Зимняя сказка.
Действие второе.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Зимняя сказка. Действие второе. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

В Сицилии. Комната во дворце.

(Входят Гермиона, Мамиллий и придворные дамы).

Гермиона. Уведите мальчика. Он так надоедает мне, что нет никакого терпения.

1-я дама. Пойдемте, милостивый принц; хотите играть со мною?

Мамиллий. Не хочу играть ни с одной из вас.

1-я дама. Почему-же не хотите, принц?

Мамиллий. Вы слишком крепко меня целуете, как будто я все еще ребенок (2-й даме). Вы нравитесь мне более.

2-я дама. Почему-же?

Мамиллий пером.

2-я дама. Кто научил вас этому?

Мамиллий. Женския лица (1-ой Даме). Скажите, какого цвета у вас брови?

1-я дама. Синяго, принц.

Мамиллий. Нет, вы говорите в шутку. Я видал женщин с синими носами, но синих бровей до сих пор не видывал.

2-я дама. Слушайте. Королева, то-есть, ваша матушка с каждым днем округляется все более и более. На-днях нам придется ухаживать за новым принцем, и тогда вы будете рады поиграть с нами, если мы это дозволим.

1-я дама. Да, за последнее время полнота её достигла великолепных размеров. Да поможет ей небо.

Гермиона. О чем это вы разсуждаете так глубокомысленно? Иди сюда, шалун; теперь я опять готова играть с тобою. Сядь около меня и разскажи мне сказочку.

Мамиллий. Какую: - веселую или печальную?

Гермиона. Какую хочешь. А, впрочем, чем веселее, тем лучше.

. Для зимы более подходят печальные сказки. Я знаю одну сказку о призраках...

Гермиона. Ну, милый мой мальчик, рассказывай хоть ее. Сядь сюда, а затем начинай... да постарайся хорошенько напугать меня своими призраками... ты, кажется, на это мастер.

Мамиллий. Жил да был один человек...

Гермиона. Нет, прежде сядь, а потом рассказывай...

Мамиллий. Проживал он на кладбище... Я буду говорить так, что даже сверчок не услышит.

Гермиона. Ничего. Говори мне хоть на ухо, но только продолжай.

(Входят Леонт, Антигон, придворные и другие).

Леонт. Его видели там со свитой, а вместе с ним и Камилло?

1-й придворный. Они попались мне на встречу за сосновым леском и я никогда не видывал, чтобы люди убегали с такой поспешностью. Я проследил за ними глазами до самого их корабля.

Леонт (Про себя). Как я рад, что мое негодование было небезосновательно и что подозрения мои подтвердились... Однако, я был-бы еще более рад, еслибы знал не так много. Проклятие осенившей меня догадливости! В кубке, который подносишь к губам, может скрываться паук; человек может прильнуть губами к краю кубка и оторвать их и, выпив вино, остаться здравым и невредимым, не чувствуя никаких последствий от присутствия в кубке ядовитого существа... и все это оттого, что воображение его не заражено знанием. Но стоит только показать ему, какая мерзость скрывалась в той посуде, из которой он пил, как он тотчас-же почувствует тошноту, начнет плевать и с величайшими усилиями изрыгать все заключающееся у него в желудке. Но я пил, видя, что в кубке сидит паук. Ему в этом помогал Камилло, служил ему сводником... Они затеяли заговор против моей жизни, против моего престола. Все мои подозрения подтвердились на деле. Негодным притворщиком, услугами которого я думал воспользоваться, он воспользовался еще ранее меня. Притворщик, разумеется, рассказал ему все, а я таким образом остался одураченным, остаюсь их посмешищем, над которым они хохочут теперь во все горло (Придворным). Как-же могли так легко отвориться для них ворота города?

1-й придворный

Леонт. Да, теперь я знаю это слишком хорошо (Жене). Подай мне сюда сына. Очень рад, что не ты сама вскормила его грудью. Хотя он и похож несколько на меня, но в нем и без того, к несчастию, слишком много твоей крови.

Гермиона. Что это значит? Шутка?

Леонт. Уведите мальчика, отныне он не должен подходить к ней. Уведите-же ребенка. Пусть утешается тем, которого она еще носит в себе. Виновник её беременности - Поликсен... Благодаря ему-то она такая раздутая.

Гермиона. Ты сам знаешь, что это вздор, и я готова поклясться, что ты веришь моим словам, хотя и притворяешься, будто не веришь.

Леонт. Вы, синьоры, посмотрите на нее и хорошенько обратите на нее внимание. Если вам вздумается сказать, что она красавица, душевная справедливость заставит вас прибавить: - "Как жаль, что при такой красоте ей недостает честности и непорочности". Хвалите-же ее только за одну её видимую внешность. В этом отношении, - клянусь душой, - она достойна самых горячих восхвалений; но далее тотчас-же следуют пожимания плечами, легкия восклицания, вроде "Гм" и "Эхэ", все эти мелкия клейма, которые клевета накладывает на женскую честь. Однако, говоря, что клевета накладывает эти клейма, я выражаюсь неточно; следовало-бы сказать, что их накладывает справедливость, так-как клевета может клеймить одну только незапятнанную добродетель. Поэтому, когда вы скажете, что она прекрасна, вы еще не успеете прибавить, что она в то-же время и добродетельна, как уже послышатся вышеприведенные "Гм" и "Эхэ", так-как я во всеуслышание объявляю вам, что она виновата в прелюбодеянии.

Гермиона. Если бы эти слова произнес злодей, самый отъявленный злодей, он сделался-бы злодеем вдвойне; но вы, государь, только ошибаетесь.

Леонт. Ошибаюсь, синьора, не я, а заблуждаетесь вы, принимая Поликсена за Леонта. Слушай ты, тварь! - Если я не называю тебя тем именем, которым позорят тебе подобных, то исключительно потому, чтобы невежество, ссылаясь на мой пример, не распространило это имя во всех слоях общества, забывая различие, существующее между венценосцами и нищими. Я уже говорил, что она виновата в прелюбодеянии и с кем. Мало того: - она виновата в государственной измене, а Камилло её поверенный и пособник. Ему известно даже то, что было бы стыдно знать как ей самой, так и её гнусному обольстителю! Ему известно, что она опозорила ложе мужа и что она не лучше тех безстыдниц, которым на обыденном языке дают такия грубые клички. Она знала о подготовлявшемся побеге и сама ему способствовала.

Гермиона. Нет, клянусь жизнью, я не была посвящена в их тайну. Когда все это дело разъяснится вам, как горько станете вы сожалеть, что громогласно опозорили меня при чужих людях! Ненаглядный мой повелитель, как будет вам трудно оправдать меня впоследствии, даже признавшись, что вы жестоко ошиблись.

Леонт. Нет, нет! Если я ошибаюсь в основании, на котором строю здание своих предположений, значит средоточие земли слишком шатко и не может выдержать тяжести волчка школьника (Указывая на Гермиону). Пусть ее уведут отсюда и заточат в темницу! Всякий, кто дерзнет вступиться за нее, будет приговорен к смертной казни только за то, что осмелился произнести слово.

Гермиона. Над нами парить какая-нибудь злобная планета; надо терпеть и ждать, чтобы небо бросило на нас более милостивый взгляд. Добрейшие синьоры, слезы у меня не так дешевы, как обыкновенно бывает у других существ моего пола, и отсутствие этой безплодной росы быть-может, изсушит в вас чувство сострадания, но вот тут меня жжет такое безъисходное горе, что пламени его не зальешь слезами. Синьоры, заклинаю вас, судите меня не с жестокостью, а со всем справедливым снисхождением, которое внушит вам душевная доброта. А теперь, да совершится воля короля!

Леонт (Страже

Гермиона. Кто-же последует за мною? Прошу вас, государь, позволить моим прислужницам последовать за мною; вам, ведь, известно, что этого требует мое положение. Перестаньте плакать, добрые, но глупенькия женщины; плакать, право, не о чем. Когда вы узнаете, что ваша госпожа действительно заслужила тюремное заключение, тогда плачьте при моем освобождении, плачьте горько. Несправедливое осуждение, которому я подвергаюсь теперь, не позор для меня, а, напротив, торжество. Прощайте, мой повелитель: я никогда не желала видеть вас печальным, но теперь я убеждена, что в будущем вас ожидает большое горе. Пойдемте, милые; вам это позволяют.

Леонт. Исполняйте-же то, что вам приказано! Уведите ее отсюда вон! (Стража уводит Гермиону, прислужницы следуют за нею).

1-й придворный. Государь, умоляю вас, верните королеву.

Антигон. Государь, обдумайте хорошенько то, что вы делаете. Берегитесь, как-бы ваше правосудие не превратилось в преступление, которое погубит трех жертв: - вас самих, вашу супругу и вашего сына.

1-й придворный. Что-же касается королевы, государь я дерзаю ручаться, ручаться своею жизнью, что она чиста и непорочна или по крайней мере не виновата в том, в чем вы ее обвиняете. Берите мою жизнь, если это не так.

Антигон. Если будет доказано, что она виновата, я обращу спальню жены в хлев. Я не стану отпускать ее от себя ни на шаг, ни в чем не стану ей доверять и только видя и чувствуя ее около себя, буду вполне покоен, потому что, если лжива даже сама королева, каждый дюйм, каждая частица женского тела насквозь пропитаны ложью.

Леонт. Молчите!

1-й придворный. Добрейший государь...

Антигон. Мы стараемся убедит вас не ради себя, а ради вас-же самих. Вы введены в заблуждение каким-нибудь обманщиком, который загубит свою душу подобной клеветой. Желал бы я знать, кто он, чтобы он и на земле понес достойное наказание. У меня три дочери, старшей одиннадцать лет, средней девять, а младшей около пяти. Если королева действительно согрешила против верности своему супругу, за её проступок поплатятся мои дочери: клянусь честью я изувечу их всех трех, не допущу их дожить до четырнадцати лет, чтобы оне не сделались родоначальницами незаконнорожденного потомства. Все оне мои наследницы, и лучше-бы мне оскопить самого себя, чем быть дедом незаконных внучат.

Леонт. Замолчите! Ни слова более! В данном случае вы проявляете чувства не живого человека, а мертвого. Но я чувствую, вижу её измену так-же ясно, как ты видишь мою руку и чувствуешь её прикосновение.

Антигон. Если это действительно так, гроб для предания честности становится ненужным и не найдется ни одной благоухающей крупинки, чтобы заглушить зловоние на скверной куче навоза, называемой землею.

Леонт

1-й придворный. В этом отношении, государь, для вас лучше лишиться нашего доверия, чем самому утратить его к жене, и, как-бы вы не сердились на меня за это, оправдание её чести было-бы для меня несравненно приятнее, чем оправдание ваших подозрений.

Леонт. Какая, впрочем, мне надобность советоваться об этом с вами? Разве я не волен поступать и в этом деле по собственному усмотрению? Преимущества королевской власти не нуждаются в вашем одобрении, и только врожденная доброта побудила меня сообщить вам о постигшей меня беде. Если-же вы настолько или действительно, или притворно слепы, что истина для вас далеко не так ясна, как для меня, доискивайтесь её сами. Я не нуждаюсь в ваших советах. В данном случае все: - прибыль, убытки, распоряжения - только личное мое дело.

Антигон. Поэтому, властелин мой, мне душевно жаль, что вы придали это дело огласке ранее, чем взвесили все его обстоятельства.

Леонт. Как-же мог-бы я это сделать? Ты или поглупел под влиянием лет, или прямо родился глупым. Бегство Камилло в добавление к их несомненной короткости служит таким ясным доказательством их вины, что нечего и выискивать дальнейших улик, могущих своею очевидностью только усилить, а не ослабить уже имеющияся улики, неопровержимость которых бросается в глаза. Это-то и побудило нас поступить так, как мы поступили. Но так-как в подобном важном деле опрометчивость граничила-бы с безумием, мы, желая добиться полного подтверждения наших догадок, поспешили отправить в священный город Дельфы Клеомена и Диона в качестве послов к оракулу при храме Аполлона, а мудрость этого оракула вам давно известна. Итак, ответ, привезенный послами, будет иметь верховное решающее значение. Совет бога солнца заставит меня или прекратить начатые действия, или продолжать их с удвоенным рвением. Хорошо я поступил?

1-й придворный. Как нельзя лучше, государь.

Леонт. Хотя я сам убежден вполне и новых доказательств помимо того, что я уже знаю, мне не нужно, ответ оракула успокоит подобных вам не в меру совестливых людей, невежественная доверчивость которых не хочет признать истины, несмотря на полную её очевидность. Мы для того решились удалить царицу от нашей свободной особы и заключить ее в темницу, чтобы и она, следуя пагубному примеру двух изменников, тоже не бежала отсюда. Идемте за мною. Мы предадим дело всеобщей огласке, потому что оно должно вызвать общее негодование.

Антигон (Про себя). И всеобщий смех, когда истина выяснится окончательно (Все уходят).

СЦЕНА II.

В Сицилии. Сени в тюрьме.

(Входит Паулина со своими служителями).

Паулина. Где тюремный сторож? Позовите его и скажите ему, кто я такая (Один из служителей уходит). Добрая государыня, ни один дворец во всей Европе не был-бы для тебя вполне достойным жилищем, а ты вынуждена томиться в тюрьме Знаете вы меня, почтенный смотритель? Вероятно, знаете.

Смотритель. Вы знатная дама, которую я очень уважаю.

Паулина. В таком случае, прошу вас, проводите меня к царице.

Смотритель. Не имею никакого права, уважаемая госпожа. Мне это строго запрещено особым предписанием.

Паулина. Сколько хлопот, чтобы затруднить благородным посетителям доступ к чести и к честности!.. Если нельзя видеть ее саму, то, мне кажется, вы найдете вполне законным, если я попрошу у вас позволения повидаться с её приближенными и прислужницами, например, с Эмилией или с другими?

Смотритель. Потрудитесь отпустить ваших спутников, и тогда я вызову к вам Эмилию.

Паулина. Прошу вас, позовите ее скорее, а вы уйдите (Спутники Паулины уходят).

Смотритель. Но знайте, многоуважаемая госпожа, я обязан присутствовать при вашем свидании.

Паулина. Пусть все будет так, как вам угодно (Смотритель уходит). Просто невероятно, сколько стараний употребляется, чтобы запятнать незапятнанное, когда к этому безукоризненно чистому никакая грязь не может даже пристать Скажи, Эмилия, как чувствует себя наша добрая государыня?

Эмилия. Она чувствует себя настолько удовлетворительно, насколько это возможно человеческому существу, с высоты величия и счастия низвергнутому в бездну горя. Вследствие испуга и страдания, - а оба эти чувства были так сильны, что трудно понять, как могла вынести их слабая женщина, - она ранее срока разрешилась от бремени...

Паулина Мальчиком?

Эмилия. Нет, дочерью, здоровою, веселою, которая, кажется, будет жива. Государыня очень радуется, глядя на свою девочку, и говорит: - "Бедная моя, обе мы узницы и обе одинаково ни в чем не виноваты".

Паулина. В этом я готова поклясться. Да будут прокляты нелепые и опасные причуды короля! Он должен узнать о случившемся и узнает. Приличнее всего взять на себя такую обязанность женщине; я беру ее на себя и исполню. Если я при этом объяснении прибегну к медоточивым словам, пусть язык мой покроется нарывами и навсегда перестанет служить воинственною трубою моему краснолицему гневу. Прошу тебя, Эмилия, передай государыне мой искренний и покорный привет. Если она не побоится вверить мне свою девочку, я покажу новорожденную царю и стану ревностно и громко ходатайствовать перед последним за безвинно осужденную жертву. Как знать? - может быть, вид новорожденной крошки укротит его гнев. Иногда молчание невинности действует убедительно, где самые красноречивые слова не имеют никакого успеха.

Эмилия. Вы такая достойная женщина, ваша честность и доброта настолько очевидны, что ваша смелая и по собственному желанию взятая на себя обязанность не может не увенчаться полным успехом. Из всех существующих на свете известных мне женщин, ни одна не в состоянии лучше вас довести до благополучного конца такое важное дело. Благоволите войти в соседнюю комнату, и я сию минуту сообщу государыне о вашем великодушном предложении. Не далее, как сегодня, она сама помышляла о чем-то подобном, но, боясь отказа, не решалась обратиться ни к кому из почетных лиц, стоящих близко к её мужу.

Паулина. Скажи ей,Эмилия, что язык дан мне не даром и что я пущу его в ход. Если красноречие мое будет равно смелости, бьющей в моей груди через край, в успехе сомневаться нечего.

Эмилия. Пусть с этой-же минуты благословение небес осенит вас за ваше благородное намерение! Я отправлюсь к королеве, а вы войдите пока в соседний покой.

Смотритель (Паулине). Если государыне угодно будет поручить вам ребенка, я решительно не знаю, можно-ли будет отпустить его с вами, так-как на этот счет у меня нет ровно никаких полномочий.

Паулина. Не бойтесь ничего, почтенный господин. До сих пор девочка, пребывая в утробе матери, находилась в заключении; теперь, по решению всемогущей природы выйдя из своей тюрьмы, она избавилась от неволи и вполне теперь свободна. Гнев короля не может простираться и на нее, потому что она неприкосновенна к вине матери, еслибы государыня даже и была действительно виновата.

. Мне кажется тоже самое.

Паулина. Не бойтесь ничего: клянусь честью, что стану грудью между вами и опасностью (Уходят).

СЦЕНА III.

В Сицилии. Комната во дворце.

Леонт. Я не знаю покоя ни днем, ни ночью. Принимать неприятность так близко к сердцу было бы слабостью, непростительною слабостью, еслибы причина её не была жива до сих пор. По крайней мере, одна из виноватых у меня в руках: - она, жена моя, виноватая в прелюбодеянии... Что-же касается мерзавца, богемского короля, он уже далеко, рука моя не может его достигнуть; он ускользнул от моего мщения; он вне моих ударов, вне прицела моих выстрелов; никакие умыслы с моей стороны ему не опасны; но за то хоть она, главная виновница, в моих железных когтях. Когда её не станет, когда ее испепелит пламя костра, ко мне, быть-может, вернется хоть половина прежнего моего спокойствия... Эй! кто там есть?!

1-й слуга. Что прикажете, государь?

Леонт. Как здоровье сына?

. Наследник престола провел ночь спокойно; есть надежда, что болезнь минует благополучно.

Леонт. Какой он благородный мальчик! Поняв позор матери, он близко принял его к сердцу и стал хиреть, вянуть, как будто этот позор должен был заклеймить и его. Глубоко огорченный, он впал в уныние, утратил сон, позыв к пище и заметно стал чахнуть... Оставь меня одного с самим собою... Осведомься о здоровье сына (Слуга уходит). Прочь, прочь, мысли о "том"... О мщении нечего и думать; каждая такая мысль обращается против меня-же самого; он слишком могуч и сам по себе и еще сильнее но своим приверженцам и союзникам. Пусть он остается в покое до более благоприятных обстоятельств; в настоящее время жажду мести надо удовлетворить на ней. Камилло и Поликсен насмехаются надо мною, забавляются моею скорбью; не посмеялись бы они, еслибы я мог до них добраться; ей, находящейся в моей власти, тоже будет не до смеха.

Входит Паулина с ребенком на руках.

1-й вельможа

. Добрые господа, вместо того, чтобы преграждать мне дорогу, лучше помогите мне. Неужто дикий гнев его для вас страшнее, чем опасность лишиться государыни, чем возможность смерти этого безгрешного создания, чья душевная чистота превосходить даже его свирепую ревность?

Антигон. Довольно.

1-й вельможа

Паулина. Добрейший господин, перестаньте горячиться так сильно. Я принесла ему сон. Это вы, неслышными шагами ходящие около него, слезно и жалобно вздыхающие по каждом его ненужном стенании; да, это вы и люди подобные вам доводят его до безсонницы. Я-же являюсь с откровенными и честными словами, имеющими целебную силу. Эти-то слова избавят его от мучительного настроения духа, не дающого ему уснуть.

Леонт. Что там за шум?

Паулина

Леонт. Что такое? Удалите отсюда эту наглую женщину. Не тебе-ли, Антигон, я приказал не пускать ее; я знал, что она явится.

Антигон. Я предупреждал ее, государь, чтобы она под страхом вашего и моего неудовольствия не смела безпокоить вас.

Леонт. Разве ты не имеешь над нею власти?

. Он имеет надо мною власть удерживать меня от всего дурного, безчестного; но в данном случае, если он только не вздумает прибегнуть к таким-же мерам, как вы, и не заключит меня в тюрьму за верность и преданность, знайте заранее, что власти его над собою я не признаю.

Антигон. Видите, какова она, государь. Когда она закусит удила, я даю ей набегаться вволю, зная, что она но споткнется.

Паулина самым преданным вам людям, нисколько не думаю выставлять на показ своего усердия. Я пришла, - говорю я, - от имени государыни, вашей высокодобродетельной супруги.

Леонт. Супруги! да еще высокодобродетельной!

Паулина. Да, государь, от имени добродетельной, высокодобродетельной супруги и настаиваю на том, что она высокодобродетельна. Я глубоко сожалею, что не могу доказать справедливости своих слов с оружием в руках. Будь я мужчиной, даже самым последним из вас, я съумела бы это доказать самым несомненным образом.

Леонт. Прогоните ее отсюда.

. Пусть тот, кому не дороги глаза, первый наложит на меня руку. Я уйду отсюда добровольно, но только тогда, когда исполню принятую на себя обязанность. Добродетельная королева, - так-как, повторяю, добродетель её не подлежит ни малейшему сомнению, - подарила вас дочерью (Кладет ребенка к ногам короля). Благословите малютку.

Леонт. Вон, мужеподобная ведьма! Вон, говорят тебе! Вон, превосходно вышколенная сводня!

. Нет, я не то, что вы говорите. Мне это ремесло знакомо так-же мало, как и вам самим, обзывающим меня таким позорным именем. Я настолько же честна, насколько сумасбродны вы, а по настоящим временам этого вполне достаточно, чтобы прослыть безукоризненно честною женщиною.

Леонт. Изменники!.. Пусть она возьмет незаконнорожденного, а затем вытолкайте ее вон! (Антигону). Ты, жалкое подобие мужчины, находящийся под башмаком у бабы; ты, трусливый петух, прогнанный с собственной насести присутствующею здесь раскудахтавшеюся курицею, подними незаконнорожденную... говорят тебе: - подними ее и передай своей хрычевке.

. Ты навсегда опозоришь свои руки, если, послушный приказанию, отданному тебе в таких возмутительных выражениях и при таких возмутительных обстоятельствах, ты посмеешь дотронуться до новорожденной царской дочери.

Леонт. Какой стыд! он боится жены.

Паулина. Не мешало-бы и вам быть таким-же, как он. Тогда вы, конечно, признали-бы своих детей действительно своими.

Леонт

. Я не изменник. Клянусь в этом животворным солнцем.

Паулина. Клянусь в том-же и я. Здесь только один изменник и есть, изменник против себя самого. Разве не изменяет сам себе тот, кто и свою честь, и честь жены, также как честь многообещающого сына и только-что родившейся на свет малютки отдал на терзание клевете, язвящей больнее, чем заостренный конец кинжала, и не хочет, блого никто принудить его к этому не может, - вырвать из сердца корень подозрения, прогнивший настолько-же, насколько тверды и крепки дуб или камень.

Леонт вместе с матерью!

Паулина. Эта малютка ваша дочь. Тем хуже для нея, но она по старинной поговорке: - до того похожа на вас, что даже стыдно. Взгляните, господа! Как ни мал еще этот отпечаток, а в нем все содержание уже на лицо; все черты его крошечного лица как две капли воды похожи на черты отца. Все в ней: - глаза, нос, губы, очертание бровей, лоб, самый желобок на подбородке, ямочки на щеках, являющаяся при улыбке складка губ, форма руки, пальцев, ногтей точь в точь, как у него... О, благодатная богиня, природа, придавшая малютке такое изумительное сходство с отцом, не допускай, чтобы девочка вышла в него и нравом. Придавай окраске этого нрава какие угодно цвета, кроме желтого цвета ревности, не допуская ее подозревать, как то делает её отец, будто её дети - не дети её мужа.

Леонт. Грубая ведьма!.. Тебя, бездельник, мямля, стоило-бы повесить за то, что не умеешь обуздать её языка!

Антигон

Леонт. Еще раз говорю: - убери ее отсюда.

Паулина. Самый безчувственный, самый безчеловечный муж не мог бы поступить хуже.

Леонт. Я и тебя велю сжечь на костре!

. Мне все равно. Еретиком окажется тот, кто подожжет костер, а не та, которая на нем сгорит. Тираном я вас не назову, но ваши жестокосердые поступки относительно государыни, против которой вы не имеете ровно никаких улик, кроме собственных ни на чем не основанных подозрений, созданных одним воображением, значительно отзываются тиранством; их будет достаточно, что бы осрамить, опозорить вас перед целым миром.

Леонт. Докажите свое верноподданничество и выгоните ее отсюда. Если-бы я действительно был тираном, где была бы уже теперь её жизнь? Она не смеет называть меня так, когда на самом деле я совсем не тиран!.. Прогоните-же ее!

Паулина. Не толкайте меня; я уйду сама. Государь, взгляните на вашу малютку; она ваша дочь... О, Юпитер, пошли ей более надежного духа-покровителя!.. Что вы лезете ко мне с своими руками? Ни от кого из вас, так мягко относящихся к его безумным причудам, ему нечего ожидать добра!.. Да, ни от одного!.. Так, так! и затем прощайте, мы уходим

Леонт. Это ты, изменник, натравил ее на меня!.. Моя дочь? Будто-бы?... Долой ее с моих глаз. Сам ты, относящийся к ней так мягкосердечно, унеси ее и тотчас-же брось ее в огонь, но только сам, своими руками... и никто, как ты сам! Бери-же ее скорее и по истечении часа приди мне доложить, что приказание мое исполнено... да представь тому надежных свидетелей, или иначе ты поплатишься и жизнью, и всем, что называешь своим!.. Если ты не согласен, если желаешь подвергнуться моему гневу, скажи прямо, и я на твоих глазах своими руками размозжу голову незаконнорожденной девчонке. И так, ступай и брось ее в огонь, потому что ты напустил на меня свою жену.

. Вы ошибаетесь, государь! Присутствующие здесь благородные мои товарищи могут меня оправдать, если только этого пожелают.

1-й вельможа

Леонт. Все вы обманщики, лгуны!

1-й вельможа. Мы просим вас, государь, удостойте нас большого доверия. Мы всегда служили вам верой и правдой и я молю вас отдать нам в этом справедливость. Теперь мы на коленях умоляем вас в награду за наши прошлые, настоящия и будущия услуги изменить свое решение: оно слишком ужасно, слишком кровожадно, поэтому оно не может не повести к гибельным последствиям. Смотрите, мы все прислоняем пред вами колени!

Леонт. Я совсем перо, которое любой ветер кружит по своей прихоти. Неужто я должен жить для того, чтобы со временем видеть, как эта незаконнорожденная будет становиться передо мною на колени и называть меня отцом? Лучше сжечь ее сразу, чем впоследствии проклинать. Пусть, однако, будет по-вашему; я дарю девчонке жизнь, но это все-таки не будет жизнью... Ну, милейший мой, подойди сюда. Ты, так усердно вместе с своею повитухой хлопотавший о спасении жизни этой незаконнорожденной мрази, - а что она незаконнорожденная - это так-же верно, как то, что борода у тебя седая, - скажи, что готов ты исполнить, чтобы спасти жизнь этой новорожденной мартышке?

Антигон. Готов принесть всевозможные жертвы, какие только в моих силах и не идут в разрез с честью. Я до последней капли отдам тот небольшой запас остающейся во мне крови, чтобы спасти безвинную.

Леонт. То, что я намерен от тебя потребовать, вполне в твоих силах. Клянись на моем мече, что ты исполнишь мое приказание.

. Согласен, государь.

Леонт. Слушай-же внимательно и запомни все хорошенько, потому что, если ты не исполнишь хоть чего-нибудь, смерть ожидает не только тебя, но и твою длннноязычную жену, которую мы на этот раз прощаем. Мы, как от нашего верноподданного, требуем от тебя, чтобы ты убрал отсюда эту незаконнорожденную девочку, отвез со далеко за пределы нашего царства и там без всякого сострадания оставил в какой-нибудь пустынной местности на произвол судьбы и природы. Так-как она чужая нам и на свет явилась вследствие простой случайности, я считаю вполне справедливым отправить ее в чужую землю, где она по воле случая может или спастись, или погибнуть. Неисполнение моего требования повлечет за собою и гибель твоей души, и телесные муки.

Антигон. Клянусь это исполнить, хотя немедленная смерть была бы милосерднее. Идем, крошечное, новорожденное существо. Да примет тебя под свою защиту какой-нибудь могущественный дух и прикажет вскормить тебя орлам и коршунам! Разсказывают, будто медведи и волки, забывая свою лютость и движимые чувством сострадания, не раз исполняли такую обязанность. Государь, желаю вам большого благополучия, чем вы того заслуживаете своим безпощадным поступком. А тебя, бедное, обреченное на гибель создание, пусть небо осенить своею благодатью и послужит тебе защитой против такой жестокости (, унося ребенка).

Леонт. Нет, ни за что на свете не соглашусь я воспитывать ребенка, рожденного моею женою от другого.

. Позвольте доложить вам, государь, что с час тому назад получены известия от лиц, посланных вами к оракулу. Клеомен и Дион благополучно вернулись из Дельф, высадились на берег и теперь поспешают к вашему двору.

. Позвольте к этому прибавить замечание, что возложенное на них поручение им удалось исполнить так скоро, как никто того не ожидал.

Леонт. Они пробыли в отсутствии всего двадцать три дня. Действительно, скорость изумительная; она служить доказательством, что великий Аполлон не желает откладывать выяснение истины. Приготовьтесь, господа; созовите верховный суд, перед которым по нашему приказанию должна предстать наша неверная жена. Обвинение было гласное, поэтому и праведный суд должен произойти открыто, на глазах самих небес. Пока она жива, сердце мое не перестанет быть для меня тяжелым бременем. Ступайте-же и не забывайте моих приказаний (Все уходят).