Конец - делу венец.
Действие пятое.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Марсель. Улица.

Входят: Елена, Вдова, Диана и двое слуг.

Елена. Эта поспешная почтовая езда днем и ночью должна утомить вас. Но, нечего делать!.. Если вы не различали дней и ночей, измучивая свои нежные члены ради моих дел, верьте тому, что вы так внедрились в мою признательность, что ничто не искоренит вас оттуда. В счастливое время...

Входит Сокольничий.

Этот человек может довести обо мне до сведения его величества, если захочет употребить свою силу... Бог в помочь, синьор!

Сокольничий. И вам тоже.

Елена. Синьор, я видана вас при французском дворе.

Сокольничий. Я бывал там.

Елена. Я надеюсь, синьор, что вы все еще заслуживаете той молвы, которая гласила о вашей доброте; и потому, вынуждаемая крайними обстоятельствами, заставляющими отложить в сторону всякие церемонии, я взываю к вашей благосклонности, за которую пребуду благодарной.

Сокольничий. Чего вы желаете?

Елена. Чтобы вам угодно было передать это мое ничтожное прошение королю и помочь мне, на сколько вы имеете власти, предстать перед ним.

Сокольничий. Короля здесь нет.

Елена. Нет здесь, синьор?

. Верно, что нет: он выехал отсюда в эту-же ночь и поспешнее даже против своего обыкновения.

Вдова. Боже, все наши труды потеряны!

Елена. "Все хорошо, что хорошо кончается"; так будет, хотя времена и кажутся противными, а средства неудачными... Прошу, скажите: куда он направился?

Сокольничий. Как я слышал, в Русильон; туда еду и я.

Елена. Синьор, так как, вероятно, вы увидите ранее меня короля, то я попрошу вас передать эту бумагу в его милостивые руки. Это, я знаю, не навлечет на вас никакого осуждения, а скорее доставит вам еще благодарность за ваш труд. Я последую за вами так поспешно, как только представят нам возможность наши средства.

Сокольничий. Я исполню это для вас.

Елена. И вы получите за это хорошую благодарность, что бы ни случилось далее. Но нам следует опять на коней... Идите, идите, распорядитесь... (Уходят).

СЦЕНА II.

Русильон. Внутренний двор во дворце графини.

Входят Шут и Пароль.

Пароль. Добрейший господин Лаваш, передайте это письмо синьору Лафе. Я был прежде лучше известен вам, когда был в более дружных отношениях с свежими костюмами, но теперь, мессир, я вывалялся в грязной канаве Фортуны, и потому припахиваю сильно её сильным нерасположением ко мне.

Шут. Правда, её нерасположение должно быть грязненько, если оно воняет, как ты сам говоришь. Не буду никогда есть рыбных блюд её стряпни! Сделай милость, стань за ветром.

Пароль. Но вам нечего затыкать нос, мессир; я говорил лишь метафорически.

Шут. Если ваши метафоры воняют, то я не могу не затыкать себе носа; так буду делать и против всякой чужой метафоры. Прошу вас, отойдите подалее.

Пароль

Шут. Фуй, отойдите же подалее, прошу вас!, Подать бумажку из судна Фортуны вельмож!.. Но, вот он сам.

Входит Лафе.

Ваша милость, вот мяуканье Фортуны или её кота (только не выхухоли), обрушившагося в грязный рыболовный пруд её неудовольствия и, как он говорит, выпачкавшагося там. Поступите, как знаете, с этим карпом: кажется он бедною, жалкою, лукавою, глупою, подлою шельмой. Я сострадаю к его несчастию среди улыбающагося мне довольства и предоставляю его вашей милости (Уходит).

Пароль. Синьор, я человек, жестоко истерзанный фортуной.

Лафе. Что же я могу сделать для вас? Уже поздно защищать вас от её когтей. В чем это вы так наподличали перед фортуной, что она поцарапала вас, несмотря на то, что это добрая госпожа и не долго позволяет подлецам пользоваться у неё удачей?.. Вот вам четверть экю; пусть судьи примирят вас с фортуной, а мне некогда.

Пароль. Умоляю вашу милость выслушать от меня одно слово.

Лафе. Вы выпрашиваете себе еще су... Берите; слово ваше можете и приберечь.

Пароль. Меня зовут Пароль, мой добрый синьор!

Лафе. Так вам требуется более, нежели одно слово. Милость Божия!.. Давайте мне руку. Что ваш барабан?

Пароль. О, добрейший синьор, вы первый вывели меня в люди!

Лафе. Я, неужели?.. И я первый тебя выпроводил.

Пароль. От вас зависит и снова ввести меня в милость, синьор, так как вы меня из неё вывели.

Лафе. Что ты, негодяй! Хочешь, чтобы я играл зараз роль у Господа и дьявола? Один милует тебя, другой губит... (Звуки труб). Это король, я узнаю по его трубачам.. Ты наведайся после ко мне. Вчера вечером мне рассказа ли о тебе, но, хотя ты глуп и подл, есть тебе все-же надо.. Иди за мной!

Пароль

СЦЕНА III.

Там же. Комната во дворце графини.

Звуки труб. Входят: Король, Графиня, Лафе, вельможи, дворяне, стража и пр.

Король. Мы потеряли в ней жемчужину,что уменьшило наше собственное достоинство; но ваш сын, увлеченный своим безумием, не имел смысла оценить ее вполне.

Графиня. Все это уже прошло, государь. Я прошу ваша величество смотреть на это как на естественную вспышку молодости, при которой масло и огонь, более сильные, чем разум, одолевают его и производят пламень.

Король. Уважаемая графиня, я простил и забыл все, хотя мое мщение нависло над ним и ждало лишь минуты для выстрела.

Лафе. Я должен сказать... но прежде попрошу извинения... что молодой граф нанес его величеству, своей матери и своей жене глубочайшее оскорбление; но он повредил себе более, чем кому либо: он потерял жену, красота которой поражала глаза, даже наиболее насыщенные красотою, а речь пленяла слух каждаго; даже самые непокорные сердца смиренно называли ее своей владычицей.

Король. Похвалы утраченному придают ценность воспоминаниям... Хорошо, призовите его сюда... Мы примиряемся и первое свидание должно погасить память обо всем бывшем... Пусть он не просит у нас прощенья: самой причины его великого проступка нет уже в живых, и мы погребем, глубже всякого забвения, её жгучие останки... Пусть он войдет, как нам чужой, а не как преступник; скажите ему, что такова наша воля.

Дворянин. Слушаю, государь (Уходит).

Король. Что он говорит о вашей дочери? Вы сказали ему?..

Лафе. Он отдает себя в полное распоряжение вашего величества.

Король. Так у нас будет свадьба. Его очень прославляют в полученных мною письмах.

Лафе. Он молодцом!

Король. Я не осенний день: ты увидишь во мне и град, и солнечное сияние. Разгоняемые облака уступают место блестящим лучам; ты можешь показаться: погода прояснилась снова.

Бертрам. Дорогой государь, простите мне проступки, в которых я горько каюсь.

Король. Все уже забыто; ни слова более о прошлом. Но нам надо ловить минуты на лету, потому что мы стареем, и безшумная, незаметная нога времени" скользит но нашим распоряжениям прежде, нежели мы успеваем их выполнить. Ты помнишь дочь этого синьора?

Бертрам. И с восхищением, государь. Я уже остановил мой выбор на ней, хотя мое сердце не осмеливалось сделать вестником о том мой язык. Но впечатление, произведенное ею на мои глаза, было таково, что презрение снабдило меня своей точкой зрения, которая искажала для меня черты всякой другой красоты, издевалась над румянцем или называла его краденым, расширяла или сокращала все размеры, низводя все к безобразию. Вот почему та, которую все восхваляли, и которую я, потеряв, сам стал любить, была в моих глазах лишь пылью, засорявшею их.

Король. Ты ловко извинился. То, что ты полюбил ее теперь, скидывает -не один десяток с большого счета. Но любовь, приходящая слишком поздно, подобна милосердному помилованию, которое возвращается к великому, пославшему его, как горький упрек и с воплем: "Того, кто был хорош, уже нет!" Наша необдуманность заставляет нас пренебрегать тем, чем мы обладаем, не оценивая его, пока не увидим его в могиле. Как часто наши неудовольствия, несправедливые по отношению к нам самим, губят наших друзей, прах которых мы оплакиваем потом. Наша собственная любовь, проснувшись, плачет над совершенным, пока постыдная ненависть ложится тогда отдыхать. Да будет это похоронным звоном по милой Елене, а затем забудем ее! Пошли свой любовный подарок прекрасной Мадлене. Главное согласие получено тобой, и мы останемся здесь для присутствия на втором брачном дне нашего вдовца.

Графиня. О, дорогое небо, благослови этот брак лучше, нежели первый! Или, прежде нежели они соединятся, замри во мне, природа!

Лафе. Подойди, сын мой, в котором должно поглотиться мое родовое имя! Дай мне какой-либо залог, который воспламенит дух моей дочери и заставит ее прибыть скорее... Клянусь моей старой бородою и каждым в ней волоском, эта покойная Елена была прелестным созданием и такое-же кольцо я видел у неё на пальце, прощаясь с нею в последний раз при дворе.

Бертрам. Это принадлежало не ей.

Король. Дайте мне взглянуть, прошу вас; мои глаза, пока я говорил, так и приковывались к нему... Это кольцо было моим и, даря его Елене, я сказал, что ежели судьба заставит ее, когда-либо, нуждаться в помощи, я выручу ее, взглянув на это кольцо. Неужели ты посягнул отнять у неё то, что было ей всего нужнее?

Бертрам

Графиня. Сын, клянусь жизнью, я видела его у нея, и она ценила его, как свою жизнь.

Лафе. Я уверен тоже, что оно было у нея.

Бертрам. Вы ошибаетесь, синьор, она и не видывала его. Оно было брошено мне из одного окна, во Флоренция, завернутое в бумагу, на которой стояло имя бросившей. Это была особа благородная и думавшая, что я свободен; но когда я изложил ей мое положение, выяснив вполне, что не могу ответить честным путем на её вызов, она отступилась, удовлетворясь тем скорбно, но кольца не захотела взять обратно.

Король. Сам Плутон, знающий смеси и умножающее зелье, не лучше знаком с тайнами природы, нежели я с этим кольцом; оно принадлежало мне, потом Елене, кто бы ни дал его тебе. Поэтому, если ты только действуешь сознательно, то признайся, что оно было у нея, и скажи, каким грубым насилием ты получил его: она призывала всех святых в свидетели, что не снимет его с своего пальца, иначе, как вручив его тебе на своем ложе,- в которое ты не вступал,- или-же переслав его мне, в минуту большого бедствия для нея.

Бертрам. Она не видела его.

Король. Как мне дорога моя честь, ты показываешь ложно и внушаешь мне страшные догадки, которые я хотел бы отогнать!.. Если будет доказано, что ты мог быть так безчеловечен... Нет, не может быть... не знаю, однако... Ты смертельно ее ненавидел, и она умерла, в чем ничто не могло бы так убедить меня,- разве я сам закрыл бы ей глаза,- как появление этого кольца... Уведите его!

Стража окружает Бертрама.

Как бы ни повернулось дело, собранные мною улики докажут, что мои опасения не были неосновательны, и я был скорее виновен в том, что слишком мало опасался... Уведите же его! Мы рассмотрим это дело.

Бертрам. Если вы докажете, что кольцо когда-либо принадлежало ей, то вам также легко будет доказать, что я вступил супругом в её ложе во Флбренции, где она никогда не бывала.

Стража уводит Бертрама. Входит Сокольничий.

Король. Меня теснят тяжелые думы.

Сокольничий себя склоняясь на прелесть и речи бедной челобитчицы, которая теперь, как мне известно, уже здесь. Важность дела выражается её озабоченным видом и, как она сказала мне в нежных, коротких словах, касается, вместе с нею и вашего величества.

Король (читает). "После многих своих обещаний жениться на мне, когда умрет его жена, он, признаюсь краснея, соблазнил меня. Теперь граф Русильон овдовел: его обеты связывают его со мною, и моя честь отдана ему. Он бежал из Флоренция, не простясь со мною, и я последовала за ним на его родину, чтобы требовать правосудия. Окажите его мне, о государь! оно зависит от вас: иначе соблазнитель будет торжествовать, а бедная девушка погибнет. Диана Капулет".

Лафе. Я куплю себе зятя на ярмарке и засвидетельствую эту покупку. А этого мне не надо.

Король. Небо оказало тебе милость, Лафе, допустив это открытие... Сходите за этою истицею... Скорее!.. И пусть приведут тоже обратно графа (Сокольничий и некоторые из свиты уходят). Я боюсь, графиня, что жизнь Елены была прервана преступно.

Графиня. Виновные да будут судимы!

Входит Бертрам под стражею.

Король. Мне странно, граф: если жены кажутся вам чудовищами и вы бежите от них, едва произнеся обет супружества, то зачем хотите вы жениться?... Это что за женщина?

Сокольничий возвращается со вдовою и Дианой.

Диана. Государь, я несчастная флорентинка, происходящая от древних Капулетов; просьба моя, как я полагаю, уже известна вам, и потому известно тоже, на сколько я достойна сожаления.

Вдова. Я её мать, государь. Моя старость и моя честь страдают обе от того, на что мы вам приносим жалобу, и обе мы умрем, если вы нам не поможете.

Король. Подойдите, граф. Знаете вы этих женщин?

Бертрам. Государь, я не могу и не хочу запираться в том, что знаю их. Но в чем еще винят оне меня?

Диана. Зачем вы смотрите так странно на меня, вашу жену?

. Она чужая мне, ваше величество.

Диана. Если вы задумали жениться, вы дадите другой эту руку, а она моя; вы произнесете небесные обеты, а они мои; вы отдадите меня, когда я - моя. Я так сплочена с вами вашей клятвой, что та, которая возьмет вас, должна взять и меня: или обоих нас, или никого.

Лафе (Бертраму). Ваша слава не доросла до моей дочери, вы не стоите быть её мужем.

Бертрам. Государь, это глупая и наглая тварь, с которою я пошучивал порою, прошу ваше величество иметь лучшее мнение о моем благородстве и не думать, что я мог так унизить его.

Король. Мое мнение о вас, мессир, весьма недружелюбно и будет таким, пока ваши дела не изменят его. Возвысьте это благородство над настоящею его оценкой.

Диана. Добрейший государь, заставьте его ответить под присягой: не лишил-ли он меня девственности.

Король. Что скажешь ты на это?

Бертрам. Она нахальна, государь, она была обыкновенною гулящей женщиною в лагере.

Диана. Он оскорбляет меня, ваше величество; еслибы я была такою, он мог-бы взять меня за обыкновенную цену. Не верьте вы ему! Взгляните на этот перстень; его высокое значение и громадная ценность не имеют себе подобнаго: и не смотря на это, он дал его простой лагерной потаскушке, если я была такою!

Графиня. Он краснеет, а это верно: в течение шести поколений, этот перстень переходил, по завещанию, из рода в род, и владевший им носил его. Это жена его: перстень стоит тысячи доказательств.

Король. Мне помнится, вы говорили, что тут при дворе есть некто, могущий быть свидетелем.

Диана. Да, государь, но мне противно употребить такое орудие. Зовут его: Пароль.

Лафе. Я видел этого человека сегодня, если только это человек.

. Найдите его и приведите сюда.

Бертрам. Зачем его? Он известен за самого гнусного негодяя, запятнанного всею грязью в мире, развратного, и природа которого возмущается против произнесения правды. Буду-ли я сочтен чем-либо, тем или другим, из-за слова, произнесенного им, готовым сказать, что угодно?

Король. У неё ваш перстень.

Бертрам. Это так. Совершенно верно, что она мне нравилась, и я ухаживал за нею с легкомыслием молодости. Она знала различие наших положений, но приманивала меня, разгорячая мой пыл своею сдержанностью, так как все препятствия на пути страсти служат лишь к её усилению. Наконец, её старания, при её светском изяществе, склонили меня на её условия: она получила перстень, а я то, что всякий, пониже меня, получил-бы за ходячую цену.

Диана. Я должна смириться. Вы, отвергнувший уже однажды столь благородную супругу, можете справедливо лишить пищи и меня... Если вам не достает благородства, готова отказаться от мужа и попрошу вас, пришлите за вашим перстнем: я возвращу его вам, но в обмен и мое кольцо.

Бертрам. Его нет у меня.

Король. Что было у вас за кольцо, скажите?

Диана. Государь, похожее на то, что у вас на пальце.

Король. Вам знакомо это кольцо? Оно было недавно у него.

Диана. Это то, которое я дала ему в постели.

Король. Выходит неладно: вы бросили ему его из окна.

Диана. Я сказала правду.

Бертрам. Государь, я сознаюсь, кольцо было ея.

Король. Вы запинаетесь, лукавя, и пугаетесь всякого пушка... Это человек, о котором вы говорили?

Диана. Да, государь.

Король" Говори, плут, но говори правду, я приказываю тебе, и не бойся неудовольствия твоего господина: я не дам тебя в обиду, если ты поведешь себя чистосердечно. Что знаешь ты о нем и об этой женщине?

Пароль. С позволения вашего величества, мой господин вел себя благородным человеком; если позволял себе выходки, то такие, что и другие синьоры.

Король. Ну, ну, к делу? Любил он эту женщину?

Пароль. Какже, любил... Но как?..

Король. Я это и спрашиваю! как?

Пароль. Любил он ее, ваше величество, как синьоры любят женщин.

Король. Какже это?

. И любя, и не любя.

Король. Как и ты: и подлец, и не подлец. Что это за двусмысленный малый?

Пароль

Лафе. Он хороший барабанщик, государь, но плохой оратор.

Диана. Известно вам, что он обещал жениться на мне?

Пароль. По правде говоря, я знаю больше, чем желал-бы сказать.

. Ты не намерен высказать всего, что тебе известно?

Пароль. Я готов, если это угодно вашему величеству. Я был между ними посредником, как уже сказано; кроме того, он ее любил... потому что, действительно, сходил с ума по ней и толковал о сатане, о чистилище, о фуриях, не знаю еще о чем; был я так короток с ними в это время, что знал о том, что он с нею спит, и все другое, как например, что дал он ей обещание жениться, и еще разное, за которое мне достанется, если я проговорюсь, поэтому я и не буду говорить того, что знаю.

Король

Диана. Да, государь.

Король. Где вы его купили? Или кто вам дал его?

Диана. Оно мне не было дано и я его не покупала.

. Кто одолжил его вам?

Диана. И не одолжал никто.

Король. Где-же вы его нашли?

Диана

Король. Если оно не досталось вам ни одним из этих способов, то как могли вы дать его ему?

Диана. Я не давала его никогда!

Лафе. Эта женщина как ловкая перчатка, государь: она надевается и снимается, как хочешь.

. Кольцо было мое, и я подарил его первой жене графа.

Диана. Оно могло быть и ваше, и ея, почем я знаю.

Король. Уведите ее; она мне не нравится... В тюрьму ее! Прочь и его... Если ты не скажешь мне, откуда у тебя это кольцо, ты умрешь прежде, нежели пройдет час!

Диана

Король. Уведите ее.

Диана. Я представлю за себя поруку, государь.

Король

Диана. Клянусь Юпитером, если я когда-либо знала мужчину, то разве вас.

Король. Зачем-же ты обвиняла его все это время?

Диана. Потому, что он виновен, хотя и невиновен. Он убежден, что я уже не девушка, и готов клясться в этом; я же поклянусь, что я девушка, чего он не знает. Великий государь, именем моей жизни, я не блудница. Я или девственница, или жена этого старика (Указывает на Лафе).

. Она издевается над нашим слухом; в тюрьму ее!

Диана. Добрая матушка, пригласите сюда мою поруку (Вдова уходить). Обождите, ваше величество; тот ювелир, которому принадлежит кольцо, явится сюда и оправдает меня. Что-же до этого синьора, оскорблявшего меня, как это ему известно самому, хотя он и не нанес вреда мне, я его прощаю. Он знает, что он осквернил мое ложе и что при этом его жена зачала от него. Хотя она скончалась, но чувствует движение своего младенца. Моя загадка: умершая жива. Вот и её разрешение перед вами.

Входят: Вдова и Елена.

Король

Елена. Нет, добрый государь: перед вами лишь тень супруги; одно название ея, не сущность.

Бертрам. Оба, оба!.. О, прости!

Елена. О, синьор, когда я была подобна этой девушке, я нашла вас изумительно добрым. Это ваш перстень, а здесь, смотрите, письмо ваше: "Когда ты получишь этот перстень или зачнешь от меня" и пр. Теперь это совершилось: хотите-ли вы быть моим, будучи вдвойне завоеванным?

. Если она, государь, растолкует мне все это яснее, я крепко полюблю ее и буду всегда, всегда крепко любить.

Елена. Если это не выяснится вполне и окажется неверным, пусть наступит между мной и вами смертельная разлука!.. О, дорогая мать, вас-ли вижу я в живых?

Лафе. Мои глаза точно чуют лук: я сейчас расплачусь (Паролю). Ты, почтенный Том-Барабан, ссуди мне платок... Так, спасибо... Приходи ко мне на дом, я с тобой потешусь. Но брось свои церемонии, оне подловаты.

Король теперь, что при твоем честном содействии ты упрочила за нею права жены, сохранив свое девичество. Все это, весь ход дела, более или менее, выяснится нам исподволь, на досуге. До сих пор все кажется благополучным, и если конец будет таким же, горечь прошлаго усилит будущую сладость!

Звуки труб. Король приближается к авансцене.

Король не более как нищий с окончанием пьесы; все кончится хорошо, если будет достигнуто выражение вашего удовольствия, а мы заплатим за него нашими стараниями вам понравиться, стремясь к тому изо-дня в день. Даруйте нам свое снисхождение, возьмите на себя нашу защиту; ссудите нам ваши милостивые руки и примите наши сердца! (Уходят).