Генрих VIII.
Действие четвертое.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Улица близ Вестминстера.

Входят: два джентльмэна с разных сторон.

Первый джентльмэн. Очень рад этой новой встрече.

Второй джентльмэн. И я также.

Первый джентльмэн. Вы, должно-быть, пришли сюда посмотреть, как лэди Анна будет возвращаться с своей коронации?

Второй джентльмэн. Да, только для этого я и пришел. В последний раз, когда мы встретились с вами, герцог Бокингэмский возвращался после своего осуждения.

Первый джентльмэн. Да, это правда. Но тогда бых день печали, а сегодня - день всеобщей радости.

Второй джентльмэн. Ну, да. Я вполне уверен, что граждане обнаружили свои роялистские чувства. Надо отдать им справедливость: они всегда готовы праздновать такой день, как сегодня, представлениями, играми и торжественными процессиями.

Первый джентльмэн. Никогда еще не было более блестящих и, могу уверить вас, лучше придуманных, сэр.

Второй джентльмэн.Могу я спросить, что содержит в себе эта бумага, которую вы держите в руке?

. Конечно. Это список тех, которые должны участвовать, по своим обязанностям, согласно правилам коронования. Герцог Соффольк - во главе всех; он занимает должность великого сенешаля; за ним следует герцог Норфольк, как граф-маршал; остальных и сами прочитаете.

Второй джентльмэн. Благодарю вас, сэр. Если-бы я не был знаком со всеми этими обычаями, то ваш список был-бы мне очень полезен; но скажите, прошу вас, что-же теперь Екатерина? вдовствующая принцесса? Как кончилось её дело?

Первый джентльмэн. Это я могу сказать вам. Архиепископ Кэнтерберийский, в сопровождении других ученых отцов его ордена держал недавно суд в Донстэбле, в шести милях от Эмптхиля, где жила принцесса. К суду ее вызывали много раз, но она ни разу не явилась. Одним словом, вследствие её неявки, а также вследствие недавних тревог совести короля, их брак был признан незаконным и развод был произнесен единогласно этими учеными мужами. После этого ее перевезли в Кимбольтон, где она и находится теперь, больная.

Второй джентльмэн. Бедная лэди (Трубы). Трубы гремят. Подойдем ближе: приближается королева.

Порядок процессии.

При громких звуках труб входят:

1) Двое судей.

2) Лорд-канцлер; перед ним несут кошель и жезл.

3) Хор певчих (музыка).

4) Мэр Лондона, с жезлом. За ними король ордена Подвязки, в колете и в медной позолоченной короне на голове.

5) Маркиз Дорсет, с золотым скипетром в руке и в золотой полукороне на голове. Рядом с ним граф Соррей, с серебряным жезлом, на верхнем конце которого изображен голубь, в графской короне. Цепи ордена.

6) Герцог Соффольк, в торжественном одеянии, с герцогской короной на голове, с длинным белым жезлом великого сенешаля в руке. Рядом с ним герцог Норфольк с маршальским жезлом в руке и в герцогской короне на голове. Цепи ордена.

7) Балдахин, несомый четырьмя баронами пяти гаваней. Под балдахином - королева в мантии, с короной на голове, богато убранной жемчугами. По бокам её - епископы Лондонский и Винчестерский.

8) Старая герцогиня Норфольк, в герцогской короне, переплетенной цветами, несет шлейф королевы.

9) Лэди и графини, с гладкими золотыми венцами, без цветов.

Второй джентльмэн. По истине, царская процессия. Вот этих я знаю. А кто несет скипетр?

. Маркиз Дорсет, а вот и граф Соррей с жезлом.

Второй джентльмэн. Храбрый джентльмэн. А вот этот, должно быть, герцог Соффольк?

Первый джентльмэн. Да, великий сенешаль.

Второй джентльмэн. А этот - лорд Норфольк?

Первый джентльмэн. Да.

Второй джентльмэн (глядя на королеву). Да благословит тебя небо! У тебя такой прекрасное лицо, какого я никогда еще не видел. Сэр, клянусь душою, она - ангел! В своих руках наш король держит всю Индию, и даже больше, когда обнимает эту лэди. Не могу винить его совесть.

Первый джентльмэн. Те, которые несут балдахин, - четыре барона пяти гаваней.

Второй джентльмэн. Они счастливы, как и все, находящиеся близь нея. Думаю, что та, которая несет её шлейф, - старая благородная дама, герцогиня Норфольк.

Первый джентльмэн. Действительно, и все другия - графини.

Второй джентльмэн. Их венцы говорят это. Оне в самом деле звезды, и по временам - падающия звезды.

Первый джентльмэн. Не будем говорить об этом. (Процессия удаляется при громких звуках труб).

Первый джентльмэн. Здравствуйте, сэр. Где это вы так изжарились?

Третий джентльмэн. Среди толпы, в аббатстве, где и пальца нельзя было бы просунуть. Я задыхался от чрезмерности их ликования.

Второй джентльмэн. Видели вы церемонию?

Третий джентльмэн. Конечно.

Первый джентльмэн. Ну, и как она показалась вам?

Третий джентльмэн. Она стоила того, чтобы посмотреть на нее.

Второй джентльмэн. Разскажите нам, сэр, что вы видели?

Третий джентльмэм. Постараюсь это сделать, как умею! Блестящий кортеж лордов и лэди, после того, как довел королеву до её место, приготовленного на хорах, отошел от неё на некоторое расстояние. Там её величество села и отдыхала в течение получаса или вроде этого, на богатом троне, свободно обнаруживая народу красоту своей особы. Поверите, сэр, это - прекраснейшая из женщин, когда-либо разделявших ложе с мужчиной. Когда народ хорошенько ее рассмотрел, то поднялся шум, подобный шуму корабельных снастей в море во время бури, столь же сильный и столь же разнообразный. Шапки, плащи и даже, может быть, куртки полетели вверх; еслиб и головы можно было снимать, то, кажется, и головы были бы сегодня потеряны. Никогда раньше не видал я еще такого ликования. Беременные женщины, которым, оставалось, может быть, не более полунедели до родов, точно тараны старинных войн, ударяли в толпу, и она отступала перед ними. Никто из живых мужчин не мог бы сказать: "вот моя жена!" - так странно все слилось в одну массу.

Второй джентльмэн. А что же следовало затем?

Третий джентльмэн. Наконец, её величество встала и скромными шагами подошла к алтарю, преклонила колена и, точно святая, устремив свои прекрасные глаза к небу, усердно стала молиться. Потом встала и поклонилась народу. Когда от архиепископа Кэнтерберийского она получила все царские знаки королевы: святое м?ро, корону Эдуарда-Исповедника, скипетр, птицу мира и другие эмблемы, - хор, сопровождаемый лучшими музыкантами всего королевства, грянул Те Deum. После этого церемония отправилась назад в Иоркский дворец, где будет пиршество.

Первый джентльмэн Уайтгаллем.

Третий джентльмэн. Я это знаю, но перемена в названии совершилась еще так недавно, что старое название все еще свежо в моей памяти.

Второй джентльмэн. Кто были эти два епископа которые шли по сторонам королевы?

Третий джентльмэн. Стокли и Гардинер; один - епископ Винчестерский, недавно возведенный в это достоинство из секретарей короля; другой - епископ Лондонский.

Второй джентльмэн. Епископ Винчестерский, говорят, не принадлежит к большим друзьям архиепископа - добродетельного Кранмэра.

Третий джентльмэн. Это известно всему государству; однако дело еще не дошло до открытого разрыва; когда это случится, Кранмэр найдет друга, который не оставит его.

Второй джентльмэн. Кого-же?

Третий джентльмэн. Томаса Кромвеля, человека, весьма уважаемого королем и в самом деле достойного друга. Король сделал его хранителем королевских драгоценностей и, кроме того, он уже член тайного совета.

Второй джентльмэн. Он достоин и большаго.

Третий джентльмэн. Да, без всякого сомнения. Ну, господа, пойдемте со мной; я иду во дворец, и вы будете моими гостями. Там меня знают. Дорогой я и еще кое-что расскажу вам.

Первый и второй джентльмэны. Располагайте нами, сэр (Уходят).

Кимбольтон.

Входят: Екатерина, вдовствующая принцесса, больная; ее поддерживают Грифит и Пациенция.

Грифит. Как вы себя чувствуете, ваше величество?

Екатерина. О, Грифит! совсем умираю. Мои ноги, точно слишком обремененные ветви, клонятся к земле, как бы стремясь освободиться от своей тяжести. Дайте стул... Вот так... Кажется, теперь мне немного лучше... Не говорил-ли ты мне, Грифит, когда вел меня, что это исполинское дитя славы, кардинал Вольсей, умер?

Грифит. Да, королева. Но мне показалось, что ваше величество, вследствие страданий, испытываемых вами, не обратили внимания на то, что я говорил.

Екатерина. Прошу тебя, добрый Грифит, расскажи мне, как он умер. Если хорошо умер, то, может быть, он опередил меня с тем, чтобы послужить мне примером.

Грифит. Говорят, что он умер прекрасно. После того, как решительный граф Норсомбэрлэнд арестовал его в Иорке и повез его на допрос (как человека сильно обвиненнаго), он внезапно заболел и так ослабел, что не мог держаться верхом на своем муле.

Екатерина. Увы! бедный!

Грифит. Наконец, делая небольшие переезды, он приехал в Лейстер и остановился в аббатстве. Там он был принят с большим почетом преподобным аббатом с братьей. И тогда кардинал сказал ему: "О, отец аббат, старик, разбитый государственными бурями, пришел успокоить свои утомленные кости среди вас; дайте ему клочок земли из человеколюбия!" Затем, он лег в постель; болезнь быстро усиливалась и на третью ночь, часу в восьмом (он сам предсказал, что умрет в эту ночь), в раскаянии и в молитвах, в слезах и страданиях, он возвратил миру все свои почести, бессмертную часть самого себя - небу и в мире уснул.

Екатерина. Пусть покоится там; да будут прощены ему его грехи! Однако, Грифит, позволь мне сказать о нем то, что я думаю, без всякой неприязни. Это был человек невероятной гордости, ставивший самого себя на одну доску с принцами, человек, поработивший государство своими деяниями; он без всякого стеснения ввел святокупство; волю свою он считал законом; он лгал, не смотря на очевидность; он всегда был двоедушен - и в словах своих, и в помыслах. Он был состоятелен только тогда, когда замышлял чью-либо гибель; его обещания были так же великолепны, как и он сам в то время, но исполнение их было так же ничтожно, как и он в настоящее время. Он даже телом грешил и был дурным примером для духовенства.

Грифит. Благородная королева, пороки людей живут на бронзе, добродетели-же мы записываем на воде. Не позволите-ли мне теперь, ваше величество, сказать то хорошее, как я думаю о нем?

. Да, добрый Грифит, в противном случае я была-бы злопамятна.

Грифит. Этот кардинал, не смотря на низкое происхождение, несомненно был создан для великой славы с самой своей колыбели. Он был учен, ума глубокого и зрелаго, чрезвычайно проницательный, красноречив и убедителен, надменный и резкий с теми, кто не любил его, но с людьми, искавшими его дружбы, - кроткий, как лето. И хотя он был ненасытно жаден в стяжании (это, конечно, грех), но он был также и необыкновенно щедр. Вековечным доказательством этого могут служить эти два близнеца науки, - созданные ими при вашем содействии, - Ипсвич и Оксфорд; один из них, павший вместе с ним, не пожелавший пережить своего основателя; другой, хотя далеко не совершенный еще, но уже столь славный, столь знаменитый ученостию, столь уверенный в своих дальнейших успехах, что во всем христианстве всегда будут прославлять его достоинства. Его падение только увеличило его счастие, потому что тогда, и только тогда, познал он блаженство в ничтожестве. И, кроме того, к великой чести его старости, - которую не в состоянии был воздать ему никто, - он умер в страхе Господнем.

Екатерина. После моей смерти, я не хочу никакого другаго герольда, никакого другаго глашатая деяний моей жизни, который-бы защитил мою честь от клеветы, кроме такого честного летописца, как Грифит. Того, кого я ненавидела живым, ты заставил меня твоей благочестивой правдой и скромной искренностью, почтить в его могиле. Мир праху его!... Пациенция, не покидай меня и посади меня ниже; я недолго буду беспокоить тебя... Добрый Грифит, скажи музыкантам, чтобы они сыграли мне тот печальный напев, который я назвала моим погребальным звоном, в то время, как, сидя, я погружусь в раздумье о той небесной гармонии, к которой я приближаюсь.

Печальная и торжественная музыка.

Грифит. Она уснула... Добрая девушка, будем сидеть тихо, чтобы не разбудить ея. Тише, тише, милая Пациенция.

Видение. Торжественно выступают один после другим шест персонажей в белых одеждах, с лавровыми венками на головах, в золотых масках на лицах, с лавровыми или пальмовыми ветвями в руках. Сначала они кланяются королеве, потом пляшут. При некоторых переменах фигур, первые два персонажа держат над её головой узкую гирлянду, в то время, как остальные почтительно преклоняются перед нею. После этого первые два передают гирлянду двум следующим, повторяющим то же самое при перемене фигуры, держа гирлянду над головой королевы. После этого они передают туже гирлянду двум последним в том-же порядке. В это время (как-бы по внушению свыше) королева обнаруживает знаками свою радость и поднимает руки к небу. Когда призраки, продолжая плясать, исчезают, унося с собой гирлянду. Музыка продолжается.

Екатерина. Духи мира, где вы? Вы исчезли? Оставили меня за собой в горести?

Грифит. Мы здесь, королева.

Екатерина. Не вас я призываю. Не видали вы никого входящим сюда, когда я спала?

Грифит. Никого, королева.

Екатерина. Никого? Неужели не видали вы, как только-что целое собрание блаженных созданий приглашало меня на пиршество? Их лица, светлые как солнца, озаряли меня тысячью лучей. Они предвещали мне вечное блаженство и приносили мне венец, который, я чувствую, Грифит, я еще недостойна носить, но сделаюсь достойна непременно.

Грифит

Екатерина. Пусть замолкнет музыка; она слишком груба и неприятна мне (Музыка умолкает).

Пациенция. Не заметили-ли вы, как её величество вдруг изменилась? Как вытянулось её лицо! Какая бледность! Как она холодна! Взгляните на её глаза.

Грифит. Она отходит, добрая девушка; будем молиться, будем молиться!

Пациенция. Да утешит ее небо!

Входит посланец.

Посланец. С позволения вашей светлости...

Екатерина

Грифит. Вы заслуживаете порицания; зная, что она не желает отказаться от своего прежнего величия, - как мог ты так грубо держать себя?

Посланец. Униженно молю ваше величество простить мне; моя торопливость заставила меня нарушить приличие. В приемной ждет джентльмэн, присланный к вашему величеству королем.

. Введи его, Грифит; но этот пускай никогда не показывается мне на глаза (Грифит и посланец уходят).

Входят: Грифит и Капуций.

. Если мои слабые глаза не обманывают меня, вы посол императора, моего царственного племянника, и называетесь Капуций?

. Точно так, государыня, ваш покорный слуга.

Екатерина. О, любезный лорд, времена и титулы теперь странно изменились с тех пор, как в первыий раз я с вами познакомилась. Но, прошу вас, скажите, что вам угодно от меня?

Капуций приветствия и сердечно умоляет вас поберечь себя.

Екатерина. Мой добрый лорд, это утешение является слишком поздно; это нечто в роде помилования после казни. Это сладостное лекарство излечило-бы меня, еслибы явилось во-время, но теперь для меня миновали все утешения, за исключением молитв. Как здоровье его величества?

Капуций. Он в добром здоровьи, государыня.

. Дай Бог, чтобы так было всегда, и чтобы здоровье его было цветуще и тогда, когда я буду обитать с червями и когда мое бедное имя будет изгнано из этого королевства. Пациенция, письмо, которое я просила тебя написать, отправлено?

Пациенция (подавая письмо). Нет, королева.

Екатерина

Капуций. Охотно, государыня.

Екатерина молода, благородного и кроткого нрава; надеюсь, что она будет его гордостью). Я прошу его любить ее хоть немножко, в память матери, которая любила его, Богу известно, с какою нежностью. Затем я прошу его величество не забыть моих несчастных прислужниц, которые так долго служили мне преданно и в счастии, и в несчастии. Между ними не найдется ни одной, смею утверждать (теперь я не стану лгать), которая-бы, по своим добродетелям, по истинной красоте души, по благородству и скромному поведению не заслуживала справедливого и доброго мужа, даже и из дворян.И я уверена, оне составят счастие своих мужей. Моя последняя просьба касается моих служителей; они очень бедны, но бедность никогда не могла отделить их от меня; я прошу, чтобы им по прежнему уплачивалось жалованье, с какой-нибудь надбавкой, в память обо мне. Еслибы небу угодно было продлить мою жизнь и наделить меня большими средствами, то мы бы не так расстались. Вот и все, что содержится в моем письме. А вы, добрый лорд, во имя того, что вы считаете самым дорогим на этом свете, во имя того христианского мира, которого, конечно, вы желаете всем отлетающим душам, - будьте другом этих бедных людей и убедите короля воздать мне эту последнюю справедливость.

. Клянусь небом, пусть лучше я потеряю образ человека, если не исполню вашего желания.

Екатерина. Благодарю вас, добрый, благородный лорд. Со смирением напомните его величеству обо мне; скажите ему, что виновница его продолжительных душевных тревог готова теперь покинуть мир. Скажите ему, что, умирая, я благословляла его, ибо я благословлю его... Зрение мое ослабевает... Прощайте, сэр... Грифит, прощай... Не оставляйте меня еще, Пациенция. Положи меня на постель... Позови моих других прислужниц. Когда я умру, моя добрая девушка, пусть все будет сделано с честью, осыпьте меня девственными цветами, - пусть весь мир знает, что я оставалась целомудренной женой до самой могилы; набальзамируйте меня, потом выставьте мое тело. Хотя и развенчанная, я должна быть похоронена, как королева и как дочь короля. Не могу более...

Все уходят, уводя Екатерину.