВИКО.
Дож и Сенаторы Венеции шлют вам привет.
(он отдает Отелло письма).
ОТЕЛЛО.
Целую эти орудия их воли,
(Он разламывает печать и читает).
ДЕЗДЕМОНА.
Есть-ли какие новости, любезный братец Лодовико?
ЯГО.
Как я рад, что вас вижу, синьор. Да будет благословен приезд ваш в Кипр.
ЛОДОВИКО.
Благодарю тебя. Здоров-ли лейтенант Кассио?
ЯГО.
Он жив, синьор.
ДЕЗДЕМОНА.
Любезный братец, между им и мужем моим произошла неприятная ссора. Вы помирите их?
Уверены-ли вы в этом?
ДЕЗДЕМОНА.
Синьор?
ОТЕЛЛО.
"В точности соображайтесь с этим, если вы хотите.....
ЛОДОВИКО (к Дездемоне).
Он не обращался ни к кому; верно, он занят письмом..... Так Генерал в ссор с Кассио?
ДЕЗДЕМОНА.
Да, такое несчастье! мне-бы так хотелось помирить их, потому-что я люблю Кассио.
ОТЕЛЛО.
Огнь и гром!
ДЕЗДЕМОНА.
Синьор?
ОТЕЛЛО.
В уме-ли ты?
ДЕЗДЕМОНА.
Как он взволнован.....
ЛОДОВИКО.
Может-быть, причиною этого волненья письмо. Кажется, Сенат вызывает его в Венецию и поручает Кассио его должность.
Поверьте мне, я этому очень рада.
ОТЕЛЛО.
В-самом-дел?
ДЕЗДЕМОНА.
Синьор?
ОТЕЛЛО.
Я очень рад, что вижу тебя в помешательстве.
ДЕЗДЕМОНА.
Отчего-же, милый Отелло?
ОТЕЛЛО.
Демон!
(Он бьет ее).
ДЕЗДЕМОНА.
Я не заслужила такого обращения.
ЛОДОВИКО.
Синьор, вот чему никак не поверили-бы в Венеции, если-бы даже я стал клясться, что видел собственными глазами. Это уже слишком. Утишьте ее, по крайней мер: она плачет.
ОТЕЛЛО.
О демон, демон! Если-бы слезы женщины могли оплодотворять землю, каждая падающая слеза твоя породила-бы крокодила! Прочь с глаз моих!
ДЕЗДЕМОНА.
ЛОДОВИКО.
Вот образец покорной супруги! Пожалуйста, синьор, воротите ее.
ОТЕЛЛО.
Синьора!
ДЕЗДЕМОНА.
Что угодно вам?
ОТЕЛЛО.
Зачем вы ее спрашивали?
ЛОДОВИКО.
Кто?.... Я?
ОТЕЛЛО.
Да, вы; вы хотели, чтобы я воротил ее. Она может воротиться, уйти и опять воротиться..... и она может плакать, синьор, плакать..... и она покорна, как говорите вы, покорна; о! чрезвычайно покорна!.... Продолжай, лей, лей слезы..... Что-же касается до этого письма, синьор.... О любовь, славно сыгранная!.... Мне велят возвратиться..... Поди отсюда; я сей-час дам тебе приказание..... Синьор, я готов исполнить повеление и отправиться в Венецию. Прочь отсюда, прочь!
(Дездемона уходит).
Кассио заступит место мое..... Будь так и..... (К Лодовико) Синьор, я прошу вас сегодня ко мне на-ужин..... Вы добрый гость в Кипре..... Разврат и вероломство!
(уходит).
ЛОДОВИКО.
Так это-то знаменитый Мавр, которого Сенат наш в один голос нарекает всеобъемлющим? Так это тот великий человек, неколебимый страстями, одаренный добродетелью, мужеством, непроницаемый стрелами и ударами рока?
ЯГО.
Он очень переменился.
ЛОДОВИКО.
ЯГО.
Он то, что есть; но я не смею произнести об нем моего мнения. Если он не то, чем-бы мог быть, - я молю небеса, чтобы он был тем.
ЛОДОВИКО.
Как! ударить жену свою?
ЯГО.
В-самом-деле, это не очень-то хорошо, и не смотря на то, я-бы хотел думать, что ужь ничего не может быть хуже этого.
ЛОДОВИКО.
Уже-ли таково его обращение? Или письма Сената разожгли в нем кровь и довели его до такого бешенства?
ЯГО.
Ох, ох! я-бы поступил безчестно, еслибы стал пересказывать то, что видел и знаю. - Вы будете наблюдать - и он выкажет сам себя, а меня избавит от пересказов: смотрите за ним хорошенько, вы увидите, что будет дальше.
ЛОДОВИКО.
Мне жаль, что я обманывался на его счет.
(Они уходят).
СЦЕНА II.
КОМНАТА В ЗАМКЕ.
ОТЕЛЛО и ЭМИЛИЯ.
ОТЕЛЛО.
Так ты ничего не видала?
ЭМИЛИЯ.
И ничего не слыхала и никогда ничего не подозревала.
ОТЕЛЛО.
Но ты их видела - ее и Кассио вместе?
Но я ничего не замечала подозрительного, а между-тем не пропустила ни одного звука из разговора их.
ОТЕЛЛО.
Как? разве они никогда не шептались?
ЭМИЛИЯ.
Никогда.
ОТЕЛЛО.
Разве они никогда не старались удалить тебя?
ЭМИЛИЯ.
Никогда.
ОТЕЛЛО.
Например, под предлогом принести веер, перчатки, маску, или что-нибудь другое.....
ЭМИЛИЯ.
Никогда, синьор.
ОТЕЛЛО.
Это странно.
ЭМИЛИЯ.
Я осмелюсь отвечать вам за её верность, синьор. Я ручаюсь в этом моею жизнью..... Если вас гнетет другая мысль, изгоните ее; она обманывает ваше сердце. Если какой-нибудь презренный заставил вас подозревать ее, то пусть в наказание, небеса отягчат его проклятьем змеи. Если она не добродетельна, не целомудренна, не праведна, - так после этого на земле нет счастливого мужа. Самую чистую из жен осквернить клеветою!
ОТЕЛЛО.
Скажи ей, чтобы она пришла сюда. Поди. (Эмилия уходит). Она много сказала, но ведь это наперсница её связи! Можно-ли верить словам её? Это опытная интригантка, у которой хранилище и ключ от низких тайн. Она, пожалуй, сейчас готова пасть на колена и возсылать мольбы к небесам. О, я видел, как она разыгрывает такия роли!
ДЕЗДЕМОНА.
Что вам угодно приказать мне, синьор?
ОТЕЛЛО.
Пожалуй-ста подойди поближе, моя милая.
ДЕЗДЕМОНА.
Что вам угодно?
ОТЕЛЛО.
Я хочу смотреть в твои очи..... Посмотри на меня прямо.
ДЕЗДЕМОНА.
Что это за ужасная мысль?
ОТЕЛЛО (к Эмилии).
Женщины твоего ремесла, красавица, оставляют чету любовников глаз-на-глаз и затворяют дверь; потом кашляют, или делают вот этак: гм., если кто-нибудь входит нечаянно. К своей должности, к своей должности..... Вон, вон отсюда!
(Эмилия уходит).
ДЕЗДЕМОНА.
О, я у ваших ног, синьор! Что означают эти речи? Я только вижу гнев в словах ваших, но не понимаю слов.
ОТЕЛЛО.
Кто ты?
ДЕЗДЕМОНА.
ОТЕЛЛО.
Хорошо; клянись в этом, губи свою душу..... Ты знаешь, что демоны, увидев эти небесные черты, не будут сметь овладеть тобой. Опутывай себя двойным преступленьем..... клянись, что ты верна мне!
ДЕЗДЕМОНА.
Небо знает, что я говорю истину.
ОТЕЛЛО.
Небо знает, что ты вероломна, как ад.
ДЕЗДЕМОНА.
Против кого, синьор? С кем? Как я вероломна?
ОТЕЛЛО.
О, Дездемона! Прочь, прочь, прочь от меня!
ДЕЗДЕМОНА.
Увы! горестный день! - Отчего вы плачете? Не я-ли причиной слез ваших, синьор? Если вы подозреваете, что мой отец виной такого скорого вызова вас отсюда, не упрекайте меня! И вы и я - равно потеряли его!
ОТЕЛЛО.
Если-бы небо испытывало меня немилостями, если-бы на обнаженную главу мою оно обрушило все муки презрения и унижения: погрузило-бы меня в тину бедности, заключило в оковы меня и все отрадные надежды мои, - я еще отыскал-бы в каком-нибудь сгибе души моей остаток терпения..... Но, увы! выставить меня на поругание, и остановить на мне его недвижный перст..... о! я еще мог-бы снести и такое поношение, да, да, я мог-бы..... но быть изгнанным из убежища, в котором хранились сокровища моего сердца, из одного, где я только мог жить, если-бы хотел сносить жизнь; смотреть на источник из которого я черпал свое существование, и без которого оно-бы изсякло.... смотреть на него, как на лужу, в которой совокупляются нечистые жабы..... Да! при таком зрелище - и ты - терпение, само ты изменишь лице свое, само ты - розовый херувим, сделаешься отвратительнее ада!
ДЕЗДЕМОНА.
Кажется, я смею надеяться, что мой благородный супруг считает меня добродетельною?
ОТЕЛЛО.
Да, как летних мух, которые безпрестанно соединяются, расправляя свои крылышки34. О, ты дикий цветок! Ты так хороша! Твое благоухание так сладко, что чувства упоеваются тобою! Лучше-бы тебе никогда не родиться!
Боже мой! да что-же за преступление, сделанное мной, которого я не знаю?
ОТЕЛЛО.
Неужели это чело, которое светлеет добродетелью, это прекрасное чело создано для того, чтобы быть заклеймену позором?.... Что ты сделала? что ты сделала? безчестная женщина! - да один рассказ об твоих действиях зажжет мои щеки, и от их жара стыдливость обратится в пепел!.... Что ты сделала? От твоих проступков небеса скрывают чело свое; луна облекается в тучи от омерзения; сладострастный ветер, лобзающий все, что ему ни встречается - останавливается и углубляется в недра земные, только чтобы ничего не знать. Что ты сделала? безстыдная!
ДЕЗДЕМОНА.
Бог свидетель, как ты оскорбляешь меня!
ОТЕЛЛО.
Разве ты не преступница?
ДЕЗДЕМОНА.
Нет, - и это так верно, как то, что я Христианка. Если сохранит сосуд сей для своего супруга чист и непорочен56, - не значит быть преступницей, то я не преступна.
ОТЕЛЛО.
Как! ты не преступна?
ДЕЗДЕМОНА.
Нет, клянусь вечным блаженством души моей.
ОТЕЛЛО.
Возможно-ли?
ДЕЗДЕМОНА.
О Боже, умилосердись над нами!
Ну, если так, то я прошу у тебя прощения. Ведь я, право, принимал тебя за ту развратную Венециянку, которая вышла за-муж за Отелло!
(Эмилия возвращается).
Ты не служишь небу, - красавица. Ты привратница ада, - ты! ты! да, ты! что? Мы выполнили свою обязанность..... (он бросает ей золота) Вот плата за труды твои. Пожалуй-ста, поверни ключ и храни тайну.
(уходит).
ЭМИЛИЯ.
Ах! что за мысли в голове этого человека?.... Как вы себя чувствуете, синьора? Ах, добрая синьора, что с вами?
ДЕЗДЕМОНА.
О, я как будто во сне!
ЭМИЛИЯ.
Синьора! о чешь вы разговаривали с моим господином?
ДЕЗДЕМОНА.
С кем?
ЭМИЛИЯ.
Боже мой, с моим господином.
ДЕЗДЕМОНА.
Кто твой господин?
ЭМИЛИЯ.
Тот-же, кто и ваш, синьора.
ДЕЗДЕМОНА.
- и поди попроси сюда твоего мужа.
ЭМИЛИЯ.
Как все изменилось!
(Уходит).
ДЕЗДЕМОНА.
Я сама заслужила такую участь, да, я сама заслужила! - - Но какие-же поступки мои заставили его подозревать меня и в самом малейшем забвении моих обязанностей?
(Входит Яго и с ним возвращается Эмилия).
ЯГО.
Что будет угодно приказать вам, синьора? С вами ничего не случилось?
ДЕЗДЕМОНА.
Я право не знаю..... Ведь те, которые учат детей, Яго, обращаются с ними кротко, ласкают, браня их? Неправда-ли? Он мог-бы также побранить меня, потому-что я, похожа на ребенка, когда на меня сердятся.....
ЯГО.
Что такое случилось?
ЭМИЛИЯ.
Ах, Яго, - Генерал так оскорбительно обращался с нею; он подавил ее презрением и обидами, которые не может перенести ни какое сердце.
ДЕЗДЕМОНА.
Это-ли имя мое, Яго?
ЯГО.
Какое имя, благородная Дездемона?
ДЕЗДЕМОНА.
То, которое сей-час произнесла она и которым назвал меня супруг мой.
ЭМИЛИЯ.
Он назвал ее развратной. И пьяный бродяга не сказал-бы этого жене своей!
ЯГО.
ДЕЗДЕМОНА.
Я ничего не знаю. Я чувствую только, что не заслужила этого.
ЯГО.
Не плачьте, не плачьте..... Увы! роковой день.
ЭМИЛиЯ.
ДЕЗДЕМОНА.
Это несчастная судьба моя!
ЯГО.
Да накажет его небо за такую горячность..... От чего-бы это безумство?
ДЕЗДЕМОНА.
ЭМИЛИЯ.
Пусть умру я, если неправда, что это наговорил на вас какой-нибудь опытный плут, негодяй, какой-нибудь подлый и низкий наушник, для того чтобы выслужиться через эту клевету. Ну пусть я умру, если это не так.
ЯГО.
Фуй! такого человека нет на свете. Это невозможно.
ДЕЗДЕМОНА.
ЭМИЛИЯ.
Виселицу ему - вместо прощения и чтобы ад, - поглотил его..... Почему он назвал ее развратной? Разве он видел ее с кем-нибудь неразлучно? Где? Когда? Каким образом? Если тут хоть тень, хоть какой-нибудь вид истины? Да. Верно, какое-нибудь гнусное чудовище, какой-нибудь подлый изверг, или какая-нибудь зараза ослепила Мавра. О небо! для чего ты не влагаешь бичь в руку каждого честного человека, чтобы он мог пройти через весь мир от востока до запада, казня презренного?
ЯГО.
Потише.....
ЭМИЛИЯ.
ЯГО.
Перестань, безсмысленная!
ДЕЗДЕМОНА.
Увы, Яго! Как возвращу я сердце моего супруга? Добрый Яго, поди, отыщи его. Клянусь небесным огнем, я не знаю как я могла его лишиться? Я преклоняю колена: - если в моих действиях, в моих речах или в мыслях моих, если когда-нибудь только я изменяла любви его; если когда-нибудь глаза мой, слух мой, или какое-либо из моих чувств услаждалось кем-нибудь другим, кроме его; если не правда, что я еще люблю его, что я всегда любила его, что я никогда не перестану любить его нежно, хоть-бы он оттолкнул меня далеко от себя, довел до нищеты..... О, если все это неправда - утешение, оставь меня! - Жестокость его страшно действует на сердце мое - и эта жестокость может разрушить жизнь мою; но не искоренить любви моей к нему. Нет, никогда! - - Я едва могу произнести это слово: развратная..... одно это слово приводит меня в ужас, когда я произношу его; но самый проступок, за который так называют..... О! ни за какие сокровища мира я не в состоянии-бы была покуситься на него.....
ЯГО.
Успокойтесь, ради Бога. Это случилось верно в ту минуту, когда он был раздосадован, раздражен государственными делами..... и вот гнев его пал на вас.
Ах, если-бы не было другой причины.
ЯГО.
Я вас уверяю, ничего более.
(Звук трубы).
Слышите-ли, эти трубы зовут к ужину. Послы Венециянские ожидают вас.....Подите - и вытрите ваши слезы. Все будет хорошо!
(Входит Родриго).
"Что скажешь, Родриго?
РОДРИГО.
"Да вот что: я не нахожу, чтобы ты поступал со мной благородно.
ЯГО.
"Почему-же ты это думаешь?
РОДРИГО.
"Ты меня хочешь провести, Яго. Каждый день какой-нибудь новый предлог; и вместо того, чтобы доставить мне средство достичь моей цели, - ты, как я примечаю, скорее отнимаешь у меня все средства и надежду. Я не намерен терпеть более и в молчаньи, сносить то, что имел глупость сносить до-сих-пор.
ЯГО.
"Хочешь-ли ты выслушать меня?
РОДРИГО.
"Я ужь слишком много слушал тебя. Твои слова не согласны с поступками.
ЯГО.
"Вы несправедливо обвиняете меня.
РОДРИГО.
"Напротив, я говорю то, что есть. Я теперь лишен всего. Подарки, которые ты получал от меня для Дездемоны, могли-бы поколебать даже Весталку. Ты ведь говорил, что она приняла их? Ты, возвратясь от нея, принес мне надежду на близкое свидание и благосклонный прием; но я из всего этого ничего не вижу.
ЯГО.
"Хорошо, продолжайте, очень хорошо.
"Очень хорошо, продолжайте. Нет, я не могу продолжать, слышишь-ли ты? И это совсем не очень хорошо, - напротив, я подозреваю во всем подлог и начинаю думать, что я обманут.
ЯГО.
"Очень хорошо.
РОДРИГО.
"Совсем нет, я повторяю тебе. Я хочу, чтобы Дездемона все узнала. Если она отдаст все мои подарки, тогда я перестану ее преследовать - и буду только раскаяваться в неудачном покушении. А если мне не отдадут их, в таком случае, поверь, я съумею разделаться с тобой.
ЯГО.
"Вы все сказали?
РОДРИГО.
"Да, - и объявляю тебе, что я ничего не сказал такого, что-бы не решился твердою исполнить.
ЯГО.
"Э, да я вижу, что в тебе есть душа и начинаю о тебе думать гораздо выше, чем думал прежде. Дай мни твою руку, Родриго! Ты имел на мой счет очень справедливые подозрения - и не смотря на то, я клянусь тебе, что всегда неуклонно вел твои выгоды к их цели.
"Это не казалось так.
ЯГО.
"Я сам признаюсь, что это не казалось так - и потому-то твои сомнения не без основания..... Итак, Родриго, если в самом деле в тебе есть то, что я в сию минуту расположен видеть более чем когда-либо: я говорю о силе предпринять, решить, исполнить, - то докажи это сегоднишнюю ночь..... И - если в следующую ночь Дездемона не будет твоею, тогда - воздвигай против меня козни, умышляй на жизнь мою, - убей меня!
РОДРИГО.
"Как? - Что ты хочешь сказать? Если в этом обещании какой-нибудь отблеск, какая-нибудь тень смысла?
ЯГО.
"Синьор! из Венеции прибыли нарочные приказания: Кассио заступает место Отелло.
РОДРИГО.
"Возможно-ли? Так Отелло и Дездемона возвратятся в Венецию?
ЯГО.
"Нет, нет..... он возвращается в Мавританию и берет с собою прекрасную Дездемону, если только какое-нибудь обстоятельство не замедлит его пребывания здесь..... а для этого самое верное средство - сбыть с рук Кассио.
РОДРИГО.
"А каким-бы образом от него избавиться?
ЯГО.
"Каким образом? Поставить его в совершенную невозможность заступить место Отелло..... отправить его на тот свет!
РОДРИГО.
"Так для этого ты назначаешь меня?
ЯГО.
"Именно, если только у вас достанет мужества в одно и та же время оказать и правосудие и услугу самому себе. Сегодня он ужинает у одной красавицы - и я должен там с ним видеться. Он еще ничего не знает о своем блистательном повышении. Когда вы подстережете его при выходе оттуда, - а я постараюсь устроить так, чтобы он вышел между двенадцатью и часом, - то тут и же и схватите его и воспользуетесь выгодой своего положения. А я буду не много в отдалении, сей-час готовый к вам на помощь: он падет между нами..... Подите-же..... Ну чтожь? Вы остолбенели от удивленья? Только смело следуйте за мною. Я вам так ясно докажу необходимость его смерти, что вы сочтете обязанностью - отправить его на тот свет. Пойдемте. Уже время; теперь час ужина; ночь идет быстро. К делу.
"Сначала я еще хочу доказательств посильнее этих.
ЯГО.
"И вы будете удовлетворены.
(Они уходят).
СЦЕНА III.
ОТЕЛЛО, ЛОДОВИКО, ДЕЗДЕМОНА, ЭМИЛИЯ и свита.
ЛОДОВИКО.
Не безпокойтесь провожать меня далее. Я вас прошу, синьор.....
ОТЕЛЛО.
ЛОДОВИКО.
Покойная ночь, синьора; благодарю за ваш приём.
ДЕЗДЕМОНА.
Мы всегда вам рады, синьор.
Неугодно-ли вам пройти?.... (тихо) О!.... Дездемона!
ДЕЗДЕМОНА.
Синьор?
ОТЕЛЛО (тихо).
ДЕЗДЕМОНА.
Я исполню ваше приказание, синьор.
(Отелло, Людовико и другия уходят).
ЭМИЛИЯ.
ДЕЗДЕМОНА.
Он сказал, что тотчас возвратится; он велел мне ложиться и отпустить тебя.
ЭМИЛИЯ.
Отпустить меня?
Да, это его приказание. Так, пожалуй-ста, добрая Эмилия, подай мне мое ночное платье и потом уходи. Нам теперь надобно очень остерегаться, чтобы не разгневать его.
ЭМИЛИЯ.
О, я-бы желала, чтобы вы его никогда не видали!
ДЕЗДЕМОНА.
ЭМИЛИЯ.
Я положила на постель платье, которое вы приказывали.
ДЕЗДЕМОНА.
Все равно..... О, мой добрый батюшка! как сердца наши слепы и безразсудны! - Если я умру прежде тебя, положи меня в гроб в этом самом платье.
Полноте, полноте. Кчему эти пустые слова?
ДЕЗДЕМОНА.
У моей матери жила молодая девушка; ее звали Барбарой. Она любила - и её милый сошел с ума и покинул ее. - Она всегда пела песню к иве. Это была старинная песня, но эта песня сильно выражала её несчастье, и она умирала и пела! Сего-дня у меня в мыслях все эта песня..... Мне что-то грустно; мне все хочется петь эту песню, как пела ее бедная Барбара..... Пожалуй-ста, поторопись.
ЭМИЛИЯ.
ДЕЗДЕМОНА.
Нет; лучше раздень меня..... Какой милый человек этот Лодовико.
ЭМИЛИЯ.
Как он хорош собой.
Он очень приятью говорит.
ЭМИЛИЯ.
"Я знала в Венеции одну знатную даму, которая согласилась-бы итти пешком на поклонение в Палестину только за один поцелуй его!
ДЕЗДЕМОНА (поет).
Бедняжка сидела под ивой густой,
С мучительной думой, с поникшей главой.
Пойте зеленую иву"36!
Тоске её вторили струйка ручья,
Пойте зеленую иву!
Пожалуй-ста поскорей; он должен притти.
II.
Да! из ивы зеленой - сплету я венок!....
Нет, кажется, не так..... но, послушай, кто это стучит?
ЭМИЛИЯ.
Это ветер.
ДЕЗДЕМОНА.
Что-же он на укор отвечал?
&nbs p; Пойте зеленую иву!
Я одну век любил, и одною дышал, --
; Так люби-же и ты одного37.
ЭМИЛИЯ.
О, это ничего не предвещает.
ДЕЗДЕМОНА.
Я так слышала. О люди! люди! Скажи мне, Эмилия, от чистого сердца, неужели есть женщины, которые в состоянии так безстыдно обманывать своих мужей?
Есть-ли? Конечно есть, синьора.
ДЕЗДЕМОНА.
Если-бы давали тебе целый мир, захотелали-бы ты покуситься на это преступление?
ЭМИЛИЯ.
ДЕЗДЕМОНА.
Нет! нет! я призываю в свидетели, это светило небесное.
ЭМИЛИЯ.
А я-бы не призвала его в свидетели, потому-что решилась-бы на преступленье в темноте.
Неужели-бы ты согласилась на это, если-бы тебе давали целый мир?
ЭМИЛИЯ.
Целый мир! - О, это чудесное предложенье. Это слишком дорогая цена за такую небольшую вольность.
ДЕЗДЕМОНА.
ЭМИЛИЯ.
"Право, я так думаю, напротив; впрочем, я после-бы раскаялась. Меня-бы не могла прельстить какая-нибудь игрушка, платье, или какой-нибудь другой наряд..... Но целый мир!.... Э! да ктожь-бы не согласился изменить своему мужу, чтобы после сделать его Царем? Я только-бы подверглась за это пробыть несколько лет в чистилище.
ДЕЗДЕМОНА.
"Прокляни меня, если-бы за эту цену я решилась на преступление.
"Помилуйте, - преступление есть собственность здешняго мира, и когда-бы вы получили за него этот мир, то оно-бы сделалось тогда вашею собственностью, и от вашей воли зависело-бы сделать из него добродетель.
ДЕЗДЕМОНА.
"А я все думаю, что таких женщин нет на свете.
ЭМИЛИЯ.
не брегут своими обязанностями, отдают другим наше сокровище, или впадают в своенравные припадки ревности и мучат нас неволей; или вообще дурно обращаются с нами, безсовестно расточают наше приданое..... Ведь мы не лишены желчи, и если бываем иногда снисходительны, то за то, право, умеем чувствовать и негодование. Мужья не должны забывать, что их жены наделены такими-же чувствами, как они: мы имеем также осязание, зрение, смысл; мы также ощущаем и наслажденье и горесть. Отчего мы предаемся другим? Оттого, что это нам приятно; я так думаю. Из страсти-ли мы делаемся неверными? Разумеется. Ветренность-ли вводит нас в заблуждение? Конечно. Разве мы безстрастны, не желаем веселиться, не можем быть также непостоянны, как мужчины?.... Пусть-же они хорошенько ухаживают за нами, а не то так пусть знают, что их собственные ошибки научают и нас делать ошибки.
ДЕЗДЕМОНА.
Прощай, Эмилия, прощай. О, пусть небо внушит мне чувство: не увлекаться примером зла, а глядя на него, еще более сродняться с добродетелью.
(уходят).
Примечания
32
33 В подлин. - Cuckold me.
34 В подл. О ay; as summer Hies are in the shembles. That quicken even with blawing.
35 Если сохранить сосуд сей & - выражение, заимствованное из Св. писания. См. Посл. к Солунянам I, гл. IV, ст. 4. (Malone.)
36 ива, так как и мирта, посвящена любви и почти всегда несчастной.
37 Эта песня напечатана в последнем старинном собрании балдад; - в ней есть несколько изменений против подлинника, найденного собирателем этих баллад. (Johnson.)