| Автор: | Шекспир У., год: 1591 |
| Категория: | Пьеса |
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
СЦЕНА I.
Ковентри.
На сцену входят: Уорик, мэр города Ковентри, два вестника и пр.
Уорик. Где посланный от доблестного Оксфорда? Как далеко отсюда твой лорд, мой честный молодец?
1-й вестник. Теперь он в Денсморе и направляется сюда.
Уорик. А как далеко брат мой Монтэгю? Где посланный от Монтэгю?
2-й вестник. Он теперь в Дентри, с сильным войском (Входит лорд Сомерсет).
Уорик. Скажи, Сомерсет, что говорит мой милый сын? И как, по твоему, близок к нам Кларенс?
Сомерсет. Я оставил его с войском в Сутэме и жду, что он прибудет сюда часа через два (Слышны 6арабаны).
Уорик. Значит, Кларенс уже подходить: я слышу его барабаны.
Сомерсет. Это не он, милорд: Сутэм вот здесь, а барабаны, которые слышит ваша честь, идут от Уорика.
Уорик. Кто же это может быть? Вероятно нежданные друзья?
Сомерсет. Они уже тут, и вы сейчас узнаете.
Король Эдуард. Иди, горнист, к стенам и вызови парламентера.
Глостэр. Смотри, как угрюмый Уорик расставляет караул по стенам.
Уорик. О, неожиданная помеха! Неужели явился разгульный Эдуард? Разве спали наши соглядатаи или они были подкуплены, оттого и не дошли до нас вести о его приближении?
Король Эдуард. Что, Уорик, не отворишь-ли ты городских ворот... не заговоришь-ли смиренно... не преклонишь-ли покорно колен... не назовешь-ли Эдуарда королем, прося у него пощады... и не простит-ли он тогда тебе твои злодейства?
Уорик. Нет, лучше не отошлешь-ли ты прочь своих войск... не признаешь-ли, кто возвел тебя и кто низверг... не назовешь-ли Уорика покровителем и покаешься... и тогда останешься герцогом Иоркскимь?
Глостэр. Я ожидал, он скажет, по крайней мере "королем". Или пошутил он невзначай?
Уорик. Разве герцогство, сэр, не роскошный дар?
Глостэр. О, да, клянусь, когда дарит его бедный граф. Я готов услужить тебе за такой хороший подарок.
Уорик. Я подарил королевство твоему брату.
Король Эдуард. Стало быть, оно мое лишь по милости Уорика!
Уорик
Король Эдуард. Но король Генрих в плену у Эдуарда, и доблестный Уорик, ответь только на это: куда годится тело, когда снята с него голова?
Глостэр. Увы, зачем Уорик не был прозорливее! Но пока он хотел стащить простую десятку, у него выкрали хитро короля из колоды! Ты оставил Генриха во дворце епископа, а я закладываю тебе десять против одного, что встретите его в Тоуэре.
Король Эдуард. Это верно. Но ты все же Уорик...
Глостэр. Слушай, Уорик: лови минуту, становись на колени, становись... Ну, что же? Куй железо, пока горячо.
Уорик. Я лучше отрублю себе одним взмахом руку, а другою брошу ее тебе в лицо, чем спустить флаг перед тобою.
Король Эдуард. Плыви, как хочешь, пусть ветер и течение будут тебе благоприятны, но эта рука, крепко охватив твои черные волоса, напишет на песке, пока не остынет еще твоя только что отрубленная голова, твоею кровью это изречение: "Изменчивый, как ветер, Уорик не будет уже более изменять".
Входит Оксфорд с барабанным боем и со знаменами.
Уорик. О радостные знамена! Смотрите, это Оксфорд.
Оксфорд. Оксфорд, Оксфорд! За Ланкастера!
Входит в город с своим отрядом.
. Ворота отперты; войдем и мы.
Король Эдуард. Но другие враги могут напасть на нас с тыла. Будем стоять наготове, потому что они, наверное, выйдут опять и предложат нам бой; а если нет, то город так плохо укреплен, что мы скоро высадим их оттуда.
Уорик. О, добро пожаловать, Оксфорд! Твоя помощь нужна нам.
Входит Монтэгю с барабанным боем и со знаменами.
Монтэгю. Монтэгю, Монтэгю! За Ланкастера!
Входит в город с своим отрядом.
Глостэр. Ты и твой брать заплатите драгоценнейшею кровью своего тела за эту измену!
Король Эдуард. Чем труднее достанется победа, тем она выше. Душа предсказывает мне счастливый успех и завоевание.
Входит Сомерсет с барабанным боем и со знаменами.
Сомерсет. Сомерсет, Сомерсет! За Ланкастера!
Входит в город с своим отрядом.
Глостэр
Входит Кларенс с барабанным боем и со знаменами.
Уорик. Смотрите, приближается и Джордж Кларенс с достаточными силами, для того чтобы предложить сраженье Орату. В нем преданность правому делу превозмогает естественное чувство братской любви. Приди, Кларенс, приди; ты готов на зов УорикаИ
Кларенс (срывая алую розу с своей шляпы). Отец Уорик, понимаешь-ли ты, что это значит? Смотри, я бросаю мой позор тебе. Я не хочу разорить своего родительского дома, отдавшего свою кровь на скрепление его камней и уничтожение Ланкастера. Как, неужели мнил ты, Уорик, что Кларенс так жесток так тупоумен, так противуестествен, что направит роковые орудия войны против своего брата и законного короля? Ты приведешь, пожалуй, мою священную клятву: но, исполнив эту клятву, я быль бы нечестивее Иевфая, принесшего в жертву свою дочь. Я так оплакиваю содеянный мною проступок, что для того, чтобы заслужить милость моего брата, я объявляю себя здесь твоим смертельным врагом, решаясь, где бы мы ни встретились, - а я встречу тебя, выступи ты только, - загубит тебя за то, что ты меня завлек. Итак, высокомерный Уорик, я бросаю тебе вызов и обращаю к брату мои краснеющия щеки. Прости мне, Эдуард, я приношу повинную, и ты, Ричард, не гневайся на мой проступок; я более не буду легкомыслен.
Король Эдуард. Приветствую тебя и люблю вдесятеро более, чем если-бы ты никогда не заслуживал моего гнева.
Глостэр. Приветствую тебя, добрый Кларенс. Это по-братски.
Уорик. О, неслыханный предатель! Клятвопреступник криводушный!
Король Эдуард. Что-же, Уорик, выйдешь ты из города для боя? Или нам придется сбить его каменья тебе на голову?
Уорик. Нет, я не заперся здесь для обороны. Я тотчас-же прибуду к Барнету и предложу тебе сразиться, Эдуард, если только ты дерзнешь.
Король Эдуард. Да, Уорик; Эдуард дерзает и показывает тебе дорогу. Милорды, в поле! Св. Георгий и победа! (Движение войск. Уходят).
СЦЕНА II.
Поле битвы близь Барнета.
Король Эдуард. Вот, лежи здесь; умри, и с тобой умрет наш страх, потому что Уорик был пугалом, ужасавшим век. Теперь, Монтэгю, держись; я отыщу тебя для того, чтобы кости Уорика могли быть в одном обществе с тобою (Уходит).
Уорик. Ах, кто здесь ближе? Приди ко мне, друг или недруг, и сообщи, кто победитель: Иорк или Уорик? К чему я спрашиваю это? Мое истерзанное тело заявляет, - заявляют то и моя кровь, моя упадок сил, мое слабеющее сердце, что я должен уступить, мое тело земле, а вследствие моей гибели - и победу врагу. Так уступает острию топора кедр, ветви которого давали приют царственному орлу, осеняли сон крадущагося льва, тогда как вершина господствовала над раскидистым деревом Юпитера и защищала низкорослые кусты от могучаго зимнего ветра. Эти глаза, которые заволакивает теперь черное покрывало смерти, были проницательны, как полуденное солнце, для раскрытия тайных мирских предательств; морщины моего чела, теперь залитые кровью, были сравниваемы часто с царственными гробницами, потому что был-ли между живыми король, которому я не мог-бы вырыть могилы? И кто дерзал улыбаться, когда Уорик насупливал чело? Увы, теперь моя слава загрязнена прахом и кровью? Парки мои, аллеи, замки, которыми я владел - они уже забыли меня, и изо всех моих земель мне остается только одна, по длине моего тела... Что-же все величие, власть, царственность, как не персть и тлен? И как-бы мы ни жили, мы должны умереть.
Входит: Оксфорд и Сомерсет.
Сомерсет. О, Уорик, Уорик! Если-бы ты был в силах, как мы, нам были-бы еще возможно возвратить наши потери. Королева привела из Франции могущественное войско; мы только что о том узнали. О, если-бы ты мог бежать!
Уорик. И тогда я не захотел бежать-бы. О, Монтэгю, если ты здесь, милый брат, возьми меня за руку и задержи во мне душу, еще на время, твоими устами! Ты не любил меня, потому что, брат, если-бы ты любил, твои слезы омыли-бы эту холодную, свернувшуюся кровь, которая слепила губы мне и мешает говорить. Приди скорее, Монтэгю, или я умру.
Сомерсет. О, Уорик, Монтэгю испустил свой последний вздох. И до последнего дыхания он не переставал призывать Уорика и говорил: "Передайте мой привет моему доблестному брату"; он желал сказать и более, и говорил что-то, звучавшее подобно пушечному выстрелу в склепе; нельзя было этого разобрать. Но наконец, я хорошо расслышал сказанное среди стона: "О, прощай, Уорик!"
Уорик. Сладостный покой его душе!.. Бегите, лорды, спасайтесь... А Уорик прощается со всеми вами до свидания в небесах! (Умирает).
Оксфорд. Скорей, скорей, навстречу великим королевиным войскам! (Уходят, унося тело Уорика).
СЦЕНА III.
Другая часть поля.
Входит торжественно король Эдуард; с ним Кларенс, Глостэр и другие.
Король Эдуард. До сего времени наше счастье идет в гору, и мы одарены победными венками. Но среди этого ярко-блестящего дня я подмечаю черную, подозрительную, грозную тучу, которая встретится с нашим светозарным солнцем прежде, нежели оно достигнет своего покойного ложа на западе. Я разумею, лорды, те войска, которые королева собрала в Галлии; они высадились на наш берег и, как слышно, идут сразиться с нами.
. Небольшой ветер рассеет скоро эту тучу и отгонять ее туда, откуда она пришла. Одни твои лучи изсушат эти пары; не всякая туча еще родит бурю.
Глостэр. У королевы насчитывают тридцать тысяч, да Сомерсет с Оксфордом бежали к ней; если ей дать время передохнуть, её партия сравняется по силам с нашей.
Король Эдуард. Нас уведомляли преданные друзья что она направляется к Тьюкесбери; одержав теперь верх на барнетском поле, мы поснпешим прямо туда: готовность расчищает дороги! А на походе, наши силы еще умножатся во всех областях, через которые мы пройдем. Бейте в барабаны, кричите: "Храбрые!" и вперед (Уходят).
СЦЕНА IV.
Равнина близь Тьюкесбери. Войско.
Входит: королева Маргарита, принц Эдуард, Сомерсет, Оксфорд и солдаты.
Королева Маргарита. Высокие лорды! Мудрецы не сидят, оплакивая свои потери, а бодро ищут, как поправить горе. Что же, хотя наша мачта опрокинута за борт, канат оборван, надежный якорь потерян и половина наших моряков поглощена волнами, наш кормчий все же жив: годится ли, чтобы он покинул руль и, подобно трусливому мальчишке, лишь прибавлял бы воды в море из своих слезливых очей, придавая тем силы тому, у кого её и без того слишком много, и предоставляя кораблю, пока сам он хнычет, разбиться о камни, между тем как отвага и соображение еще могли бы его спасти. О, что это был бы за позор, что за ошибка! Скажем так: Уорик был нашим якорем; но что же из того? А Монтегю был нашей главной мачтой, так что же? А наши убитые друзья были снастями; что-ж опять? Разве Оксфорд тоже нам не якорь? А Сомерсет тоже не хорошая мачта? А французские приверженцы чем нам не паруса и не снасти? И, хотя мы и неискусны, но почему мой Нэд и я не можем взять на себя трудную задачу кормчаго? Мы не отойдем от руля, чтобы сесть и плакать, но будем держать пут, хотя суровый ветер и будет нам противоречить, подалее от мелей и утесов, грозящих нам крушением. Журить волны так же полезно, как говорить с ними добром. А что такое Эдуард, как не безжалостное море? Что Кларенс, как не зыбучий песок обмана? А Ричард разве не изковерканный гибельный утес? Все это враги нашей бедной ладьи. Правда, вы можете плавать; но, увы! не долго; если вы ступите на песок, вы провалитесь быстро; влезете на утес, вас смоют волны или же вы умрете с голода, а это тройная смерть. Я говорю это, лорды, чтобы вы поняли, - на случай, если кто из вас задумает от нас бежать, то вам можно ожидать столь же мало пощады от этих братьев, как от жестоких волн, с их мелями и утесами. Поэтому, бодрее! Если уже что неизбежно, то оплакивать это и бояться будет только ребяческим малодушием.
Принц. Мне кажется, что женщина с таким отважным духом должна вселить доблесть даже в грудь труса, если-бы он слышал её слова, и, будь он наг, заставить его поразить вооруженного человека. Я говорю так не потому, что сомневаюсь в ком либо здесь. Если-бы я подозревал тут хотя одного труса, то отпустил бы его заранее прочь, ради того, чтобы он не заразил другого в трудную минуту и не сделал бы его подобным себе по духу. Если есть таковой здесь, чего сохрани Боже! пусть он уйдет, прежде, чем нам потребуется его помощь.
Оксфорд. У женщин и детей такое высокое мужество! А воины слабеют! Это может быть вечным позором. О, храбрый, юный принц! В тебе оживает снова твой знаменитый дед. Да проживешь ты долго, чтобы быть его изображением и возобновить его славу!
Сомерсет. И пусть тот, кто не хочет биться ради такой надежды, идет домой спать; а если встанет, то уподобится сове днем и станет предметом дивованья и насмешек.
Королева Маргарита
Принц. Примите благодарность от того, кто не может теперь дать ничего более.
Входит вестник.
Вестник. Готовьтесь, лорды, потому что Эдуард уже близко и намерен сразиться. Будьте решительней поэтому.
Оксфорд. Я так и думал; в его рассчете поторопиться так, чтобы найти нас не в порядке.
Сомерсет. Но он ошибется: мы наготове.
Королева Маргарита. Ваша отвага ободряет мне сердце.
Оксфорд. Примем бой здесь; туда не тронемся.
Движение войска. Показываются в отдалении: король Эдуард, Кларенс, Глостэр и другие.
Король Эдуард. Храбрые приверженцы, вот там тернистый лес, который, с небесной помощью и вашей силой, должен быть истреблен с корнем еще до наступления ночи. Мне незачем подбавлять топлива к вашему огню, потому что, я знаю, вы пылаете достаточно, чтобы его выжечь. Подайте сигнал к бою и идем, милорды!
Королева Маргарита его престол захвачен, его королевство обращено в бойню, его подданные умерщвляются, его законы попраны, его казна расхищена... И вот там волк, который творит этот разбой. Вы сражаетесь за правду, и поэтому, милорды, будьте отважны я подайте сигнал к бою!
Обе армии удаляются.
СЦЕНА V.
Другая часть равнины.
Тревога. Передвижение войск, потом отбой, после чего входят: король Эдуард, Кларенс, Глостэр и войска с ними, королева Маргарита, Оксфорд и Сомерсет, взятые в плен.
Король Эдуард.. Ну, теперь конец шумным смутам. Уберите Оксфорда тотчас-же, в замок Гэмс; а что до Сомерсета, то долой его преступную голову! Уводите-же их прочь, я не желаю слушать их речей.
Оксфорд. Что до меня, то я и не хочу беспокоить тебя словами.
Сомерсет. Я тоже, и покоряюсь терпеливо своей участи.
Оксфорд и Сомерсет уходят под стражею.
Королева Маргарита. Так расстаемся мы в этом скорбном мире, чтобы свидеться радостно в блаженном Иерусалиме.
Король Эдуард. Сделано-ли объявление о том, что поймавший Эдуарда получит большую награду, а принцу будет дарована жизнь?
Глостэр
Солдаты вводят принца Уэльскаго.
Король Эдуард. Подведите ближе этого молодца, дайте нам его выслушать. Как! Может-ли такой молодой шип уже колоться? Эдуард, какое можешь ты дать нам удовлетворение за то, что ты поднял оружие и возбуждал моих подданных, и за все беспокойства, которые ты мне причинил.
Принц. Говори, как подобает подданному, надменный, честолюбивый Иорк! Предположи, что мой отец говорит моими устами, отдай свой трон и там, где я стою, стань на колени, а я обращу к тебе те самые слова, на которые ты, изменник, требуешь у меня ответа.
Королева Маргарита. О, еслиб твой отец был так решителен!
Глостэр.Тогда-ты все носила-бы юбку и не украла бы штанов у Ланкастера.
Принц. Оставь Эзоповы басни для зимних вечеров, его грубые притчи здесь не у места.
Глостэр. Клянусь небом, щенок, я уморю тебя за такие слова!
Королева Маргарита. Да, ты рожден, чтобы быть мором для людей.
Глостэр. Ради Бога, уведите эту бранчивую пленницу.
Принц. Нет, уведите лучше этого бранчивого горбуна.
Эдуард. Тише, строптивый мальчишка, или я укорочу тебе язык.
Кларенс. Неблаговоспитанный ребенок, ты слишком дерзок.
Принц. Я знаю свой долг, а вы не исполняете своего. Развратный Эдуард, и ты, вероломный Джорджь, и ты уродливый Дик, я говорю вам всем, я выше вас, изменники вы такие! Ты захватил права моего отца и мои...
Король Эдуард. Вот тебе, подобие этой ругательницы! (Закалывает его).
Глостэр. Ты корчишься? Вот тебе, чтобы прекратить твою агонию (Наносит тоже ему удар).
Кларенс. А вот еще за то, что ты укорил меня в вероломстве (Колет его тоже).
Королева Маргарита. О, убейте и меня!
Глостэр (Готовяс ее поразит). Как раз, изволь!
Король Эдуард
Глостэр. И она будет жить, чтобы наполнят весь свет своими речами?
Король Эдуард. Что это? Она обмирает? Постарайтесь привести ее в чувство.
Глостэр. Кларенс, извинись за меня перед братом-королем. Мне нужно в Лондон по важному делу. Прежде чем вы туда прибудате, вы услышите кое-что.
Кларенс. Что?... Что?...
Глостэр. Тоуэр! Тоэар! (Уходит).
Королева Маргарита. О, Нэд, милый Нэд! поговори с своею матерью, мальчик! Ты не можешь... О, предатели, убийцы!...Те, что убили Цесаря, вовсе не проливали крови, не совершали преступления, но заслуживали порицания, если сравнить их дело с этим. То был муж, а этот, сравнительно, дитя, а люди никогда не утоляют своей злобы на ребенке. Есть-ли что хуже убийцы, чтобы я могла назвать их этим словом?... Нет, нет, сердце мое разорвется, если я заговорю.... И я стану говорить, чтобы оно разорвалось. Мясники, подлецы, кровожадные людоеды! Какое нежное растение скосили вы безвременно! У вас нет детей, мясники! Если-бы вы их имели, мысль о них вызвала-бы в вас сожаление. Но если вам придется иметь детей, смотрите, чтобы они не были также зарезаны в юности.... О, палачи! вы загубили этого милаго юного прыща!
Король Эдуард. Уведите ее. Ну-же, возьмите ее отсюда силою!
Королева Маргарита
Кларенс. Клянусь небом, я не желаю сделать тебе такого удовольствия.
Королева Маргарита. Добрый Кларенс, сделай это... Милый Кларенс, ну, сделай-же....
Кларенс. Не слышала ты разве, что я поклялся того не делать?
Королева Маргарита. Но ведь ты привык нарушать свои клятвы; тогда это было грехом, теперь будет одним милосердием. Нет? Ты не хочешь? Но где же этот дьяволов резник, жестокий Ричард?.. Ричард, где ты? Его нет здесь...Убийство твое задушевное дело, ты никогда еще не прогонял просящих у тебя о крови.
Король Эдуард. Прочь ее, я говорю... Я приказываю ее увести.
Королева Маргарита. Пусть сделают с тобою и с твоими то, что сделал ты с принцем! (Ее уводят силою).
Король Эдуард. Куда пошед Ричард?
. В Лондон, и очень спешно. И, как я могу догадываться, - на кровавый ужин в Тоуэре.
Король Эдуард. Он скор на руку, когда что-либо придет ему в голову. Отправимся и мы туда; распустим простонародье с благодарностью оплатой, потом узнаем, что поделывает наша любезная королева. Я надеюсь, что она подарила уже мне сына. (Уходят).
СЦЕНА VI.
Лондон; комната в Тоуэре.
Король Генрих сидит с книгою в руках; перед ним комендант. Входит Глостэр.
Глостэр. Доброго дня, милорд! Так погружены в вашу книгу?
Король Генрих. Да, мой добрый лорд... Следует лучше сказать: милорд. Ведь грех льстить, нехорошо, что я сказал "добрый". Добрый Глостэр, - все равно что "добрый дьявол"; то и другое нелепо. Поэтому нечего тут "добрый лорд".
Глостэр. Эй-ты! оставь нас одних; нам нужно потолковать (Комендант уходит).
Король Генрих. Так убегает нерадивый пастух от волка; так невинная овца должна подставить сначала свою шерсть, а потом и горло мясничьему ножу. Какую сцену смерти разыграет Росций?
Глостэр. Подозрение витает всегда в преступной душе; вору мерещатся в каждом кусте пристава.
Король Генрих. Птица, которая бывала заманена в кусты, избегает на своих трепещущих крыльях каждого куста. Так и я, несчастный отец милой птички, им-то теперь перед своими глазами тот роковой предмет, которым мой бедный птенец был заманен, схвачен и убить.
. О, каким сумасбродным дураком был этот критянин, который обучал своего сына птичьему искусству! Не смотря на все его крылья, безумец утонул.
Король Генрих. Я Дедад; мой бедный мальчик - Икар; твой отец - Минос, помешавший нашему полету; солнце, растопившее крылья моего милаго ребенка, это твой брат Эдуард, а сам ты море, которого завистливая бездна поглотила его жизнь. О, умертви меня своим оружием, а не словами! Моя грудь перенесет легче лезвее твоей шпаги, нежели слух мой этот трагический рассказ. Но зачем ты пришел? За моей жизнью?
Глостэр. Принимаешь ты меня за палача?
Король Генрих. Ты притеснитель, это уже верно; но если умерщвлять невинных значит быть палачем, то ты и палач.
Глостэр. Я убил твоего сына за его дерзость.
Король Генрих. Если-бы убили тебя при твоей первой дерзости, то не дожил бы ты до того, чтобы убить моего сына. И я предсказываю, что многия тысячи, которые и не подозревают теперь моего страха, вздыхающие старцы, вдовы и сироты с полными слез глазами, отцы, лишенные сыновей, жены мужей, сироты безвременно погибших родителей, - все они будут проклинать час, в который ты родился. Сова прокричала при твоем рождении; дурной знак! Прокаркал ночной ворон, предсказывая бедственные времена; собаки взвыли и ужасная буря потрясла деревья; вороны собрались на верхушках труб, болтливые сороки загоготали нестройно. Мать твоя испытала больше, нежели родильные муки, и принесла нечто меньшее, нежели материнскую утеху, а именно неотесанный, безобразный ком, не похожий на плод такого прекрасного дерева. Ты родился уже с зубами в знамение того, что ты пришел грызть мир, и если верно все то, что я еще слышал, ты явился...
Глостэр. Я не хочу более слышать... (Закалывает его). Умирай, пророк, среди своей речи! Это бы.то возложено на меня в числе прочаго.
Король Генрих. Да, и многия еще другия убийства после этого. О, Господи! отпусти мне мои грехи и прости ему! (Умирает).
Глостэр. Как! Надменная кров Ланкастера впитывается в землю? Я думал, она поднимется вверх. Глядь, как мой меч оплакивает смерть короля! О, пусть проливаются всегда такие пурпуровые слезы теми, которые желают упадка нашему дому. Если в тебе осталась еще искра жизни, ступай, ступай в ад; и скажи, что я послал тебя туда (колет его еще) я, не чувствующий никогда ни жалости, ни любви, ни страха. Действительно, все то правда, что Генрих говорил обо мне: я часто слышал от моей матери, что я явился на свет ногами вперед. Что же, разве мне не следовало так спешить, чтобы искать погибели тех, которые захватили наши права?.. Повитуха изумилась, а женщины вскричали: "Иисусе, помилуй нас! Он родился с зубами!" Оно так было и значило прямо, что я должен рычать, кусать, изображать собаку. Но если небеса построили так мое тело, пусть ад, в соответствие тому, искорючит и мою душу. Нет у меня братьев, нет у меня ничего братского, и это слово любовь, которую седые бороды зовут божественной, пусть оно остается при людях, похожих один на другого, а не при мне: я одинок с собою. Кларенсь, берегись; ты заслоняешь мне свет, но я создам тебе черные дни, потому что распущу такие предвещания что Эдуард станет страшиться за свою жизнь, и тогда чтобы прогнать его страх, я стану твоей смертью. Короля Генриха и его сына уже нет; за тобою очередь, Кларенс потом за остальными, я же буду оставаться ничтожным, пока не стану высшим. Я вытащу твое тело, Генрих, в другой покой и буду торжествовать в роковой для тебя день (Уходит).
СЦЕНА VII.
Лондон. Зала во дворце.
Король Эдуард. Мы возседаем вновь на английском королевском престоле, выкупленном кровью наших врагов. Сколько отважных противников скошены. нами, как осеннее жниво, на самой вершине их гордыни! Три герцога Сомерсет, трижды славные как отважные, бесспорные рыцари; два Клиффорда, отец и сын, и два Норсомберлэнда, никогда еще двое храбрейших людей не пришпоривали своих коней при звуке труб. И с ними два отважные медведя, Уорик и Монтэгю, заковавшие в цепи королевского льва и заставлявшие своим ревом дрожать леса. Так смели мы все подозрительное вокруг нашего престола и создали себе подножие из безопасности. Подойди сюда, Бесс, и дай мне поцеловать моего малютку. Юный мой Нэд, ради тебя, я ж твои дяди проводили зимния ночи в доспехах, шествовали пешком в летний палящий жар, - все для того, чтобы ты мирно мог владеть короной и мог-бы пожать плоды наших трудов.
Глостэр себе спину. Ты проложи дорогу, а ты исполни.
Король Эдуард. Кларенс и Глостэр, любите мою любезную супругу и поцелуйте вашего царственного племянника - вы, оба мои брата.
Кларенс
Королева Елизавета. Благодарю, благородный Кларенс; достойный брат, благодарю.
Глостэр. Свидетельством того, что я люблю дерево, которого ты отпрыск, да будет поцелуй, даруемый мною плоду... (всторону). По правде, так облобызал своего Учителя Иуда, говоря Ему: "Благо Тебе да будет!" и думая: "Да будет зло!"
Эдуард. Теперь я царствую в наслаждении душевном, пользуясь миром в стране и любовью моих братьев.
Кларенс. Как вашей милости угодно порешить с Маргаритой? Ринальд, её отец, заложил французскому королю обе Сицилии и Иерусалим и прислал сюда выкуп за нее.
Эдуард. Прочь ее, отправьте ее во Францию! Нам остается теперь только проводить время в пышных торжествах и веселых шуточных представлениях, как то прилично для увеселения двора. Звучите, трубы и барабаны!.. Прощайте, печальные заботы! Теперь, надеюсь я, начинается для нас продолжительная радость (Уходят).
Конец части III "Генриха VI".