Юлий Цезарь.
Действие III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Юлий Цезарь. Действие III. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ III.

СЦЕНА 1.

Капитолий. Заседание Сената.

На улице, ведущей в Капитолий, толпа народа. В толпе Артемидор и Предсказатель. - Трубы. - Входят: Цезарь, Брут, Кассий, Каска, Деций, Метелл, Требоний, Цинна, Антоний, Лепид, Попилий, Публий и другие.

Цезарь. Ну вот и иды марта наступили.

Предсказатель. Наступили, но не прошли еще, Цезарь.

Артемидор. Да здравствует Цезарь! Прочти эту бумагу.

Деций. Требоний просит тебя прочесть, в свободное время, и его покорнейшую просьбу.

Артемидор

Цезарь. Касающееся до нас самих можно прочесть и после.

Артемидор. Не откладывай, Цезарь; прочти сейчас же.

Цезарь. Что он, с ума что ли сошол?

Публий. Прочь с дороги!

Кассий. К чему приступаете вы с просьбами на улице. Ступайте в Капитолий. (Цезарь входить в Капитолий; прочие следуют за ним. Сенаторы встают).

Попилий. Желаю успеха вашему предприятию.

Кассий. Какому предприятию, Попилий?

Попилий. Прощай! (Продвигается к Цезарю).

Брут. Что сказал тебе Попилий Лена?

. Пожелал нашему предприятию успеха. Боюсь, уж не открыт ли наш замысел.

Брут. Посмотри, как он продирается к Цезарю. Наблюдай за ним.

Кассий. Не задерживай, Каска; мы боимся предупреждения. - Что тогда делать, Брут? Откроют - не возвращаться домой или Цезарю, или Кассию: я сам умерщвлю себя.

Брут. Успокойся; Попилий Лена говорит не о нашем замысле. Видишь, он улыбается, и Цезарь не изменяется в лице.

Кассий. Требоний не зевает. Посмотри, он уводит Марка Антония. (Антоний уходит с Требонием. Цезарь и Сенаторы садятся).

Деций. Где же Метелл Цимбер? Пора ему подавать просьбу.

Брут. Он подходит; придвигайтесь и помогайте ему.

Цинна. Каска, ты первый поднимешь руку.

Каска. Все ли готовы {В прежних изданиях: этот вопрос приписывается Цезарю.}?

Цезарь. Теперь говорите, какие несправедливости должен уничтожить Цезарь и Сенат его?

Метелл. (Преклоняя пред ним колену). Высочайший, могущественнейший Цезарь, Метелл Цимбер повергает к ногам твоим смиренное сердце -

Цезарь. Я должен предупредить тебя, Цимбер. Этим ползаньем, этим низким ласкательством можно воспламенить кровь разве только обыкновенного человека, - только его первое, обдуманное решение можно изменить, обратить этим в детскую прихоть {В прежних изданиях: These and these lowly courtcsies... Into tho laue of children... По экземпляру Колльера: These crouchings and these lowly courtesies... Into the law of children...}. Не будь так безумен - не воображай, что и кровь Цезаря так взбалмошна, что и ее можно изменить средствами, которыми смягчают глупцов - разумею: сладкими речами, низкими поклонами, собачьим ласкательством. Твой брат изгнан по приговору; если ты преклоняешь колена, льстишь и просишь за него - я отталкиваю тебя, как собаченку. Знай, что Цезарь не делает несправедливостей, убеждается только достаточными причинами.

Метелл. Нет ли здесь голоса уважительнее моего, более приятного для слуха великого Цезаря, чтоб испросить возвращение моего изгнанного брата?

Брут. Я целую твою руку, Цезарь; но не из лести. Прошу - возврати Публия Цимбера из изгнания.

Цезарь. Как, и Брут?

Кассий. Прощение, Цезарь! прощение! И Кассий падает к твоим ногам, умоляя возвратить Публия Цпмбера.

Цезарь. Меня можно было бы упросить, еслиб я был подобен вам. Еслиб я мог просить смягчиться - и меня могли бы смягчить просьбами; но я постоянен, как полярная звезда, в отношении неизменности и недвижности не имеющая подобной себе. Небо усеяно безчисленными звездами; все оне огонь, все блестят, но между ними одна только никогда не изменяет своему месту. Так и на земле: она населена людьми, людьми составленными из тела и крови: следовательно восприимчивыми; но и между ними я знаю одного ничем не колеблемого, и потому постоянно верного своему месту и значению; а что этот человек я - я отчасти докажу вам и тем, что, решив однажды изгнание Цимбера, не изменю этого решения, не смотря ни на что.

Цинна. О, Цезарь -

Цезарь. Перестань! ты хочешь сдвинуть Олимп.

Деций. Великий Цезарь -

Цезарь

Каска. Так говоритежь за меня руки! (Вонзает кинжал в выю Цезаря. Цезарь схватывает его за руку; в это самое время в него вонзают кинжалы и прочие заговорщики и наконец Брут).

Цезарь. Et tu, Brute {И ты, Брут?}? - Умри же, Цезарь! (Умирает. Сенаторы и народ спешат вон в ужасе).

Цинна. Свобода! вольность! тиран мертв! - Бегите, провозглашайте, кричите это по всем улицам.

Кассий. Спешите на трибуны, взывайте: свобода, вольность, освобожденье!

Брут. Народ и сенаторы, не пугайтесь, не бегите, остановитесь - долг властолюбию выплачен.

Каска. На трибуну, Брут!

Деций. И Кассий!

Брут. Где Публий?

Цинна. Здесь; он совершенно растерялся от этого возстания.

Метелл. Сомкнемся теснее, чтоб друзья Цезаря -

Брут. Не толкуй о смыканьи! - Успокойся, Публий; мы ничего не имеем против тебя, да и ни против кого из Римлян. Объяви это им, Публий.

Кассий. И оставь нас, чтобы народ, ринувшись на нас, не оскорбил как нибудь и твоей старости.

Брут. Да, удались - чтобы никому не пришлось отвечать за это дело, кроме нас, его свершителей.

возвращается.

Кассий. Где Антоний?

Требоний. Бежал домой в ужасе. Мущины, женщины, дети вопят и мечутся, как будто пришол конец миру.

Брут. Судьбы, увидим что предопределили вы! - Что мы умрем - мы знаем это; только об отсрочке, о выигрыше времени могут хлопотать люди.

Каска. К чему и это? Кто похищает у жизни двадцать лет - похищает столько же у боязни смерти.

Брут. Допустим это - и смерть благодеяние, и мы друзья Цезаря, потому что сократили для него время страха смерти. - Выкупаем же наши руки в крови его по самые локти, обагрим ею мечи и пойдем на площадь, потрясая красным оружием над головами, восклицая: мир, свобода, вольность!

Кассий. Да, омоемся кровью его. - Пройдут века, и сколько еще раз повторится страшная сцена эта в государствах еще не рожденных, на языках неведомых еще.

Брут. И сколько еще раз падет, для праздной потехи, Цезарь, лежащий теперь ничтожной перстью у подножия Помпея!

Кассий. И каждый раз почтят нас, как людей даровавших свободу отчизне.

Деций. Чтож, пойдем мы?

Кассий. Идем, идем все. Вперед, Брут! смелейшие, лучшие из Римлян пойдут за тобою.

Брут. Постойте; кто это спешит сюда?

Входит Служитель.

Служитель. (Преклоняя колена перед Брутом). Так, приказал мне господин мой, склонить пред тобою колена; так, велел мне Марк Антоний, пасть к твоим ногам и, так распростершись, просил сказать тебе: Брут благороден, мудр, храбр и честен; Цезарь был могуществен, неустрашим, великодушен и любящь. Я люблю и уважаю Брута; я боялся, уважал и любил Цезаря. Если Брут скажет, что Антоний безопасно может придти к нему, чтоб убедиться, что Цезарь заслужил смерть - Марк Антоний не будет любить мертвого Цезаря так сильно, как живого Брута; примет искренно сторону благородного Брута и последует за ним чрез все опасности нового, неизведанного еще пути. Так говорит мой господин, Марк Антоний.

Брут. Твой господин умный, благородный Римлянин; я никогда и не думал о нем иначе. Скажи ему, что если он придет сюда - он будет удовлетворен, и что я обезпечиваю свободное возвращение его моим честным словом.

Служитель. Он сейчас же явится сюда. (Уходит).

Брут. Я знаю, что он будет другом нам.

Кассий. Желаю этого, и все-таки сильно боюсь его. Мои предчувствия никогда еще не обманывали меня.

Входит Антоний.

Брут. Вот и он. - Милости просим, Марк Антоний.

Антонио. О, мощный Цезарь, и ты во прахе! (Преклоняя пред ним колена). И все твои завоевания, победы, трофеи стянулись в такую малость! Прости! - (Вставая). Я не знаю, благородные патриции, что вы замышляете, кто еще должен облиться кровью, кто еще кажется вам опасным; если я - нет часа приличнее часа смерти Цезаря, нет орудия достойнее мечей обагренных благороднейшею кровью целого мира. Прошу вас, если имеете что нибудь против меня - свершайте, пока еще дымятся кровавые ваши руки. Проживи я и тысячу лет - я никогда не приготовился бы к смерти так, как теперь; и где же лучше пасть мне, как не здесь, подле Цезаря, и от рук доблестнейших мужей настоящого времени?

Брут а они сострадательны, и сострадание к бедствиям Рима сразило Цезаря, потому что и сострадание уничтожается состраданием, как огонь огнем. Для тебя же, Марк Антоний, острия мечей наших свинцовые, и мы простираем к тебе дружественные руки {В прежних изданиях: Our arms, in strength of malice... В издании Колльера: Our arms, in strength of welcome...}, отверзаем тебе братски соединенные сердца наши с любовью и уважением.

Кассий. И в разделе новых почестей твой голос будет столько же значителен, как и голос каждого из нас

Брут. Дай только успокоить народ, вышедший из себя от страха, и мы поведаем тебе, почему и я, любивший Цезаря и в то самое мгновение, когда наносил ему смертельный удар - полагал это необходимым.

Антонио. Я не сомневаюсь в вашей мудрости. Пусть каждый из-вас подаст мне кровавую руку свою. Сперва пожму твою, Марк Брут, - за тем твою, Кай Кассий; теперь давай же и твою, Деций Брут, - и твою, Метелл, - и твою, Цинна, - и твою, доблестный Каска, и наконец, твою, добрый Требоний, последний по рукожатию, но не последний по любви. Друзья мои - о, что же скажу я вам? Значение мое на такой теперь скользкой почве, что я поневоле покажусь вам или трусом, или льстецом. - (Обращаясь к трупу Цезаря). Что я любил тебя, Цезарь - это истина; если твой дух взирает теперь на нас - не больнее ли самой смерти будет для тебя зрелище, как Антоний заключает мир с твоими врагами, как пожимает кровавые руки их, и перед твоим трупом, о, великий! Еслиб у меня было столько глаз, сколько у тебя ран, и из них текло столько же слез, сколько из тебя крови - это было бы для меня лучше дружественного союза с твоими врагами. Прости мне, о, Юлий! Здесь настигли тебя, олень неустрашимый, здесь пал ты; здесь же стоят и твои преследователи, заклейменные добычей, обагренные твоей смертью {В прежних изданиях: and crimson'd in thy lethe. - В издании Колльера: and crimson'd in thy death.}! О, мир, ты был лесом этого оленя, и он был - о, мир, - красой твоей! Точь в точь, как благородный зверь, сраженный сборищем властителей, лежишь ты теперь здесь!

Кассий. Антоний -

Антонио. Извини, Кай Кассий; это скажут и враги Цезаря, это наималейшая часть того, что может сказать друг.

. Я и не охуждаю тебя за хвалы Цезарю - я желал бы только знать: в какое отношение вступаешь ты с нами. Хочешь, чтоб мы включили тебя в число друзей, или нам идти своим путем, не разсчитывая на тебя?

Антонио. Для чегож протянул я вам руку? Только взгляд на Цезаря отвлек меня на мгновение. Я друг вам всем, люблю вас всех, в надежде, что вы объясните мне почему и чем был опасен Цезарь.

Брут. Без достаточных причин наш поступок был бы просто зверством, а оне так достаточны, что - будь ты даже сыном Цезаря - ты и тогда удовлетворился бы ими.

Антонио. Я только этого и желаю. Теперь еще одна просьба: позволь мне перенести труп его на площадь и, как следует другу, отдать ему последнюю дань надгробным словом с трибуны.

Брут. Можешь, Антоний.

Кассий. На одно слово, Брут. - (Тихо). Ты не знаешь, что делаешь; не позволяй ему говорить надгробное слово. Известно тебе, как подействует он на народ тем, что скажет?

Брут. Не безпокойся; я прежде его взойду на трибуну и изложу причины умерщвления Цезаря. Прибавлю, что Антоний будет говорить с нашего согласия и позволения, и что мы сами не желаем, чтобы Цезарь был лишен обычных посмертных почестей. Поверь, это будет скорее полезно, чем вредно для нас.

Кассий. Я незнаю что будет - только мне сильно не нравится это.

Брут. Возьми труп Цезаря, Марк Антоний. В речи своей ты не должен, однакож, хулить нас - хвалить же Цезаря можешь сколько угодно, заметив, впрочем, что это делается с нашего согласия. Иначе мы не позволяем тебе участвовать в его погребении. Кроме того, ты должен говорить с той же трибуны, на которую сейчас отправляюсь, и только по окончании моей речи.

Антонио. Да будет так; я ничего более не желаю.

Брут. Приготовь же тело и следуй за нами. (Уходят.)

. О, прости мне, кровоточивая частица земли, что я ласков и вежлив с этими мясниками! Ты развалина благороднейшого из людей, когда либо существовавших! Горе руке, пролившей драгоценную кровь эту! Над твоими ранами, которые, разверзши, подобно онемевшим устам, багровые губы, просят голоса и слова у языка моего - вот что предвещаю я: Проклятие разразится над человеческим родом; домашние раздоры и свирепые междоусобные войны возмутят все части Италии; кровь и разрушение будут так обыденны, и самое ужасное будет так обыкновенно, что даже матери, улыбаясь, будут взирать на четвертование детей своих. Привычка к зверским делам задушит всякое сострадание, и жаждущий мщения дух Цезаря будет носиться, с вырвавшейся прямо из ада Гекатой, царственным голосом призывая на убийство, спуская псов войны, чтобы гнусное дело это разнеслось по всей земле смрадом от трупов, стенающих о погребении!

Входит Служитель.

Ты, кажется, служишь Октавию Цезарю?

Служитель. Так точно, благородный Антоний.

Антонио. Цезарь писал ему, чтоб он прибыл в Рим.

Служитель. Он получил письмо это, и теперь в дороге. Он поручил мне передать тебе изустно - (Увидав труп Цезаря). О, Цезарь!

Антонио. Твое сердце переполнилось; отойди же к стороне и плачь. Теперь я вижу, что скорбь заразительна; и мои глаза, только что увидали на твоих жемчужины грусти, готовы залиться. Скоро ли будет сюда господин твой?

Служитель. Эту ночь он располагал провести в семи милях от Рима.

Антонио. Так спеши назад и передай ему что здесь свершилось. - Рим в горе, Рим чреват бедами, опасен теперь для Октавия. Спеши, скажи ему это - или нет, подожди; перенесем прежде труп на площадь: речь моя покажет, как народ принимает гнусный поступок кровопийц, и тогда ты передашь юному Октавию настоящее положение дел. Помоги же. (Уносят труп Цезаря).

Там же. - Форум.

Входят Брут и Кассий с толпою народа.

Граждане. Мы требуем отчета, объяснения! Давайте отчет нам!

Брут. Так следуйте же за мною и выслушайте меня, друзья мои. - Ты, Кассий, ступай на другую площадь; разделим толпу. - Кто хочет слушать меня - пусть остается здесь; кто хочет идти за Кассием - пусть идет за ним. Таким образом причина смерти Цезаря обвестигея всему народу.

1 гражданин. Я послушаю Брута.

2 гражданин. Я - Кассия. Выслушав того и другого, можно будет сравнить причины каждого. (Кассий уходит с некоторыми из граждан. Брут всходит на трибуну).

3 гражданин. Благородный Брут на трибуне уж. Молчание!

Брут. Будьте только до конца терпеливы. - Римляне, сограждане, друзья! слушайте мое оправдание и не нарушайте молчания, чтоб могли слышать; верьте мне ради чести моей и не откажите в должном уважении моей чести, чтоб могли верить; судите меня но вашему разумению и напрягите все ваше внимание, чтоб могли судить справедливо. Если между вами есть хоть один искренний друг Цезаря - я скажу ему, что Брут любил Цезаря не меньше его. Если затем этот друг спросит: отчегожь возстал Прут против Цезари - я отвечу ему: не от того, чтобы я меньше любил Цезаря, а от того, что любил Рим больше. Что было бы для вас лучше: видеть ли Цезаря живым, и умереть всем рабами, или видеть его мертвым, чтоб всем жить людьми свободными? Цезарь любил меня - и я оплакиваю его; он был счастлив - и я радовался этому; он был доблестен - и я уважал его; но он был властолюбив - и я убил его. Тут все - и слезы за любовь, и радость счастию, и уважение за доблести, и смерть за властолюбие. Есть между вами хоть один человек столь подлый, что желает быть рабом? Есть - пусть говорит: только он и оскорблен мной. Есть между вами человек столь глупый, что не желает быть Римлянином? Есть - пусть говорит: только он и оскорблен мной. Есть между вами человек столь гнусный, что не любит своего отечества? Есть - пусть говорит: только он и оскорблен мной. Я жду ответа.

Граждане. Нет, Брут, нет между нами такого!

Брут. А когда так, то никто и не оскорблен мной. Я поступил с Цезарем, как вы поступили бы и с Брутом. Причины смерти его вписаны в Капитолие без всякого умаления его достоинств, без всякого преувеличения вины, за которую умер.

Антоний и другие с трупом Цезаря.

Вот и труп его, провожаемый Марком Антонием, который, хотя и не участвовал в умерщвлении его - воспользуется, однакож, плодами его смерти, займет место в республике, как и каждый из вас. Вот мое последнее слово: для блага Рима я убил человека, которого любил наиболее - сражу и себя тем же самым кинжалом, если смерть моя понадобится отечеству.

Граждане. Живи, Брут! живи! живи!

1 гражданин. Проводим его домой с триумфом.

2 гражданин. Поставим ему статую подле его предков.

3 гражданин. Пусть он будет Цезарем!

4 гражданин. Увенчаем в нем лучшее Цезаря!

1 гражданин. Проводим его домой, оглашая воздух радостными кликами.

Брут. Сограждане -

2 гражданин. Тише! молчите! Брут говорит.

1 . Молчание!

Брут. Любезные сограждане, позвольте мне удалиться одному; из любви ко мне останьтесь здесь с Антонием. Окажите последнюю честь трупу Цезаря и выслушайте похвальное ему слово, которое Марк Антоний произнесет с нашего разрешения. Прошу вас, не уходите, пока Антоний не кончит своей речи. (Уходит).

1 гражданин. Останемся - послушаем Марка Антония.

3 гражданин. Пусть взойдет на трибуну; послушаем и его. Всходи, благородный Антоний.

Антонио. Благодарю вас ради Брута.

4 гражданин. Что он там говорит о Бруте?

3 гражданин. Он говорит, что благодарит нас всех ради Брута.

4 гражданин. Не советовал бы ему говорить что нибудь дурное о Бруте.

1 гражданин. Цезарь был просто тиран.

2 гражданин. Что и говорить об этом. Счастье наше, что Рим избавился от него.

3 . Молчите! послушаем, что-то скажет Марк Антоний.

Антонио. Благородные Римляне -

Граждане. Молчите - послушаем его.

Антонио. Друзья, Римляне, сограждане, удостойте меня вашего внимания. Не восхвалять, а отдать последний долг хочу я Цезарю. Дурные дела людей переживают их; хорошия - погребаются часто вместе с их костями. Пусть будет тоже и с Цезарем! Благородный Брут сказал вам, что Цезарь был властолюбив; если это справедливо - это важный недостаток, и Цезарь жестоко поплатился за него. Я пришол сюда с позволения Брута и прочих - потому что Брут благороден, таковы и все они: все они благородные люди, - чтоб сказать надгробное слово Цезарю. Он был мне друг, добр и справедлив в отношении ко мне; но Брут говорит, что он был властолюбив, а Брут благородный человек. Он привел в Рим толпы пленных, и сундуки общественного казнохранилища наполнились выкупными деньгами; уж не это ли заставило почитать его властолюбивым? Когда бедные вопияли - он плакал. Властолюбие составляется из вещества более жесткого; но Брут говорит, что он был властолюбив, а Брут благородный человек. Вы все видели, что на празднике Луперкалий я три раза подносил ему корону и что он три раза отвергал ее. Неужели и это властолюбие? Но Брут говорит, что он был властолюбив, а Брут, нет никакого сомнения, благородный человек. Я говорю все это не для опровержения слов Брута; я здесь только для того, чтоб высказать что знаю. Некогда вы все любили его, и не без причины; какая же причина удерживает вас теперь от соболезнования о нем? О, где же здравый смысл? Бежал к безумным зверям, и люди лишились разсудка! Извините - сердце мое в этом гробу с Цезарем: я не могу продолжать, пока оно не возвратится ко мне.

1 гражданин. Мне кажется, в его словах много справедливого.

2 гражданин. Да, как хорошенько пообсудишь, так и увидишь, что с Цезарем поступили не совсем справедливо.

3 гражданин. Ты думаешь? Я и сам боюсь, что место его займет еще худший.

4 гражданин. Слышали: он не принял короны - стало быть он нисколько не был властолюбив.

1 гражданин. Окажется так - кой кому плохо будет.

2 гражданин. Бедный! глаза его краснехоньки от слез.

3 . В целом Риме нет человека благороднее Марка Антония.

4 гражданин. Молчите! он опять собирается говорить.

Антонио и мщению - я сделал бы зло Бруту и Кассию, людям, как вам известно, почтенным. Я не желаю им зла; я скорей буду несправедлив к покойному, к себе, к вам, чем решусь повредить людям так благородным. Но вот пергамен с печатью Цезаря, найденный мною в его рабочей комнате: это последняя его воля. Еслиб вы узнали, что написано в этом завещании - которого, извините, не прочту теперь - вы все бросились бы лобызать раны мертвого Цезаря, обмакивать платки в священную кровь его; каждый из вас молил бы даровать хоть волосок его на память о нем и, умирая, завещал бы этот волосок своему потомству, как богатейшее наследие.

1 гражданин. Мы хотим слышать завещание! Читай его, Марк Антоний!

Все. Читай! читай! Мы хотим слышать завещание Цезаря.

Антонио Лучше не знать вам, что вы его наследники, потому что, узнай вы это - что тогда будет!

Граждане. Читай! Мы хотим знать завещание Цезаря! Хотим!

Антонио. Потерпите, повремените немного. Я сделал большую неосторожность, проговорившись о нем. Я боюсь, что повредил благородным людям, умертвившим Цезаря. Да, боюсь!

4 . Они изменники, эти благородные люди!

Все. Читай, читай завещание!

2 гражданин. Они злодеи, убийцы! Завещание! читай завещание!

. Вы приневоливаете меня прочесть его? Станьте же вокруг трупа Цезаря, и я покажу вам, писавшого это завещание. Позвольте мне сойти с трибуны. Позволяете?

Все. Сходи.

2 гражданин. Можешь.

3 . Позволяем. (Антоний сходить с трибуны).

4 гражданин. Становитесь в кружок.

1 . Подальше от гроба! подальше от трупа!

2 гражданин. Место Антонию, благородному Антонию!

Антонио

Все. Место! Отодвиньтесь! Назад!

Антонио. Если у вас есть слезы - приготовьтесь лить их рекою. Вы все знаете эту тогу. Я помню даже время, когда Цезарь впервые надел ее; это было летним вечером, в его ставке, после победы над Нервиенцами. Смотрите, вот здесь проник кинжал Кассия. Посмотрите, какую прореху сделал завистливый Каска. Сквозь эту пронзил его так любимый им Брут; видите ли как хлынула кровь Цезаря вслед за его рукой, когда он извлек назад проклятое железо; точно, как будто она бросилась в двери, чтоб удостовериться действительно ли Брут постучался в них так неприязненно. Брут, вы знаете, был любимец Цезаря. Вы - о, боги - свидетели как сильно любил он его! Это был жесточайший из всех ударов, потому что, когда благородный Цезарь увидал, что и Брут разит его - неблагодарность, сильнейшая рук изменников, превозмогла: надорвалось доблестное сердце, он закрыл лицо тогою и пал к подножию Помпеевой статуи, с которой ручьями струилась кровь его. И как же гибельно это падение, сограждане! И я, и вы - все мы пали, и торжествует над нами кровавая измена! Вы плачете? Вижу, пробудилось сострадание в сердцах ваших; прекрасны эти слезы. О, добрые души, вы видели раны только Цезаревой тоги - и плачете. Смотрите, вот он сам, изколотый, как видите, изменниками!

1 гражданин

2 гражданин. О, благородный Цезарь!

3 гражданин. О, день злощастный!

4 . О, изменники! злодеи!

1 гражданин. Страшно!

Все. Мы хотим мести. Мести! Идем - отыщем - созжем - убьем - не оставим в живых ни одного изменника!

. Постойте, сограждане!

1 гражданин. Постойте! послушаем что еще скажет Антоний!

2 гражданин

Антонио. Любезные, достойные друзья мои, я совсем не думал возбуждать вас на такое необдуманное возстание. Свершившие это дело - люди почтенные. Какие личные неудовольствия подвигли их - я не знаю; но они умны и благородны и, без всякого сомнения, приведут вам достаточные причины. Я говорил не для того, чтоб отвратить от них сердца ваши. Я не оратор, как Брут; я, как все вы знаете, простой, добрый малый, искренно любящий друга своего; это знают и дозволившие мне говорить о нем всенародно. У меня нет ни ума, ни искуства, ни изложения, ни красноречивых движений, ни дара слова на столько, чтоб я мог воспламенять кровь людей; я говорю только правду, говорю то, что и вы сами знаете, показываю вам раны Цезаря - бедные, немые уста, и прошу их говорить за меня. О, будь я Брутом, а Брут Антонием - Антоний разжог бы тогда сердца ваши, вложил бы в каждую из ран Цезаря язык, который и самые камни Рима подвиг бы к возстанию!

Граждане. Мы возстанем!

1 . Мы созжем дом Брута!

3 гражданин. Идем! отыщем заговорщиков!

Антонио

Граждане. Стойте! Слушайте благородного Антония!

Антонио. Друзья мои, вы возстаете, не зная из чего и для чего. Чем заслужил Цезарь такое проявление любви вашей? Вы главного-то и не знаете еще; приходится сказать вам. Вы забыли завещание, о котором говорил я.

Граждане

Антонио. Вот оно, и с печатью Цезаря. Каждому гражданину Рима, каждому, он отказывает по семидесяти пяти драхм.

2 гражданин. Благородный Цезарь! Мы отомстим смерть его.

3 . Царственный Цезарь!

Антонио. Дослушайте до конца.

Граждане

Антонио. Сверх того, он отказывает вам все свои гульбища, рощи и сады, вновь разведенные по сю сторону Тибра. Он передает их вам и вашему потомству навсегда, чтоб гуляли и забавлялись в них все, без изключения. Вот каков был Цезарь; когда-то дождетесь вы другого подобного.

1 гражданин. Никогда! никогда! - Идем, созжем труп его в освященном месте, и затем - зазжем, оставшимися головнями, домы изменников. Поднимайте труп его.

2 . Ступайте за огнем.

3 гражданин. Ломайте скамьи!

4 гражданин(Граждане уходит с трупом),

Антонио. Теперь пойдет! Мятеж, ты на ногах - принимай теперь какое хочешь направление -

Входит

Что скажешь?

Служитель. Октавий в Риме уж.

Антонио

Служитель. В доме Цезаря; с ним и Лепид.

Антонио. Я сейчас явлюсь к нему. Он прибыл как нельзя кстати. Счастие в веселом расположении; теперь оно все дарует нам.

. Я слышал они говорили, что Брут и Кассий, как безумные, проскакали за ворота Рима.

Антонио. Верно узнали как я возстановил против них народ. Веди меня к Октавию.

СЦЕНА 3.

Входит Поэт Цинна.

Цинна. Ночью мне снилось, что я пировал с Цезарем, и голова моя полна каких-то мрачных фантазий. Мне не хотелось выходить из дома; но что-то так вот и вытолкало вон.

Входит толпа

1 гражданин. Твое имя?

2 гражданин. Куда идешь?

3 . Где живешь?

1 гражданин. Женат или холост?

2 гражданин

1 гражданин. Да короче.

2 гражданин. Да толком.

3 . И без обмана.

Цинна. Мое имя? куда я иду? где живу? женат, или холост? Чтоб ответить каждому прямо, коротко, толком и без обмана, скажу вам с толком я - я холост.

2 гражданин. Это все равно, что сказать: кто женится тот без всякого толка. Смотри, чтоб за такой ответ не надавали треухов. Кудажь ты идешь? Отвечай прямо.

Цинна

1 гражданин. Как друг, или враг?

Цинна. Как друг.

2 гражданин

1 гражданин. А где живешь? Короче.

Цинна. Подле Капитолия.

3 гражданин

Цинна. Цинна.

1 гражданин. Разорвем его на части; он заговорщик!

Цинна. Я поэт Циина! я поэт Цинна!

1 . Разорвем его за его скверные стихи!

Цинна. Я не заговорщик Цинна!

2 гражданин. Все равно, его имя Цинна; вырвем это имя из его сердца, и затем пусть его идет куда хочет.

3 . Разорвем, разорвем его! Гдежь головня? К Бруту! к Кассию! Жги все! Одна часть ступай к дому Деция, другая - к Каске, третья - к Лигарию. Идем! идем!--