Царствование Эдварда III.
Действие четвертое.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

В Брэтани. Лагерь. Палатка графа Сольсбюри.

Входит Сольсбюри; на встречу ему попадается граф Монфор, сопровождаемый свитою и несущий в руке корону.

Монфор. Лорд Сольсбюри, теперь, когда при вашей помощи враг мой Карл дэ-Блуа убит, и я снова могу владеть брэтонским герцогством, выслушайте мое решение: - в благодарность за великодушную помощь, оказанную мне вашим королем и вами, я клянусь его величеству, королю Англии, в вечной преданности. В залог этого примите от меня мою корону и передайте ее вашему государю. Даю обет вечно оставаться союзником и другом короля Эдварда.

Сольсбюри. Я возьму корону, Монфор. Благодаря новой этой победе, я надеюсь, что все королевство Франции скоро перейдет в победоносные руки моего государя (Монфор и свита его уходит). Теперь, если-бы я знал, как безопаснее туда пробраться, я, чтобы присоединиться к королю, прямо направился-бы в Кале, около которого, как гласят полученные мною известия, сосредоточены главные силы его величества. Поступить так необходимо; нанесенный удар принесет пользу... Эй, кто-нибудь, позвать ко мне Вилье! (Входит Вилье). Вам известно, Вилье, что вы мой пленник? Стоит мне захотеть, и я могу потребовать с вас сто тысяч франков выкупа или, за вашим отказом выплатить их, навсегда оставить вас у себя в плену. Обстоятельства, однако, сложились так, что вы можете откупиться от меня более дешевою ценою, если только сами этого захотите. Дело в следующем: - добудьте от герцога Нормандского мне и моему войску свободный пропуск через все его владения, чтобы мы могли беспрепятственно добраться до Кале. Мне кажется, такое дозволение добыть вам не трудно, и тогда вы будете отпущены на свободу без всякого выкупа. Что скажете вы на это? Согласны вы принять на себя такое поручение?

Вилье. Согласен, милорд. Однако, я ранее должен переговорить с герцогом Нормандским.

Сольсбюри. Разумеется, так. Садитесь на коня и скачите скорее к нему. Однако, ранее, чем уехать, вы должны поклясться мне своим честным словом в следующем: - если исполнение моего желания окажется не в ваших силах, вы снова вернетесь сюда, как мой пленник.Такая клятва послужит мне верным ручательством за вас.

Вилье. На такое условие, милорд, я вполне согласен и, конечно, исполню его в точности.

Сольсбюри. До свидания, Вилье (Вилье уходит). На этот раз я намерен еще раз испытать, насколько можно полагаться на французскую верность (Уходит).

СЦЕНА II.

В Пикардии. Стан англичан под Кале.

Входят король Эдвард, Дэрби и войско.

Король Эдвард. Когда они, милорд, отказываются от наших миролюбивых предложений и не хотят отпереть перед нами своих ворот, мы обложим Кале со всех сторон и не пропустим в него никаких подкреплений ни в виде съестных припасов, ни в виде людей, могущих явиться на помощь этому проклятому городу. То, чего не в состоянии будет достичь наш меч, исполнит голод.

Дэрби. Обещанная Кале помощь, ободрившая было жителей, получила теперь другое назначение. Это вынудит граждан осажденного города раскаяться в упрямом своем решении (Входит несколько французов). Что это за нищенски оборванные рабы?

. Спроси у них, кто они такие? Мне кажется, они явились из Кале.

Дэрби. Кто такие вы, жалкие обращики отчаяния и бед? Кто вы такие: - живые люди или только похожие на людей призраки, выползшие из своих могил, чтобы пресмыкаться по земле?

1-й француз. Милорд, мы не призраки. Мы люди, которым живется много хуже, чем покойникам, мирно спящим могильным сном. Мы давно уже страдаем от недугов, от лишений, от всяких неправд. Теперь на том основании, что мы не в силах служить общему делу, управляющий судьбами нашего города вытолкал нас вон за городские стены, чтобы избавиться от необходимости прокармливать лишние рты.

Король Эдвард. Человеколюбивое деяние, достойное всякой хвалы! Однако, что вы думаете делать, в чем искать спасения? Мы ваши враги, и нам, при том положении, в каком мы стоим относительно вас, только и остается, что переколоть и перерезать вас всех. Сами-же вы упрямо отвергли наше предложение покориться добровольно.

1-й француз. Если вашему величеству не угодно будет изречь другой приговор, нам не останется выбора между жизнью и смертью.

Король Эдвард. Бедные эти люди уже перенесли много невзгод, а впереди их ожидают еще худшие испытания. Ступай, Дэрби, скажи, чтобы о них позаботились. Пусть их накормят и каждому выдадут по пятифранковой монете (Дэрби и французы уходят). Лев гнушается добычей, которая сама ему отдается, и не притрогивается к ней. Меч Эдварда должен быть направлен только против тех, кто обдуманным упрямством вызвал и поддерживает вражду (Входит только-что прибывший из Англии лорд Пэрси). А, лорд Пэрси! какие вести из Англии?

Пэрси. Государь, её величество королева шлет вам свой привет. Она и милорд вице-король поручили мне передать вам радостную весть: - Дэвид Шотландский, вероятно, думая, что в ваше отсутствие победа достанется ему очень легко, недавно взялся было снова за оружие, но разбит, сокрушен и даже взят в плен. Все это - благодаря усердию наших пэров и их тяжким трудам, в которых, не смотря на свою беременность, ежедневно принимала участие сама королева.

Король Эдвард. От всей души благодарю тебя, Пэрси, за привезенное известие. Кто тот счастливец, кому удалось взять в плен на поле битвы шотландского короля?

Пэрси. В плен короля Дэвида взял один дворянин, по имени Джон Копленд. Однако, победитель, несмотря на все настояния королевы, на отрез отказывается кому-бы то ни было выдать своего пленника иначе, как прямо в руки своему королю и повелителю. Ея величество очень этим недовольна.

Король Эдвард. Если так, мы отправим к нему доверенное лицо с приказанием немедленно явиться сюда и привезти с собою пленника.

Пэрси. Государь, в настоящее время королева сама уже на море. Она надеется, что ей при помощи попутного ветра удастся высадиться близь Кале и навестить ваше величество.

Король Эдвард. Добро пожаловать. Чтобы как следует приготовиться принять ее, я прикажу разбить свою палатку близь морского берега.

Входит французский выборный.

. Могущественный государь! Совет, собранный из маститейших граждан Кале, решил добровольно сдать и город, и крепость вашему величеству с тем, однако, условием, что вы пощадите и жизнь граждан, и их имущество.

Король Эдвард. А, вот чего они захотели! Можно подумать, будто они имеют право приказывать, решать, избирать и управлять по своему усмотрению! Нет, любезный, скажи им, чтобы они, отвергнув наше милосердие, которое предлагалось им с самого начала, не рассчитывали на него теперь, как бы им ни было это желательно. Я расправлюсь с ними не иначе, как огнем и мечом, если до истечения двух суток шестеро именитейших и богатейших торговых граждан города не явятся ко мне, одетые всего в холщевые рубахи, босые, с веревками на шее, чтобы припасть к моим стопам и дать мне власть казнить их, вешать, четвертовать, вообще распоряжаться ими, как мне заблагоразсудится. Передай это решение совету (Уходит вместе с Пэрси).

Выборный. Вот что значит вверять себя переломленному жезлу! если-бы к слуху, будто король Иоанн идет к нам на выручку, мы отнеслись не с таким легковерием, мы не очутились-бы в таком горьком положении. Но прошедшего теперь уже не воротишь, поэтому пусть лучше погибнут шестеро, чем все (Уходит).

СЦЕНА III.

В Пуату. Открытое поле близь Пуатье. Палатка Герцога Нормандского во французском лагере.

Входят принц Карл и Вилье.

Принц Карл. Меня удивляет, Вилье, как ты решаешься докучать мне ходатайством за нашего смертельного врага?

Вилье. Светлейший принц, не сочувствие к этому врагу заставляет меня стоять за него так упорно, а только желание избавиться от необходимости вносить за себя выкуп.

Принц Карл. Полно, милейший, говорить о своем выкупе! Разве ты не свободен, и разве не следует пользоваться каждым поводом, могущим служить на пользу нам и во вред неприятелю?

Вилье. Только в том случае, принц, если эти поводы справедливы. Наши выгоды должны быть неразрывно связаны с чувством чести, иначе наши поступки окажутся только позорными. Однако, оставив в стороне эти запутанные соображения, скажите, угодно-ли вашему высочеству скрепить своим согласием мою просьбу или нет?

Принц Карл. Не могу я согласиться, Вилье, не могу этого сделать. Воля Сольсбюри не так сильна, чтобы требовать свободного пропуска в таком виде, в каком ему угодно.

Вилье. Если так, принц, я вижу, что мне остается делать. Я обязан вернуться в тоже заключение, из которого только что освободился.

Принц Карл. Вернуться, Вилье? Надеюсь, что этого не будет. Какая-же птица, только-что вырвавшаеся из западни, не остережется, чтобы не попасть туда снова, и какой же человек, только-что благополучно избавившийся из опасной трясины, будет настолько неосторожен, настолько безумен,чтобы опять подвергнуть себя той-же опасности?

Вилье. Светлейший принц, я дал клятву. Совесть не дозволяет мне преступит ее. Если-бы не это, даже целое королевство не вырвало-бы меня отсюда.

Принц Карл. Клятва? Разве она-то не вынуждает тебя остаться здесь? Разве ты не присягал в верности своему государю?

Вилье. Присягал, и если то, что мне прикажет король, честно и справедливо, я буду ему повиноваться. Все-же остальное, стремящееся при помощи убеждения или угрозы заставить меня изменить своему слову, исполнять обязанным себя я не считаю.

Принц Карл. Разве человеку извинительнее убивать людей, чем нарушить клятву, данную врагу?

Вилье. Да, принц, когда война объявлена законно, на основании тех или других взаимных обид, она несомненно становится вполне законной и делом вполне нам дозволительным. Но, когда речь идет о личной клятве, данной добровольно, мы обязаны заранее здраво обсудить: следует-ли давать ее или не следует, но раз уже она дана, мы должны сдержать ее или умереть. Поэтому, принц, я вернусь в неволю так-же охотно, как будто лечу прямо в рай.

Принц Карл его Вилье). До сих пор я любил тебя только потому, что ты Вилье; отныне я стану обнимать тебя, как другого себя. Останься с нами и навсегда пользуйся милостью своего государя.

Вилье. С полною покорностью благодарю вас, принц. Прежде всего я обязан отправит эту бумагу к лорду Сольсбюри, а затем я вполне предоставлю себя к услугам вашего высочества.

Принц Карл. Ступай, Вилье (Вилье уходит). Дай Бог, чтоб в тяжелые минуты у Карла были всегда такие храбрые воины, а затем - будь, что будет!

Входит Король Иоанн.

Король Иоанн. Карл, вооружайся скорее! Король Эдвард попался в ловушку. Принц Уэльсский так запутался в наших сетях, что никак не может из них освободиться.

Принц Карл. Разве вы, ваше величество, решитесь дать сегодня еще другое сражение?

Король Иоанн. Как-же, мой сын, не воспользоваться таким случаем? У него под руками всего восемь тысяч человек, а у нас, по крайней мере, тысяч шестьдесят.

Принц Карл. Добрейший государь, у меня есть письменное предсказание, сулящее нам блистательный успех, который мы, по всем вероятиям, будем иметь в эту ожесточенную войну. Оно было вручено мне на поле битвы под Крэсси одним отшельником, живущим в этой местности (Читает).

"Когда пернатое чудовище заставит

От ужаса дрожать все войско, и когда

Каменья сокрушат в рядах твоих порядок, -

О том подумай, кто пока еще безвестен.

Увы! то будет час печальный, злополучный -

Но ты не унывай: - со временем проникнешь

В пределы Англии настолько-же глубоко

И ты, как ныне враг во Францию проник".

Король Иоанн. Это действительно, кажется, сулит нам успех. Совершенно невероятно, чтобы возстали камки и сокрушат порядок в нашем боевом строю, или чтобы какое-то пернатое чудовище заставило содрогнуться вооруженных людей. Из этого очевидно следует, что мы не будем разбиты. Если-же допустить, что может случиться и такая беда, то не на долго, так-как в предсказании говорится, что мы прогоним неприятеля обратно домой и, глубоко проникнув в его страну, так-же станем опустошать ее, как он теперь опустошает нашу. Благодаря такому возмездию, наши первоначальные неудачи покажутся совсем ничтожными. Однако, все это - одни пустые предположения и вздорные мечты: - если мы имеем полное основание надеяться, что сын из наших рук не уйдет, мы так или иначе сумеем захватить и отца (Уходят).

СЦЕНА IV.

Входят принц Уэльсский, Одли и другие.

Принц Уэльсский. Одли, объятия смерти охватывают нас со всех сторон, и нет для нас ни в чем спасения, кроме смерти, могущей служить горьким задатком более счастливого существования. На поле битвы под Крэсси, тучи воинственного нашего дыма душили французов и привели их в смятение. Но теперь их безчисленные полчища, словно маскою, прикрывают лучезарный свет солнца и для наших опечаленных взоров не оставляют ничего, кроме окутанного зловещим сумраком небосклона, ничего, кроме потемок непроглядной ночи.

Одли. Добрейший принц, тот внезапный, неожиданный и быстрый поворот, который они сумели придать делу, просто изумителен. На расстилающейся перед нами долине, раскинулось войско короля, сильного всеми дарами, которыми могут наградить небо и земля. Одни передовые его отряды являются более могучими, чем все наше войско. Сын его, надменный герцог Нормандский, в данную минуту занимает направо от нас всю возвышенность, покрывая ее стальною и серебряною бронею, сияющею подобно небесному телу. По всему склону знамена и флаги наносят ветру оскорбления, отвечая ему пощечинами на его желание их поцеловать. Налево от нас расположились силы Филиппа, младшего сына короля, и расположились так, что заполонили собою весь склон. Его безчисленные, позолоченные копья кажутся целым лесом прямо растущих золотых деревьев, у которых листву заменяют развевающиеся вымпела; их щиты, с многовековыми надписями, своею разноцветною окраской напоминающие разнообразные плоды, окончательно превращают это войско в сад Гесперид. Сзади нас вздымается еще холм, представляющий один только выход и имеющий вид окружающей нас с тыла двурогой луны. Все уступы этого холма усеяны воинами, вооруженными самострелами, а во главе этой части войска стоит суровый Шатильон. Вот, в каком положении дело: - долина, по которой мы могли-бы уйти, заперта для нас королем; уступы по обе её стороны заперты его сыновьями, а на холме, в тылу у нас, стоит неумолимая смерть, находящаеся в услужении у Шатильона и получающая от него жалованье.

Принц Уэльсский. Имя смерти несравненно более грозно, чем сама она с своими деяниями. Перечисляя силы неприятеля, ты их преувеличиваешь. Все песчинки, помещающиеся в обеих моих руках, не более, как две пригоршни песку. С их количеством, - а ты мог-бы также сказать: - с количеством их сил, - справиться не трудно, как легко, словно песок, бросить эти силы на ветер. Но если-бы я стал пересчитывать эти песчинки одну за другою, такая работа поставила-бы в тупик мою память и осложнила-бы мой труд миллионами усилий, когда достаточно было-бы и одного, чтобы привести этот труд к благополучному концу. Все эти отряды, все полчища, стоящия впереди и сзади нас, по обе наши стороны, в сущности одно только войско. Когда мы говорим о человеке, его руки, ноги, голова означают разные силы, но все эти различные силы, сливаясь воедино, являются одною действительною силою, и вся совокупность этих сил - мощью одного только человека. Тот, кому предстоит длинный путь, измеряет его милями; если-бы ему пришлось измерять этот путь шагами, его решимости был-бы нанесен смертельный удар. Капли воды, составляющия ливень, неисчислимы, и все же, как ты знаешь, мы называем их дождем. Так-как Франция только одна, а у Франции только один король, то у неё следовательно нет нескольких властелинов, и у единственного её короля нет ничего, кроме обычной, королевской свиты; и у нас есть своя свита. Итак, не бойся подавляющих сил неприятеля: - если придется драться один на один, силы наши равны (Входит вестник). Что нового, гонец? Говори прямо и коротко.

Гонец. Король Франции - великий мой государь и властелин, приветствует моими устами своего неприятеля, принца Уэльсскаго. Если ты, собрав вокруг себя сотню отборных людей из числа английских титулованных особ, лордов, рыцарей и других дворян, согласишься вместе с ними преклонить колено перед стопами его величества, короля Иоанна, он тотчас прикажет свернуть свои кровавые знамена, и жизнь обреченных на жертву спасется при помощи такого выкупа. Если-же ты откажешься от предложения, сегодняшний день упьется таким количеством английской крови, какого никогда не впитывала в себя почва Британии. Какой-же ответ дашь ты на это великодушное предложение?

Принц Уэльсский. Во Франции есть только одно существо, перед которым я готов преклонит колено; это существо живет на расстилающихся над нею небесах. Избави Бот мои уста от позорной необходимости с мольбою взывать к состраданию человека! Вернись к своему королю и скажи ему, что у меня язык стальной, и что я не стану просить пощады у трусливого гребня королевского шлема. Скажи ему, что у меня знамена настолько-же красны, как у него, что мои воины так-же смелы, а наши английские руки так-же крепки, как и его. Брось ему обратно в лицо присланный мне вызов, а пока уходи.

1-й гонец. Ухожу.

1-й гонец удаляется; входит другой.

Принц Уэльсский. Какие вести принес ты?

2-й гонец. Мой властелин и повелитель - герцог Нормандский из сострадания к молодой твоей жизни, подвергающейся таким страшным опасностям, при моем посредстве посылает тебе такого быстроногаго испанского жеребца, каким ты никогда еще до сих пор не управлял, и советует тебе как можно скорее спасаться бегством; иначе сама смерть поклялась, что ты непременно умрешь сегодня-же.

Принц Уэльсский. Отведи животное обратно к тому животному, которое его прислало, и скажи, что я не намерен садиться на коня, принадлежавшего трусу. Пусть сам он последует даваемому мне совету и скачет опрометью, потому что - хотя-бы мне пришлось заставить бока своего коня обливаться кровью и навести двойную позолоту на мои шпоры, - я все-таки настигну его. Скажи это от меня заносчивому мальчишке и уходи.

Второй гонец уходит; появляется третий.

3-й Гонец. Принц Эдвард Уэльсский! Принц Филипп, второй сын могущественнейшего во всем христианском мире короля Франции, видя, что срок живому существованию твоего тела истекает, полный милосердия и христианской любви, поручил мне передать в твои благородные руки эту книгу, состоящую из молитв, дабы ты остающиеся тебе еще часы посвятил на благочестивые размышления и приготовил душу свою к предстоящему ей далекому пути. Исполнив поручение, я удаляюсь.

Принц . Постой! Гонец Филиппа, приветствуй от меня своего повелителя. Я охотно бы принял все то истинно хорошее, что он может мне прислать. Но не находишь ли ты, что этот недальновидный юноша, заботясь о моей душе, забывает о своей? Он, может быть, не умеет иначе молиться, как по этой книге, а мне именно сдается, что молиться иначе, как по писанному, он не умеет. Возврати-же ему эту книгу, переполненную общими местами молитвы; пусть она окажет ему помощь, когда изменит счастие. К тому-же он не знает, какого рода мои грехи, поэтому не может и судить, какие молитвы мне нужны для спасения. Ранее, чем наступит ночь, ему самому, быть может, придется молить Бога, чтобы его мольбы достигли до моего сердца. Так и скажи своему придворному шалуну, а затем ступай.

3-й гонец. Ухожу (Уходит).

Принц Уэльсский. Как доверчиво относятся они к численности и к силе своих войск! Теперь, Одли, пусть зазвенят твои серебряные крылья, и пусть эти млечно-белые вестники времени докажут твою убеленную временем опытность в такое переполненное опасностями время. Ты сам из жестоких стычек вынес не мало ударов и ран; все ухищрения прошлаго избороздили твое уважаемое лицо, проведя по нем безчисленное множество черт. Ты - опытный, старый супруг затруднительной войны, тогда-как меня опасность захватывает в свои объятия, словно красную девушку; поэтому научи меня, как мне следует поступать в виду угроз настоящей минуты?

Одли. Смерть такое же обыденное явление, как и жизнь. Жизнью мы обладаем, но, в сущности, только то и делаем, что при ней гоняемся за смертью, потому что с самой первой минуты, когда мы вступаем в жизнь, мы всячески отыскиваем, преследуем удобную минуту, чтобы умереть. Прежде всего мы набираем почку, потом цвет, а за ним семена и, наконец, падаем. Как тень следует за телом, так мы следуем за смертью. Зачем же нам после этого её бояться? Если-же мы её боимся, зачем-же гоняться за нею? Если мы чего-нибудь боимся, мы тому, чего боимся, придаем только новую силу овладеть нами скорее. Если-же мы относимся к смерти без страха, одна даже самая решительная попытка не может сократить пределов нашей жизни. Дозревший-ли или до времени сгнивший плод, мы все-таки отпадаем от ветки, раз нам это предназначено судьбою.

Принц Уэльсский. О, добрый старик, твои слова оковали мой стан тысячами тысяч несокрушимых панцырей! Какою нелепостью является, благодаря тебе, наша жизнь, вечно бегающая за тем, чего она боится, и как ты этим умалил царственную победу смерти! Если каждую жизнь могут сокрушить беспощадные стрелы смерти, избавим ее от труда отыскивать свои жертвы, а пойдем сами к ней навстречу, чтобы пристыдить её славу! Я теперь и мелкой монеты не дам за жизнь, ни даже мельчайшей части мельчайшей монеты, чтобы избавиться от суровой смерти, когда вся жизнь не более, как непрестанное искание ея, а сама она только начало новой жизни. Пусть Тот, Кто управляет нами, пошлет мне последний час, когда Ему угодно! Отныне мне все равно жить или умереть (Уходят).

СЦЕНА V.

Там-же; лагерь французов.

Входят Король Иоанн и Принц Карл.

Король Иоанн. Внезапная темнота омрачила небеса; ветры от страха скрылись в свои пещеры. Ни один лист не шелохнется; весь лес притих, словно замер. Птицы перестали петь, а изумленные ручьи более не шлют берегам обычного привета. Неожиданное это молчание предвестник чего-то необычайнаго; оно как будто ожидает, что с небес раздастся какое-нибудь грозное пророчество. Как думаешь ты, Карл, что означает это молчание, какой таится в нем смысл?

Принц Карл. Наши воины, разинув рот, неподвижными глазами глядят друг на друга, словно ожидая от других объяснения происходящему, но никто не пророняет ни слова. Немой страх нагнал повсюду ночь и хотя каждый бодрствует, все как-будто спят!

Король Иоанн. Всего лишь несколько минут тому назад солнце, сияя полным блеском, смотрело на мир с высоты своей колесницы, и вдруг оно окуталось мраком, так что находящаеся ниже его земля приняла вид могилы, чего-то мрачного, похоронного, безмолвного и безнадежного (Слышны крики воронов). Прислушайся, какие это зловещие звуки долетают до меня?

Принц Карл. Смотри, вот идет брат мой Филипп (Входить Филипп). По одному его расстроенному виду можно прочесть, что вести он принес недобрые.

Принц Филипп. Беда, беда!

Король Иоанн

Принц Филипп. Беда!

Король Иоанн. Обуздай свой малодушный ужас и говори прямо, какой страх нагнал на твое лицо выражение, приличное только выходцу с того света? В чем дело?

Принц Филипп. Стаи отвратительных воронов, каркая, носятся над головами наших воинов то трех, то четырехугольниками, сообразуясь с тем, как в боевом порядке расположены наши войска. С появлением хищных птиц совпал тот туман, который погасил над землею небесный свет и час полудня превратил в неестественную ночь над устрашенным и трепещущим миром. Словом: - наши воины побросали оружие и стоят бледные, помертвелые и, будто превращенные в изваяния, глядят одни на других безжизненным взглядом.

Король Иоанн (Про себя). Теперь я припоминаю предсказание, но не должен упоминать о нем, чтобы не увеличить всеобщего страха (Филиппу). Вернись к своему войску и постарайся ободрить этих, упавших духом людей. Объясни им, что вороны, видя наши безчисленные полчища, противупоставленные жидким и тощим силам неприятеля, только затем сюда и слетелись, чтобы утолить голод трупами убитых нами жертв. Разве мы не видим всякий раз, когда лошадь уже пала, но еще сохраняет признаки жизни, как хищные птицы выжидают, чтобы она окончательно испустила дух? Точно также теперь и вороны, чуя добычу, носятся над несчастными, обреченными на смерть англичанами; карканием своим они не возвещают нам гибель, а только просят, чтобы мы приготовили для них побольше мяса. И так, ступай, успокой моих воинов, да вели, чтобы гремели трубы. Исполни-же скорее это немноготрудное дело, в котором хоть и есть легкая примесь обмана, но в сущности крайне безвреднаго.

Филипп уходит; за сценой шум; появляется французский военачальник, ведущий пленного Сольсбюри.

Военачальник. Взгляните, государь на этого рыцаря. Он в сообществе с сорока другими, из которых лучшие или легли на месте, или бежали, пытался пробиться сквозь наши ряды, чтобы добраться до окруженного со всех сторон принца Уэльсскаго. Располагайте им, как будет угодно вашему величеству.

Король Иоанн. Веди его сюда, храбрый воин. Обремени и опозорь первый попавшийся тебе на пути сук тяжестьюо тела этого пленника, так как я считаю, что каждое французское дерево слишком благородно для того, чтобы служить виселицею для английского вора.

Сольсбюри. Принц Нормандский, я имею от вас пропуск, обезпечивающий мне полную свободу передвижения по всей стране.

Принц Карл. Ты получил его от Вилье, не так-ли?

Сольсбюри. Да, от него.

Принц Карл. Если так, пропуск действителен. Ты свободен.

Король Иоанн

Принц Карл. Надеюсь, ваше величество, что вы, отвергнув всякое значение моей подписи и моей печати, на захотите этим жестоко меня опозорить. Этот пленник имеет право взывать к моему, ничем не запятнанному до сих пор имени, опираясь на подпись, начертанную собственною моею царственною рукою. Нет, лучше позвольте мне совсем отказаться от титула принца, чем допустить нарушение неотменяемых прав, предоставленных принцам. Умоляю вас, государь, позвольте ему идти с миром.

Король Иоанн. И ты сам, и данное тобою слово - оба у меня во власти. Что мог ты обещать, чего не в праве нарушить я? Что более позорно: - нарушить слово, данное постороннему, или ослушаться воли родного отца? Исполнение данного слова вполне зависит от того, имеет-ли давший его средства привесть его в исполнение. Тот-же, кто не имеет этих средств, не нарушает обета. В таком нарушении важно только одно: - происходит-ли оно по внушению собственной души, или нет? Если ты нарушил данное слово не по собственной вине, тебя никто не дерзнет обвинить в вероломстве. Пусть его уведут и повесят! Исполнение данного тобою слова зависит от меня, и мой отказ в согласии совершенно извиняет тебя.

Принц Карл. Как! Я не воин, способный во всеоружии отстоять данное мною слово? Если так, прощай, боевая жизнь! Пусть сражаются другие! Разве не почетнее самому расстегнуть пояс, связывающий мне чресла, чем подвергаться проверке попечителя, который будет заставлять меня отказываться от того, что принадлежит мне? Клянусь душой, если-бы Эдвард, принц Уэльсский, дал подписанный своею рукою пропуск кому-нибудь из нас на свободный проход по стране своего отца, доблестный этот король не только не ограничился-бы тем, что соблюдал-бы права, дарованные благородным его сыном; нет, того, кому дан подобный пропуск, он со всеми его спутниками почтил-бы самым милостивым приемом.

Король Иоанн. Ты хочешь подействовать на меня, пристыжая меня при помощи примера? Хорошо, будь по-твоему. Слушай, Англичанин, какое у тебя звание, какое положение?

Сольсбюри.В Англии меня величают графом, но здесь я только пленник. Те-же, кто знает меня, называют меня Сольсбюри.

Король Иоанн. Когда так, Сольсбюри, говори, куда ты направлялся?

Сольсбюри. В Кале, где находится мой государь - король Эдвард.

Король Иоанн. Отправляйся-же в Кале и скажи королю Эдварду, чтобы он приготовил достойную гробницу для своего сына Эдварда, именуемого "Черным Принцем". Направляясь на запад, ты милях в двух отсюда увидишь высокую гору, у которой как будто нет вершины, так как эта вершина теряется в лазури охватывающих ее небес. Когда твоя нога достигнет этой вершины, окинь взором расстилающуюся у её подножия скромную до сих пор, но теперь прославленную битвою, долину, и тогда ты увидишь, каким железным обручем охвачен со всех сторон несчастный принц Уэльсский. Взглянув на это зрелище, скачи проворнее в Кале и расскажи там, что принц был не убит, а просто задушен. Передай также королю, что это не единственная предназначенная для него беда: - мы явимся приветствовать его ранее, чем он ожидает. Итак, ступай; самый дым наших орудий станет беспощадно убивать наших врагов, даже если-бы эти орудия не летали ядер (Все уходят).

СЦЕНА VI.

Там-же; часть поля битвы. Трубы гремят; происходят стычки.

Появляются Принц Уэльский и Артуа.

Артуа. Как чувствуете вы себя, принц? Вы не ранены?

Принц Уэльсский. Нет, дорогой Артуа, но я просто задыхаюсь от пыли и от дыма. Теперь отодвинемся в сторону, чтобы подышать более чистым воздухом.

Артуа вашего высочества выпала-бы блестящая победа. Поболее-бы стрел! Вот, государь, в чем мы более всего нуждаемся.

Принц Уэльсский наших противников? Итак, вперед, вперед, Артуа! Сама земля вооружена кремнями, из которых брызжет пламя. Отдай-же приказ нашим самострелам метать свои красиво раскрашенные ивовые ветви и свои камни. Идем-же, идем, Артуа! душа пророчествует мне, что победа останется за нами.

Уходят. Трубы гремят; происходят новые стычки. Появляется Король Иоанн.

Король Иоанн. Наши полчища сами сокрушают друг друга. Они приведены в смятение, в совершенное расстройство. Быстро действующий страх обдал холодом все наше войско, поэтому теперь достаточно ничтожнейшей случайности, чтобы переполненные ужасом души привести к полному поражению. Даже мною самим, - чье мужество, сравнительно с унынием других, является тем-же, чем упругая сталь относительно тяжеловесного свинца, - даже мною самим, когда я припоминаю предсказание и вижу, что камни нашей страны, послушные рукам англичан, возстают против нас, сверх чаяния овладевает позорное чувство бессильного, но подавляющего страха.

Входит Принц Карл.

Принц Карл позорное отступление. Дух страха, трепещущего перед мыслью о смерти, сам трусливо навлекает на себя гибель.

Входит Принц Филипп.

Принц Филипп. Вырвите у себя глаза, чтобы не видать позора сегодняшнего дня! Одна рука разбила целое войско! какой-то ничтожный Дэвид одним ударом камня сокрушает двадцать могучих Голиафов. Каких нибудь десятка два умирающих с голода оборванцев мелкими камнями привели в смятение целые ужасающия полчища людей, выстроенных в боевом порядке и вооруженных с ног до головы!

Король Иоанн

Принц Карл. О, зачем я не сын другой отчизны! Сегодняшний день не только покрыл французов позором, но сделал их достойными посмеяния! Как станет теперь хохотать и издеваться над нами мир!

Король Иоанн. Неужто нет более надежды?

Принц Карл. Никакой, кроме смерти, чтобы похоронить в могиле наш срам.

. Сплотитесь вокруг меня еще раз. Двадцатой части прежнего войска, оставшейся в живых, достаточно будет для того, чтобы раздавить бессильную горсть наших противников.

Принц Карл. Когда вы так думаете, возобновим попытку. Если не воспротивится небо, победа еще может остаться за нами.

Король Иоанн

1-й оруженосец. Как вы себя чувствуете, милорд?

Одли. Так-же, как может чувствовать себя каждый, побывав на таком кровавом пиру.

2-й оруженосец

Одли. Смертельна она или нет - все равно. На самый худой конец получится только то, что на земле станет одним смертным меньше. Добрые друзья, проводите меня к царственному Эдварду, дабы я, облеченный в багровый пурпур собственной крови, мог воздать ему должную честь. Я с улыбкою скажу ему, что эта зияющая рана - конец жатвы, собранной с кровавого поля битвы (Уходят).

Новые стычки; затем трубят отступление.

СЦЕНА VII.

Там-же. Английский лагерь.

Принц Уэльсский. Итак, видишь, Иоанн Валуа, еще недавно бывший королем Франции, твои кровавые знамена у меня в плену? Отныне они сделаются моими знаменами. И ты, бывший король, и ты, заносчивый принц Карл Нормандский, дерзнувший сегодня прислать мне коня для бегства, судьба обоих вас зависит теперь от моего милосердия. Стыдитесь, господа! Разве не позор для вас, что английские подростки, за молодостью еще не успевшие обрости бородою, проникнув в самую грудь вашего королевства и сражаясь один против двадцати, разбили вас на голову, разбили окончательно?

Король Иоанн. Победило нас твое счастие, а не твоя сила.

Принц . Это служит только доказательством,что само небо стоит за наше право (Входит Артуа, ведущий пленного принца Филиппа). Смотрите, смотрите, Артуа ведет недавнего радетеля о моей душе. Добро пожаловать, Артуа; добро пожаловать и ты, Филипп. Кто из нас двоих более нуждается теперь в молитвах? На тебе, как нельзя лучше, оправдывается поговорка, что за слишком ясным утром следует пасмурный вечер (Двое оруженосцев приводят Одли). Смотрите, однако, смотрите, какое глубокое горе посылает и нам судьба! О Боже мой, сколько тысяч французов своею вооруженною рукою наложили эту печать смерти на лицо Одли?! Ты, Одли, готовый с улыбкой взглянуть в глаза беспощадному чудовищу; ты так равнодушно смотревший на готовящуюся тебе могилу, словно она конечная цель высших твоих желаний, скажи, чей жадный меч так страшно избороздил твое лицо и лишил мою любящую душу такого испытанного друга?

Одли. Светлейший принц, твоя грустная, оплакивающая меня речь похожа на погребальный звон по умершем.

Принц Уэльсский. Дорогой Одли, если мой язык служит для тебя погребальным звоном, твоею могилою будут мои объятия! Что-же мне сделать, чтобы спасти твою жизнь или отмстить за твою смерть? Желаешь-ли ты упиться кровью пленных принцев? Если это может исцелить тебя, наполни два кубка царственною кровью, и я выпью вместе с тобою. Если слава в состоянии избавить от смерти, пользуйся исключительно неувядающею славой сегодняшнего дня, но только сам ты, Одли, живи и живи!

Одли перед лицом своего властелина и царственного твоего отца, моя душа охотно рассталась-бы с тем бренным телом, в котором она заключается. Да, она с радостью распрощалась-бы с этим телом, отдав его во власть мрака, тления, праха и червей.

Принц Уэльсский. Успокойся, неустрашимый воин! Твой дух так могуч, что из-за простого пролома не допустит врага в самую твердыню и не даст плохо закаленному французскому мечу разлучить его с постоянным его спутником. Слушай! Для поддержания твоего существования я назначаю тебе три тысячи марок ежегодного дохода, взимаемого с наших Английских земель.

Одли. Охотно принимаю твой дар, чтобы расплатиться по заключенному мною крупному обязательству. Вот эти два оруженосца - люди бедные. Они, с готовностью пожертвовать собственною драгоценною жизнью, избавили меня от французов. То, что ты даришь мне, я передаю им, и если ты, принц, в самом деле меня любишь, скрепи своим согласием мое предсмертное завещание.

Принц Уэльсский собственностью и их самих, и их потомства. И так, господа, я прикажу положить моего друга на покойные носилки, а затем мы все торжественным шагом отправимся в Кале к нашему царственному родителю, куда мы отведем с собою и мою блистательную военную добычу: - короля красавицы Франции.

(Все уходят).