Генрих V.
Действие II.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Генрих V. Действие II. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ II.

Входит Хор.

Ну вот, все юношество Англии пылает, толковые вздоры сброшены в гардеробы, оружейники хлопочут {В прежних изданиях: Now thrive the armourers. По экземпляру Колльера: Now strive the armourers...}, и только мысль о славе наполняет грудь каждого. Продают паствы, чтоб купить коня, и следуют за зеркалом всех христианских королей с окрыленными пятами, как английские Меркурии. В воздухе сидит Ожидание и скрывает меч, на который от рукояти до острия нанизаны короны императорския, герцогския и дворянския, предназначенные для Генриха и его сподвижников. Франция, извещенная об этих страшных приготовлениях, трепещет и бледною политикой старается отвратить предприятие Англии. О, Англия! - образец внутренняго величия, как маленькое тело с огромным сердцем, - чего бы ты ни сделала, когда потребует того честь, еслиб все твои дети были истинны и верны? - Но, посмотрите, Франция отыскала в ней гнездо пустых грудей, которые наполняет вероломными кронами. Три преступные человека, - один, Ричард граф Кэмбриджь, другой, лорд Скруп Мэшам, и третий, сор Томас Грей, рыцарь норсомберлэндский, - обольщенные Французским золотом, о, истинно злодейским золотом {Тут игра созвучием слов gilt - золото, и guill - преступление.}, составили заговор с трусливой Францией, и краса всех королей умрет от рук их в Сосамтоне прежде, чем взойдет на корабль, если только ад и измена сдержат свое обещание. Вооружитесь же терпением и простите злоупотребление разстояний, которого требует это представление. Деньги взяты, злодеи сговорились, король выехал из Лондона, и сцена перенесется в Сосамтон. Там будет театр наш, там придется сидеть и вам. Оттуда мы благополучно перевезем вас во Францию и потом возвратимся домой, умолив узкий пролив чтоб он даровал вам покойный переезд {Избавил от морской болезни.}, потому что нам не хочется, чтоб от нашей пиесы пострадал хоть один желудок. Но до приезда короля в Сосамтон, мы не перенесем нашей сцены отсюда.

СЦЕНА 1.

Лондон. Истчип.

Входят Ним и Бардольф.

Бардольф. Очень рад, что встретил вас, капрал Ним.

Ним. Здравствуйте, лейтенант Бардольф.

Бардольф

Ним. Что мне Пистоль; я говорю мало, а выйдет случай - на удары не поскуплюсь {В прежних изданиях: there schall be smiles... По экземпляру Колльера: there schall be smiles...}; будет там что будет. Драться, конечно, запрещено; но я зажмурюсь и выставлю меч мой. Он хоть и из простеньких; но жарить сыр - годится, выносит холод так же, как и всякой другой, а в том-то и вся штука.

Бардольф. Я устрою завтрак, чтоб помирить вас, и тогда мы побратаемся и пойдем вместе во Францию. Согласны, добрый капрал Ним?

Ним. Клянусь, я не прочь пожить так долго, как только смогу - это самое верное; а не придется - пусть будет что будет. Вот и все тут.

Бардольф. Оно конечно, капрал, он женился на Нелль Квикли, и она, конечно, оскорбила вас, потому что в самом деле дала вам слово.

Ним. Не говорю ничего; чему быть - тому не миновать. Люди могут ведь спать, могут в это время иметь при себе и горло свое; а у ножей, говорят, бывает острие. Что будет, то будет; пусть терпение сморенная кляча, да кляча-то эта все-таки дотащится. Надобно же быть концу. Я ничего не говорю.

Входят Пистоль и Мистрис Квикли.

Бардольф. Вот и знаменосец Пистоль с женой. Сделайте же одолжение, добрый капрал, не заводите ссоры. - Как поживаете, любезнейший хозяин?

Пистоль. И ты, подлая собака, смеешь называть меня хозяином? Клянусь этой рукой, я гнушаюсь этим названием, и моей Нелль не держать уже жильцев.

Квикли чтоб не сказали тотчас же, что у нас дом разврата. (Huм обнажаешь меч.) О, Господи, вот, капрал Ним ужь и обнажает - быть жесточайшему прелюбодейству и убийству. Добрый лейтенант Бардольф, - добрый капрал, не предпринимайте ничего, ним. Пфу!

Пистоль. (Обнажая меч.) Тфу, тебе самому, исландская собака! востроухой исландской ублюдок!

Квикли. Добрый капрал Ним, покажите, что вы храбрый человек, вложите меч в ножны.

Ним. Убирайся! - Попадись ты мне только solus.

Пистоль. Solus, архи-пакостная собака? О, подлая ехидна! в твою изумительную рожу этот solus; в твои зубы, в твою глотку, в твои ненавистные легкия, в твой желудок, и что еще хуже, - в твою срамную пасть этот solus. Я обращаю этот solus назад, в твои кишки, потому что могу воспламениться, потому что курок Пистоля взведен, и яркий огнь последует.

Ним. Я ведь не Барбасон {Один из злых духов.}; тебе не заклясть меня. Я в расположении отвалять тебя порядком. Забудешься, Пистоль - я, по чести, отдую тебя моим мечем, как смогу; согласишься пройтись со мной - я, по чести, пощекочу немного требуху твою, как смогу; вот тебе и вся штука.

Пистоль. О, хвастун подлейший, проклятое, бешеное животное! Могила зияет, и безумная смерти близка; испускай же последнее дыхание!

Бардольф. (Обнажая меч.) Послушайте, послушайте, что скажу я. По рукоять будет этот меч в груди первого кто нанесет удар, клянусь честью солдата!

Пистоль. (Влагая меч в ножны.) Клятва мощи великой, и бешенство смирится. Дай же мне лапу свою, переднюю свою мне лапу дай; могучь твой дух ужасно!

Ним. А горло-то, по чести, я все-таки когда-нибудь перехвачу тебе; вот и вся штука.

Пистоль. Это значит coupe le gorge? Взываю жь тебя снова. О, гнусный Критский пес, ты думаешь завладеть супругою моею! Врешь, в лечебницу ступай, возьми там из солильной кади позора прокаженную коршуниху Крессидиной породы, Доль Тиршит по прозванью, и женись себе на ней. Я же имею и буду иметь quondam Квикли единственной женою, и - pauca, сего довольно.

Входит Мальчик.

Мальчик. Хозяин Пистоль, ступайте к моему господину, и вы, хозяйка. Он очень болен; хочет лечь в постель. - Добрый Бардольф, всунь свой нос под его одеяло вместо грелки; ей-богу, он очень болен.

Бардольф. Пошол, мерзавец.

Квикли. Да, он того и смотри сделается пудингом для воронья; король умертвил его сердце. Любезный супруг, приходи же скорей. (Уходит с Мальчиком,)

Бардольф. Дайте же помирить вас. Нам надо отправиться во Францию вместе. Что за чертовщина, разве у нас ножи для того, чтоб резать горла друг другу?

Пистоль. Пусть потоки выступают из берегов и все демоны ревут о пище!

Ним. Отдашь восемь шиллингов, которые пробил?

Пистоль. Тот подлый раб, кто платит.

Ним

Пистоль. Мужество решит. (Обнажая меч свой снова.) Обнажай.

Бардольф. Клянусь этим мечем, я убью первого, кто нанесет удар; убью этим мечем.

Пистоль. Меч - клятва, а клятвы должны иметь свое действие.

Бардольф. Капрал Ним и ты, хотите быть друзьями - так будьте же друзьями; не хотите - будете моими неприятелями. Прошу вложить мечи.

Ним. Отдашь восемь шиллингов, что пробил мне?

Пистоль. Получишь целый нобль, и чистоганом; и вина дам тебе, и дружба и братство соединят нас; и я буду жить у Нима, и Ним у меня. Не так ли? Ведь при войске, я буду маркитантом; барышей будет вдоволь. (Влагая меч в ножны.) Давай же руку.

Ним. Ты отдашь мне мой нобль?

Пистоль. Чистоганом, вернейшим образом.

Ним. Дело; вот и вся штука.

Квикли.

Квикли. Если вы рождены женщинами, спешите скорей к сэр Джону. Бедный, бедный, его так трясет жгучая квотидиана-терциана, что и смотреть-то жалости. Голубчики вы мои, пойдемте же к нему, пойдемте.

Ним. Король сыграл с ним прескверную штуку - вот и вся штука.

Пистоль. Ним, ты сказал великую истину; сердце его разломано, растерзано.

Ним. Король добрый король, но чему быть, тому ужь и быть; и у него есть свои штуки и проделки.

Пистоль. Посетуем о рыцаре; мы же, ягнятки, поживем еще.

(Уходят.)

СЦЕНА 2.

Сосамтон. Зала совета.

Входят Экстер, Бедфорд и Вестморлэнд.

Бедфорд. Ей-богу, его величество слишком ужь смело доверяется этим изменникам.

Экстер. Их скоро арестуют.

. Обращение их так льстиво и непринужденно, как будто бы в груди их царила преданность, увенченная честью и непоколебимой верностью.

Бедфорд. Королю известны все их замыслы, чего они и не подозревают.

Экстер. И человек, который был его сопостельником {Название сопостелыиика (bedfellow), которое кажется нам теперь несколько странным и неприличным, было очень обыкновенно. Обычай спать вместе продолжался до половины семнадцатого столетия, если не позже.}, которого он осыпал своими царскими милостями, продает его жизнь, жизнь своего государя, за иноземное золото!

Трубы. Входят Король Генрих, Скруп, Кэмбриджь, Грей, Лорды и свита.

Король Генрих. Ветер благоприятен, и мы сейчас же сядем на корабли. Лорд Кэмбриджь, и вы, добрый лорд Мэшам, и вы, любезнейший рыцарь, - скажите, как вы думаете, пробьемся ли мы с войском, которое берем с собой, сквозь все силы Франции и достигнем ли цели, для которой его собрали?

Скруп. Без всякого сомнения, мой повелитель, если только каждый сделает все что в силах его.

Король Генрих. О, в этом я не сомневаюсь; ведь мы вполне убеждены, что не уводим с собой ни одного сердца, которое бы не сливалось в одно прекрасное созвучие с нашим; что не оставляем здесь ни одного, которое бы не желало нам успеха и победы.

Кэмбриджь. Никогда не было еще монарха, которого бы так боялись и любили, как ваше величество; не найдешь, полагаю, и подданного, который был бы недоволен или несчастлив под благодатною сенью вашего правления.

Грей. Так; даже бывшие враги вашего родителя, залили свою желчь медом, и служат вам сердцами, составленными из долга и усердия.

Король Генрих. Тем более должны мы быть благодарными, и мы скорей забудем услуги нашей собственной руки, чем должное вознаграждение заслуг и достоинств, но заслугам и достоинствам.

Скруп. И служба примется работать закаленными мышцами, и надежда, освежая силы, заставит трудиться для вашего величества непрестанно.

. Мы сами так думаем. - Дядя Экстер, освободите человека, которого вчера взяли за то, что он поносил нас; мы приписываем это его нетрезвому состоянию, и потому, обдумав хорошенько {В прежних изданиях: And on his more advise... По экземпляру Колльера: And on our more advise...}, прощаем его.

Скруп. Это, конечно, милосердо, но и слишком ужь безпечно. Нет, государь, пусть он будет наказан, или ваше снисхождение родит еще более подобных преступлений.

Король Генрих. О, будем же все-таки милосерды.,лорд.

Кэмбриджь. Ваше величество можете быть милосерды и наказывая.

Грей. Ваше величество, и наказав его строжайшим образом, окажете великую уже милость, даровав ему жизнь.

Король Генрих. Ваша любовь и заботливость о нас, слишком уже жестоки против этого бедняка. Если и на ничтожный проступок, сделанный в пьяном виде, нам нельзя смотреть сквозь пальцы, как же сильно должны мы вытаращить глаза, когда им представится государственное преступление разжеванное, проглоченное и переваренное? - Мы хотим, чтоб его освободили, хотя Кэмбриджь, Скруп и Грей, движимые драгоценной и нежной заботливостью о нашей особе, и требуют наказания. - Обратимся опять к походу во Францию. Кому обещали мы назначения?

Кэмбриджь. Мне, ваше величество. Вы приказали напомнить вам об этом ныньче.

Скруп. Точно также и мне, государь.

Грей. И мне, мой повелитель.

Король Генрих. Так вот ваше, Ричард граф Кэмбриджь, - ваше, лорд Скруп Мэшам, - и ваше, сэр Грей Норсомберлэидский, - прочтите, и вы увидите, как хорошо известны нам ваши достоинства. - Лорд Вестморлэнд, дядя Экстер, мы сядем на корабли нынешней же ночью. - Что с вами, джентльмены? - Что нашли вы в этих бумагах, что так ужасно побледнели? - Посмотрите, как они переменились в лице; щеки их - бумага. - Что жь прочли вы в них такое, чтоб могло устрашить, согнать кровь с лиц ваших?

Кэмбриджь. Я сознаюсь в моей вине, и покоряюсь милосердию вашего величества.

Грей и

Король Генрих. Милосердие, которое так еще недавно одушевляло нас - подавлено, убито вашими же советами. И вам ли, постыдитесь, говорить о милосердии; ваши же собственные доводы обращаются теперь против вас, рвут как собаки господ своих. - Посмотрите, благородные принцы и пэры, на этих чудищь Англии! Вот лорд Кэмбриджь - вы знаете, как охотно наша любовь наделяла его всем, что следовало его сану, и этот человек, за несколько ничтожных крон - вступил легкомысленно в заговор, поклялся, по проискам Франции, умертвить нас здесь, в Хамтоне; в том же поклялся и этот рыцарь, обязанный нам не менее Кэмбриджа. - Но, что сказать о тебе, лорд Скруп, о тебе, жестокое, неблагодарное, безчеловечное создание? Ты владел ключем всех моих тайн; тебе была открыта вся глубь души моей; ты и меня самого, еслиб вздумал употребить на свои потребы, мог бы вычеканить, как золото; - была ли жь какая возможность, чтобы подкуп иноземца мог извлечь из тебя и искорку зла на вред хоть даже пальцу моему? Это до того немыслимо, что и при полнейшей,как черное на белом ясной, очевидности, я едва верю глазам своим. Измена и убийство, вечно соединенные, как супруг на все стакнувшихся демонов, действуют так естественно, так согласно своей природе, что не возбуждают никакого удивления; но ты, наперекор всему, и измене и убийству заставил дивиться; - и кто б ни был хитрый демон, так извративший тебя, ад присудит ему первенство над всеми. Другие демоны, подстрекая на измену, заплатят, прикрывают вечное осуждение лоскутьями, цветом, видом лицемерного благочестия; овладевший же тобою - возстановил, подвиг тебя на измену, не соблазняя ничем, кроме разве названия изменника. И еслиб этот самый демон, одурачивший тебя так непостижимо, обошел своей львиной походкой всю вселенную - возвратившись в неизмеримый тартар, он сказал бы легионам своих товарищей: "Никогда уже не добыть мне ни одной души так легко, как добыл душу этого Англичанина". - О, как страшно заразил ты подозрением сладость доверчивости! Встретится ли человек верный своему долгу - и ты был таков же. Покажется ли скромным и образованным - и ты казался таким же. Отличайся знаменитым родом - и ты им отличался. Кажись набожным - и ты им казался. Пусть он будет воздержен, чужд бурных страстей, необузданной веселости и вспыльчивости, не увлекайся пылом крови, будь тверд духом, убран, облечен в скромные совершенства, не действуй глазом без уха, не доверяй никому без должного обсуждения - что жь, ведь и ты казался таким же, точно так же совершенным. Твое падение оставило род пятна, которое отныне заставит заподозревать и самого лучшого, совершеннейшого человека. И все-таки я буду плакать о тебе, потому что твоя измена представляется мне, как бы вторым грехопадением. - Преступление очевидно. Арестуйте их; предайте каре закона, и да простит им Господь их замысел!

Экстер. Ричард граф кэмбриджьский, я арестую тебя, как государственного изменника. Генрих лорд Скруп мэшамский, я арестую тебя, как государственного изменника. Томас Грей, рыцарь норсомберлэндский, я арестую тебя как государственного изменника.

Скруп. Правосудно обнаружил Господь заговор наш, и меня сокрушает не столько смерть, сколько мое преступление, которое, хоть и поплачусь за него телом, молю ваше величество простить мне.

Кэмбриджь. Меня обольстило не золото Франции, хоть я и допустил его, как побудительную причину к скорейшему исполнению замышленного; но теперь, благодарю Всевышняго за предотвращение, которому и в самый час смерти, от души буду радоваться, умоляя Господа и вас простить мне.

Грей. Никогда еще верный подданный не радовался открытию опаснейшого заговора так, как радуюсь теперь я, что предупрежден наш проклятый замысел. Государь, простите мне вину мою, не прощая тела.

Король Генрих. Да простит вас Господь! Выслушайте приговор ваш. Вы замышляли против нашей царственной особы, соединились с отъявленным врагом, приняли из его сундуков золотой задаток нашей смерти, обязались умертвить вашего короля, предать его принцев и перов рабству, его подданных угнетенью и позору, и все его королевство опустошенью. За нас самих мы не хотим мстить; но мы слишком дорожим благоденствием нашего королевства, которое вы замышляли погубить, и за это мы предаем вас каре его законов. - Ступайте же, жалкие безумцы, на смерть, и да дарует вам Господь, по своему милосердию, силу принять ее терпеливо и раскаяться искренно во всех ваших преступлениях. - Возьмите их. (Заговорщиков уводят.) Теперь, лорды, во Францию; поход этот будет славен, как для нас, так и для вас. Мы убеждены в счастливом, блестящем успехе его, потому что сам Всевышний так благодатно обнаружил страшную измену, подстерегавшую нас на дороге, чтоб помешать нашим начинаниям; мы убеждены, что путь наш очищен теперь от всех препятствий. И потому, любезные соотечественники, медлить нечего; предадим себя в руки Господа, и за дело. Живо в море; вперед знамена брани; не король я Англии, если не буду королем Франции.

(Уходят.)

СЦЕНА 3.

Лондон. Дом мистрис Квикли в Истчип.

Входят Пистоль, Мистрис Квикли, Ним, Бардольф и Мальчик.

Квикли

Пистоль. Нет; мужественное сердце мое скорбит и без того. Бардольф, будь бодр; Ним, возбуди хвастливые свои жилы; мальчуган, всщетинь свое мужество, потому что Фольстэф умер, и мы должны скорбеть об этом.

Бардольф. Я бы хотел быть с ним, где б он ни был, и на небе, и в аду.

Квикли. Нет, он наверно не в аду; он на лоне Артура {Вместо Авраама.}, если только человек попадал когда-нибудь на лоно Артура. Он умер так прекрасно, заснул как дитя только что крещеное; он отошел ровнехонько между двенадцатым и первым, в самый промежуток между приливом и отливом. Когда я увидала, что он начал ощупывать и дергать одеяло, играть цветами и улыбаться, глядя на кончики пальцев - я тотчас догадалась, что ему одна ужь дорога; потому что нос его завострился как перо на зеленом письменном столе {В прежних изданиях: and'а babbled of green fields... По экземпляру Колльера: on а table of green frieze...}. - Что, как вы, сэр Джон? спросила я; полноте, не унывайте. - А он тут и закричал: "Боже, Боже, Боже!" раза три или четыре. - Вот я, чтоб утешить его, стала уговаривать, чтоб он не думал о Боге, что ему нисколько еще не нужно безпокоить себя такими мыслями. Ну он и попросил меня положить побольше одеял на ноги; я подсунула руку под одеяло и пощупала его ноги - холоднехоньки как камень; пощупала потом коленки, и так все выше и выше - и все холодно, как камень.

Ним

Квикли. Да, да, проклинал.

Бардольф. И женщин.

. Нет, женщин не проклинал.

Мальчик. Как же не проклинал? Он говорил, что оне воплощенные

Квикли. Ну да, он никогда не терпел телесного {Квикли переворачивает употребленное мальчиком слово incarnate - воплощенный, в carnation - телесный цвет.}; этот цвет был всегда противен ему.

. Сказал, как-то раз, что за женщин не миновать ему когтей дьявола.

Квикли. Некоторым образом иногда он действительно нападал на женщин; но тогда он был в хандре и говорил о вавилонской распутнице.

Мальчик

Бардольф. И дрова, поддерживавшия огонь этот - вышли, и он - все сокровища, которые я приобрел, служа ему.

Ним. Не пора ли однакожь в дорогу? король, наверное, выступил ужь из Сосамтона.

Пистоль"Гуляй и плати"; не верь никому, потому что клятвы - солома, мужская совесть - вафли, а замок - единственная верная собака, мой утеночек; посему caveto да будет твоим советчиком. Ну, оботри же кристаллы свои. - Братья по оружию, во Францию, сосать, сосать, подобно лошадиным пиявкам, кровь, настоящую кровь!

Мальчик. Да ведь это, говорят, весьма нездоровая пища.

Пистоль. Коснитесь нежных уст её, и марш.

. (Целуя Квикли.) Прощай, хозяйка.

Ним. Я не могу целовать, вот оно что; прощай просто.

Пистоль

Квикли. Прощайте, прощай!

СЦЕНА 4.

Франция. Комната во дворце короля.

Король Франции со свитой, Дофин, Герцог бургундский, Конетабль и другие.

. Англичане идут на нас с огромными силами, и нам необходимо серьёзно позаботиться о возможности дать им царственный отпор. Герцоги беррийский, бретаньский, брабантский и орлеанский, вы отправитесь, точно также, как и ты, Дофин, со всевозможной поспешностью, и снабдите наши крепости людьми храбрыми и всеми нужными для обороны средствами; потому что вторжения Англичан быстры, как воды в водовороте пучины. Следы, оставленные на наших полях этими опасными, по так часто пренебрегаемыми Англичанами, видны еще и теперь, и должны же наконец научить нас осторожности.

Дофин. Могущественный родитель, ни слова, что нам следует вооружиться против врага; потому что и в мирное время, хотя бы не было в виду никакой войны, королевство не должно погружаться в бездейственное усыпление, - должно, напротив, постоянно заниматься сборами, смотрами и укреплениями, как бы ожидало войны. Поэтому, и я скажу: нам следует отправиться и осмотреть слабые места Франции, но не обнаруживая ни малейшого признака боязни, как бы при вести, что Англия замышляет проплясать в Троицын день мавританский танец. Англия, мой повелитель, управляется теперь так сумазбродно; скипетр её подчинен причудам такого пустого, тщеславного, безразсудного юноши, что не может уже страшить.

Конетабль. Полноте, Дофин; вы страшно ошибаетесь в этом короле. Послушайте только рассказы последних ваших послов, с каким величием выслушал он их послание, как он богат благородными советниками, как скромен в своих возражениях и вместе с тем, как страшен непоколебимой решимостью, - и вы поймете, что его прежние безпорядки только внешняя сторона Брута, прикрывавшого свой ум мантией глупости, как огородники покрывают навозом корни, чтоб они дали побеги и раньше и нежнее.

Дофин оборона примет должные размеры; пренебрежением же так легко уподобиться скряге, который, сберегая какой-нибудь лоскуток, портит целое платье.

Король Франции. Итак, принцы, предположим же, что король Генрих силен, и приготовимся встретить его надлежащим образом. Год его отъелся нами; он порождение кровожадного поколения, губившого нас и на стезях нашей родины: доказательство - слишком памятный позор рокового сражения при Кресси, в котором все наши принцы были взяты в плен рукой Эдуарда, черного принца вэльсского, тогда как надменный отец его {В прежних изданиях: his mountain sire... По экземпляру Колльера: his sire...}, стоя на холме, рисовался в воздухе, увенчанный золотым солнцем, и, улыбаясь, смотрел, как его геройственное семя уродовало создания природы, уничтожало образцовые произведения, над которыми Господь и отцы Франции трудились целые двадцать лет. Генрих - ветвь этого победоносного дерева, и нам нельзя не опасаться и его врожденной мощи и его предназначения.

Входит Гонец.

Гонец. Послы короля Англии просят допуска к вашему величеству.

. Мы выслушаем их сейчас же. Введите их. (Гонец и несколько человек из свиты уходят.) Видите ли, друзья, как горячо гонит эта охота.

Дофин. Обернитесь - и остановите преследование; ведь трусливые собаки лают всего сильнее, когда то, чему оне грозят бежит далеко перед ними. Отделайте Англичан хорошенько, чтоб знали какой монархии вы глава. Самонадеянность, государь, всегда благороднее самоунижения.

Экстер со свитой.

Король Франции. От нашего брата Генриха?

. От него, и вот привет его вашему величеству: - Именем Бога всемогущого требует он, чтоб вы разъоблачились, сложили с себя заимствованное величие, которое, по милости неба, но законам природы и народов, принадлежит ему и его наследникам; чтоб вы передали ему корону Франции со всеми, широко раскинувшимися правами, которые придали ей обстоятельства и время. А чтоб вы не думали, что это какое-нибудь вздорное требование, не имеющее никакой законности, вытащенное из червоточин времен давнопрошедших, вырытое из праха забвения - (Подавая ему бумагу) он посылает вам эту чрезвычайно замечательную родословную, во всех частях совершенно верную и непреложную; предлагает вам просмотреть ее и просит, если найдете, что он действительно происходит от знаменитого и достославного предка своего, Эдуарда третьяго - отказаться от короны и королевства, которые так несправедливо похищены у него, истинного и законного, но самому рождению, властелина.

Король Франции

Экстер. Прибегнет к кровавому принуждению; потому что, спрячете корону в самое сердце - он и туда вторгнется за нею, и для этого, для вынуждения силой, если просьбы не подействуют, идет он сюда ярою бурей, с громом и трусом земли, как Юпитер. Самим небом заклинает он вас передать ему корону из сострадания к беднякам, для которых голодная война эта разверзает уже широкую пасть свою; слагает на вашу голову слезы вдов, крики сирот, кровь убитых, стоны дев о мужьях, отцах, женихах, которые погибнут в этой распре. Вот его просьба, угроза и мое послание к вашему величеству; но, кроме того, я имею еще особое поручение к Дофину.

Король Франции. Мы подумаем, и завтра передадим вам наш ответ брату Генриху.

Дофин

Экстер. Заявление полнейшого неуважения, пренебрежения, презрения и всего что только не унизит достоинства посылающого. Вот что говорит король мой: не подсластит его величество, ваш родитель, горькой насмешки вашего послания полным удовлетворением всех его требований, он позовет вас за нее к такому ответу, что и погреба и чреватые подвалы Франции возропщут на вашу дерзость и возвратят вам вашу насмешку отголоском его пушек.

Дофин. Скажите же ему, если ответ моего отца будет дружественный, что это против моего желания, потому что я ничего так не жажду, как войны с Англией. С этой целью послал я ему и парижские мячи, которые так соответствуют его суетности и легкомыслию.

Экстер жизнью и теперешней. Теперь он взвешивает время до самомалейшого мгновения и это покажут вам ваши собственные потери, если он останется во Франции.

Король Франции. Завтра вы узнаете наше решение.

Экстер. Отпустите нас как можно скорее, иначе король наш явится сюда и сам, чтоб узнать причину нашей медленности; он вступил уже в пределы Франции.

. Отпустим без всякой задержки, и с добрыми предложениями. Что такое ночь? один вздох; самый короткий срок для ответа на такой важный вопрос.