| Автор: | Шекспир У., год: 1598 |
| Категория: | Пьеса |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Король Генрих V. Действие четвертое. (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
Хор (входит).
Прошу я вас теперь себе представить
Тот час, когда в чертоге необъятном
Вселенной мрак царит и тихий шопот;
Из стана в стан, под темным кровом ночи,
Доносится жужжанье голосов,
И на постах почти разслышать можно,
Как шепчутся чужие часовые;
Огонь сторожевой огню мигает,
И очертания обоих станов
При свете тусклом бледных тех огней
Рисуются друг другу мрачной тенью.
Коню шлет вызов конь надменным ржаньем,
Пронзающим слух ночи полусонный;
Стук молотов кузнечных раздается
В палатках лагерных; то мастера
Налаживают рыцарям доспехи,
И торопливая их стукотня -
Запел петух и заспанному утру
Часы на башне три часа пробили.
Безпечные французы, уповая
На численность свою, играют в кости
На пленников - презренных англичан,
И ночь бранят за тихий ход калекой,
Чуть ковыляющею старой ведьмой.
А ими обреченные на гибель
Бедняги-англичане вкруг огней
Сидят, как жертвы, смирно, терпеливо,
Тяжелой думою удручены
О бедах, что несет с собой им утро.
Так бледны лица их, так впали щеки,
Изношены одежды, что при свете
Воззрившейся на них луны походят
Они на страшных выходцев могил.
Но кто-бы ни узрел, как вождь державный
Свои войска злосчастные обходит,
Воскликнул бы: "Хвала ему и честь!"
Переходя, он всем с улыбкой ясной
Желает доброго утра, зовет
Всех братьями, друзьями, земляками.
Державный лик его не выдает,
Что рать несметная их окружает,
И ночь безсонная не унесла
С ланит его ни капельки румянца.
Он бодр и свеж; усталости не знают
Осанка царственная, светлый взгляд...
И каждый, как бы ни был он измучен,
Боязни полон, оживает вновь
При виде Генриха, чей взгляд, как солнце,
Во все сердца вливает свет и радость
И гонит страх. - Смотрите-же, смотрите
От мала до велика все на этот
Набросанный рукою недостойной
И бледный образ Генриха, каким
Он был в ту ночь. Мы сцену переносим
Под Азинкур на поле славной битвы.
То жалкое её изображенье,
Что в силах дать мы вам на нашей сцене:
Пять-шесть бойцов, махающих без толку
Негодными и ржавыми мечами!...
Но истину вы возсоздайте сами.
(Уходит).
ЯВЛЕНИЕ I.
Лагерь англичан под Азинкуром.
Входит король Генрих и Глостер; затем Бедфорд.
Король Генрих.
Но тем сильней должна быть наша храбрость....
Привет тебе, брат Бедфорд!... И клянусь!
Нет худа без добра, когда всмотреться
В него, как следует. Нас разбудил
И прибыльно, как говорят. Вдобавок
Он как бы совестью второй нам служит:
Напоминает нам о смертном часе,
К которому должны мы быть готовы.
От дьявола и то добру учиться!
(Входит Эрпингэм).
Мой старый Эрпингэм! Получше-б надо
Чем жесткий дерн французский!
Эрпингэм.
Государь,
Я ложа лучшого и не желаю;
Король Генрих.
Да, блого, коль пример нас примиряет
С невзгодами, и на душе у нас
Становится светлей. А стоит духом
В нас мертвым сном объятые, проснутся
И, сбросив гнет могильный, вновь воспрянут.--
Мой Эрпингэм, не дашь-ли мне свой плащ?--
Снесите, братья, мой привет всем лордам
Глостер.
Исполним, государь!
(Уходит с Бедфордом).
.
Пойти мне с вами,
Мой государь?
Король Генрих.
Нет, добрый рыцарь мой!
Совет с самим собой держать хочу,
И общества другого мне не надо.
Эрпингэм.
Да осенит тебя Господня милость!
Король Генрих.
Спасибо, друг, на добром пожеланье!
(Входит Пистоль).
.
Эй! Qui va lа?
Король Генрих. Свой.
Пистоль.
Иль рядовой простой?
Король Генрих. Я дворянин, предводитель отряда.
Пистоль.
Король Генрих. Именно. А вы кто?
Пистоль.
Такой же дворянин, как император!
. Так вы знатнее короля.
Пистоль.
Король наш славный малый, парень с сердцем;
Кипит в нем жизнь; достойный отпрыск предков;
Готов ему лобзать башмак я грязный!
Люблю всем сердцем милого повесу!
Как звать тебя?
Король Генрих
Пистоль.
А, Леруа! Из корнваллийцев, верно?
Король Генрих. Нет, я валлиец.
.
А Флюеллен тебе знаком?
Король Генрих. Знаком.
Пистоль.
В Давидов день ножем я по башке!
Король Генрих. Ну, смотрите, не воткните в этот день кинжала в свою шляпу: как бы он не поподчивал вас кинжалом по голове!
Пистоль.
Король Генрих. И вдобавок родственник.
Пистоль.
Так, на-ж тебе вот фигу! Получай!
. Благодарю. Спаси вас Бог!
Пистоль.
Пистолем я зовусь.
(Уходит).
.
По шерсти, знать, дана тебе и кличка.
(Входят с противоположных сторон Гоуэр и Флюеллен).
Гоуэр
Флюеллен. Ну, Господи Иисусе! Говорите-ше потише! Достойно величайшему удивлению, когда пренепрегают замыми истинными старыми военными саконами и правилами! Ешели-пы вы только прали на сепя труд поснакомиться с войнами великого Помпея, вы-пы нашли, саверяю вас, что в его лагере никогда не пыло полтовни и тары-пары. Я саверяю вас, вы найдете там и военные формальности, и правила, и осторошность, и тресвость, и скромность - завсем другого рода.
Гоуер. Да, ведь, неприятель-то горланит себе; мы всю ночь напролет слышали, как он шумел.
Флюеллен
Гоуер. Я буду потише.
Флюеллен. Да, я-пы прозил вас и рекомендовал.
(Уходят).
.
Вот человек вполне достойный, дельный,
Хоть от него и веет стариной.
(Входят Бэтс, Курт и
Курт. А что, брат Бэтс, не заря-ли там занимается?
Бэтс. Кажется; но нам-то нечего особенно скучать по утру.
Уильямс. Да; утреннюю-то зарю мы видим, а вот вечерней, пожалуй, уж и не дождемся. - Кто идет?
. Свой.
Уильямс. Из какого отряда?
Король Генрих
Уильямс. Старый опытный предводитель и добрый начальник. Скажите, что он думает насчет нашего положения? Опасно оно?
Король Генрих. Как положение людей, которые сели на мель и ждут, что вот-вот их снесет приливом.
Бэтс
Король Генрих. Нет; да и не следовало. - Я полагаю, что могу говорить с вами на чистоту. - По моему, король такой-же человек, как я. Фиалка и для него пахнет, как для меня, стихии природы имеют и над ним такую-же власть, как надо мной; все его чувства подчиняются общим для всех людей законам; сбрось он с себя свои королевские уборы - и явится в наготе своей таким-же, как и все люди. Чувства его, хоть и бывают выше наших по полету, но, когда спускаются на землю, не отличаются от наших. Поэтому, и он может испугаться, как мы, если есть причины для страха; но самое благоразумное оберегать его от всего, что может вызвать в нем страх: ведь, если он выкажет боязнь, все войско прямо потеряет голову.
Бэтс. Ну, пусть он там напускает на себя храбрости сколько угодно, а я все-таки думаю, что, как ни холодна эта ночь, он предпочел бы сидеть теперь по горло в Темзе, - да и я с ним, - только бы подальше отсюда!
Король Генрих
Бэтс. Так и пусть бы себе оставался тут один! Его все равно, наверно, выкупили бы, и сколько бедняков осталось бы в живых!
Король Генрих. Право, я не верю, чтобы вы так не любили его и впрямь желали оставить его тут одного; вы только так говорите, чтобы испытать других. Что до меня, я нигде так охотно не сложил бы голову, как возле короля, защищая его правое дело.
Уильямс
Бэтс. Нам и спрашивать об этом не полагается. Мы подданные короля - вот это мы знаем, и будет с нас. Если дело его и неправое, долг повиновения снимает с нас всякую вину.
Уильямс. Да, но если его дело неправое, то ему-то придется держать страшный ответ в день судный, когда все эти отрубленные ноги и руки и головы соберутся вокруг него и завопят.- "Мы погибли там-то и там-то!" И одни будут проклинать судьбу, другие - призывать врача, третьи - своих жен, оставшихся в нищете, четвертые - горевать о неоплаченных долгах, пятые - оплакивать своих осиротелых детей. Боюсь, что немногие умирают на войне, как подобает христианам. Откуда там взяться доброму, благочестивому настроению, когда только и думы что о крови? Ну а если все эти люди умирают не как подобает, плохо придется королю - он всему виною! Ведь неповиновение ему противно всем законам и долгу верности.
Король Генрих отвезти деньги, нападут разбойники, и он будет убит, не успев покаяться и примириться с Богом, вы будете считать поручение господина причиной вечной гибели слуги? Но это не так. Король не отвечает за смерть каждого отдельного из своих слуг, как и отец за смерть сына, как и господин за смерть слуги; ни тот, ни другой, ни третий не хотели смерти тех, от кого требовали только той или иной службы. Кроме того, ни один король, как бы ни было право его дело, не может, если придется защищать его мечом, выставить в поле одних праведников. У некоторых из его воинов может оказаться на совести преднамеренное убийство, другие, может быть, обманывали девушек, третьи пошли на войну, чтобы скрыться от преследования закона за убийство или грабеж, которыми успели осквернить чистое лоно мира. Но если эти люди и обманули закон и избегли заслуженной кары от рук человеческих, то от Бога им не уйти; война и становится для них палачом, исполняющим волю Божью, наказывая их. Таким образом, и на этой войне за правое дело короля люди могут понести кару за прежние свои преступления против законов короля; там, где они опасались смерти, они спасли свою жизнь, а тут, где думают найти безопасность, погибнут; и если они умрут при этом не приготовленные к смерти, не короля винить в их вечной гибели, как не его винить и в их грехах, за которые их постигнет такая смерть. Жизнь каждого подданного принадлежит королю, но душа каждого принадлежит ему самому. Поэтому воину на войне, как больному на одре, подобает очистить свою совесть от малейших крупиц зла; тогда умрет он - блого и не умрет - блого. Время, потраченное им на такое подготовление к смерти, не будет потрачено даром. И кто уцелеет, тому не грех будет истолковать это так, что Господь наградил его за усердие, даровав ему пережить этот день, дабы он мог узреть Его величие и научить других, как следует готовиться к смерти.
Уильямс. Это верно; кто умрет во грехах, тот сам и понесет ответ за это, а король ни при чем.
Бэтс. Я и не хочу, чтобы он отвечал за меня, а все-таки буду драться за него по мере сил.
Король Генрих
Уильямс. Да, он сказал это, чтобы мы смелее дрались; но когда мы свернем себе шеи, он преспокойно может дать себя выкупить; только нам-то от этого не будет легче.
Король Генрих. Доведись мне дожить до этого, я перестану верить его королевскому слову.
. Испугал тоже! Королю ни тепло, ни холодно от неудовольствия какого-то смерда. Это все одно что пытаться заморозить солнце, махая на него павлиньим перышком! Он перестанет верить королевскому слову! Зря языком только мелешь!
Король Генрих. А ты уж слишком резок на язык! Будь время не такое, я бы не спустил тебе.
Уильямс
Король Генрих. Согласен.
Уильямс. А как мне узнать тебя?
. Дай мне залог; я буду носить его на шапке, и если ты когда-нибудь осмелишься признать его, я буду драться с тобой.
Уильямс. Вот моя перчатка; дай мне взамен свою.
Король Генрих
Уильямс. И я буду носить твою на шапке; и если ты когда-нибудь подойдешь ко мне и скажешь: это моя перчатка, - вот моя рука, я закачу тебе оплеуху!
Король Генрих. Если только доживу и увижу ее на тебе, я потребую ее обратно.
. Не посмеешь; скорее дашь себя повесить.
Король Генрих. Хорошо! Я сделаю это, хоть бы встретил тебя рядом с королем.
Уильямс
Бэтс. Не ссорьтесь, английские дураки, не ссорьтесь! Довольно нам драки и с французами. Управьтесь сначала с ними!
Король Генрих. Да, не мудрено, если французы готовы прозакладывать двадцать французских корон {Игра слов. Слово crown в оригинале означает и корону и монету - крону.} против одной, что завтра побьют нас, раз могут выставить двадцать французских голов против одной английской. Но англичанину не грех сорвать французския короны, и завтра сам король возьмется за дело.
(Курт, Бэтс и уходят).
На короля! Все, все на короля!
За жизнь, за душу, за долги, проступки,
За жен и за детей осиротелых -
Вот доля тяжкая! Близнец величья -
Предмет злословия глупца любого,
Что лишь своей бедой болеть способен.
От скольких радостей отречься должен
И много-ль радостей есть у него,--
Коль исключить величие, - которых
Любой ничтожный смертный не имел бы?
Но что-ж такое ты, величья идол?
Своих поклонников страдать должно
Заботами земными? В чем-же сила,
В чем преимущества твои? В чем смысл
И сущность твоего обожествленья?
Название? В других вселяя трепет,
Само ты знаешь счастья меньше тех,
Которые тебя трепещут. Часто-ль
К устам твоим подносят поклоненья
Излечит-ли тебя, коль заболеешь
Ты, грозное величие, твой сан?
Горячка пышным титулам уступит,
Которыми тебя ласкает лесть?
Колени бедняков сгибать ты властно,
Но не владеешь ты здоровьем их.
Нет, сон спесивый! Ты хитро играешь
Покоем королей! Тебя постиг я!
Ни меч, ни жезл, ни скипетр, ни держава,
Ни мѵро, ни венец, ни жемчугами
И золотом расшитая порфира,
Ни трон, ни пышный королевский титул,
О берег жизни бьет волной могучей,
Ни весь величья царственного блеск -
Не водворят на королевском ложе
Тот крепкий сон, каким спит жалкий раб,
Набитым животом, по горло сытый
Нужды горчайшим хлебом; никогда
Не видит он лица ужасной ночи,
Исчадья адского; он спутник Феба,
В труде, а ночь зато спит сном блаженных,
И вновь встает с зарею, помогая
Коней закладывать Гипериону;
И так без отдыха весь круглый год,
Да, если бы не блеск величья, всякий,
Кто трудится весь день и спит всю ночь,
Счастливей короля считаться мог-бы.
Безпечно раб вкушает блага мира;
Трудов, забот, ночей безсонных стоит
Нам, королям, поддерживать тот мир,
От благ которого вкушают больше,
Чем кто другой, простые мужики.
Эрпингэм).
Эрпингэм.
Мой государь. нужны вы вашим лордам;
Они повсюду ищут вас.
.
Ступай-же,
Мой старый, славный рыцарь, и вели
Собраться всем перед моею ставкой;
Я буду там скорей тебя.
.
Исполню,
Мой государь!
(Уходит).
Король Генрих.
Грудь воинов моих! Не дай закрасться
В них трепету! Умения считать
Лиши их, коль число врагов способно
Вселить в них страх! О, Боже, не попомни
Лишь не сегодня, Господи... Он добыл
Венец грехом, но предал погребенью
Прах Ричарда я вновь и больше пролил
Слез покаяния над ним, чем крови
Пять сотен бедняков я призреваю,
Что дважды в день возносят к небу руки
Изсохшия, с мольбой об отпущенье
Творцом кровавого греха; воздвиг
За душу Ричарда обедни правят;
И больше сделаю еще - хотя.
Все ни к чему, что сам я властен сделать,
И под конец останется одно -
(Входит Глостер).
Глостер.
Мой государь...
.
То голос брата. - Знаю,
За мною ты. Иду. Ступай вперед.--
Да, день, друзья, все, все меня там ждет.
(Уходят).
Лагерь французов.
Входит дофин с Рамбюром, герцогом Орлеанским коннэтабль).
Герцог Орлеанский.
Как солнце золотит доспехи наши!
Пора! друзья!
Дофин.
à cheval! Коня!
Valet! Laquais!
Герцог Орлеанский.
Кипит отвага!
Дофин.
Via!
Герцог Орлеанский.
Rien plus? Et l'air, le feu...
Дофин.
Le ciel, кузен!
(Входит
А вот сам коннэтабль!
Коннэтабль.
Чу! Наши кони ржут от нетерпенья!
Дофин.
Скорей-же на коней! Вонзите шпоры,
Струей горячей кровь, их ослепляя
Безумной храбростью!
Рамбюр.
Заставить плакать
Мы собственных их слез, ведь, не увидим!
(Входит гонец).
Гонец.
Враги построились в ряды, сеньёры!
.
Живее на коней! Спешите, принцы!--
Но поглядите-ка на эту шайку
Оборвышей несчастных! Дух последний
Из их груди исторгнет ваш блестящий
Взамен людей одну труху! И дела
Для наших рук не много тут найдется;
В изсохших жилах их не хватит крови,
Чтоб хоть забрызгать светлые клинки,
Сегодня обнажат, чтоб тотчас спрятать
За скудостью добычи. Стоит нам
Подуть на них, и дух отваги нашей
Уложит на смерть их! Да, спору нет,
Да мужики, что суетятся зря
Вкруг наших войск, с такою жалкой горстью
Расправиться съумели-бы, а мы
Могли-б стоять себе здесь на пригорке,
Нам позволяла честь. Ну, что еще
Сказать? Одно ничтожное усилье -
И дело кончим мы. Пусть трубачи
Трубят тревогу! Чуть мы шевельнемся,
Что, бросив меч, падут пред нами, в прах!
(Входит Гранпрэ).
Гранпрэ.
Как видно, эта падаль островитян
Дрожит за шкуру. Что за вид позорный
У них при свете утренней зари!
Презрительно французский ветер треплет
Как поглядеть на это войско нищих,--
Покажется банкротом жалким, тупо
Глядящим за решетками забрал.
Их всадники сидят, как неживые,
Взамен копья свечу, а клячи их
Стоят, понурив головы, и кожа
Повисла складками на их боках,
Слезится тусклый взгляд, губа отвисла,
Чуть держатся во рту; нетерпеливо,
Как палачи, вкруг них кружат вороны
И часа ждут. Да нет, нельзя словами
Вполне живую набросать картину
Они в действительности представляют.
Коннэтабль.
Должно-быть, молятся, готовясь к смерти.
Дофин.
Чтож-ж, не пошлем-ли мы врагу сначала
Коням его голодным, а потом
Уж вступим в битву с ним?
Коннэтабль.
Я дожидаюсь
Могу себе значок с трубы сорвать.
Вперед! Нам время некогда терять!
(Уходят).
ЯВЛЕНИЕ III.
Входят Глостер, Бедфорд, Эксетер, Салисбери, Вестморлэнд и воины.
Глостер.
Бедфорд.
Поехал сам взглянуть
На неприятеля.
Вестморлэнд.
Их тысяч шестьдесят.
Эксетер.
Да, по пяти
На одного, к тому-же свежих, бодрых.
.
Да, силы страшные! Не выдай, Боже!...
Друзья, простите! Бог да будет с вами!
Меня зовет мой пост. Коль не удастся
Нам больше свидеться на этом свете,
Лорд Бедфорд, герцог Эксетер, лорд Глостер,
И вы, все воины-друзья, простите!
Бедфорд.
Прощай! Пошли тебе Господь победу!
.
Прощай, мой добрый граф! Смелее будь!
А, впрочем, смею-ль ободрять тебя?
Ты был всегда героем из героев!
(Салисбери
Бедфорд.
Он полон доблести и благородства;
Принц истинный и телом и душой.
(Входит
Вестморлэнд.
О, подоспей к нам хоть десяток тысяч
Из тех, что праздными теперь сидят
На родине!
.
Кто этого желает?
Кузен мой, Вестморлэнд? Нет, друг мой, если
Нас гибель ждет - и с нами потеряет
Довольно родина, а уцелеем -
Да будет воля Божья! Но не надо
И одного нам воина еще.
Клянусь Юпитером, я не из жадных,
Пусть на мой счет живут и богатеют,
Душа моя не льнет ко внешним благам;
Но, если грех быть жадным к славе, к чести,
Из грешников я первый грешник в свете.
Нет, не желай, кузен, и одного
Я ни за что бы в мире не хотел
Лишиться даже той частицы славы,
Что на его могла прийтись-бы долю.
Да, не желай подмоги нам, кузен,
Кому охоты нет сражаться, может
Уйти домой; и денег на дорогу,
И пропуск мы дадим. Мы не желаем
Пасть рядом с тем, кто трусит умереть
Сегодня день святого Криспиана,
И кто из нас его переживет -
До самой смерти будет ежегодно
Справлять канун его, твердя друзьям:
"Да, завтра день святого Криспиана!"
И рукава засучивать, и шрамы
Свои показывать и повторять:
"Я получил их в Криспианов день!"
Слабеет память в старости; забвенье
Украсит память стариков сей день
И подвиги его! Сходить не будут
С уст стариков и наши имена;
За кубками вспомянутся и Гарри,
Салисбери, Тальбот и Эксетер.
Из рода в род передаваться будет
Предание о славном дне; отныне
Во веки не умрет день Криспиана,
Кто ныне кровь свою со мной прольет,
Тот станет братом мне, и как бы ни был
Происхождением и званьем низок,
Его облагородит этот день.
На родине, судьбу свою проклянут
За то, что не было их здесь, и будут
Стыдливо потуплять глаза, заслышав,
Что речь идет про Криспианов день!
Салисбери).
Салисбери.
Спешите, государь! Готовьтесь к бою!
Сомкнулись грозные ряды французов;
Король Генрих
У нас
Готово все, коль сердцем мы готовы.
Вестморлэнд.
Король Генрих.
Так помощи ты больше не желаешь
Из Англии, кузен?
Вестморлэнд.
Пускай бы ты да я, лишь мы с тобою
Вдвоем решили этот славный бой!
Король Генрих.
Вот это так! Пять тысяч человек
Но это по сердцу куда мне больше,
Чем пожелай ты нам еще в подмогу
Хоть одного! - Пора и по местам,
Да сохранит вас Бог!
Монжуа).
Монжуа.
Король английский!
К тебе еще раз прихожу спросить,
Во избежанье верного разгрома?
Воистину, стоишь у края бездны,
Готовой поглотить тебя. И просит
Тебя наш коннэтабль, из состраданья,
Очиститься, чтоб бедные их души
Могли покинуть с миром это поле,
Где будут гнить тела их.
Король Генрих.
На этот раз послал, герольд?
Монжуа.
Великий
Наш коннэтабль.
.
Так и ему все тот же
Ответ снеси. Пусть победит меня,
Тогда и продает мой прах! О, Боже!
Как презирают бедных нас французы!--
Не застрелив его, - сам на охоте
Погиб. - Хоть часть из нас найдет, наверно,
В земле родной могилы, и надеюсь,
Гробницы их увековечат память
Что головы свои у вас здесь сложат
Во Франции, не будут тлеть безславно,
Хотя-б их погребли в навозных кучах.
Пригреет солнышко и легким паромъ*
А бренные их части гнить оставит
И воздух ваш заразой отравлять.
Вот преимущество над вами наших
Английских храбрецов: грозят бедою
Что, о-землю ударясь и отпрянув,
Полет свой смертоносный продолжают.--
Теперь, герольд, и я возвышу голос.
Скажи пославшему тебя: невзрачны
И позолота посошла с доспехов
Во время переходов под дождем;
Ни перышка на шлемах не осталось,--
И, значит, нечего бояться вам,
Да, обтрепались мы в походе долгом
И в одеяньях будничных явились
На пир кровавый к вам. Зато сияют
В уборах праздничных сердца у нас!
Что к вечеру нарядятся и сами,
Хотя-б им через головы французов
Пришлось сдирать с тех новенькия платья,
А их самих из строя гнать! И, если
Удастся обещание исполнить,--
Тогда мой выкуп скоро будет собран!
Итак, герольд, напрасно не трудись,
За выкупом к нам больше не являйся;
Как тело бренное мое, и то,--
Коль вам достанется оно в том виде,
В каком намерен я его оставить,--
Вам от него немного будет проку.
Монжуа.
Скажу.
Прощай, король! Не жди герольдов больше!
(Уходит).
.
Боюсь, придешь еще раз хлопотать
О выкупе!
(Входит герцог Иоркский).
.
Униженно молю я
Вас на коленях, государь, позволить
Мне первому ударить на врага!
Король Генрих
Мои друзья, и будь Господня воля!
(Все уходят).
ЯВЛЕНИЕ IV.
Поле сражения.
французский солдат, ему на встречу Пистоль и мальчик).
Пистоль
Француз. Je pense, que vous êtes gentilhomme de bonne qualitê.
Пистоль. Калитэ? Callino, castoreme! - Ты из благородных? Как твое имя? Ответствуй!
. О, Seigneur Dieu!
Пистоль.
Ну, сеньор Дьё - так, верно, благородный.
Внимай-же, сеньор Дьё, моим словам:
Иль быть тебе, сеньор, без головы!
Француз. О, prenez misêricorde! Ayez pitiê de moi, mon noble chevalier!
Пистоль.
Не то кишки тебе из глотки вырву
Кровавою рукой!
Француз. Mais dis, est-il impossible d'êchapper la force de ton bras?
.
Меди? Ты медь мне предлагаешь, пес?
Козел проклятый! Медь мне предлагаешь?
Француз. I, pardonnez moi, pardonnez moi!
.
Mya, муа. Монета что-ль такая?--
Эй, малый, разспроси-ка по французски,
Как звать его?
Мальчикêtes vous appelle?
Француз.
Monsieur le Fer.
Мальчик. Он говорит, что его зовут господин Фер.
.
Вот я ему наферю, да нахерю,
Да и похерю! Так и передай!
Мальчик. Да я не знаю, как сказать по французски наферю, нахерю и похерю.
.
Так попросту готовиться вели!
Сейчас ему я глотку перережу!
Француз. Que dit-il, monsieur?
. Il me commande de vous dire, que vous faites vous prêt; car ce soldat ici est disposê tout а cette heure de couper votre gorge.
Пистоль.
Ну, да, couper la gorge, par ma foi!
Вот этот меч тебя в куски изрубит!
Француз. O, je vous supplie, pour l'amour de Dieu, me pardonner! Je suis gentilhomme de bon maison; gardez ma vie, et je vous donnerai deux cents êcus.
Пистоль
Мальчик. Он просит вас пощадить его; он дворянин из хорошей семьи и готов дать вам за себя выкуп в две сотни крон.
Пистоль.
Скажи ему: мой гнев утих, и кроны
Француз. Petit monsieur, que dit-il?
Мальчик. Encore qu' il est contre son jurement de pardonner aucun prisonnier, nêanmoins, pour les êcus, que vous l'avez promis, il est content de vous donner la libertê, le franchissement.
. Sur mes genoux je vous donne mille remerciments; et je m'estime heureux, que je suis tombê entre les mains d'un chevalier, je pense, le plus brave, vaillant et très- distinguê seigneur d'Angleterre.
Пистоль.
Hy, растолкуй-же мне, что он сказал?
Мальчик
Пистоль.
Ну, да, я храбр и кровь, как воду, лью,
Но все же милую его. - Ступай
За мною, пес!
Мальчик. Suivez vous le grand capitaine. (Француз u Пистоль уходят). Сроду не слыхивал такого зычного голоса от такой ничтожной душонки. Но, видно, права пословица: "Пустая бочка пуще грохочет". Бардольф и Ним были вдесятеро храбрее этого рыкающого дьявола из старинной комедии, - которому, однако, всякий может обрезать ногти деревянным кинжалом, - да оба угодили на виселицу; добьется и он того-же, коли начнет хапать посмелее. - Ну, надо отправляться в обоз. Вот поживились бы французы, знай они, что у нас при обозе остались одни мальчишки.
ЯВЛЕНИЕ V.
Другая част поля сражения.
Треск выстрелов и лязг оружия. Входят Коннэтабль, Герцоги Орлеанский и и воины.
Коннэтабль.
О, diable!
Герцог Орлеанский.
Дофин.
Mort de ma vie! Погибло все! Погибло!
Позор и стыд навеки нам! Mêchante
Fortune!... Да не бегите-же!
(Шум непродоложительной схватки).
.
Все наши
Ряды разстроились!
Дофин.
О, вечный стыд!
Нет, лучше нам самим с собой покончить!...
Разыгрывали в кости мы!
Герцог Орлеанский.
И это
Тот государь, к которому послов
Герцог Бурбонский.
Вечный
Позор и стыд - вот все, что нам осталось!
Один позор! Хоть смертью смыть его!
Кто не за мной - пускай домой идет
И с шапкою в руках, как подлый сводня,
Стоит на страже у дверей покоя,
Где гнусный раб, гнусней моей собаки,
Коннэтабль.
Да служит нам на пользу безпорядок,
Сгубивший нас! Обрушимся на них
Толпой нестройною и опрокинем!
.
Да, нас еще довольно, чтоб могли
Мы окружить и раздавить врага,
Когда-б хоть чуточку порядка!
Герцог Бурбонский.
Порядок ваш! Толпою напирайте!
Иль жизнь короткая иль долгий срам -
Вот что теперь осталось выбрать нам!
(Уходят).
Другая часть поля сражения.
(Шум сражения. Входят король Генрих, Эксетер и воины).
.
Ну, земляки, дрались мы молодцами;
Но держатся еще французы в поле,
И не окончен бой!
Эксетер.
Привет свой шлет, мой государь!
Король Генрих.
Он жив?
Три раза на моих глазах он падал
В крови от шлема и до шпор!
Эксетер.
Герой!
Так и лежит он в этой багрянице -
А рядом брат его по славным ранам,
Граф Суфольк распростерт. Он первый пал,
И Иорк изрубленный, к нему подползши
И взяв за бороду, приник устами
И так молил: "О, Суфольк мой, помедли!
Моя душа твою проводит в рай!
О, милая душа, постой, и вместе
С моей лети! Ведь, были неразлучны
" - Тут я
Стал утешать его, но он с улыбкой
Рукой слабеющей пожал мне руку
И молвил: "Королю, милорд, снесите
Привет последний мой!" - И отвернулся,
Умершого, прильнул к его устам
И, кровью собственной скрепив заветы
Закончившейся так прекрасно дружбы,
Со смертью обручился сам. До слез
Как ни боролся я, во мне дух мужа
Силен так не был, чтобы не сказался
Во мне дух матери моей слезами.
Король Генрих.
С подернутыми влагою очами,
Чтоб слез не выдали
(Шум сражения).
Но чу! Откуда
Враги сплотились вновь! Так пусть же наши
Не выпускают более живыми
Врагов из рук своих! - Отдать приказ!
(Все уходят).
Другая часть поля сражения.
Шум сражения. Входят Флюеллен и Гоуер.
. Испивать мальчишек и опоз! Это окончательно против всяких военных правил. Это такой посор, такой срам! Что вы скашете? Отвечайте-ше на зовесть, правда это?
Гоуер. Да, действительно, ни одного мальчугана не уцелело. И устроили эту резню негодяи, трусишки, удравшие с поля сражения. Кроме того, они подожгли и разграбили королевскую ставку. Король и приказал теперь прикалывать всех пленных. О! молодец наш король!
Флюеллен. Да; он родился в Монмоуте, капитэн Гоуер. А как насывается город, где родился Александр Польшой?
Гоуер
Флюеллен. А польшой разве не великий? Что польшой, что великий, что зильный, что могучий - все одно и то-же, только слова расные.
Гоуер. Александр Великий, кажется, родился в Македонии; его отец, насколько я помню, назывался Филиппом Македонским.
Флюеллен и в Македонии есть река и в Монмоуте есть река; в Монмоуте река насывается Уай, а как насывается река в Македонии, я посапыл, снаю только, что похоше на другую, как один мой палец на другой, и в той и в другой есть лососина. А ешели вы хорошенько примечаете шиснь Александра, то шиснь Генриха ис Монмоута тоше окашется похоша; во всем мошно найти зравнения. На Александра, как Господу и вам исвестно, находило пешенство, и он в своем гневе, слости, дурном располошении, недовольстве и разстройстве, а такше в хмелю, потому что люпил выпивать, упил раз своего лучшого друга Клита.
Гоуер. Ну, в этом-то уж наш король не похож на него; он никогда не убивал своих друзей.
Флюеллен. Не хорошо с вашей стороны перепивать мой раскас, когда он еще не кончен. Я говорю только о сходстве и зравнении. Как Александр упил своего друга Клитапотому, что пыл пьян, так Генрих ис Монмоута, потому что пыл в сдравом уме и рассушдении, прогнал от себя толстого рыцаря с польшим пусом. Он пыл польшой шут и прокасник. Я посапыл, как его свали.
Гоуер. Сэр Джон Фальстаф.
. Вот-вот. Скашу вам, в Монмоуте родятся хорошие люди.
Гоуер. Его величество идет.
(Бряциньс оружия. Входят король Генрих, Варвик, Глостер, Эксетер и
Король Генрих.
С прибытия во Францию не знал я
До часа этого, что значит гнев,-
Бери трубу, герольд! Ступай к пригорку,
Спуститься к нам, коли хотят сражаться;
Не то, очистить поле. - Надоело
Глядеть на них! - А на своем упрутся,
Мы сами налетим и их сметем,
Пращей сметал врагов! Затем, решили
Мы истребить всех пленников, и впредь
Кто попадется нам - не жди пощады!--
Ступай и возвести им это все.
Монжуа).
Эксетер.
Мой государь! Герольд французский.
Глостер.
Король Генрих.
Ну, что, герольд? Зачем опять? Ты знаешь,
Что, кроме этих вот костей, другого
Вам не дождаться выкупа, и снова
Монжуа.
Нет, государь!
Пришел просить я вас о дозволеньи
Нам обойти кровавой битвы поле,
И рыцарей от черни отделить.
Увы! Лежит не мало наших принцев,
В крови наемников простых купаясь,
А те свои мужицкия тела
Коней израненных, облитых кровью,
По полю носятся и дико топчут
Копытами железными тела
Своих господ и тем вторичной смерти
Дозволь нам с миром обойти все поле
И с честью наших мертвых схоронить.
Король Генрих.
Сказать тебе по правде, я не знаю,
Вон сколько ваших рыцарей там в поле!
Монжуа.
Победа ваша, государь!
Король Генрих.
Хвала и честь за это, а не нам!
Как замок тот, что на горе, зовется?
Монжуа.
То замок Азинкур.
.
Так Азинкурской
Да будет впредь и битва называться,
Что разыгралась в Криспианов день!
Флюеллен
Король Генрих,
Да, Флюеллен, действительно так было.
Флюеллен. Точно так, ваше величество. И если ваше величество помните, валлийцы сослушили в тот день хорошую слушбу в огороде, где рос порей, и са то украсили свои монмоутския шапки пореем, и это, как ваше величество снает, считается до сих пор снаком отличия, и я думаю, и ваше величество не пресгуете украшать сепя пореем в Давидов день.
.
Нет, нет; и я его в воспоминанье
О славном дне ношу. Не забываю,
Что я валлиец, добрый мой земляк.
Флюеллен
Король Генрих.
Спасибо, добрый мой земляк! Спасибо!
Флюеллен. Да, Господь звидетель, я семляк вашего величества. И пусть сепе все об этом снают; я охотно соснаюсь в этом на весь свет. Мне, слава Господи, нечего стыдиться вашего величества, пока ваше величество честный человек.
.
Дай Бог всегда мне таковым остаться!--
Пусть едут с Монжуа герольды наши,
Узнают с точностью число убитых
У нас и у врага и мне доложат.--
уходит).
Прошу позвать ко мне того солдата.
(Указывает на Уильямса).
. Солдат! Подойди к королю.
Король Генрих. Зачем у тебя на шапке перчатка?
Уильямс
Король Генрих. Он англичанин?
Уильямс. С позволенья вашего величества, он просто негодяй, который пришел и расхвастался тут ночью. И если он жив и осмелится потребовать у меня свою перчатку, так я поклялся закатить ему оплеуху. Или, если я увижу свою перчатку на его шапке - а он тоже поклялся честью солдата носить ее, если останется жив - то я сорву ее с него так, что у него башка затрещит.
. Как, по вашему, капитан Флюеллен, вправе ли этот солдат сдержать такую клятву?
Флюеллен. Он пудет трус и негодяй, если не сдержит её, с посволения вашего величества; это я говорю на зовесть.
Король Генрих
Флюеллен. Пудь он снатен и древен родом, как зам диавол или Люсифер или Вельсевул, он взетаки опясан, ваше величество, сдершать свою клятву. Ешели он нарушает свою клятву, видите-ли, то получает репутацию самого польшого негодяя и труса, какой только топтал землю своими грясными башмаками. Это я скашу на зовесть.
Король Генрих. Так сдержи же свое слово, молодец, когда встретишь того человека.
. Жив не буду, коли не сдержу, ваше величество!
Король Генрих. Ты у кого в отряде?
Уильямс
Флюеллен. Гоуер правый слушака и имеет допрые поснания и начитан в военном деле.
Король Генрих. Позови его ко мне, солдат!
. Слушаю ваше величество!
(Уходит).
Король Генрих. Вот, Флюеллен, носи вместо меня этот залог на своей шапке. Когда мы в схватке с герцогом Алансонским свалились на землю, я сорвал эту перчатку с его шлема, и, если кто нибудь станет требовать ее у тебя, тот, значит, друг герцога и наш враг. Случится тебе встретить такого человека, схвати его, как мой верный подданный и слуга.
. Ваше величество окасываете мне глупокую честь, какой только мошет пошелать сердце подданного. Хоел-пы я видать того человека о двух ногах, который осмелился бы вырасить свою неприятность на эту перчатку. Польше я ничего не скажу; но я посмотрел-пы на него! И дай Господи мне посмотреть на него!
Король Генрих. Ты знаешь Гоуера?
Флюеллен
Король Генрих. Так поди и позови его ко мне в палатку.
Флюеллен. Слушаю, ваше величество!
Король Генрих.
Скорей идите вслед за ним, брат Глостер,
И вы, лорд Варвик. Как-бы та перчатка,
Что от меня он получил сейчас,
Коль тот солдат ее своей признает. -
Согласно обещанию, я сам
Обязан был ее носить. - Идите-ж
Скорей за ним. Ударь его солдат -
Тот грубый малый - до беды не долго.
Я знаю, Флюеллен горяч и храбр;
Задень его, он словно порох вспыхнет
И за обиду тотчас же отплатит.
Вы, дядя Эксетер, со мной пойдете.
(Уходят).
ЯВЛЕНИЕ VIII.
Перед ставкой короля.
Гоуер и Уильямс.
Уильямс. Я стою за то, капитан, что вас хотят посвятить в рыцари.
Флюеллен. Да пудет воля и милость Господня, капитан! Я прошу вас сию минуту пошаловать к королю. Вас, пошалуй, ошидает попольше, чем вы мошете помышлять.
Уильямс. Сэр, вы знаете, что это за перчатка?
. Снаю, что са перчатка? Перчатка как перчатка, а польше ничего.
Уильямс! А я ее знаю и вот как требую ее у тебя!
(Дает ему пощечину).
. Гром Господний! Да это исменник, какого еще не видано во взем мире и ни во Франции, ни в Англии!
Гоуер (Уильямсу). Что это значит, негодяй!
Уильямс
Флюеллен. Прочь, капитэн Гоуер! Я сам расделаюсь с этим исменником!
Уильямс. Я вовсе не изменник!
. Лшешь!... Именем его величества держите его! Это привершенец герцога Аланзонского!
Входят Варвик и Глостер.
. Что тут такое? Что случилось?
Флюеллен. Лорд Варвик! Сдесь, благодаря Господи, вышла на свет Поший самая ядовитая исмена! Яснее летняго дня! А вот и его величество.
Король Генрих и выходят из королевской ставки.
Король Генрих. Что такое? что тут происходит?
Флюеллен
Уильямс. Ваше величество, это моя перчатка; вот и пара к ней. Тот, кому я давал ее в залог, обещал носить ее на шапке, я же обещал сорвать ее с него, если он это сделает. И вот, я увидал мою перчатку на шапке у этого человека и сдержал свое слово.
Флюеллен. Ваше величество слышите сами, какой это позтыдный, низкий, хитрый, гнузный плут! Я надеюсь, ваше величество пудете мне свидетельством и салогом и сащитой, что это перчатка герцога Аланзонского, и что вы сами дали ее мне; скашите все на зовесть.
.
Солдат, верни перчатку мне; вот пара.
Тот, с кем ты клятву дал подраться - я;
Ты нагрубил порядком мне, молодчик!
Флюеллен
Король Генрих.
Что в оправдание свое ты скажешь?
Уильямс. Ваше величество, оскорбления наносят в сердцах, а у меня никогда не было сердца против вашего величества, значит, я и не мог вас оскорбить.
.
Но лично нам ты нагрубил!
Уильямс. Ваше величество были тогда не в своем настоящем виде, а вроде простого человека; ночь, одежда ваша и простое обхождение сбили меня, и потому все, что ваше величество потерпели от меня в таком виде, я прошу вас отнести на свой собственный счет, а не на мой. Ведь, будь вы тем, за кого я вас принял, никакой вины за мной и не было бы. Потому я и прошу ваше величество простить меня.
Король Генрих
Наполни кронами перчатку, дядя,
И возврати ему. - А ты, молодчик,
Носи ее на шапке в знак отличья,
Пока я не потребую её.
Я помириться с ним прошу.
Флюеллен. Клянусь днем и зветом Господним, у этого молодца есть храпрость. - На, вот вам двенадцать пенсов, и прошу вас дершитесь подальше от всяких всдоров и споров и всякой прани и неприятности; это пудет самое лучшее для вас замих.
Уильямс
Флюеллен. Перите, перите; я даю от чистого сердца. Говорю вам, пригодится пашмаки починить. Ну? Сачем вы так конфуситесь? Сапоги у вас просят починки, а это настоящая монета, не фальшивая, саверяю вас; а то могу переменить.
(Входит английский герольд).
.
Сосчитаны убитые, герольд?
Герольд.
Вот список павших воинов французских.
(Подает бумагу).
.
А кто у нас в плену из знатных дядя?
Эксетер.
Племянник короля, принц Орлеанский,
Высокородный Бусико и герцог
И рыцарей всех - тысяча пятьсот.
Король Генрих.
А этот лист гласит, что десять тысяч
Французов полегло: сто двадцать шесть
Да восемь тысяч и четыре сотни
Оруженосцев, рыцарей и прочих
Дворян; пятьсот из них вчера лишь только
Надели шпоры в первый раз! - Итак,
Лишь тысяча шестьсот простых солдат -
Наемников, а то все принцы, графы,
Бароны, рыцари, дворяне. Вот
Знатнейшие из павших: де ля Брэ
Великий адмирал; сеньор Рамбюр,
Вождь лучников; Дофэн - гросмейстер; герцог
Антон Брабантский; герцог Алансонский,
Брат герцога Бургундского, и герцог
Гранпрэ, Русси, Фуа и Фоконберг,
Бомон, Лестраль, Водмэн и Марль. - Смерть жатву
Поистине здесь царскую скосила!--
А где-же список англичан убитых?
Граф Суфольк, герцог Иоркский Эдуард,
Сэр Ричард Кэтлей и эсквайр Гэм.
Из знатных больше никого, а прочих
Лишь двадцать пять! О, Боже! Здесь десница
Когда-ж бывало, что в борьбе открытой,
Без хитростей военных, столь огромный
Урон несла одна лишь сторона,
Другая-ж столь ничтожный? Царь Небесный!
Эксетер.
По истине чудесно!
Король Генрих.
Вступим в город
Тому, кто хвастаться победой станет
И честь её оспаривать у Бога!
Флюеллен. Так, с досволенья вашего величества, несаконно пудет и опъявлять, сколько у нас упитых?
.
Законно, капитан, но прибавляя
Смиренно, что сам Бог за нас сражался.
Флюеллен. Да, скашу на зовесть, Он постарался са нас.
.
Священные обряды все исполним,
Прослушаем Non nobis и Te Deum,
По христиански павших похороним
И - в путь, в Калэ, оттуда же в отчизну,
Из Франции счастливейших гостей!
(Уходят).
