Мера за меру.
Действие четвертое.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Мера за меру. Действие четвертое. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

У Марианны.

Паж сидит у ног Марианны и поет.

Паж (Поет). Прочь от меня, коварные уста,

Что мне клялись в любви с такою страстью;

То не любовь была, а лишь мечта;

Сгубили вы меня своею властью.

Ваш поцелуй всю жизнь мне отравил.

          Да, отравил!

И веру в счастие навек убил,--

          Навек убил!

Марианна. Перестань петь и ступай скорее отсюда. Вот идет утешитель, так часто укрощающий мятежное мое горе. (Паж удаляется; входит герцог, переодетый, как прежде). Святой отец, молю вас о прощении. Мне стыдно, что вы застали меня слушающею песни. Пусть извинением послужит мне хоть то, что оне доставляют мне не радость, а только растравляют мое старое горе.

Герцог чтобы пришли к тебе повидаться со мною.

Марианна. Никто не спрашивал; я весь день сидела дома.

Входит Изабелла.

Герцог. Верю; время встречи настало только теперь. Прошу тебя, удались ненадолго; может-быть, я попрошу тебя вернуться сейчас-же и для твоей-же пользы.

Марианна. Вы всегда были так ко мне добры (Уходит).

Герцог. Добро пожаловать. Очень вам рад. Что скажете нового о милейшем наместнике?

Изабелла. У него есть сад, с западной стороны обнесенный каменною стеною и прилегающий к виноградинку. В виноградник ведут ворота, отпирающияся вот этим большим клюнем, а вот этот меньший ключ отпирает небольшую калитку, ведущую из виноградника во фруктовый сад. Я дала слово сойтись с ним там в глухую полночь.

Герцог. Хорошо ли известна вам дорога?

Изабелла. Я собрала о ней самые точные и верные сведения. Полный преступного рвения, Анджело дважды показывал мне этот путь и как шепотом, так и телодвижениями старался обратить мое внимание на каждую мелочь.

Герцог. Не сговорились-ли вы с ним о чем-нибудь, что необходимо знать ей?

Изабелла за брата.

Герцог. Придумано превосходно. Но я ничего еще не сказал об этом Марианне. Дочь моя, иди сюда и послушай (Марианна возвращается). Прошу познакомиться с этою девушкою; она пришла помочь нам.

Изабелла. Да, от всей души рада это сделать.

Герцог. Убеждена ли ты, что я глубоко тебя уважаю?

Марианна. Святой отец, могу-ли сомневаться, когда имею столько доказательств, что так и есть?

Герцог. Возьми же новую свою знакомую под руку и пройдись с нею. Она кое-что тебе разскажет, а я подожду здесь вашего возвращения. Приходите, однако, скорее; ночь уже начинает окутывать землю своими покровами.

Марианна. Пройдемтесь (Уходит с Изабеллой).

Герцог. О, сан! о, величие! На вас устремлены целые миллионы коварных глаз; о ваших деяниях ходят целые кипы нелепых розсказней, основанных на самых гнусных, лживых и противоречивых слухах. Сколько тысяч остроумных выходок приписывают вам собственные свои праздные измышления, возлагая за это ответственность на вас (Марианна и Изабелла возвращаются). Ну, что? Согласна она?

. Согласна на все, если вы только посоветуете.

Герцог. Не только советую, но и умоляю.

Изабелла. Разговаривать вам с ним много не придется, только, уходя, не забудьте сказать тихо и ласково: - "Помните же слово, данное мне насчет брата".

Марианна. Не бойтесь, не забуду.

Герцог. И ты, моя дочь, тоже не бойся ничего. По прежней вашей помолвке он вам все-таки муж. Такое сближение между вами совсем не грех, и обман вполне оправдывается несомненным вашим правом на изменника. Идемте же. Ранее, чем пожать, необходимо посеять (Уходят).

СЦЕНА II.

Комната в тюрьме.

Входят Профос и Потешник.

Профос. Иди сюда, бездельник! Можешь ты отрубить человеку голову?

Потешник. Если он холостой, могу; женатому же - нет. Женатый, ведь, глава своей жены, а женщине отрубить голову я не в состоянии.

Профос. Сделай одолжение, брось свои глупые шутки, а дай мне ответ прямой. Завтра утром Клаудио и Бернардино должны быть казнены, а у нашего палача нет необходимого помощника. Если ты согласишься ему помочь, тебя отпустят на свободу; если же откажешься, высидишь полный срок и к тому же при выходе отсюда тебя на дорогу высекут самым жестоким образом, потому что ты был уличенным сводником.

. Благодетель мой, я с незапамятных времен был беззаконным сводником, а теперь как же мне не согласиться сделаться законным палачом? Но прежде, чем приступить к делу, мне хотелось бы запастись кое-какими сведениями от моего товарища.

Профос. Эй, Эбхурсон! Куда же он девался?

Входит Эбхурсон.

Эбхурсон. Вы, ваша милость, изволили меня звать?

Профос. Вот этот дуралей согласен быть завтра твоим помощником. Если найдешь удобным, найми его на весь год, и пусть он живет здесь с тобою. Если же это покажется тебе неудобным, пусть он послужит тебе только завтра, а затем ты можешь его отпустить на все четыре стороны. Нос поднимать перед тобою ему нечего: - он сам не более как сводник.

Эбхурсон. Сводник? Помилуйте, ваша милость, он совсем опозорит наше священнодействие.

Профос. Ну, полно! Между вами полное равновесие; подложи еще хоть перышко на одну чашку весов - она тотчас же пойдет книзу (Уходит).

Потешник. Вы, ваша благообразная милость, - так как хотя рожа у вас совсем как у висельника, но все-таки я считаю вас благообразным, - называете свое занятие священнодействием?

Эбхурсон. Да, священнодействием.

Потешник. Не потому-ли, почтенный господин, что, как я слыхал не раз, всякий занимающийся искусством, - хоть бы рисованьем, - тоже священнодействует. Значить и наши потаскушки, разрисовывая себе лицо, тоже занимаются искусством, а я, кому оне служат орудием для промысла, тоже священнодействую? Но какое священнодействие в вешании людей? - хоть повесьте, не знаю.

. Оно священнодействие! Да, повторяю - священнодействие.

Потешник. Докажите.

Эбхурсон. Каждое платье с честного человека впору, ведь, вору? Если оно вору и узко, честный человек находит, что оно все-таки слишком широко; если же оно широко, вор все-таки находит, что оно слишком узко. Вот, может быть, таким то образом платье честного человека вору все-таки в пору.

Профос возвращается.

Профос. Ну, что, договорились?

Потешник. Да, ваша милость, я готов ему помогать, ибо нахожу, что ремесло палача простительнее ремесла сводника; палачу чаще приходится просить прощения.

Профос (Палачу). Помни же, что топор и плаха должны быть готовы завтра к четырем часам утра.

Эбхурсон. Ну, бездельник, идем; мне надо обучить тебя будущему твоему ремеслу. Идем же.

Потешник. Милостивейший господин, я научусь ему очень скоро. Если вам придется испытывать мою ловкость на себе, я убежден, что вы останетесь мною довольны. Должен же я, говоря по правде, отплатить вам хоть чем нибудь за все ваши ко мне милости.

Профос. Пришлите сюда Бернардино и Клаудио К одному я чувствую глубокое сострадание; другой же не вызвал бы во мне ни искры жалости, если бы даже был родным моим братом. Он убийца (Входит Клаудио. Профос показывает ему бумагу). Вот ваш смертный приговор, Клаудио. Теперь мертвая полночь, а в восемь часов утра вы получите безсмертие. Где же Бернардино?

Клаудио. Он так-же крепко закован в цепи сна, как усталый путник после тяжких и честных трудов. Никак не могут его добудиться.

Профос. Этому не поможет никто. Ступайте, готовьтесь к смерти (За сценой стучат). Стучатся. Да подкрепит вас небо (Клаудио уходит; в дверь стучат снова). Сейчас! Может быть это помилование несчастному Клаудио (Входит Герцог, по прежнему одетый монахом). Добро пожаловать, честной отец.

Герцог. Пусть самые милостивые духи ночи будут твоими спутниками, добрейший Профос. Никто не приходил сюда за последние часы?

Профос. С того часа, как приказано тушить огни, решительно никто.

Герцог

Профос. Даже и она.

Герцог. Значит оне обе скоро будут здесь.

Профос. С какими нибудь добрыми вестями для Клаудио?

Герцог. Да, есть надежда.

Профос. Наместник безпощаден не в меру.

Герцог. Нет, нет, не говорите этого. И суровая жизнь, и суровое правосудие идут у него параллельно. Он святым воздержанием укрощает в себе то, что стремится искоренять в других. Его только тогда можно было-бы считать тираном, если-бы он снисходительно относился к себе за то, что карает в других. Теперь он только справедлив (Стучат в дверь). Вот должно-быть оне (Профос уходит). Какой добрый этот Профос. Человеколюбие в железном тюремщике встречается очень редко. Опять? Что значит этот стук? Каким нетерпением должен быть одержим дух того, кто так неистово колотит кулаком неподатливую дверь.

Профос возвращается и продолжает разговаривать с кем-то стоящим за дверью.

Профос. Пусть стоить там, пока но встанет привратник и не отопрет ему. Привратника уже разбудили.

. Не получено-ли какого-нибудь приказа, отменяющого казнь Клаудио, или молодой этот человек все-таки должен умереть?

Профос. Ничего не получено.

Герцог. Как ни близок разсвет, вы, профос, услышите кое-что новое ранее, чем наступит утро.

Профос. Может-быть, вам это известно лучше, но мне кажется, что помилование не придет совсем. Не было у нас таких примеров. Кроме того, наместник, председательствуя на суде, торжественно объявил, что пощады не будет (Входит гонец). Это гонец от него.

Герцог. Он принес помилование Клаудио.

Гонец. Мой повелитель посылает вам этот приказ. Кроме того он приказал мне передать вам на словах, чтобы вы тотчас же исполнили все сказанное в предписании, не руководствуясь для уклонения от немедленного исполнения ни временем, ни местом, ни какими-бы то ни было иными соображениями. Затем, прощайте, потому что, если я не ошибаюсь, утро уже близко.

Профос. Не премину исполнить (Гонец уходит).

Герцог (Про себя). Это помилование Клаудио, купленное ценою греха, в который впал сам милующий. Зло делает быстрые грехи, когда имеет возможность опираться на безграничную власть. Если порок является милосердым, милосердие его доходит до оправдания виновного из сочувствия к самой вине. Что-же? Какие вести?

Профос крайне удивляет, потому что ранее с ним никогда ничего подобного не бывало.

Герцог. Будьте добры, прочтите. Я слушаю.

Профос (Читает). "Какие-бы ни дошли до вас слухи, противоречащие тому, что я пишу, не верьте им. Клаудио должен быть казнен в четыре часа утра, а Бернардино вскоре после полудня. Для того, чтобы я мог удостовериться вполне, пришлите мне голову Клаудио к пяти часам. Мое предписание должно быть исполнено в точности; на это есть важные причины, но высказывать их теперь я еще не могу. За уклонение от своей обязанности вы поплатитесь головою". Отец мой, что скажете вы на это?

Герцог. Что это за Бернардино, которого приказано казнить после полудня?

Профос. Он цыган по происхождению, но вскормлен и вырос здесь. Он сидит в тюрьме уже целых девять лет.

Герцог. Как-же случилась такая странность, что герцог не освободил или не казнил его в свое время? Я слыхал, что герцог имел обыкновение поступать таким образом.

Профос. Друзья заключенного постоянно выхлопатывали ему отсрочки. Помимо того, до тех пор, пока бразды правления не перешли к наместнику, против обвиняемого не могли собрать ни каких действительно веских и вполне ясных улик.

Герцог. А теперь собрали?

Профос. И такия неопровержимые, что даже сам преступник сознался.

Герцог. Выказал-ли он в тюрьме хоть сколько-нибудь раскаяния? Вообще, как отнесся он к объявленному ему приговору?

. Этому человеку смерть кажется нисколько не страшнее сна после опьянения. Он одинаково беззаботно, безстрашно и нагло относится как к прошедшему и настоящему, так и к будущему. Не боясь загробной жизни, он не дорожит и земною.

Герцог. Вероятно, недоставало надлежащих назиданий?

Профос. Он не хочет никого слушать. В тюрьме он постоянно пользовался большою свободою. Предложите ему бежать, он едва-ли захотел-бы воспользоваться свободою. Пьян он бывает по несколько раз в день и не отрезвляется по целым неделям. Не раз будили мы его как бы для того, чтобы вести его на казнь, показывали ему подложные предписания, но это не производило на него ни малейшого впечатления.

Герцог. Мы поговорим о нем после. По вашему лицу, Профос, я вижу, что вы человек честный и решительный. Я не ошибаюсь, и старый опытный глаз мне не изменяет; полагаясь на него, я пойду на удачу. Вы сейчас получили предписание казнить Клаудио, а между тем сам Анджело, как мне известно, виновен не менее осужденного им молодого человека. Для того, чтобы доказать это вам самым наглядным образом, я прошу только четырехдневного срока, а для этого вы должны сейчас-же оказать мне не совсем безопасную для вас услугу.

Профос. Какую-же, честной отец?

Герцог. Отложить казнь осужденного.

Профос. Как-же я могу это сделать, когда самый час казни означен крайне точно и когда, помимо этого, я получил строжайшее приказание, под страхом самому быть казненным, прислать голову осужденного всемогущему Анджело. Даже малейшее уклонение от этого подвергнет меня той-же участи, как и Клаудио.

Герцог. Если ты будешь следовать моим указаниям, клянусь обетами нашего братства, я избавлю тебя от всяких бед. Утром, вместо Клаудио, вели казнить Бернардино и пошли наместнику его голову.

Профос. Анджело видал их обоих и узнает по лицу.

Герцог. Смерть отлично умеет изменять человеческия лица, а вы еще можете помочь ей в этом. Остригите волосы, сбрейте бороду у казненного и скажите, будто сделали это по просьбе самого осужденного. Вы знаете по опыту, что такого рода желания у приговоренных к смерти являются довольно часто. Клянусь вам всем, что есть для меня святого, вас за это ожидают не нарекания, а благодарность. Я съумею отстоять вас хотя-бы ценою собственной жизни.

. Простите меня, святой отец, но это будет противно моей присяге.

Герцог. Кому-же вы присягали: - герцогу или его наместнику?

Профос. И ему, и кому прикажет.

Герцог. Вы, надеюсь, не найдете ничего преступного в своем проступке, если его одобрит герцог?

Профос. Нет никакого вероятия, чтобы он одобрил.

Герцог. Есть не только вероятие, но и полная достоверность. Ты, насколько я вижу, так боязлив, что ни мое одеяние, ни моя искренность, ни мои доводы не в силах тебя убедить, поэтому, чтобы разсеять твой страх и твои сомнения, я пойду далее, чем мне бы хотелось. Смотри, вот подпись и печать герцога. Ты, конечно, отлично знает и почерк его, и печать.

Профос. Знаю и то, и другое.

Герцог. Герцог извещает, что скоро вернется. Если хочешь, прочти это сейчас-же сам, и ты увидишь, что он будет здесь через два дня. Анджело этого не знает, даже не подозревает. Он сегодня-же получит странные и разноречивые письма. Из одного он узнает, что герцог будто-бы умер; из другого, будто тот пошел в монахи, но ни одно не сообщит ему того, что сказано здесь. Смотри, предразсветный час уже будит пастуха. Не смущайся, не задавайся вопросом, как все это уладится. Ты недоумеваешь до сих пор, но твои недоумения скоро разсеятся. Позови палача, и пусть голова Бернардино падет. Я сейчас исповедую его и приготовлю его душу для перехода в лучший мир. Ты, кажется, все-таки мне не доверяешь; вот это разсеет последния твои сомнения. Уже светает. Идем (Уходят).

СЦЕНА III.

Другая комната в тюрьме.

Входит Потешник.

. Я здесь совсем, как дома, словно у нас в торговом заведении. Да, право, можно подумать, будто я все еще у Передерженной, до того здесь много постоянных её гостей. Здесь, во-первых, находится господин "Опрометчивый", подписавший обязательство в сто девяносто семь фунтов, но вместо денег получивший сколько-то оберточной бумаги и негодного к употреблению инбиря, выручив за это наличными всего пять марок. Беда в том, что спроса на инбирь не было никакого, так как все старухи перемерли. Потом здесь сидит некто господин "Скачек" по жалобе некоего господина "Трехнитного", торгующого шелковыми тканями, сшившого для своего заказчика три пары платья из атласа персикового цвета. Заказчик расплатиться за платье не мог; вот "Трехнитный" и кормить его теперь здесь... но только не персиками. Сидят здесь еще юный "Ветрогон", такой же юный господин "Широкая-Глотка"; затем господин "Медная Шпора" и недоросль "Коли-Руби", человек превосходно владеющий всяким оружием, и не менее юный господин "Облезлый", убивший дюжого весельчака "Пудинга". Затем господа "Тычь в Рыло", неустрашимый боец, и великий скиталец, честный "Башмачная завязка", а еще необузданный "Полстклянки", заколовший "Стклянку"; помимо этих еще, по крайней мере, человек сорок, от которых нам было не мало поживы, а теперь сами они живут, чем Бог послал (Входит Эбхурсон). Эй, помощник, зови Бернардино сюда.

Потешник. Господин Бернардино, господин Бернардино, вставайте. Вас собираются вешать.

Эбхурсон. Эй, Бернардино, поворачивайся же!

Бернардино (За сценой). Чтобы чума на вас напала! Что вы там орете? Кто вы такие?

Потешник. Ваши друзья, милейший господин Бернардино, а именно палач и его помощник. Сделайте одолжение, вставайте и пожалуйте на казнь.

Бернардино (За сценой). Отвяжись ты, подлец! Я хочу спать.

Эбхурсон. Прикажи ему вставать да поскорее.

Потешник. Сделайте одолжение, господин Бернардино, проснитесь, а после того, как вам отрубят голову, спите, сколько угодно.

. Ступай за ним и приведи его сюда.

Потешник. Он, кажется, и сам идет... Да, идет. Я слышу, как шумит его солома.

Эбхурсон. А топор ты положил на плаху?

Потешник. Положил.

Входит Бернардино.

Бернардино. Ну, чего тебе, Эбхурсон? Что нового?

Эбхурсон. Мой совет тебе, почтенный, погрузиться в молитвы, так как приказ казнить тебя пришел.

Бернардино. Врешь, бездельник! Я пропьянствовал всю ночь и теперь совсем не расположен...

Потешник. Тем лучше, любезный. Когда человек пропьянствовал всю ночь, а рано утром его вздернут на виселицу, он может крепко проспать и весь остальной день, и следующий.

Эбхурсон. Смотри сюда: - вот идет духовный твой отец. Теперь видишь сам, шучу я или нет?

Входит герцог, по прежнему одетый монахом.

. Сын мой, узнав, что тебе так скоро придется покинуть этот мир, я, движимый чувством человеколюбия, пришел напутствовать, утешать тебя и молиться с тобою.

Бернардино. Но никак не со мною. Я пропьянствовал всю ночь; пусть мне дадут побольше времени, чтобы приготовиться, или пускай выколотять у меня дубинами из башки весь мозг. Я не соглашусь умереть сегодня, - это верно.

Герцог. Однако, тебе необходимо примириться с своею участью, поэтому умоляю тебя взглянуть серьезно на предстоящий тебе путь.

Бернардино. Клянусь чем угодно: - не хочу умирать я сегодня и не намерен слушать никаких увещаний.

Герцог. Послушай, однако...

Бернардино. Ни одного слова! Если тебе нужно что-нибудь мне сказать, приходи ко мне в каземат; я не выйду из него во весь день (Уходит).

Появляется Профос.

Герцог. Ни для жизни он не годится, ни для смерти. У него зачерствелое сердце. Ступайте за ним и силою тащите его на плаху (Палач и Потешник уходят).

Профос. Ну, что, честной отец, каков по вашему мнению приговоренный?

Герцог. Он нисколько не подготовлен к смерти. Отправить его на тот свет в таком состоянии просто было бы преступно.

. Сегодня ночью, в тюрьме у нас умер от жестокой горячки известный морской разбойник Рагоцино. Он был одних лет с Клаудио, и волосы, и борода у него такие же, как у того. Не лучше-ли будет, если мы закоснелому грешнику дадим время покаяться, а наместника вполне удовлетворит голова, похожая на голову Клаудио.

Герцог. Само небо посылает нам такую неожиданность. Исполните как можно скорее все, что нужно, так как назначенный наместником час не позволяет нам медлить ни минуты. Ступайте, снарядите как подобает голову умершого и отошлите ее к наместнику согласно его требованиям. Я же тем временем постараюсь убедить закоренелого грешника покаяться, чтобы умереть, как следует христианину.

Профос. Честной отец, все будет исполнено, как вы предписываете. Но, ведь, и Бернардино должен быть казнен сегодня же. Как же продлить жизнь Клаудио так, чтобы не подвергать неизбежной опасности собственную жизнь, если узнают, что он жив?

Герцог. А вот как. Заключите и Бернардино, и Клаудио в какое-нибудь потайное место. Прежде чем солнце начнет светить нашим антиподам, вы увидите, что опасаться вам более нечего.

Профос. Вполне полагаюсь на вас.

Герцог. Поспешите же отправить голову к Анджело (Профос уходит). Напишу теперь к наместнику письмо, а доставить его поручу Профосу. Письмом этим я извещу Анднсело о немедленном своем возвращении, а также и о том, что по особо важным причинам я обязан придать своему возвращению как можно более торжественности, а поэтому требую, чтобы сановники встретили меня у священного источника, находящагося в одной миле разстояния от города. Оттуда в надлежащем порядке начнется наше шествие, и я вернусь вместе с Анджело.

Профос возвращается.

Профос. Вот голова; я отнесу ее сам.

Герцог. Прекрасно. Только возвращайтесь скорее; мне необходимо передать вам нечто такое, чего, кроме вас, не должен слышать никто.

ПрофосУходит).

Изабелла (За сценой). Мир и благодать...

Герцог. Это голос Изабеллы. Она верно пришла узнать, получено-ли помилование брата, но я сразу не сообщу ей о выпавшем на её долю счастии, а затем, в такую минуту, когда она будет ожидать этого всего менее, я разом превращу её отчаяние в небесную радость.

Входит Изабелла.

Изабелла. Простите...

Герцог. Доброго утра, милая и прекрасная моя дочь.

Изабелла. Такое внимание со стороны святой личности должно явиться для меня пророчеством. Прислал-ли, наконец, наместник помилование брату?

Герцог. Да, он избавил Клаудио не от смерти, а от жизни. Вашему брату отрубили голову и уже отнесли ее к Анджело.

Изабелла. Нет, не может этого быть!

Герцог. Однако, это так. Докажите, что вы девушка разсудительная и переносите свое горе с сдержанным терпением.

. Побегу к злодею и выцарапаю ему глаза.

Герцог. Вас даже к нему не допустят.

Изабелла. Бедный Клаудио! Несчастная Изабелла! Гнусный мир! Проклятый Анджело!

Герцог. Все ваши проклятия ни ему не принесут никакого вреда, ни вам ни малейшей пользы, поэтому лучше от них воздержаться. Предоставьте в вашем деле быть судьею небу. Слушайте, что я скажу вам, и вы поймете, что каждое мое слово - неопровержимая истина. Осушите ваши слезы. Герцог возвращается завтра; мне сообщил это один монах, его духовник. Получив уведомление о возвращении государя, Оскал и Анджело готовятся встретить своего повелителя у городских ворот и там сдать ему свои полномочия. Если вы согласны, я укажу вам тропинку, по которой вы дойдете до желанного торжества над негодяем. Вы не только отомстите Анджело, но еще приобретете расположение герцога и всеобщее уважение.

Изабелла. Я во всем готова следовать вашим советам.

Герцог. Вручите вот это письмо брату Питэру. Оно то самое, в котором возвещается возвращение герцога. Скажите, что оно лучше всего ручается за мое желание сегодня же ночью повидаться с Питэром в доме Марианны. Там я во всей подробности разскажу ему и про ваше, и про её дело. Он проводит вас к герцогу, а вы, не колеблясь, решительно и смело бросьте свое обвинение в лицо Анджело. Что же касается меня, я, в силу данного обета, не могу идти вместе с вами. Отнесите же это письмо и с облегченным сердцем осушите свои заплаканные глаза. Утратьте всякую веру в священный мой орден, если я сбиваю вас с надлежащого пути. Однако, кто же это?

Входит Люцио.

Люцио. Мир вам, святой отец. Где же Профос?

Герцог. Отлучился куда-то.

Люцио. Прелестная Изабелла, мои щеки бледнеют при виде красноты твоих глаз. Надо вооружиться терпением. Мне самому приходится вместо обеда ограничиваться водою да отрубями. Чтобы спасти голову, не дерзаю переполнять желудка. Один сытный обед - и голова моя пропала. Но, говорят, что, ко всеобщей радости, герцог возвращается завтра. Клянусь тебе, Изабелла, я искренно любил твоего брата. Однако, не люби наш причудливый герцог окружать себя потемками, сиди он дома, - твой брат не подвергся бы такой беде (Изабелла уходит).

Герцог. Синьор, едва-ли герцог будет вам благодарен за ваши отзывы о нем. Хорошо, по крайней мере, что в них нет ни одного слова правды.

Люцио

Герцог. Вам когда нибудь придется отвечать за свои слова. Прощайте.

Люцио. Нет, подожди! Пойдем вместе; я еще не то поразскажу тебе про герцога.

Герцог. Если ваши слова справедливы, вы и так уже насказали слишком много; если же оне - выдумки, то и одной уже слишком много.

Люцио. Раз меня потребовали к нему за то, что я сделал ребенка одной девице.

Герцог. Сделали ей ребенка?

Люцио. Ну, да, сделал, однако вынужден был клятвенно отречься от своего поступка. Иначе они женили бы меня на гнилой сливе.

Герцог. Синьор, ваши разговоры более занимательны, чем пристойны. Будьте здоровы.

Люцио. Нет, я провожу тебя до конца улицы. Если мои речи кажутся не в меру сальными, я сделаю их попостнее. Скажу тебе, монах, я нечто вроде смолы: если к кому прилипну, тот не скоро от меня избавится (Уходят).

СЦЕНА IV.

Комната у Анджело.

Входят Анджело и Эскал.

Эскал. Каждое письмо его непременно противоречит предыдущему.

Анджело. Да, самым странным и необъяснимым образом. В его поступках заметна значительная доля умопомешательства. Не дай Бог, конечно, но что, если он в самом деле помешался? Зачем понадобилось, чтобы мы встретили его за воротами города и там вручили ему свои полномочия?

Эскал

Анджело. Зачем также приказывает он, чтобы мы за час до прибытия огласили в городе, что каждый, кто имеет основание жаловаться на несправедливость, обязан предъявлять свои жалобы на улице?

Эскал. Это-то, положим, он объясняет. Он хочет за один раз порешить со всеми жалобами и тем оградить нас от дальнейших обвинений, которые утратят таким образом всякую против нас силу.

Анджело

Эскал. Будет исполнено. Будьте здоровы.

Анджело. Доброй ночи (Эскал уходит). лицом, которое с преувеличенною безпощадностью относилось к такого рода поступкам... О, как жестоко могла бы она свидетельствовать против меня, если бы девичья стыдливость не мешала ей провозгласить громогласно, какая беда постигла её девственность. Однако, что же делать, если у нея хватит смелости говорить?.. Нет, разсудок заставит ее молчать: - власть моя слишком велика! Прежде чем какая нибудь огласка дерзнет пятнать мое имя, я своим могуществом заставлю замолчать обвинителя!.. Я помиловал бы Клаудио, если бы не боялся, что его кипучая юность, подстрекаемая опасным чувством ненависти, разглашением тайны, какою позорною ценою была куплена отмена смертного приговора, грозит мне в самом недалеком будущем жестоким возмездием. Однако, я все-таки был бы рад, еслибы небо какими-нибудь судьбами сохранило его в живых. На нашу беду, когда мы допустили сбиться с пути суровую свою нравственность, мы уже не знаем, чего желать и чего пожелать (Уходит).

СЦЕНА V.

Вне городских стен.

Входит Герцог, в приличном его сану одеянии,

Герцог (Вручая монаху письмо). Когда настанет надлежащая минута, ты подашь это письмо мне. Профосу известны все наши намерения и планы. Когда делу будет дано надлежащее движение, сообразуйся строго с полученными наставлениями и неуклонно преследуй главную нашу цель, хотя бы, согласно требованиям обстоятельств, пришлось прибегать или к одной уловке, или к другой. Ступай. Сообщи Флавио, где я остановился. Предупреди также Валенция, Ролана и Красса; скажи им, чтобы они с музыкой вышли к городским воротам. Однако, прежде всего пришли ко мне Флавио.

Брат Питэр(Уходит).

Появляется Варрий.

Герцог. Душевное тебе спасибо, Варрий; ты не замедлил исполнить то, чего я от тебя требовал. Идем вместе. Некоторые из ближайших друзей, любезный мой Варрий, скоро выйдут ко мне на встречу. Идем же

СЦЕНА VI.

Улица близь городских ворот.

Входят Изабелла и Марианна.

Изабелла так с доброю будто бы целью.

Марианна. Его следует слушаться во всем.

Изабелла. Помимо этого он предупреждает, чтобы я не удивлялась, если ему придется говорить не в мою пользу, а в пользу противной стороны. Он уверяет, что это лекарство помогает именно своею горечью.

. Хотелось бы, чтобы брат Питэр...

Изабелла. Вот и он.

Входит брат Питэр.

. Идемте. Я отыскал такое место, мимо которого герцог пройдет непременно. Трубы прогремели уже дважды; знатнейшие граждане и сановники собрались у городских ворот. Вступления герцога в Вену ожидают с минуты на минуту. Идемте же скорее (Уходят).