Гамлет, принц датский.
Действие третье.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гамлет, принц датский. Действие третье. (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Комната в замке.

Король, Королева, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденштерн входят.

Король. Чтоже, нельзя от него узнать никакими изворотами: что за разстройство, которое нарушает спокойствие его жизни таким ужасным и опасным безумием?

Розенкранц. Он говорит, что чувствует себя разстроенным; но не хочет ни за что сказать о причине этого разстройства.

Гильденштерн. Он неохотно позволил испытывать себя, отделывается, напротив, весьма искусно, когда мы хотели убедить его, что-бы он открыл нам настоящую суть дела.

Королева. Как-же он вас принял?

Розенкранц. Как настоящий джентльмен.

Гильденштерн. Однако-же он делал над собой большое усилие.

На собственные вопросы скуп, на наши-же вопросы отвечал охотно.

Королева. Звали-ли вы его на какое нибудь гулянье?

Розенкранц. Случилось именно в это время, Ваше Величество, что мы встретили на дороге актеров. Ему мы сказали об этом и, кажется, он как-то особенно этому обрадовался. Они остановились здесь, недалеко от дворца, и, полагаю, что получили уже приказание играть для него сегодня вечером.

Полоний. Действительно так; он меня просил пригласить Ваши Величества послушать и посмотреть эту вещь.

Король. С большим удовольствием, я очень рад, что он начинает в этом находить удовольствие. Вы, любезные господа, воодушевляйте и подстрекайте его к разного рода развлечениям.

Розенкранц. Мы очень рады, государь!

(Розенкранц и Гильденштерн уходят.)

Король. И ты уйди, любезная Гертруда; мы тайно направляем сюда Гамлета, чтобы он, как-бы случайно, мог встретиться здесь с Офелией. Мы с отцом её станем так, что будем все видеть, сами не показываясь. Из этого свидания мы постараемся заметить и разгадать: тоска-ли от любви причиной его скорби, или его мучит что нибудь другое.

Королева. Ухожу, если вы этого требуете. - Что касается вас, Офелия, я бы только и желала, чтобы ваша красота была счастливым основанием странностей Гамлета: в таком случае, я надеюсь, что ваши добродетели подействуют на него благотворно и возвратят ему разсудок, к чести вас обоих.

Офелия. Я этого желаю, Ваше Величество.

Полоний. Прохаживайся здесь, Офелия! Государь, займем наши места! - (к Офелии) Читай, это будет благовидным предлогом твоего уединения. - В этом отношении часто и мы сами не без греха - много человек испытывает в жизни - набожным лицем и мнимо благочестивыми делами подслащаем хоть самого чорта.

Король. (в сторону) О, сколько в этом правды! Каким острым бичем слова эти падают мне на совесть! Лице развратницы, подкрашенное искуством, не столько возбуждает отвращения своими румянами, как мои дела, прикрытые красными словами. О, тяжкое бремя мое!

Полоний. Я слышу, он идет: спрячемся!

(Король и Полоний становятся за ковром).

Гамлет входит.

Гамлет. Быть, или не быть - вот в чем вопрос здесь: благороднее-ли переносить в душе все ужасы разъяренной судьбы, или, подняв оружие противу моря зол, погибнуть в неравном бою. Умереть - уснуть - и только! - и знать, что в этом сне будет конец всем мучениям сердца и тысячам невзгод, доставшихся в удел нашей жизни - это и есть единственное и страстное желание нашего духа. Умереть - уснуть - уснуть! Может быть погрузиться только в мечты! - Да, но в том то и дело: какие будут те мечты за гробом, когда мы бросим смертное наше тело? Вот что останавливает нас и служит основанием тому, что наши бедствия переживают целые столетия! В противном случае: кто-бы снес насмешку и бич времен, гнет сильного, обиды гордого, муки отвергнутой с презрением любви, попирание законов, высокомерие должностных чинов и позор, которому подвергаются смиренные заслуги перед ничтожеством, если-бы каждый, по собственному желанию, мог достигнуть покоя, с помощью какой нибудь булавки? Кто-бы стонал и трудился в поте лица, кто гнул-бы шею под бременем земных невзгод? Но страх чего-то, что будет после смерти - в той неизведанной стране, откуда путники никогда не возвращаются - приводит волю в такое ужасное смятение, что мы охотнее переносим неизбежные бедствия наши, чем решаемся лететь к другим, еще неизведанным страданиям. Вот почему совесть делает всех нас трусами; эта роковая мысль отравляет врожденное нам чувство отваги; и подвиги наши, как-бы ни были полны энергии и силы, сбитые с пути идеей этой, теряют даже самое название подвигов. - Тише! Прелестная Офелия. (к Офелии). Нимфа, помяни в своих молитвах и мои грехи!

Офелия. Как поживаете, принц, с тех пор, как я вас так давно не видела?

Гамлет.

Офелия. Мой принц, у меня есть вещи, данные мне вами на память, я давно собираюсь возвратить их вам; возьмите их, пожалуста, теперь!

Гамлет. Нет, никогда; я никогда ничего не давал вам.

Офелия. Дорогой принц, вы знаете хорошо, что дарили, и при этом слова ваши были так сладки и душисты, что далеко увеличивали ценность вещей. Но аромат исчез - возьмите их назад: для благородной души, подарок теряет всякое значение, когда потеряно сердце дающого. Вот они, принц!

Гамлет. Ха, ха, ха! Скажите: вы добродетельны?

Офелия. Милостивый Государь?

Гамлет. Красавица-ли вы?

Офелия. Что вы хотите этим сказать, Ваше Высочество?

Гамлет. То, что если вы добродетельны и красивы, добродетель ваша не должна иметь никакого сношения с красотой.

Офелия. Мой принц, может-ли красота иметь лучшого друга, как добродетель?

Гамлет. быть. Я любил тебя когда-то.

Офелия. Действительно, мой принц, вы старались уверить меня в этом.

Гамлет. Ты не должна была мне верить: потому что добродетель не может привиться к нашему испорченному поколению так, чтобы не оставалось в нем гнилого вкуса. Я не любил тебя.

Офелия. Тем хуже я была обманута.

Гамлет. Ступай в монастырь! Зачем хотела-бы ты рождать грешников для света? Я сам мог-бы назвать себя достаточно добродетельным; но я могу обвинить себя в таких вещах, что лучше-бы не родила меня мать моя. Я слишком горд, мстителен, честолюбив, к моим услугам столько преступлений, что у меня нет столько ума, что-бы их придумать; нет столько воображения, чтобы облечь их в формы; нет столько времени, чтобы привести их в исполнение. И для чего-бы таким молодцам, как я, пресмыкаться между небом и землей? Мы отъявленные негодяи, все: никому из нас не верь! Иди прямо в монастырь! Где твой отец?

Офелия. Дома, принц.

Гамлет. Затвори двери за ним на замок, чтобы он нигде, кроме дома, не разъигрывал роль дурака. Прощай!

Офелия. Спаси его, милосердное небо!

Гамлет. Если ты выйдешь замуж, я даю тебе такое проклятие в приданное: будь непорочна, как лед, чиста, как снег, ты не уйдешь от клеветы. Иди в монастырь! Прощай! Но если ты непременно хочешь замуж, бери дурака, потому что люди умные знают слишком хорошо, в какие чудовища вы переделываете их. Иди в монастырь! и то скоро. Прощай!

Офелия. Силы небесные, исцелите его!

Гамлет. по глупости, дурочками, ничего не понимающими. Пойдите вы! Ни слова об этом! оно свело меня с ума. Я говорю, мы знать ничего не хотим о браке: кто женат уже, все, кроме одного, должны жить; прочие должны остаться, как теперь, иди в монастырь! (уходить).

Офелия. О, какой благородный дух разрушен! Глаза - настоящого царедворца, язык - ученого, рука - героя, надежда и краса государства, зеркало нравственной чистоты, образец воспитания, предмет, достойный внимания философа: все, все погибло! И я, самая несчастная и жалкая из женщин, вкусившая сладость клятв его, я вижу, как его благородный высоковластительный ум дико звучит теперь, как разбитые колокола; этот чудный образ, черты цветущей юности, уничтожены безумием: горе мне, горе! что я видела когда-то и что вижу я теперь!

Король и Полоний входят снова.

Король. От любви? Нет, не туда он смотрит; и то, что он говорил, хотя немного дико, но не похоже на безумие. У него что-то на душе лежит, в чем меланхолия его находит пищу; и, как я опасаюсь, оно может разразиться очень опасно. Чтобы предупредить это, я на первых порах придумал вот что: он должен тотчас уехать в Англию с поручением потребовать неуплоченную дань. Может быть море, новые страны, разнообразие предметов разсеют это что-то, что лежит у него на душе, над чем сосредоточенная голова, делает его столь не похожим на самого себя. Что вы думаете об этом?

Полоний. Это принесет ему большую пользу, но все-таки, я думаю, начало и причина его тоски - не бывалая еще любовь. - Ну, Офелия? тебе не нужно говорить нам, что принц сказал: мы все слышали. Ваше Величество, делайте по вашему благоусмотрению; если-же найдете возможным, то позвольте пусть королева-мать после театра, сама попробует заставить его высказать ей причину страдания; пусть она откровенно с ним переговорит: я хочу, если позволите, подслушать разговор их. Если она ничего не добьется, пошлите его тогда в Англию, или заключите куда нибудь, согласно вашему мудрому решению.

Король. Так и следует сделать: безумие высокопоставленных лиц не должно ходить без стражи.

(Все уходят).

СЦЕНА II.

Зала в замке.

Гамлет и несколько актеров, не вполне еще костюмированных, входят.

Гамлет. Пожалуста декламируйте, как я вам показал: легко и плавно; но когда вы будете драть горло, как многие из наших актеров, то я лучше согласился-бы, чтобы мои стихи прокричал какой нибудь уличный разнощик. Не рубите воздух без меры руками, так - но все делайте в меру. И так, в потоке, в буре и, как-бы сказать, в пучине вашей страсти, вы должны усвоить себе ту умеренность, которая придает ей мягкость. О как я киплю в душе, когда какой нибудь ломовой, с растрепанными волосами, парень, разрывает патетическия места в клочки, в настоящия лохмотья, что-бы громом поражать уши партерных пискарей, не понимающих по большей части ничего, кроме какой нибудь безсмысленной немой пантомимы, или крика. Я в состоянии велеть такого парня, за его хвастовство, поколотить; это хуже всякого тиранства. Прошу вас, избегайте этого.

Ваше Высочество, можете быть в этом уверены.

Гамлет. Не будьте слишком робки, имейте собственное мнение; старайтесь, что-бы тело-движение отвечало слову, а слово тело-движению; в особенности при этом вы должны обращать внимание, чтобы никогда не переступать естественных пределов простоты и скромности. Потому что все, что поднято на ходули, противно цели театральной пьесы, которой назначение всегда было, есть и будет быть зеркалом природы: добродетели - показать свойственные ей черты, позору - собственный его образ и отразить в себе картину столетия со всеми формами бытовых предметов. Когда-же будет все натянуто, или обрисовано слабо, то, хотя невежда и может разсмеяться, но для понимающого человека это не выносимо, а что находит дурным последний, то должно иметь больше значения, чем крик всей театральной толпы. О, как много актеров, которых игру я видел и которых многие высоко ценили и именно тогда, что-бы не сказать лишняго, когда они не имели ни тона, ни вида ни христиан, ни язычников, ни вообще людей; рисовались и ревели так, что мне казалось, что какой нибудь батрак срубил не уклюже людей, да и те еще ему не удались: так безобразно они представляли человечество.

1-й актер. Я надеюсь, что у нас этого почти что нет.

Гамлет. О, пожалуста, совсем бросьте это! И те, которые у вас дураков играют, пусть не говорят более того, что стоит в их роли: потому что между ними есть и такие, которые, чтобы разсмешить толпу зрителей невежд, сами смеются, не смотря на то, что в этот момент идет в пьесе какой нибудь особенно-важный и серьезный пункт. Это ужасно гадко и доказывает жалкое честолюбие, играющого роль дурака. Ступайте и приготовьтесь! (актеры уходять) .

Полоний, Розенкранц и Гильденштерн входят.

Гамлет. (к Полонию) Ну что, хочет король видеть пьесу?

Полоний. Да, и королева тоже, хотя-бы и сей час.

Гамлет. Прикажите актерам поторопиться! (Полоний уходит), Не угодно-ли вам помочь им устроиться?

и Гильденштерн. С удовольствием, принц. (оба уходят).

Гамлет. (громко) Эй! Горацио!

Горацио входит.

Горацио. Я здесь, любезный принц, к вашим услугам!

Гамлет. Ты - именно такой дельный человек, Горацио, между людьми, с которыми я когда нибудь мог сродниться.

Полоний. Мой дорогой принц -

Гамлет. Но, не подумай, что я хочу польстить тебе. Из за чего-бы льстить, когда у тебя нет другого капитала, кроме энергии духа, который тебя и кормит и одевает? Бедняку-то из за чего-же льстить? Нет, пусть сладкий, как мед, язык лижет пошлое богатство, пусть гнутся гибкия колени там, где пресмыкание приносит пользу им. Послушай! С тех пор, как душа моя получила свободу избирать и стала различать людей, она тебя избрала. За то, что ты как-бы не знал страдания, меж тем как все терпел; за то, что ты и добро, и зло, посылаемые судьбой, принимал равнодушно: и блого тому у кого жар крови и разсудок так соединены, что он не служит для фортуны дудкой, издающей такие тоны, какие она ему укажет пальцем.. Дай мне человека, которого-бы страсть не делала рабом своим, и я вознесу его, как тебя, в глубинах души моей и сердца. - Но довольно уже об этом. Сегодня будут вечером играть перед королем пьесу; одна сцена будет подходить близко к тем обстоятельствам, какие я тебе рассказал о смерти моего отца. Я прошу тебя, когда будут играть в этом самом месте, устреми все силы души твоей на дядю: если тайное преступление при одной из тирад не обнаружит себя ни чем, значит это был дух адский, которого мы видели, и мои видения так мрачны, как кованные латы Вулкана. Зорко следи за ним, мои глаза я прикую к его лицу и по его выражению сравним и точно взвесим наши наблюдения.

Горацио. Хорошо, принц; я плачу за воровство, если он будет в состоянии скрыть, или что нибудь ускользнет от меня за время представления.

Идут уже на представление, я должен казаться равнодушным. Садись на место ! (Датский марш. Трубные звуки).

Король, Королева, Полоний, Офелия, Розенкранц, Гильденштерн

и другие входят и садятся на места.

Король. Как поживает наш племянник Гамлет?

Гамлет. Превосходно, мой дорогой: как хамелеон. Питаюсь воздухом, начиняют меня обещаниями: каплунов этим не накормишь.

Король. Я не знаю,как понят твой ответ, Гамлет; это не мои слова.

Гамлет. И не мои-же. (к Полонию) Милостивый Государь, вы когда-то, будучи в университете, игрывали на театре: кажется, вы сами, как-то говорили об этом.

Полоний. Да, я играл, принц, и слыл за хорошого актера.

Гамлет. И какие роли вы играли?

Полоний.

Гамлет. Это было с его стороны брутально убить такого капитолийского теленка. (к Розенкранцу) Готовы уже актеры?

Розенкранц. Уже, принц, они ожидают вашего приказания.

Королева. Иди сюда, милый Гамлет, сядь возле меня!

Гамлет. Нет, матушка, здесь есть магнит посильнее.

Полоний. (к королю.) Ого, замечаете-ли?

Гамлет. Сударыня, можно-ли прилечь на ваших коленах. (садится у ног Офелии.)

Офелия. Нельзя, принц.

Гамлет.

Офелия. Это можно, принц.

Гамлет. Не ужели-вы думаете, что у меня на уме какие нибудь нравоучения?

Офелия. Я ничего не думаю,

Гамлет. Прекрасная мысль - лежать у ног девушки.

Офелия. Что это значит, принц?

Гамлет. Ничего.

Офелия. Вы как будто веселы.

Гамлет. Кто? я?

Офелия. Да, принц.

Гамлет. двух часов.

Офелия. Нет, уже четыре месяца, принц.

Гамлет. Так давно уже? Ну, так пускай-же чорт ходит в трауре: я хочу носить соболью шубу. О, небо! два месяца, как умер н не забыт еще! Таким образом есть надежда, что память о великом человеке переживет его полгода. Но, клянусь нашими милыми женщинами! он должен строить церкви, иначе никто и не подумает о нем, и с ним будет тоже, что с коньком, которого надгробная надпись гласит:

"Но, ах! но, ах!

Забыт конек, забыт"

(Играют на трубах, вслед затем пантомима). Король и королева входят, нежно обнимают друг друга. Она становится на колени и делает телодвижения, как-бы клянется в любви. Он поднимает ее и прижимает голову к её груди; потом ложится на постель, усыпанную цветами, и когда она увидела, что он спит, оставляет его. Вскоре после того входит некто, в роде бурлака, снимает с него корону, целует ее, вливает королю в ухо яд и уходит. Королева возвращается, находит короля уже мертвым и делает телодвижения, выражающия ужас и горе. Отравитель входит с двумя или тремя немыми, и кажет вид, что он будто с нею убивается горем. Труп уносят. Отравитель заискивает любовь королевы подарками; сначала она показывает вид неудовольствия и отвращения, кончает тем, что соглашается на его любовь. Они уходят.

Офелия. Что это означает, мой принц?

Гамлет. Это злодейский шопот; означает несчастие.

Офелия. Может быть эта пантомима указывает на содержание пьесы.

Пролог входит.

Гамлет. Мы это узнаем от этого молодца: актеры ничего не могут скрыть, они все разболтают.

Скажет-ли он нам, что означает эта пантомима?

Гамлет. Скажет, он может объяснить значение всякого представления, которое вам угодно будет ему представить. Не стыдитесь только представить и он не будет стыдиться сказать вам, что это означает.

Офелия. Как вы злы, как вы злы; я хочу слушать пьесу.

Прологь. Для нас и нашего представления

Всеподданнейше просим вашего снисхождения.

Гамлет. Что это: пролог или надпись на кольце?

Офелия. Оно коротко, мой принц.

Гамлет. Как женская любовь.

Король и Королева входят.

Король. (на театре) Тридцать раз уже катит Аполлон на колеснице кругом земли и океана и тридцать лет уже, как, озаренная чужим лучем, луна вокруг земного шара пляшет с тех пор, как любовь святая проникла в сердца наши и Гимен связал рука с рукою нас.

(на театре) Пусть солнце и луна свершат еще столько-же кругов, прежде чем потухнет любовь наша. Но, к несчастию, вы стали так холодны сердцем, так далеки от прежнего веселия и забав, что вы тревожите меня ужасно; но пусть, супруг мой, мое уныние нисколько не огорчает вас, ибо страх жены идет рука об руку с её любовью: того и другого или слишком много, или вовсе нет. Как сильна любовь моя, я доказала вам; она, как видите, равномерна страху. Чуть что нибудь пугает сильную любовь и открывает её силу в самом ничтожном страхе.

Король. (на театре) Да, моя дорогая, я должен тебя оставить и то скоро: меня удручают ослабевшия силы преклонной жизни. Ты будешь еще жить в этом прекрасном мире, любимая, в почете; и, может быть, тотчас найдется, еще милее, второй супруг -

Королева. (на театре) Остановись, остановись! Такая любовь ничто иное, как измена. За вторым мужем я прокляла-б сама себя; только та, которая убила первого, может искать второго.

Гамлет. Это полынь.

Королева. (на театре) То, что называют венцом второго брака - не более как низкая страсть расчета, но не любовь. Броситься в объятия второго - значит подвергнуть еще раз смерти раз умершого мужа.

Король. (на театре) Я верю, что вы теперь думаете так, как говорите, но часто нарушаем мы собственные свои решения, Предположение точь в точь, как память - в начале сильное, но со временем скоро слабеет: как незрелые плоды висят на дереве сначала крепко, но падают легко, когда созреют. Неизбежно и то, что всякий легко забывает уплатить то, что самому себе он должен. Где страсть была руководительницей наших желаний, исчезнут и они, когда она сама исчезнет. Сильные порывы радости и горя сами себя лишают собственной силы. Горе вопиет громко там, где громко пирует радость, где горе исчезает быстро, там и радость легко впадает в уныние. Постоянного нет ничего на свете: не удивительно, что с счастием проходит даже и любовь. Один однако-же вопрос еще не разрешен: следует-ли любовь за счастием или счастие за любовью. Падает вельможа: смотрите, любимцы убегают от него; возвышается бедняк - и враги делаются друзьями. Любовь следует всегда за счастием: кто не нуждается, у того везде друзья, а кто в нужде обратится к фальшивому другу, наживет себе тотчас врага. Но нужно кончит тем, чем я начал: воля и судьба в постоянной вражде между собою. Наши предположения - дело случая; нам принадлежит только мысль, но цели редко достигаем. Думай, что муж другой не возьмет тебя, но как-бы мысль твоя не умерла-бы вместе с первым.

(на театре) Не дай, земля, мне пищи! Небо - света! Не дайте мне, день и ночь, ни радости ни мира! Превратитесь в отчаяние мои утехи и надежды, пусть для меня открыта будет одна только келия затворника! Пусть всякая омрачится радость, исчезнет то, что больше всего люблю, пусть всюду преследует меня несчастие, если, оставшись раз вдовой, когда нибудь я сделаюсь женой!

Гамлет. Как-бы она вскоре после того не изменила своему обету -

Король. (на театре) Сильная клятва дана. Милая, оставь меня теперь; я устал и хочу отдохнуть, чтобы сократить сном время.

Королева. (на театре) Пусть сон услаждает тебя и скорбь никогда не будет с нами! (уходит.)

Гамлет. (к матери) Нравится-ли вам пьеса, королева?

Королева. Мне кажется, что дама дала слишком сильную клятву.

Гамлет. Да, но она сдержит слово!

Король. Вы слышали содержание пьесы? Нет-ли в ней чего нибудь раздражительного?

Гамлет. Нет, нет; они шутят, отравляют для шутки, малейшей раздражительности.

Король. Как вы называете пьесу?

Гамлет. Мышеловка. Почему так названа? В переносном смысле. Пьеса представляет убийство, совершенное в Фиенне. Герцога зовут Гонзого, его супругу Баптиста; вы тотчас увидите, в чем состоит эта мошенническая проделка. Что это мешает кому? Вашего Величества и нас, имеющих чистую совесть, это не касается. Покрытый струпьями пусть чешется, у нас с вами кожа здорова.

Луциян входит.

Гамлет. Это известный Луциян, племянник короля.

Офелия. (к Гамлету) Вы принимаете на себя обязанность хора, принц.

Гамлет. О я желал-бы быть переводчиком межу вами и вашим милым, если-бы видел, что вы играете роль танцующих кукол!

Офелия.

Гамлет. Стонать пришлось-бы много вам, пока-бы вы притупили мое жало.

Офелия. Чем дальше, тем лучше и ядовитее!

Гамлет. Так выбирайте сами себе людей но своему вкусу, (к Луцияну) Начинай, убийца! Брось проклятые свои гримасы и начинай! Каркание ворона ревет о мщении -

Луциян. Адский замысл, сильный яд, руки готовы, время удобно, нет кругом ни души. Ты подлое питье из полуночных трав, орошенное троекратным проклятием Гекаты! Пусть чары и жестокая сила твоя бросятся в эту минуту на здоровое тело!

(вливает яд в ухо спящого)

Гамлет. Он отравляет его в саду, чтобы завладеть царством. Имя его Гонзого; на лице происшествие и написано превосходным италианским языком. Вы тотчас увидите, как убийца овладеет любовью супруги Гонзого.

Офелия. (к Гамлету) Король встает.

Гамлет. Не ужели? Разве он испугался фальшивой тревоги на пожар?

Королева. Что такое с моим супругом?

Полоний. (к Гамлету) Прикажите кончить пьесу!

Король. Дайте огня! Прочь отсюда!

Полоний. Свечей, свечей, свечей!

(Все уходят, кроме Гамлета и Горацио.)

Гамлет. Пусть здоровый скачет и смеется,

А раненый истекает кровью;

Один заснул, другой не спит -

Вот как на свете все ведется.

Разве талант играть и лес султанов на шляпе, (если древния права моего владения будут разбиты) при этом пара пушистых роз на моих высоких сапогах не доставят мне места в трупе актеров?

Горацио. Конечно, но на половинном содержании.

Гамлет. Нет, на полном, так как

Отняв Юпитера престол,

Вступил теперь на царский трон

Всесовершеннейший - сатир.

Горацио. Вы могли-бы легко подыскать рифму.

Гамлет. О, дорогой Горацио, на тысячи бьюсь об заклад за слова духа. Заметил ты?

Горацио. Отлично, принц.

Гамлет. Во время речи об отравлении?

Горацио. Я за ним пристально смотрел.

Гамлет. Ха, ха, ха! -- Музыку сюда! Пусть прийдут с флейтами! - Если король не дослушал пьесы, что-же делать! может быть - она ему пришлась не по вкусу.

Розенкранц и Гильденштерн входят.

Гамлет.

Гильденштерн. Принц, позвольте доложить вам несколько слов.

Гамлет. Хотя целую историю, милостивый государь.

Гильденштерн. Король -

Гамлет. Ну, что такое с ним?

Гильденштерн. Он удалился в свои комнаты и чувствует себя совсем плохо.

Гамлет. От пьянства, милостивый государь?

Гильденштерн. Нет, от разлива желчи, принц.

Гамлет. Вы бы должны иметь более здравого смысла и объявить об этом врачу, потому что если я придумаю ему слабительное, у него от этого еще более разольется желчь

Гильденштерн. Принц, поудержитесь пожалуста как нибудь в словах и не посмотрите слишком дико на мое поручение.

Гамлет.

Гильденштерн. Королева, ваша мать, будучи ужасно огорчена, прислала меня к вам.

Гамлет. Я рад вас видеть.

Гильденштерн. Нет, добрейший принц, это только притворная вежливость. Угодно будет вам дать мне разумный ответ, в таком случае я исполню поручение вашей матушки; если-же нет, так извините, я уйду и делу конец.

Гамлет. Милостивый государь, я не могу.

Гильденштерн. Что, принц?

Гамлет. Дать вам разумный ответ. Мой ум больной. Но, милостивый государь, такой ответ, какой я могу дать - к вашим услугам; или лучше сказать, как вы говорите, к услугам моей матушки; но об этом довольно, и так, к делу. Моя мать, говорите вы -

Розенкранц. Она говорит вот что: ваше поведение привело ее в ужас и в изумление.

Гамлет. О, какой удивительный сын, который может привести в такое изумление свою мать! Не следует-ли чего за этим изумлением матери? Говорите!

Розенкранц. Она желает поговорить с вами у себя в кабинете прежде, чем вы уйдете спать.

Гамлет.

Розенкранц. Принц, вы когда-то меня любили -

Гамлет. Я и теперь это делаю, ссылаюсь на эти вот двое воровских клещей!

Розенкранц. Любезнейший принц, что за причина вашей болезни? Нет никакого сомнения, что вы сами себя лишаете свободы, если скрываете перед своим другом вашу тоску.

Гамлет. Милостивый государь, у меня нет в виду никаких повышений.

Розенкранц. Как это может быть, когда вы имеете голос самого короля быть наследником престола королевства Дании?

Гамлет. Да, милостивый государь, но "покуда травка растет" - говорит пословица не много устаревшая. (актеры входят с флейтами) А, флейты! Дайте мне одну. - Я хочу спросить вас на едине: (отводит Гильденштерна на сторону.) зачем кругом меня вы ходите, следите за мной, как за зверем, как будто-бы хотите заманить меня в сети?

Гильденштерн. О, принц, насколько моя преданность слишком смела, настолько моя любовь не лицемерна.

Гамлет.

Гильденштерн. Принц, я не могу.

Гамлет. Я вас прошу.

Гильденштерн. Поверьте, что не могу.

Гамлет. Я покорнейше вас прошу.

Гильденштерн. Я не понимаю, как взяться даже за нее, принц.

Гамлет. Это так легко, как говорить ложь. Положите пальцы на клапаны и отверстия, подуйте ртом в флейту и она будет превосходно играть. Смотрите, вот как надо брать акорды.

Гильденштерн. Но это не в моих силах вызвать какую-бы то ни было гармонию; я не владею этим искуством.

Гамлет. Теперь, слушайте, какое ничтожное творение вы хотите с меня сделать? Вы хотите на мне играть; вам кажется, что вы владеете ключем от моих акордов; вы хотите проникнуть в сердце моей тайны, вы хотите меня испробовать от самой низкой до самой высокой ноты: и в этом, вот здесь, маленьком инструменте есть много музыки, превосходный тон, однако-же вы не умеете заставить его заговорить. Чорт возьми! не думаете ли вы, что на мне легче играть, чем на флейте? Зовите меня каким хотите инструментом; вы можете, пожалуй, меня разстроить, но играть на мне - никогда!

Полоний входит.

(к Полонию) Здравствуйте, милостивый государь!

Полоний. Ваше Высочество, королева желает говорить с вами и при тон немедленно.

Гамлет. Видите вы вот там облако, на вид, чуть не верблюд.

Полоний. Ей Богу, оно выглядывает совершенно, как верблюд.

Гамлет. Мне кажется, что оно похоже на хорька.

Полоний. У него спина, как у хорька.

Гамлет. Или как у кита?

Полоний. Совершенный кит.

Гамлет. И так, я хочу отправиться к моей матери, сию минуту (в сторону) (громко) Сию минуту прийду.

Полоний. Я иду сказать ей об этом. (уходит.)

Гамлет. Легко сказать сию минуту. - Оставьте меня, друзья!

Розенкранц, Гильденштерн, Горацио и прочие уходят.

Настал час ночи, когда домовые бродят, когда раскрываются могилы и самый ад пышет в мир заразой. Теперь напился-б я горячей крови и совершил бы жестокия дела, на которые с ужасом взглянул-бы день. Тише! Пора к матери. О сердце! не забудь, ты, созданных природой чувств! Пусть никогда душа Нерона не поселится в эту мощную грудь! Пусть буду я жесток, но не чудовище; буду только говорить о кинжалах, но не употреблю их в дело. На этот раз будьте лицемерами, язык и, ты, мой дух: как ни жестоко я буду укорять ее, но делом заклеймить слова мои не смей, душа ! (уходит)

СЦЕНА III.

Комната в замке.

Король, Розенкранц и Гильденштерн.

Король. Я больше терпеть не могу, мы сами даже не безопасны, если его безумие бродит на свободе. По этому будьте готовы: я прикажу немедленно изготовить грамоты и он должен следовать с вами в Англию! Долг нашего сана не дозволяет, что-бы мы возле нас терпели опасность, которою грозит ежеминутно его безумие.

Гильденштерн. Мы приготовимся. Это весьма благонамеренный и священный страх, который воодушевляет и наполняет Ваше Величество, для того, чтобы сохранить души многих, многих людей,

Розенкранц. _? должно защищать себя от гибели; тем более дух, от спасения которого зависит и покоится жизнь многих людей. Величество монарха не умирает одно; оно, как водоворот, увлекает за собой все, что вблизи стоит. Это могучее колесо, укрепленное на самой высокой вершине горы, на колосальных спицах которого прибиты и прикованы тысячи предметов: если оно падает, то с этим громадным падением разрушается все, что окружает его. Никто из королей не горевал когда нибудь один, без общого несчастия.

Король. Прошу вас, снаряжайтесь немедленно в дорогу! Мы должны надеть оковы на этот страх, который разгуливает теперь слишком свободно.

Розенкранц и Гильденштерн. Мы поспешим на сколько возможно. (уходят).

Полоний входит.

Полоний. Государь, он идет в покои своей матери. Я хочу стать за ковром, чтобы все подслушать; будьте уверены, она его хорошенько побранит, и, как вы сказали - что сказано было очень умно - непременно нужно, чтобы посторонний свидетель, кроме матери, которая по природе пристрастна, подслушал-бы тайно их разговор. Прощайте, государь! Прежде чем спать пойдете, я явлюсь и доложу Вам, что узнаю.

Король. Спасибо тебе, любезный Полоний! (Полоний уходит). О, дело мое гнилое, смрад его достигает неба, оно носит на себе первое и старейшее проклятие: убийство брата! - Молиться не могу, хотя дух и воля одинаково влекут меня к тому: преступление сильнейшее побеждает намерение едва сильное и, как человек, которому предстоит два дела, стою в недоумении с чего начать и бросаю оба. Как? если эта рука и всецело облита кровью брата: не ужели нет столько дождя в милосердном небе, чтобы обмыть ее и сделать белою, как снег? К чему-же милосердие, если грех будет вечно стоять перед глазами? Но может быть молитва имеет двойную силу: предупреждать падение и испросить для павшого прощение? Так и быть, подниму глаза на небо: преступление мое совершено. Но, увы, какой-же род молитвы возможен для меня? Прости мне подлое убийство? Но это не возможно; за мной осталось все, что увлекло меня к убийству: за мной корона, за мной самодержавие, за мной и королева. Может-ли быть помилован тот, кто владеет наградой, купленной ценою преступления? В испорченном течении дел этого мира позолоченная рука злодейства еще может попирать законы, и ценою злодеяния часто подкупают суд. Но там, на высоте, не так! Там нет обмана, туда являются поступки наши в их настоящем виде и мы должны свидетельствовать сами о собственных наших преступлениях. И так, что остается? Посмотреть, что может сделать покаяние. Что невозможно для него? Но, если чувства покаяния нет, что оно поможет? О, горе мне! О, перси, черные как смерть! Пойманная душа, вырываясь на свободу, путается все более и более. - Попробую, с помощью ангелов небесных! Гнитесь, вы, оцепенелые колени! Сердце, заваленное в грехах, размягчись, как жилы новорожденного младенца! Быть может, все пойдет к добру.

(Отходит и становится на колени.)

Гамлет входит.

Гамлет. это была-бы награда, но никак не месть. Он умертвил моего отца во время роскошной жизни, обремененного яствами и тяжкими грехами бурной юности. Будет-ли он оправдан, небеса об этом знают; но, по нашему соображению и предчувствию, горе его тяжко. И отомщу-ли, если схвачу его в минуты покаяния, приготовленного к переходу в загробную жизнь? Нет! На место, мечь! Ты будешь обнажен. как настоящая гроза! Когда он будет пьян, во сне, в бешенстве, среди утех кровосмесительного ложа, среди игры, проклятий, иль за делом, в котором нет следов к спасению: тогда руби его, пусть он стремглав летит пятами к небу и пусть душа его будет так черна и так проклята, как самый ад, куда она стремится. Мать ждет меня: это только небольшая отсрочка жалких дней твоих.

(уходит.)

Король встает и выступает вперед.

Король. Слова стремятся в верх, а сердце без всякого движения: одним словам без сердца - не достигнуть неба. (уходит)

СЦЕНА IV.

Комната королевы.

Королева и Полоний входят.

Полоний. Он тотчас прийдет: будьте с ним построже, скажите ему, что его поступки слишком дики, что терпеть их более нет возможности, и что только Величество Ваше защитило и стало между ним и бешенством оскорбленного царя. Я спрячусь здесь. Пожалуста, королева не щадите его!

Гамлет. (за сценой) Матушка, матушка, матушка!

Королева. (к Полонию) Вы можете быть в этом уверены. Обо мне не безпокойтесь. Уходите: я слышу, он идет. (Полоний прячется.)

входит.

Гамлет. Ну, матушка, скажите, что слышно?

Королева. Гамлет, ты оскорбил отца.

Гамлет, Матушка, вы оскорбили моего отца.

Королева. Что такое, что такое! Ты говоришь оскорбительно.

Гамлет. Пойдите вы, пойдите! Вы спрашиваете колко.

Королева. Что это значит, Гамлет?

Гамлет. Ну, что-же тут такого?

Королева. Разве ты меня совсем забыл?

Гамлет. Нет, клянусь распятием! Вы, королева, жена брата вашего мужа и - о если-бы это было не так! - вы

Королева. Хорошо-же, пусть тебя другие образумят. (Она хочет уйти.)

Гамлет. Пожалуйте сюда, не угодно-ли вам сесть; не троньтесь с места, не уходите до тех пор, пока я не покажу вам зеркало, в котором вы увидите сокровенную тайну души своей.

Королева. Что ты хочешь делать? Не хочешь-ли ты убить меня? (вскрикивая) Ах, помогите, помогите!

Полоний. (за коврам) Помогите, сюда, сюда!

Гамлет. Как? что? крыса? (вынимает шпагу) Мертвец! Держу пари червонец, что мертв!

(наносит удар сквозь ковер)

Полоний. (за ковром) (падает и умирает.)

Королева. О, несчастная я, что ты сделал?

Гамлет. По истине, я ничего но знаю: не король-ли?

(тащит Полония из за ковра.)

Королева. О, какое неожиданное кровавое это дело!

Гамлет. Да, любезная матушка, кровавое дело, почти такое подлое, как убить короля и вступить в брак с братом его.

Королева. Как убить короля?

Гамлет. Да, так я сказал. (к Полонию) Ты жалкий, слишком остроумный шут, счастливой тебе дороги! Я принял тебя за лице гораздо большого значения: мирись с твоей судьбой. Ты видишь, как опасно суетиться слишком много. (к матери) Не ломайте рук так! Тише! садитесь, позвольте только сокрушить сердце ваше, мне больше ничего не нужно, если еще не совсем очерствело оно от проклятой привычки и доступ к нему не загражден еще разсудку.

Королева.

Гамлет. Такое дело, которое оскверняет всякое достоинство нравственности, превращает в лицемерие добродетель, срывает розу из прелестного чела целомудренной любви и на место розы прикалывает веред; делает обет супружества фальшивым. как клятва игрока; о, такое дело, которое лишает брак его внутренней души и чистую религию сводит на фразу одних только пышных слов. Небесный лик пылает, да, твердь небесная с скорбящим взором стоит как будто перед днем страшного суда; и думает, унылая, об этом деле.

Королева. О горе мне! Какое-же это дело ревет и гремит на весь свет?

Гамлет. Посмотрите сюда на этот образ и на тот - портреты двух братьев, снятые с натуры. Взгляните, что за прелесть покоится на этом смуглом лице! Кудри Аполлона, высокое чело Юпитера, глаз Марса, грозный и повелительный; осанка посланника богов, как будто-бы только что слетевшого на высоты заоблачных хребтов; точно как будто-бы каждый из богов на этот образ наложил печать своих даров, чтоб миру показать первообраз мужа: это был ваш супруг. - Посмотрите теперь сюда, что будет: здесь ваш супруг, как ядовитый колос, убийственный для родного брата. Есть-ли у вас глаза? Для чего оставили вы прекрасную горнюю поляну и насыщаетесь болотной лужей? Да, есть-ли у вас глаза? Не называйте этого любовью! Потому что в летах ваших волнение крови уже остыло; она медленно течет и повинуется разсудку: какой-же ум мог перейти от этого к тому? Ум наверно есть у вас, иначе вы не могли-бы иметь никакого стремления: но ум ваш без сомнения оглушен ударом, потому что и сумасшедший в этом случае не мог бы ошибиться; никогда еще безумие не порабощало так ума, чтобы он мог сделать подобный выбор между двумя столь огромными разницами. Какой-же демон ослепил вас так в этой игре в жмурки? Зрение без чувства, чувство без зрения, ухо без руки и глаза, обоняние без всего, малейшая даже частица здравого смысла, не могла-бы промахнуться так жестоко. Стыд, где-же твой румянец? Лукавый ад, если ты можешь так пылать в матроны теле, то целомудрие горячей юности - только воск, который тает в собственном огне. Что взывать к стыду, когда горячая кровь кипит: здесь, с такой-же силой, чуть не мороз горит и разум сам стал сводней воли.

Королева. О, Гамлет, не говори более! Ты обращаешь глаза мои прямо в душу, где вижу я пятна, окрашенные толстой черной краской, которых ничто не смоет,

Гамлет. Не говорить более, а жить в поту и в испарениях отвратительного ложа, согретого грехом; ласкаясь и целуясь в гнезде разврата -

Королева. О, неговори уже! Слова эти для ушей моих - кинжалы. Довольно, милый Гамлет!

Гамлет. Убийца и злодей; подлый раб, не стоющий и сотой доли того, кто был мужем вашим; паяц-король, мошенник, похитивший и власть и царство, сорвавший с пьедестала богатую корону, которую он в кармане спрятал -

Королева. Остановись!

Дух входит без панцыря.

Гамлет. Заплатанный король над сволочью!

Защитите и осените меня крыльями, сонмы духов небесных! - Чего ты хочешь достойный образ?

Королева. О горе мое, он с ума сошел.

Гамлет. страшного завета? Скажи!

Дух. Не забывай! Это посещение должно только усилить, быть может, уже притупевший замысл. Но, взгляни! Ужас овладел твоею матерью; стань между ею и борьбой души её; в существах слабых воображение действует весьма сильно: заговори к ней, Гамлет!

Гамлет. Что с вами, матушка?

Ах, но что-же с тобой такое, что ты впился глазами в пустое пространство и разговариваешь с безплотным воздухом? Из глаз твоих искрятся молнии, и, как спящия войска во время тревоги, встают дыбом волоса твои, как будто-бы живые, - О, милое дитя мое, освежи прохладою терпения жар и пламя твоего страдания! Куда ты смотришь?

Гамлет. (к матери) (к Духу). Не гляди на меня, чтобы твой плачевный вид не смягчил-бы мое грозное призвание, и, вместо крови, не полились-бы только слезы.

Королева. К кому-же ты говоришь это?

Разве вы не видите там ничего?

Королева. Ровно ничего; хотя я вижу все, что там.

Гамлет.

Королева. Ни слова, кроме нас.

Гамлет. Вот, посмотрите туда! Посмотрите, он медленно уходит. как-бы украдкой! Мой отец в одежде, как раз таков, как был при жизни; смотрите: как он в этот момент уходит в дверь!

Королева. Это только порождение твоего мозга; помрачение ума создает очень живо безплотные явления.

Гамлета. Помрачение ума? Мой пульс также правильно бьется и разигрывает такую-же здоровую мелодию, как и ваш. Нет никакого безумия в том, что я сказал. Если хотите, я ваши; он на время смягчит больное место, меж тем, зарытая в тайне болезнь, загорится внутри. Исповедайтесь Богу, покайтесь в содеянном и избегайте зла в будущем; не унаваживайте, вы, сорную траву, что-бы она росла сильнее! Простите мне мою добродетель; потому что в наше испорченное и удушливое время сама добродетель должна умолять о прощении порок, более того, пресмыкаться перед ним, что-бы он позволил только ей сделать ему добро.

Королева. О, Гамлет! Ты раздираешь сердце мне.

Гамлет. О, отбросьте его испорченную половину, а с другой живите чище. Спокойной ночи! Но избегайте ложа дяди и обратитесь наконец на путь добродетели, которой нет у вас. Привычка-дьявол, притупляющая чувство к греху, в этом случае будет ангелом хранителем: она одевает подвизание в добродетельных делах в такия прекрасные одежды и мантии, которые носить легко. Будьте теперь воздержны, это облегчит путь к дальнейшему воздержанию; после будет совсем легко: постоянная борьба противу страстей может смыть даже клеймо природы; она укрощает сатану и с удивительной силой даже изгоняет его. Еще раз, спокойной ночи! Вашего благословения прошу, если вы сами решились наконец стремиться к благодати. Мне жаль этого господина: Небу угодно было, чтобы я был им, а он был мной наказан, чтоб я был бичем и свящевно служителем Его. Я позабочусь о погребении и за смерть его отвечу! Идите с миром спать! (про себя) Жестоким быть заставляет меня единственно любовь; начинается одна гроза, другая, посильнее, уже не далеко. (к матери)

Королева. Что мне делать?

Гамлет. Отнюдь не то, чего я требую от вас. Пусть дутый король снова сманит вас на ложе, пусть смело треплет вас по щечкам и называет мышкой своей; и, за пару развратных поцелуев, за то, что он поиграет проклятыми пальцами с вашей шейкой, объясните ему в чем дело: что я нисколько не сумасшедший, сумасшествие мое одна только хитрость. Не дурно было-бы намекнуть ему об этом, Какая же королева, красивая, целомудренная и умная, добровольно могла-бы скрыть перед тарантулой и саламандрой столь драгоценные вещи? И кто-бы сделал это? Но вы, вопреки разсудку и тайне, откройте дверь в клетях, стоящих на крыше дома, выпустите птиц и, как та обезьяна в басне, для штуки влезьте сами в клеть и сверните себе шею, слетевши вниз.

Будь уверен ты, что если слова - дыхание, а дыхание - жизнь, я не в силах вздохнуть даже о том, что ты мне сказал.

Гамлет. Я должен ехать в Англию; знаете-ли вы об этом?

Королева.

Гамлет. Печатают письма; мои товарищи школьные, оба, к которым я имею такое-же доверие, как к ехиднам, уполномочены вести их; они обязаны указывать мне путь и на злодейскую проделку, как герольды, меня вести. Пусть будет так! Но потешно будет, если от собственного пороха феерверкер взлетит на воздух; разве ошибусь, если не вырою им пропасть более глубокую, чем мины их? не взорву на в

(поднимая труп Полония).

Эту ношу приходиться взять с собой: я оттащу это пузо в соседнюю комнату. И так, матушка, спокойной ночи! - А этот придворный советчик теперь тихонек, тайный и действительно важный, прежде бывший лукавый старый болтун. - Пойдем, барин, я должен с тобой покончить. Спокойной ночи, матушка!

(Они идут в разные стороны. Гамлет тащит за собой труп Полония).