| Автор: | Шекспир У., год: 1604 |
| Категория: | Пьеса |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Мера за меру. Действие третье. (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
СЦЕНА I.
Комната в тюрьме.
Входят к Клавдио - герцог, переодетый по прежнему, и профос.
Герцог.
Ужели ждешь ты милости от графа?
Клавдио.
В несчастьи нет целения другого,
Как лишь одна далекая надежда:
Надеюсь жить, готов и умереть.
Герцог.
Да, думай так: тогда и смерть, и жизнь
Покажутся приятней. Жизни ты
Так говори: тебя лишась, я
Теряю то, чем дорожит лишь глупый;
Ты - дух, подвластный переменам ветра,
В одно мгновенье; ты игрушка смерти,
Ты от нея бежишь - и попадаешь
Навстречу ей. В тебе нет благородства;
Все лучшее, что радует тебя -
Плод низости. Нет мужества в тебе:
Страшишься ты раздвоенного жала
Ничтожного червя. Твой лучший отдых
Есть сон, и ты зовешь его и вместе
Пред смертию дрожишь, когда она
Есть тот же сон. Не самобытна ты,
Но состоишь из тысячи атомов,
Из праха порожденных. И счастливой
Назвать тебя нельзя; ты вечно мчишься
За тем, чего тебе недостает,
И презираешь то, чем обладаешь.
В тебе нет постоянства: каждый месяц
По прихоти меняешь ты свой вид.
Богата ты, но вместе и бедна:
Ты, как осел, под золотом сгибаясь,
А смерть его снимает. У тебя
Нет и друзей - и даже кровь твоя,
Которая отцом тебя зовет,
Клянет паршу, ломоту, паралич,
Зачем они скорей тебя не кончат.
Нет у тебя ни юности могучей,
Ни старости - ты греза об обеих
В тяжелом сне; цвет юности твоей
По старчески живет и просит пищи
У старости, параличем разбитой;
А сделавшись и старой, и богатой,
Теряешь жар желаний, силу, прелесть,
Чтобы вполне богатством насладиться.
Что-же у тебя останется? И это
Мы жизнию зовем! и эта жизнь
В себе скрывает тысячи смертей;
А мы боимся смерти, забывая,
Что в ней конец противоречьям всем.
Клавдио.
Что нахожу я смерть, стремяся к жизни,
Ища же смерти, нахожу я жизнь:
Так пусть она приходит!
Изабелла (за сценой).
Отворите!
Да будет с вами благодать и мир!
Профос.
Войдите к нам! Привет вам за желанье!
Входит Изабелла.
Герцог (к Клавдио).
К тебе, мой сын, опять приду я скоро.
Клавдио.
Благодарю, почтенный мой отец!
Изабелла.
Позвольте с братом мне поговорить.
Профос.
Герцог.
Два слова, профос.
Профос.
Сколько вам угодно.
Герцог (тихо профосу).
Спрячь так меня, чтоб мог я слышать их.
(Герцог и профос уходят).
Клавдио.
Ну, что, сестра - какое утешенье?
Изабелла.
Как всякое, приятное для нас.
У графа есть дела на небесах,
И он избрал тебя своим гонцом,
Чтоб ты был вечно там его наместник.
Итак, готовься к дальнему пути -
Ты едешь завтра.
Клавдио.
Как? и средства нет?
.
Нет, есть одно: но, голову спасая,
Оно на части сердце разобьет.
Клавдио.
Так средство есть?
Изабелла.
Да, брат, ты мог бы жить:
В твоем судье есть дьявольская жалость;
Когда ты к ней прибегнешь - будешь жить;
Но скованным останешься до гроба.
Клавдио.
Как - вечная тюрьма?
Изабелла.
Да, назови
То вечною тюрьмой, когда тебе
Открыт весь мир; но ты и на свободе
Пребудешь вечно скован.
Клавдио.
Как же это?
Изабелла.
Ты сбросил бы с себя одежду чести
И стал бы наг.
Клавдио.
Но объясни же мне!
Изабелла.
О, Клавдио, боюсь я за тебя,
Что ты, желая жизнь свою продлить,
Честь вечную охотно променяешь
На семь иль восемь зим. Скажи, довольно ль
Есть мужества в тебе, чтоб умереть?
Всего ужасней в смерти - ожиданье;
И бедный жук, раздавленный ногой,
Не так же ли страдает, умирая,
Как великан?
Клавдио.
Зачем меня стыдишь?
Иль думаешь, что мужество беру я
Из нежности цветочной? Нет, уж если
Мне должно умереть, то как невесту
Прижму ее!
Изабелла.
Так говорит мой брат!
То будто голос моего отца
Из гроба! Да, ты должен умереть:
Ты слишком честен и высок, чтоб жизнь
Купить себе позором. Лицемер,
Которого суровый, мрачный вид
И глубоко-обдуманное слово
Пугают юность и страшат безумство,
Как сокол мелких птиц - он сущий дьявол,
И если тину снять с него - увидишь
Жерло, как ад.
Клавдио.
Как, набожный Анджело?
Изабелла.
Все это - ложь, коварное притворство!
Он - дерзкий плут в одежде благочестья.
Подумай, Клавдио: когда б ему
Ты был бы жив!
Клавдио.
О, небо, быть не может!
Изабелла.
Да, он позволил бы за этот грех
Тебе грешить и впредь. И в эту ночь
Должно свершиться то, что с отвращеньем
Я говорю, иль завтра ты умрешь.
Клавдио.
Ты этого не сделаешь!
Изабелла.
О, еслиб
Мне только жизнь отдать, я, как булавку,
Тебя спасая, кинула б ее.
Клавдио.
Благодарю, любезная сестра!
Изабелла.
Так приготовься завтра умереть.
Клавдио.
Ногами он законы попирает,
Которые хотел возстановить!
Так это уж не грех, иль уж, конечно,
Из смертных всех грехов наималейший?
Изабелла.
Какой из них малейший?
Клавдио.
Если б он
Был так велик, то мудрый муж такой
Решился ли б за наслажденья миг
Отдать блаженства вечность, Изабелла?
Изабелла.
Что говоришь ты, брат мой?
Клавдио.
Смерть ужасна!
Изабелла.
Да, брат; но жизнь без чести - ненавистна!
Клавдио.
Но умереть, идти - куда не знаешь!
Где теплый, полный жизни, мой состав
Сожмется в ком, и восхищенный дух
Вдруг в огненные волны погрузится,
Иль вкруг себя увидит, цепенея,
Пустыни вечных льдов; быть заключенным
Среди незримых бурь и безпрерывно
Носиться вкруг летающей земли;
Иль худшим стать, чем худшие меж теми,
Которые свой помысл беззаконный
Лишь воем выражают. Ах! ужасно!
Тягчайшая, печальнейшая жизнь,
Болезни, старость, горе и темница,
Гнетущия людей - все это рай
Пред тем, что в смерти мы боимся!
Изабелла.
Ах!
Клавдио.
О, милая сестра, оставь мне жизнь!
Все, что свершишь ты для спасенья брата,
А в доблесть обратит.
Изабелла.
О, зверь противный!
О, низкий трус! о, негодяй! Ужель
Мой грех тебя соделать должен мужем?
Не оскверненье ль - жизнь себе купить
Сестры своей позором? Что мне думать?
Ужели, Боже, мать моя была
Неверною отцу? Не от него же
Родиться мог побег столь дикий!
Я отрекаюсь от тебя - умри!
Когда б мне стоило нагнуться,
Чтобы тебя спасти - я б отказалась.
За смерть твою молиться буду вечно,
За жизнь - ни звука!
Клaвдио.
Ах, сестра, послушай!
Изабелла.
О, как все гадко, гадко, гадко тут!
А ремесло - и милость будет сводней,
Тебя простив; так лучше уж умри!
(Хочет уйти).
Клaвдио.
О, Изабелла, выслушай меня!
Входит герцог, за ним следует
Профос.
Герцог. Позвольте мне, юная сестра, сказать вам одно слово, только одно слово.
Изабелла. Что угодно вам?
Герцог. Если вам позволит время, то я желал бы с вами переговорить: от исполнения моей просьбы зависит и ваша собственная польза.
Изабелла. У меня нет лишняго времени. Оставаясь здесь, я отнимаю время от других занятий; но я готова остаться ненадолго.
Герцог (тихо Клавдио). человеческой природой. Она, исполненная чувства истинной чести, ответила ему таким благочестивым отказом, который он выслушал с большим удовольствием. Я - духовник Анджело и знаю, что это так. А потому готовься к смерти и не обольщай своей решимости обманчивою надеждой: ты завтра должен умереть. Ступай, пади на колени и готовься к смерти.
Клaвдио. Дайте мне испросить прощение у сестры моей. Мне до того надоела жизнь, что я готов просить, чтоб меня от нея освободили.
Герцог. Останьтесь при этих мыслях. Прощайте! (Клавдио уходит). Профос, на одно слово.
Профос. Что вам угодно, святой отец?
Герцог. Чтоб вы опять ушли и оставили меня наедине с этою девицей. Мой образ мыслей и одежда могут вам ручаться, что ей нечего опасаться моего общества.
Профос. Пусть будет так (Уходит).
Герцог. Рука, которая создала вас прекрасною, сделала вас и добродетельною. Добродетель, состоящая в одной красоте, делает то, что красота скоро лишается добродетели; но небесная благодать, душа вашего тела, сохранит вас навсегда прекрасною. Я случайно узнал о посягательстве, которому вы подверглись со стороны Анджело, и если бы человеческая слабость не представляла примеров подобного падения, то меня удивил бы поступок Анджело. Как же вы поступите, чтоб удовлетворить правителя и спасти своего брата?
Изабелла. Я иду к нему сейчас объявить мое решение. Пусть лучше брат мой умрет законною смертью, чем мне родить незаконного ребенка. Но как ошибается в Анджело наш добрый герцог! Если он когда-нибудь возвратится, и я найду к нему доступ, то пусть я никогда не открою рта, если не обличу этого лицемера.
Герцог. Это было бы не дурно. Но если дело останется в таком виде, то он оправдается тем, что хотел только испытать вас. Итак, послушайтесь моего совета. Моему желанию сделать вам добро представляется одно средство. Я уверен, что вы будете готовы, при честных средствах, оказать заслуженное благодеянье одной бедной, оскорбленной девушке, вы рвать брата из под кары строгого закона, сохранить в чистоте свою благочестивую душу и, наконец, доставить удовольствие отсутствующему герцогу, если он, возвратившись, узнает об этом деле.
. Говорите, отец мой. Я чувствую в себе довольно силы сделать все, что мне не покажется дурным в глубине моей души.
Герцог. Добродетель отважна, а честность не знает страха. Слышали ли вы когда нибудь о Марианне, сестре Фредерико, героя, погибшого на море?
Изабелла. Я слышала об этой девушке и, притом, только одно хорошее.
Герцог. Вот на ней-то должен был жениться Анджело. Он с нею был обручен, и день свадьбы был назначен; но, в промежуток времени между обручением и венчаньем, корабль Фредерико потонул и вместе с ним приданое сестры его. Представьте же себе, какие несчастия постигли из-за этого бедную девушку. Она лишилась благородного и знаменитого брата, который любил ее благородно и нежно, а с ним и своего приданого, главной основы своего счастия, и, наконец, своего обрученного жениха - лицемера Анджело.
Изабелла. Возможно ли? Неужели Анджело в самом деле ее бросил?
Герцог. Да, он покинул ее в слезах и не осушил их ни одним словом утешения; он отказался от своей клятвы, под предлогом, будто бы она нарушила честь свою. Одним словом, он поверг ее в горе, которое до сих-пор несет она, так как она все еще любит Анджело, а он - точно утес: её слезы орошают его, но не смягчают.
Изабелла. Какое милосердие оказала бы смерть, если бы взяла от мира эту бедную девушку! Как преступна жизнь, если она позволяет жить этому человеку! Но как же помочь ей?
Герцог. Это такая рана, которую вы легко можете залечить, и это лечение не только спасет вашего брата, но и сохранит вас от безчестия.
Изабелла. Укажите, как должна я поступить, почтенный отец.
. Эта девушка еще сохранила свою первую страсть: жестокая несправедливость, которая, по законам разума, должна была бы погасить её любовь, сделала ее, как препятствие поток, еще сильнее и стремительнее. Ступайте к Анджело и ответьте его желанию притворным согласием; уступите ему только в главном, но предложите ему следующия условия: во-первых, чтобы ваше свидание с ним продолжалось не долго, потом чтоб оно происходило в час, когда будет темно и тихо, и чтобы место соответствовало всем обстоятельствам. Если он на все это согласится, то все уладится. Мы уговорим оскорбленную девушку вместо вас отправиться на условленное свидание. Если впоследствии их свидание будет иметь видимые последствия, то это заставит его согласиться на уступку - и таким образом брат ваш будет спасен, честь ваша сохранена, бедная Марианна осчастливлена, а злой правитель изобличен. Я беру на себя уговорить и приготовить Марианну к этому предприятию. Если вы согласитесь все это исполнить, то двойное благодеяние оправдает обман от нареканий. Как вы об этом думаете?
Изабелла. Уже мысль об этом меня успокаивает, и я надеюсь на самый счастливый успех.
Герцог. Все будет зависеть от ваших действий. Ступайте поскорее к Анджело. Если он будет просить вас придти к нему в эту ночь - согласитесь. Я сейчас иду в предместье святого Луки, где, в бедной хижине, живет отверженная Марианна. Там найдете вы меня. Постарайтесь уладить все с Анджело, чтоб скорее покончить дело.
Изабелла. Благодарю вас за ваше содействие! Прощайте, почтенный отец!
(Уходят в разные стороны).
СЦЕНА II.
Улица перед тюрьмою.
Входят, с одной стороны, герцог, переодетый как прежде; с другой -- Локоть п полицейские с Шутом.
Локоть. Ну, если этого нельзя прекратить и вы с упорством будете торговать мужчинами и женщинами, как скотом безсловесным, то всему миру придется пить только темный и белый бастард.
Герцог
Шут. Ну, теперь конец всякому веселью; с тех пор как двое из самых веселых ростовщиков прекратили свое дело, а самого опасного притянули к суду, и велели носить шубу, чтоб ему было потеплее, и, сверх того, напялить на себя лисий мех, подбитый, овчиною, чтоб показать, что лукавство, будучи богаче невинности, должно быть сверху.
Локоть. Ну, ступай, ступай, приятель. Благослови вас Бог, добрый отче-брат.
Герцог. И тебя также, почтенный брат-отец. Чем оскорбил тебя этот человек?
Локоть. Он оскорбил закон и, кроме того, сударь, мы считаем его за вора, потому что нашли при нем особого рода отмычку, которую мы представили правителю.
Герцог.
Стыдись, мерзавец, сводник непотребный!
Ты хочешь жить таким грехом позорным,
Служа ему? Подумай, хорошо ли
Таким пороком гнусным набивать
Себе живот и тело одевать?
Ты говоришь: от этой скотской связи
Я пью, кормлюсь, живу и одеваюсь;
Но думаешь ли ты, что жизнь твоя
Назваться может жизнью перед Богом,
Когда полна зловония? Покайся!
Шут. Ваша правда, она точно отчасти припахивает; но я мог бы доказать...
.
Да, если в этом чорт тебе поможет,
То ты ему под стать. Вести его
В тюрьму; лишь палкою, да наставленьем
Исправить можно этого скота.
. Мы должны представить его правителю, который уже сделал ему предостережение. Правитель терпеть не может таких пакостников. Если кто занимается таким промыслом и его представят правителю, то ему было бы лучше находиться за милю отсюда.
Герцог.
Когда б мы в самом деле были тем,
Чем многие из нас хотят казаться:
Иль не были они, по крайней мере,
Притворной добродетелью прикрыты!
Входит Луцио.
. С его шеей будет скоро то же, что с вашим животом, святой отец: на ней будет веревка.
Шут. Я чую помощь - я представлю за себя поручителя: вот этот дворянин - один из друзей моих.
Луцио. Что ты поделываешь, мой благородный Помпей? Как, ты в свите Цезаря? Уж не ведут ли тебя в триумфе? Но где же твои пигмалионовския куколки, твои свежеприготовленные женщины, которых можно добыть, опустив руку в карман и вынув ее оттуда сжатою? Что ж ты не отвечаешь, а? Как нравится тебе эта мелодия, манера и метода? Не утопил ли ты все это при последнем дожде? Ну, что же ты скажешь, дуралей? Что мир все таков же, как был? Какую же песенку поешь ты теперь? "Я грустен и безмолвен"? Или что другое? В чем же тут штука?
Герцог
Луцио. Что поделывает мое милое сокровище, твоя хозяюшка? Все промышляет попрежнему - а?
Шут. Нет, синьор, она истратила все свое мясо - и теперь сама попала в кастрюлю.
Луцио. Ну и прекрасно! Так ей и следует. Это в порядке вещей. Пока свежа - потаскушка, а поистаскалась - сводня: так и быть должно. Так ты идешь в тюрьму, Помпей?
Шут. Точно так, синьор.
Луцио
Локоть. За сводничество, за сводничество.
Луцио. И прекрасно! В тюрьму его! Если для сводников назначена тюрьма, то она вполне для него прилична, так как он несомненно сводник и самый старинный: со дня своего рождения. Прощай, дорогой Помпей! Кланяйся от меня в тюрьме. Ты теперь будешь хорошим хозяином, потому что будешь сидеть дома.
Шут. Но я надеюсь, что ваша милость возьмете меня на поруки?
Луцио Помпей! Благослови вас Бог, святой отец!
Герцог. И вас также.
Луцио. Что Бригитта все еще румянится, Помпей?
Локоть. Ну, иди же, иди!
Шут. Так вы не хотите, синьор, взять меня на поруки?
Луцио. Ни теперь, ни после. Что нового на белом свете, святой отец? что нового?
Локоть Ну, ступай же, ступай!
Луцио. Ступай в свою собачью конуру, Помпей, ступай! (Локоть, Шут и полицейские уходят).-- Что слышно о герцоге, патер?
. Я ничего не слыхал. Не можете ли вы сообщить о нем чего нибудь?
Луцио. Одни говорят, что он теперь у русского императора; другие, что он отправился в Рим. А вы как думаете, где он?
Герцог. Я не знаю; но где бы он ни был, я желаю ему всего хорошого.
Луцио из пределов своей власти.
Герцог. И прекрасно делает.
Лyцио. Ну, не мешало бы ему быть несколько терпимее к распутству, патер. Он слишком придирчив относительно этого пункта.
Герцог
Луцио. Я согласен, что у этого порока большие связи и знатное родство; но совсем искоренить его нет возможности; тогда пришлось бы запретить людям есть и пить. Говорят, что Анджело вышел на свет не обыкновенным путем - от мужа и жены? Правда ли это? как вы думаете?
Герцог. А как же это?
Луцио. Одни говорят, что его выметала морская сирена; другие же, что он родился от трески; но верно то, что когда он мочится, то урина его тотчас замерзает: в этом нет никакого сомнения. Он не что иное, как кукла, лишенная способности производить: это также неопровержимо.
. Вы шутите, синьор, и болтаете вздор.
Луцио. Чорт побери - разве это не безчеловечно, за такия шалости лишать человека жизни? Разве отсутствующий герцог сделал бы это? Вместо того, чтоб вешать человека за сотню незаконных детей, он из своего кармана выдал бы денег на содержание целой тысячи. В нем было некоторое сочувствие к подобным шалостям, а потому он и смотрел на них сквозь пальцы.
Герцог. Я никогда не слыхал, чтоб отсутствующого герцога подозревали в сношении с женщинами: он не имел к этому никакой склонности.
Луцио
Герцог. Невозможно.
Луцио. Кто? герцог? Как же! спросите у пятидесятилетней нищенки - он даже ей всегда клал дукат на её тарелочку. Да, и за герцогом были грешки - уж поверьте моему слову.
Герцог
Луцио. Синьор, я один из его приближенных. Герцог себе на уме - и полагаю, что знаю, почему он уехал.
Герцог. Ну, скажите-ка, почему?
Луцио. Нет, уж извините. Это тайна, которую должно крепко держать за зубами. Впрочем, я могу только намекнуть вам. Большая часть его подданных считала герцога за умного человека.
. За умного? Ну, в этом, кажется, нет и сомнения.
Лyцио. Это - крайне поверхностный и пустой малый и притом - неуч.
Герцог. Это с вашей стороны или зависть, или глупость, или заблужденье. Еслиб нужно было ручательство, то вся жизнь его и образ его управления могли бы заслужить лучшого отзыва. Пусть только судят о нем по делам его - и даже зависть признает в нем ученого, государственного человека и воина. Вы говорите наобум. Вы или не знаете герцога, или разум ваш омрачен злобою.
Луцио
Герцог. Любовь говорит с большею обдуманностию, а обдуманность с большею любовью.
Лyцио. Ну, уж я знаю, что знаю.
Герцог мне ответ в сказанном вами. Если вы сказали правду, то должны иметь и мужество подтвердить ее. Я обязан сделать вам этот вызов, и потому прошу вас сказать мне ваше имя.
Лyцио. Меня зовут Луцио. Герцог меня знает.
Герцог. Он узнает вас еще лучше, если я доживу до того времени, когда он вернется, и буду иметь возможность сообщить ему о вас.
Луцио. Я вас не боюсь.
. О, вы надеетесь, что герцог не возвратится, или считаете меня за слишком слабого противника. Впрочем, большого зла я и в самом деле не могу вам сделать: вы поклянетесь, что не говорили мне ничего подобного.
Луцио. Тогда уж пусть лучше повесят меня. Ты ошибаешься во мне, монах. Но довольно об этом. Не можешь ли сказать мне, умрет завтра Клавдио или нет?
Герцог. А за что он должен умереть, синьор?
Луцио несмеют вить себе гнезда под его кровлею, потому что они слишком сладострастны. Герцог наверное оставил бы во мраке то, что совершилось во мраке, и никогда не стал бы выводить его на показ. Я желал бы, чтоб он был здесь. Ей-богу, Клавдио осужден только за то, что разстегнул застежку. Прощай, добрый патер! Включи, пожалуйста, и меня в свою молитву. Поверь, что герцог не брезгает говядиной и по пятницам. Теперь время его миновало; но повторяю, что и он не прочь полюбезничать с нищенкой, хотя бы от нея несло черным хлебом и чесноком. Скажи ему, что я это сказал тебе. Прощай! (Уходит).
Герцог.
И власть, и сан - ничто не сохраняет
От жала клеветы: оно язвит
От ран её коварных не спасен.
Кто там идет?
Входят Эскал, профос Переспелой.
Эскал.
В тюрьму ее, в тюрьму!
Переспела. Добрейший господин, сжальтесь надо мною. Ваша милость известны за милосердного вельможу. Добрый, любезный господин...
Эскал
Профос. Эта сводня, ваше сиятельство, уж одиннадцать лет занимается этим промыслом.
Переспела. Ваша милость, это меня оклеветал некто Луцио. Девица Китти Держи-Вниз забеременела от него еще при герцоге. Он обещал на ней жениться. Его ребенку будет год с четвертью в день Филиппа и Якова. Я сама вскормила его, а он вот что со мною делает.
Эскал(Стража уходит с Переспелою). Профос, мой Анджело - неумолим: Клавдио должен завтра умереть. Доставьте ему духовное утешение и все, что ему нужно, чтоб умереть, как христианину. Еслиб Анджело был так же сострадателен, как я, этого бы не случилось с Клавдио.
Профос. Ваше сиятельство, вот этот монах был уже у него и приготовил его к смерти.
Эскал
Герцог. Да будет над вами благословение и милость Божия.
Эскaл. Откуда вы?
Герцог.
Остался здесь. Я к братству милосердых
Принадлежу и прибыл от его
Святейшества по важным порученьям.
Эскал. Что нового на свете?
. Ничего, кроме разве того, что честность страдает такой сильной лихорадкой, что излечить ее могут только сильные средства. Все ищут только новостей и теперь так же опасно состареться на одном поприще, как стало считаться за добродетель не быть постоянным в каком-либо деле. Едва осталось на столько доверия, чтоб поручиться за безопасность общества; но эта порука приняла такие размеры, что готов бываешь отказаться от всякого товарищества. На этой загадке вертится вся житейская мудрость. Эта новость довольно стара и все-таки есть новость дня. Скажите мне, пожалуйста, каков образ мыслей у вашего герцога?
Эскал. Это человек, который в особенности стремится к тому, чтобы лучше узнать самого себя.
Герцог. Какие удовольствия предпочитал он?
Эскал Позвольте мне спросить вас, в свою очередь, как вы нашли Клавдио - готов ли он? Я слышал, что вы удостоили его своим посещением.
Герцог. Он сознает, что судья не через-чур строго осудил его и с тихой покорностью преклоняется пред приговором правосудия. Но, под влиянием своей слабости, он ласкал себя надеждою на помилование, которую я мало-по-малу разсеял, и теперь он совершенно приготовился к смерти.
Эскал. Вы исполнили вашу обязанность относительно неба и долг вашего призвания относительно заключенного. Я ходатайствовал за бедного юношу до крайних пределов моей воздержности; но собрат мой так строго хранит закон, что принудил меня сказать ему, что он - олицетворенное правосудие.
Герцог
Эскал. Я иду навестить заключенного. Прощайте!
Герцог. Мир вам!
(Эскал и Профос уходит).
Свят должен быть и честь свою беречь;
Пример другим, ведя их за собою,
Идти он должен твердою стопою,
Он мерить должен мерою одной -
Позор тому, кто смертию карает
Порок, который сам в душе питает.
Стыдись, Анджело: ты казнишь порок,
Который заглушить в себе не мог.
Под внешностию ангельски-прекрасной.
Как часто скромный лицемерья вид
Сердца людей обманом омрачает,--
И великан пред ним не устоит,
Зло хитростью хочу я превозмочь.
Пусть проведет Анджело эту ночь.
С отверженной невестою своею:
Обман обманом нужно победить
Нарушенный союз возобновить. (Уходит).
