Макбет.
Действие пятое.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Комната в Донзинэнском замке.

Входят врач и придворная дама.

Врач. Я целые две ночи наблюдал вместе с вами и все-таки не заметил ничего, что подтверждало-бы ваши слова. Когда она в последний раз делала свой обход?

Дама. С тех пор, как его величество отправился на войну, я не раз видала, как она вставала с постели, накидывала на себя спальнее платье, отпирала стол, доставала бумагу, складывала ее, писала что-то, перечитывала написанное, a затем, запечатав его, снова возвращалась к постели; все это она делала, не переставая спать крепким сном.

Врач. Великое противоречие природы! Она пользуется благотворным сном и, в тоже время, поступает, как не сонная: это служит доказательством, что все существо её сильно потрясено. Помимо того, что она и во сне как-будто продолжает бодрствовать, ходит, пишет, говорит она чтонибудь?

Дама. Говорить, но что именно? - я не расскажу ни за что на свете.

Врач. Мне-то вы не только можете, но и должны сказать.

Дама. И вам не расскажу, как никоыу другому, потому что никто не может подтвердить мои слова (Входит Леди Мэкбет со свечою). Смотрите, смотрите, вот она идет. Так постоянно бродит она по ночам. Клянусь душою, что она спит и теперь. Подойдите поближе и наблюдайте.

Врaч. Где достала она свечу?

Дама. У себя в спальне. Там, по её приказанию, постоянно горит ночью огонь.

Врач. Вы видите, глаза y неё открыты.

Дама. Да, но она ничего ими не видить.

Врач. Что она делает? Смотрите, она постоянно трет одною рукою другую.

Дама. Это всегда так; она постоянно как-будто моет руки. Я как-то видела, что она терла их целые четверть часа.

Леди Мэкбет. A пятно все еще есть.

Врач. Слушайте! она что-то говорит. Запишу каждое её слово, чтобы ни одно из них не изгладилось из моей памяти.

Леди . Исчезни, проклятое пятно!.. Исчезни! Вот одно... Вот другое... Пора... теперь как раз пора за дело... В аду мрачно... темно... Стыдись, мой милый, стыдись!.. Разве воину прилично трусить? Нам нечего бояться, что кто-нибудь об этом проведает; наша власть так сильна, что никто не посмеет призвать нас к ответу... Но все-таки кто-бы мог подумать, что в старике столько крови?

Врач. Слышите вы это?

Леди Мэкбет. У тана Файфского была жена... Где она теперь?.. Неужто мне никогда не вымыть рук до чиста?.. Полно, милый! Чтобы этого никогда более не было! Ты своим испугом, свопм волнением портишь все.

Врач. Понимаю! она узнала то, чего ей совсем не следовало-бы знать.

Дама. Нет, я убеждена, что она высказала более чем бы следовало. Одному Богу известно то, что знает она.

Леди Мэкбет. Все этот несносный запах крови!.. Все благовония Аравии не возвратят этой маленькой руке прежней мягкости её и чистоты!.. О-о-о! О-о-о!

Врач. Как она горько стонет... Видно, что на сердце y неё очень тяжело.

Дама. За все почести, воздаваемые ей, я не согласилась бы, чтобы y меня в груди билось такое-же удрученное сердце!

Врач. Хорошо, хорошо, хорощо.

Дама. Молите Бога, чтобы все действительно было хорошо.

Врач. Против её недуга наука моя бессильна. Однако, я не раз видал людей, ходивших во сне, но им это не помешало спокойно умереть в постели, как и остальным людям.

Леди Мэкбет. Вымой руки, наден спальнее платье да не будь так бледен. Повторяю тебе:- Бэнкуо зарыт и из могилы не выйдет.

Врач. Неужто это в самом деле так?

Леди Мэкбет. В постель, скорее в постель... Кто-то стучится в ворота... Идем-же, идем, идем, идем... Дай мне руку.. Что сделано, того уже не воротишь... В постель, в постель, в постель...

Врач. Она в саыом деие ляжет в постель?

Дама

Врач. По всей стране ходят самые тревожные слухи... Противоестественные поступки ведуть к противоестественным-же тревогам. Одержимой гнилой заразой совести необходимо высказаться хоть кому-нибудь, хоть глухой подушке... Ей более нужна небесная, чем врачебная помощь... Милосердный Боже, прости нам всем наши согрешения! Следуйте за нею! Постарайтесь удалять от неё все, что можеть ей повредить, и смотрите за нею хорошенько... A затем, покойной ночи... Она смутила мою душу и изумила мои глаза... Многое приходигь мне на мысль, чего я не смею высказать.

Дама. Покойной ночи и вам (Уходят).

СЦЕНА II.

В окрестностях Дэнзинэна.

Трубы и барабаны гремят, знамена раэвиваются. Входят Ментэт, Кэтнэсс, Энгос, Ленокс и воины.

Ментэт. Аглийские войска приближаются. Их ведет Малькольм, дядя его Сиверд и храбрый Мэкдоф. Они пылают мщением. Обиды, нанесенные им, так велики, что способны возмутить и вызвать на беспощадное кровавое возстание даже отрекшагося от мира отшельника.

Энгос. Мы встретимся с ними около Бирнэмского леса. Они идут именно этим путем.

Кэтнэсс. Не знает-ли кто-нибудь, находится Дональбен при брате или нет?

Ленокс. Я знаю наверное, милорд, что нет. У меня есть список всем джентльменам, находящимся в английском войске. Сын Сиверда там, a также значительное число безбородых юношей, впервые стремящихся доказать, что и они взрослые люди.

Ментэт. A что поделывает тиран?

Кэтнэсс. Он укреплялся в Дэнзинэне. Одни уверяють, будто он сошел с ума, a ненавидящие его менее говорят, будто он сгорает геройским изступлением. Однако, подожительно известно одно, a именно, что он уже не в силах затянуть свое значительно расстроенное дело в ремень прежнего порядка.

Энгос. Теперь только чувствует он, как тайные его убийства липнут к его рукам. Ежеминутные возмущения карают его за собственное его вероломство. Все еще остающиеся под его начальством повинуются только приказаниям, а непреданности вождю. Он сам понимает, что все его величие спадает с него, словно платье, сшитое на исполина и надетое вором-карликом.

Ментэт. Кто-же станет порицать его за то, что все его полные смятения чувства содрогаются теперь от ужаса при одной только мысли, что они находятся именно в нем,.

. Отправимся-же к нашему законному властелину и повергнем нашу покорность к его августейшим стопам. Приникнем-же с врачу больной родины и вместе с этим прольем, радя её исцеления, всю нашу кровь до последней капли.

Ленокс. Или, по крайней мере, столько, чтобы полить царственный цвет и затопить все сорные травы. Направимся-же все к Бирнэмскому лесу (Уходят церемониальнымь маршем).

СЦЕНА III.

Зало в Дэизинэнском замке.

Входят Мэкбет, врач, и несколько чемвек из свиты.

Мэкбет. Не передавайте мне более никаких известий... Пусть бегут от меня хоть все. Пока Бирнэмский лес не двинется к Дэизинэну, страх не может быть доступен моей душе...Что значит для меня мальчишка Малькольм? Разве он не рожден женщиной? Духи, которым известны судьбы всех смертных, вынесли мне такое предсказание: "Тебе, Мэкбет", -сказали они: - "бояться нечего; ни одному человеку, рожденному женщиной, тебя не побороть..." Изменяйте-же мне, предатели таны! Передайтесь на сторону эпикурейцев англичан!.. Никакие опасения не смутят моего духа; никогда сердце мое не забьется от страха (Входит служитель). Чтобы чорть заставил почеркеть твою побелевшую, как молоко, рожу! Откуда взялся y тебя этот глупый вид перелуганного гуся?

Слуга. Там их целых десять тысяч.

Мэкбет. Кого? гусей?

Слуга. Неть, воинов, государь.

Мэкбет. Ты, трус, с молочного цвета печенью, нащипли свои щеки, чтобы под этим искусственным румянцем скрыть свой малодушный страх!.. Каких солдат, тряпка ты этакая? Чорть возьми твою душу! Одна твоя помертвелая рожа может перепугать на смерть хоть кого! Про каких воинов говоришь ты, сметанная харя?

Слуга. Про английское войско, государь.

Мэкбет. Долой с моих гдаз! Тошно становится, когда подумаешь... Где же ты пропадаешь, Сэтон? Оглох ты, что-ли? Предстоящее столкновение или окончательно утвердить меня на престоле, или свергнет меня с него теперь же. Прожил я достаточно. Весну моей жизни изсушило бездождие, и листва её пожелтела безвременно; того-же, что красит годы старости, - уважения, любви, послушания, близких, семьи, друзей, - мне нечего ожидать. Вместо всего этого меня ждут хотя безмолвные, но все-таки жестокие проклятия, одни только заявления уважения на словах, но и от этого охотно воздержались-бы робкие сердца, если-бы только смели!.. Эй, Сэтон!

Сэтон. Что угодно вашему величеству?

Мэкбет. Что новаго?

Сэтон. Все новейшие известия, государь, подтверждают преажния.

Мэкбет. Я буду сражаться до тех пор, пока мое тело, изрубленное в куски, не отпадет от костей... Подай мне доспехи.

Сэтон. Они вам еще не нужны.

Мэкбет. Я хочу облечься в них заблаговременно. Двинуть коняицу вперед! Пусть она объедет и очистит окрестность!.. A каждого, кто только пикнет о страхе, повесить тотчас же! Подайте-же мне доспехи... (Врачу). Как чувствует себя моя больная?

Врач. Она, государь, не столько страдает от болезни, сколько от мучительных грез и видений, не дающих ей покоя.

Мэкбет. Излечи ее от этого скорее! Разве ты и душу не можешь врачевать так же, как тело, исторгнуть из памяти укоренявшееся в ней горе, изгладить запечатлевшиеся в мозгу тревоги и, при помощи какого-нибудь, дающего забвение снадобья, избавить грудь от опасного вещества, гнетущего сердце?

Врач. В подобных случаях больному следует врачеват себя самому.

Mэкбет. Брось, если так, все свои врачебные снадобья псам! Не хочу более ничего о них слышать!.. Помогите мне облечься в боевые доспехн!.. Подать мне жезл главнокомандующаго! Сэтон, прикажи коннице произвести вылазку... Ты, любезный врач, конечно, слышал, что таны отпадают от меня один за другим. - Ну, скорее!- Если-бы ты, почтенный, мог изследовать мочу моего королевства, открыть, в чем состоит его болезнь и, дав ему чистительного, вернуть стране прежнее здоровье, я стал-бы прославлять тебя так, что известность твоя облетела-бы весь мир. Вырви зло, говорю я! Нельзя ли хоть ревенем, александрийским листом или каким-нибудь другим слабительным снадобьем очистить Шотландию от англичан? Ты слышал о них?

Врач. Да, государь, слышал. О приближении их, мы узнали из воинственных приготовлений вашего величества.

Мэкбет. Пусть доспехи несут за мною. Пока бирнамский лес не двинстся на Дэнзинэн, мне не будут страшны ни смерть, ни потеря престола (Уходит).

Врач. Если-бы мне удалось выбраться из Дэнзинэна по добру, по здорову, меня никакою корыстью не заманили-бы сюда опять (Уходит).

СЦЕНА IV.

При звуке барабанов и с развевающимися знаменами входят Малькольм, старик Сиверд и его молодой сын, Мэкдоф, Ментэт, Кэтнэсс, Энгос, Ленокс и Россэ. За ними торжественымь маршем следует войско.

Малькольм. Надеюсь, друзья мои, что недалек уже тот день, когда мы снова вернемся к мирным нашим очагам.

Ментэт. Мы в этом нисколько не сомневаемся, принц.

Сиверд. Что это за лес перед нами?

Ментэт. Он называется бирнэмский.

Малькольм. Пусть каждый воин срежет большую ветвь и несет ее перед собою. Мы этим окутаем мраком численность нашего войска и введем в заблуждение неприятельских разведчиков.

Воины. Мы это исполним сейчас-же.

Сиверд. Достоверно известно только то, что тиран, вполне уповая на свое счастие, засел в Дэнзинэне я ждет, чтобы мы его осадили.

Малькольм. Там сосредоточены последния его надежды, так как всюду, где только представляется удобный случай, и великие, и малые от него отпадают. Около него остаются только люди, вынужденные к этому силою обстоятельств, но сердца даже этих людей не лежат к своему повелителю.

Мэкдоф. Так-ли это, покажет время, a до тех пор благоразумие велит нам рассчитывать только на наше мужество и на опытность в военном деле.

Сиверд значение. Поэтому не следует медлить, a скорее идти вперед (Все уходят воинственным маршем).

СЦЕНА V.

Двор Дэнзинэнского замка.

Входят Мэкбет, Сэтон и воины. Трубы и барабаны гремят, знамена развеваются.

Мэкбет. Выставить знамена и на наружных укрепленияхь замка. Оклик все тот-же:-"Идут!" Замок укреплен так сильно, что его твердыня с презрительным смехом смотрит на осаждающих и выжидает, когда голод и болезни поглотят самонадеянного врага. Если-бы изменившие нам не усилили неприятельских рядов, мы ринулись-бы на них с неудержимою отвагой и скоро прогнали-бы англичан во свояси... Что там за крики?

Сэтон. То вопли женщин, государь.

Мэкбет. Я почти совсем забыл ощущение страха. Было время, когда чувства мои способны были холодеть от каждого ночного крика, и когда мои волосы, словно живые, становились дыбом от какого-нибудь страшного рассказа. Я пресытился всевозможными ужасами, и самый ужас, неразлучный с моими злодейскими мыслями, утратил надо мною всякую силу.Чтоозначает этот крик?

Сэтон. Королева, государь, скончалась.

Мэкбет. Не могла она подождать хоть немного? Всегда было-бы время услыхать такое известие и позже... Завтра, после завтра, a затем опять завтра; тихим, едва заметным шагом крадется день за днем до самого последнего слога в росписях времени, и все наши "вчера" только и делали, что освещали перед безумцами дорогу к смерти, обращающей в прах все живое. Угасай-же, угасай скорее, догорающий огарок!.. Жизнь не более, как блуждающий призрак, жалкий фигляр, который в указанный час покрасуется, поломается на подмостках, a когда сойдет с них, о нем больше нет и помина; это сказка, рассказанная идиотом; много в ней треска, много неистовства, но смысла ровно никакого (Входит гонец). Ты, вероятно, явился затем, чтобы дать своему языку возможность сообщить мне нечто; говори-же скорее, в чем дело?

Гонец. Государь, я должен сообщить вамь то, что несомненно видел своими глазами, но решительно не знаю, как это сделать.

Мэкбет. Говори прямо все, как есть.

Гонец. Стоя неподалеку отсюда на часах, я нечаянно взглянул на бирнэмский лес и вдруг увядал, что лес этот двинулся вперед.

Мэкбет. Лжешь, гнусный раб! (Бьет его).

Гонец. Подвергните меня какому угодно наказанию, если это неправда. Вы сами можете убедиться, что он действительно идет сюда и находится не далее как в трех милях.

Мэкбет же самое. Вера моя в мою непобедимость начинает колебаться; я замечаю, что нечистая сила в своих двусмысленных ответах разом и лжет, и говорит правду. Духи сказали мне:- "Не бойся ничего, пока бирнэмский лес не двинется на Дэнзинэн".- И вот, теперь он движется!.. К оружию! к оружию, и вперед на врагов! Если этот бездельник говорит правду, незачем ни бежать, ни оставаться здесь. Свет солнца начинает мне надоедать, и я желал-бы, чтобы весь мир рухнул в эту минуту... Бейте в набат! Бушуйте, ветры! Безъисходное крушение, несись сюда скорее! Умрем, по крайней мере, в доспехах и с оружием в руках! (Уходшт).

СЦЕНА VI.

Равнина перед замком.

С барабанным боем и с распущенными знаменами входят Mалькольмь, старик Сиверд, Мэкдоф и другие. Каждый воин несет перед собою по зеленой ветви.

Малькольм. Теперь мы уже недалеко от цели. Бросьте свои зеленые щиты и покажитесь такими, какими вы есть. Вы, уважаемый дядя, вместе с своим сыном и дорогим моим кузеном, начните бой, a я и доблестный Мэкдоф, согласно плану, составленному ранее, возьмем на себя остальное.

Сиверд. Когда так, до свидания! Лишь-бы встретиться сегодня с неприятельским войском, пусть нас расхлещат как угодно, если окажется, что мы не умеем сражаться, как настоящие герои.

Мэкдоф. Пусть гремят воинственные трубы! Пусть гремят изо всех сил и, давая знать о нашем прибытии, служат предвестниками крови и смерти! (Уходят. Продолжительные звуки труб).

СЦЕНА VII.

Другая часть равнины перед Дэнзинэном.

Входит Мэкбет.

Мэкбет. Они привязали меня к столбу. Бежать мне невозможно, и я, словно медведь на травле, должен держаться во чтобы то ни стало. Где-же тот, кто не рожден женщишой. Один только он мне и страшен, кроме его - никто.

Входит молодой Сиверд.

Молодой Сиверд. Твое имя?

Мэкбет

Молодой Сиверд. Будь оно страшнее всех имен ада, я и тогда его не испугаюсь.

Мэкбет. Мне имя "Мэкбет".

Молодой Сиверд. Сам дьявол не произнес-бы клички более мне ненавистной.

Мэкбет. И более страшной.

Молодой Сиверд. Лжешь, презренный тиран! Мой меч докажет, что я нисколько тебя не боюсь! (Сражаются; молодой Сивсрдь падает).

Мэкбет. Ты, как видно, рожден женщиной. И мечи, и другое оружие в руках каждого рожденного женщиной мне только смешны (Уходит. Шум сражения продолжается).

Появляется Мэкдоф.

Мэкдоф. В этой стороне гром битвы сильнее... Показывай-же, тиран, свое лицо. Если ты падешь не от моей руки, души жены и детей не перестанут меня преследовать во всю остальную мою жизнь. Не убивать-же мне несчастных и нищих кернов, служащих y тирана по найму из-за однех только денег. Мне необходим один ты, Мэкбет; иначе мой меч вернется в ножны без малейшей зазубрины и не сделает ровно ничего. Ты должен быть там, так-как, судя по ожесточению схватки и по грому оружия, в той стороне, вероятно, дерется кто-нибудь из самых могущественных лиц. О, судьба, дай мне повстречаться с ним! Больше я ничего не прошу (Убегает).

Входят Малькольм и старый Сиверд.

. За мною, принц! Сюда!.. Замок сдался без сопротивления; прежние слуги тирана сражаются в обеих армиях; благородные таны дерутся на славу. Судьба сражения почти решена вь вашу пользу; еще немного, и все будет кончено.

Малькольм. Нам попадаются неприятели, которые дерутся об руку с нами.

Сиверд. Войдите-же в замок, принц (Уходят. За сценой трубят тревогу).

Мэкбет возвращастся.

Мэкбет. Зачем мне разыгрывать из себя римского глупца и погибать оть собственного меча? Пусть его удары лучше направляются против живых людбй, пока таких людей я вижу пред сооою!

Мэкдоф возвращается.

Мэкдоф. Стой, адский пес, и обратись ко мне лицом!

Мэкбет. Из всех живущих я избегал только тебя одного. Оставь меня! На моей душе и без того уже достаточно крови.

Мэкдоф. У меня нет для тебя ответа; он принадлежит моему мечу, потому что, кровожадный злодей, твоей гнусности не передать никакими словами! (Сражаются).

Mэкбет. Все усилия твои напрасны! Тебе своим острым мечом легче поранить неосязаемый воздух, чем пролить хоть одну каплю моей крови! Пусть твои удары сыплятся на тех, кого они в силах поранить; но моя жизнь зачарована, и меня не сокрушат никакие удары от руки человека, рожденного женщиной.

Мэкдоф. Перестань возлагать надежды на волшебные чары, и пусть тот дух, которому ты служил и служишь до сих пор, поведаеть тебе, что Мэкдоф раньше времени был исторгнут из чрева своей матери.

. Да будет проклят язык, сообщающий мне это, потому-что он разом убил во мне все, что есть лучшего в человеке! Пуст никто более не верит лживым бесам, только издевающимся над нами своими двусмысленными пророчествами, исполняя их только с наружной сторояы и в тоже время нагло обманывая все наши надежды!.. Я не буду с тобою драться.

Мэкдоф. Если так, сдавайся, трус! и живи на изумление, на посмеяние своему времени. Мы будем выставлять тебя на показ, как прибивают к столбам изображения разных редких уродов и чудовищ, a под твоим изображением будет красоваться такая надпись:- "здесь показывается тиран Мэкбэт!"

Мэкбет являешься ты, не рожденный от женщины, я все-таки делаю отчаянную попытку и прикрываю от тебя свое тело надежным щитом. Рази-же, Мэкдоф, и да будет проклят тот, кто первый крикнет: - "Остановись, довольно!" (Уходит, продолжая сражаться; трубы и барабаны гремят отступление).

С развевающимися знаменами входят Малькольм, старый Сиверд, Россэ, Ленокс, Энгос, Кэтнэсс, Ментэт и войско.

Малькольм. Как был-бы я счастлив, когдабы друзья, которых мы не досчитываемся, и теперь находились с нами, здравыми и невредимыми.

Сиверд

Mалькольм. Среди нас недостает Мэкдофа и вашего благородного сына.

Россэ (Сиверду). Ваш сын, милорд, исполнил долг воина. Он дожил только до той поры, когда сделался взрослым человеком. Едва успев доказать своею доблестною стойкостью, что он достоин такого названия, он, не отступая ни на шаг перед неприятелем, пал в бою, как подобает настоящему мужчине и воину.

Сиверд

Россэ. Да, его уже мертвым унесли с поля битвы. Мерой вашей скорби не должны служить его высокие достоинства, потому что в таком случае скорби этой не было-бы конца,.

Сиверд. Куда нанесена ему смертельная рана? - ведь спереди, надеюсь, a не в тыл?

Россэ. У него рассечен лоб.

. Теперь он будет воином Божьей рати. Имей я столькоже сыновей, сколько y меня волос на голове, я всем им не пожелал-бы более достойной смерти. Пусть эти слова заменят ему погребальный звон.

Малькольм. Он стоит большего сожаления, и я долго по нем не утешусь.

Сиверд

Входить Мэкдоф, неся на острие копья голову Мэкбета.

Мэкдоф. Привет тебе, кородь Малькольм, так-как теперь ты на самом деле король! Смотри, где теперь находится проклятая голова похитителя твоего престола. Наша отчизна теперь свободна! Пусть все, окружающие тебя, эти истые перла твоего царственного венца, громко воскликнут вместе со мною:- да здравствует король Шотландии!

Все. Да здравствует король Малькольм! (Музыка).

. Мы не замедлим вознаградить как следует каждого из вас за преданность и за услуги. Благородяые мои родственшики и доблестные таны, называйтесь отныне графами и первые носите этот почетный титул, до сих пор неизвестный в Шотландии. Что-же касается других мероприятия, на которые требуется более времени, как-то, вызова из чужды стран дружественных нам изгнанников, бежавших от очей неусыпно зоркого тирана, розыска приверженцев умершего кровопийцы, как и исполнения всех других, лежащих на нас обязанностей, все при помощи Господней будет совершего нами в свое время и на своем месте. О сатанинской-же королеве не может быть и речи, так как она не дождалась смерти мужа, a умерла ранее, по слухам, сама покончив с собою. Затем нам остается, еще раз поблагодарив всех вообще и каждого в особенности, пригласить вас на наше коронование в Скону (Все уходят при громе труб и барабанов).