Автор: | Шелли П. Б., год: 1817 |
Категории: | Поэма, Историческое произведение |
Песнь вторая
1
Улыбки светозарные ребенка, |
Взгляд женщин, грудь, вскормившая меня, |
Немолчный звук ручьев, поющих звонко, |
Зеленый свет изменчивого дня, |
Глядящего сквозь виноград сплетенный, |
Свет раковин морских среди песка, |
Цветы лесные, луч лампады сонной, |
Среди стропил идущий с потолка, - |
Вот, в утро жизни, звуки и виденья, |
Питавшие мое воображенье. |
2
Они во мне сложились в нежный свет, |
Там, в Арголиде ласковой, у моря; |
Как знак от тех, которых больше нет, |
Я помню их; но вскоре, с ними споря, |
Другие к ним на смену подошли, |
Мир прошлого, те мысли и деянья, |
Что временем быть стерты не могли, |
И темные старинные преданья, |
В умы течет отравленный поток. |
3
Я слушал, как и все, легенду жизни |
И плакал с огорчением над ней. |
Среди кого я был в моей отчизне? |
Историки ее постыдных дней, |
Рассказчики надежд и опасенья. |
Рабы и слуги Гнета грубых сил, |
Что в летопись тоски и униженья |
Страницу ежедневно заносил. |
Рабы того, кто гнал их, ненавидел, - |
Такие тени в юности я видел. |
4
В моей стране, как дикая чума, |
Власть деспотов свирепая царила. |
В конюшни обратилися дома, |
Для вольных мыслей каждый дом - могила. |
Убивши стыд в разнузданных сердцах, |
С тираном раб в Беспутстве состязался, |
Смешались вожделение и страх, |
И дружеский союз образовался: |
И путникам уготовляют яд. |
5
Земля, приют наш светлый, волны, горы, |
Воздушные виденья, что висят |
В лазури, для Земли плетя узоры, |
Ничей не зачаровывали взгляд, |
Никто не видел тучек, порожденья |
Морей и Солнца, нежно не следил |
Воздушных красок мягкое сплетенье; |
В сердцах у всех был душный мрак могил; |
Лучи стремят блистательные стрелы, |
Но видят их лишь те, что духом смелы. |
6
Приют счастливых духов, мир живой. |
Для всех моих был мрачною тюрьмою; |
Хоть жалких крох - искал несчастный рой, |
Терзаемый бедой своей слепою, |
Но лишь темнее находил тюрьму, |
Еще другие цепи, тяжелее; |
Провал зиял и рос, идя во тьму, |
Пред взором жадной пропастью чернея, |
Несли корабль с кричащею толпой. |
7
И создали Беда и Преступленье |
Из океанских выбросков свой дом, |
Жилье тревожной мысли; привиденья |
Туда, сюда, на берегу морском. |
Блуждают; и они, теней пугаясь, |
Шептать молитвы стали; те мольбы |
Из уст в уста вошли и, повторяясь, |
Вещали: жизнь - тюрьма! Мы все - рабы! |
И этот мир, прекрасный и безбрежный, |
Пустыней стал, ничтожной, безнадежной! |
8
В цепях томились все: тиран и раб, |
Душа и тело, жертва и мучитель, |
Был каждый пред единой Властью слаб, |
Над каждым был незримый притеснитель; |
Свою свободу дьяволу отдав, |
Кровавые моления слагая, |
Для демонских насмешек и забав |
Они бросались в прах, изнемогая, |
Плелся обман, рождаемый умом. |
9
В узоры жизни я пытливым взором |
Проник и в сердце опыт записал; |
Но из усмешек тех, кто жил позором. |
Из бледности того, кто голод знал, |
Из той тоски, которая терзает |
Лишившуюся детской ласки мать, |
Из сердца, что в борьбе горит и тает, |
Собрал я много пищи, чтоб питать |
Толпу неукротимую, живую, - |
Мои мечты, их силу роковую. |
10
Среди руин давно отшедших дней, |
Внимая, как шумит и стонет море, |
Бродил я; первый слабый свет лучей |
Луны всходящей жил в немом просторе, |
Где между туч одна пленяла взор |
На Севере, воздушная планета, |
Едва светя на выси темных гор, - |
И, сумерками бледными одета, |
И ветер, мчась, в них вечный стон будил. |
11
Кто создал их, неведомо мне было, |
Что делали они, не ведал я, |
Но раса тех, в ком чувствовалась сила, |
Кто был не грубым в сказке бытия, |
В жилищах, в саркофагах оставляет |
Красноречивый, полный тайн, язык, |
И кто пытлив, его он понимает; |
В лучах луны и я в него проник, |
Меж тем как Небо над безгласной бездной |
Являло мне как бы толковник звездный. |
12
Таким был человек, и должен вновь |
Таким быть, - о, мудрей, сильней, нежнее, |
Чем те, что, в сердце чувствуя любовь, |
Тот храм воздвигли, мощь свою лелея! |
Я чувствовал, как водопад веков |
Стремил мои текучие мечтанья, |
И сердце билось, - мнилось, зов ветров |
Рождался в свете лунного сиянья, |
Летел вперед с надеждой молодой. |
13
О, слишком долго, в сумраке могилы, |
Сыны могучих предков, спали вы! |
У Правды, у Надежды мощны силы, |
Проснитесь, встаньте, гордые, как львы! |
И троны притеснителей пред вами, |
Услышавши стремительный ваш бег, |
Падут во прах, и свежими ветрами |
Тот жалкий прах рассеется навек, |
И Идол, убеждавший вас к бессилью, |
Развеется неуловимой пылью! |
14
Так быть должно - я встану, подниму |
Дремотную толпу, - вулканом серным |
Гоня снега веков, пронзая тьму. |
Она огнем зажжется беспримерным: |
Так быть должно, в том разума закон, |
Так будет! - и во тьме землетрясенья |
Кто ж может твердым быть, как не Лаон? |
Кто вражеское сдержит нападенье? |
Он мраморная башня на скале! |
15
Раз ночью, летом, радость той надежды |
Лелеял я, среди седых руин, |
И звездные светло дрожали вежды: |
С тех пор всегда, в толпе или один, |
В виденье иль во сне, в сиянье света |
И в темноте ночной, всегда, везде, |
Мне радостно горит надежда эта, |
Подобная блистательной звезде, |
Где б ни был я, она идет со мною, |
В глухих горах и над морской волною. |
16
Моя душа нашла в себе слова, |
Чтобы связать с собою нежным светом |
Всех тех, в ком жизнь воистину жива, |
Кто обменяться мог со мной приветом; |
И как пылает утренний туман, |
Дождавшись с солнцем столь желанной встречи, |
Так в час, когда мой дух был осиян, |
Мои горели мысли в свете речи: |
Светлели, и в сердцах редела тьма. |
17
И часто думал я, что вижу брата, |
У многих увлажнялся светлый взор. |
Когда душа других, огнем объята, |
В свои мечты вплетала мой узор, |
Я чувствовал, что речь мою он слышит, |
Вот тот, и тот, и вот еще другой, |
Я слышал, грудь взволнованная дышит, |
И все мы дети матери одной; |
И точно, - так нам будни представлялись, |
Мы к скорби от блаженства просыпались. |
18
Да, часто, между тем как вечер гас, |
Близ тех руин, седевших над волнами, |
Лаон и друг его, в прозрачный час, |
Менялися высокими словами, |
А между тем, свистя, шумя вокруг, |
В пещеры бились бешеные волны; |
Увы, неверным был тот лживый друг, |
И ум его, людских обманов полный, |
Мог брату плесть предательскую сеть. |
19
И я такой постигнут был тоскою, |
Что, если б не великий помысл мой, |
Я ринулся бы к вечному покою, |
Я слился бы с недумающей тьмой; |
Без ласковой улыбки, без привета, |
Быть одному среди людских пустынь. |
Как тягостна для сердца пытка эта; |
Но я не позабыл своих святынь, |
Стараясь разогнать туман печали, |
Те облака, что мудрость заслоняли. |
20
С бессмертными умами, что узор |
Сиянья оставляют за собою, |
Моя душа вступила в разговор; |
И, усладясь беседою такою, |
Я выковал оружье мощных слов, |
Чтоб защищать высокие усилья, |
Броней они для ярких стали снов, |
Мечты раскрыли искристые крылья, |
Был не один той правдой осенен. |
21
Сестру любил я, с светлыми глазами, |
Подобными огню полярных звезд; |
И ни к кому под всеми Небесами |
Моя мечта не бросила бы мост; |
Я шел куда-нибудь, но взоры эти |
Меня всегда к себе назад влекли; |
И вот когда все было в целом свете |
Так холодно, - когда друзья ушли, |
Забыв о всех, о, Цитна, лишь с тобою |
Сливался я улыбкой и тоскою. |
22
Чем ты была в далекие те дни? |
Ребенком, неземным, совсем невинным; |
Хоть в помыслах уже зажглись огни, |
И с этим миром, диким и пустынным, |
Во внутренний уж ты вступила бой, |
И иногда лучистый блеск алмаза |
В твоих глазах туманился слезой, |
От грезы, от печальных слов рассказа |
В их глубине зажгли свой беглый свет. |
23
Она была как нежное виденье |
На этой утомительной Земле, |
В себе самой тая все побужденья, - |
Как облачко, что утром, в светлой мгле, |
Блуждает без следа по бездне синей |
И, возрастая в нежной красоте, |
Усладою возникнет над пустыней; |
Свою мечту стремя к моей мечте, |
По зыби жизни, в час отдохновенья, |
Шла эта тень бессмертного виденья. |
24
Она была мне как моя же тень, |
Другое я, но лучше и нежнее; |
Она зажгла непогасимый день |
Среди крутых обрывов, где, чернея, |
Все темное, людское, в цепь сплелось, |
Где я один во тьме был, - и, покуда |
Лишиться всех друзей мне не пришлось, |
Еще не знал я, что такое чудо |
Что сердцу с сердцем слиться суждено. |
25
Цветок прелестный, выросший на камне, |
Ребенок, живший лишь двенадцать лет, |
И раньше дорога она была мне, |
Теперь же в ней замкнулся целый свет; |
Товарищ мой единственный, со мною |
Она охотно шла вперед, туда, |
Где Океан встречается с Землею, |
Где в горы бьет вспененная вода |
И в глушь густых ветвей, в лесные долы, |
Где аромат и где ручей веселый. |
26
Так радостно мы шли, рука с рукой, |
Я счастлив был прикосновеньем нежным, |
И все места, в стране моей родной, |
Я обнимал стремлением безбрежным. |
Все памятники прошлых славных дней |
Я озирал сочувствующим взглядом, |
А Цитна, нежный свет души моей, |
Была со мною в те мгновенья рядом, |
Чтоб я душой тех мест не покидал. |
27
Ни днем ни ночью мы не разлучались, |
Нас только разлучал короткий сон; |
И если волны моря чуть качались, |
И воздух был затишьем напоен, |
У самых волн, в полуденном покое, |
Она дремала на моих руках, |
Над нами было Небо голубое, |
И мысль ее скользила в разных снах, |
То в грусти, то в лучах душа купалась. |
И плакала она и улыбалась. |
28
И иногда, в своем воздушном сне, |
"Лаон" она шептала, и, вставая, - |
Как птичка, в час заката, в тишине |
Внезапным пеньем воздух наполняя, |
Летит, - сестра и спутница моя |
Над морем пела светлый гимн Свободе, |
Который, полный страсти, создал я, - |
И, мнилось, все внимало ей в природе; |
Она роняла звонкие слова. |
29
И белые ее мерцали руки |
Сквозь темную волну ее волос. |
О, как впивал я сердцем эти звуки! |
То упованье, что во мне зажглось |
И выразилось в песне этой стройной, |
Казалось мне возвышенным, когда |
Она, смолкая, делалась спокойной, |
И дух ее скользил туда, туда, |
Уйдя из глаз глубоких в отдаленье, |
На крыльях моего, ее виденья. |
30
Пред тем как Цитне отдал я его, |
Рой мыслей в нескончаемой вселенной |
Я создал из стремленья своего, |
Чтоб дух людской, в глубоком мраке пленный, |
Освободить от тягостных цепей, - |
Подвластными я сделал все предметы |
Для песни героической моей, |
Простор морской, и Землю, и планеты, |
Сливает мир, встающий пред душой. |
31
И Цитна поняла порыв могучий, |
Усиливши, взяла его в себя, |
Как белизна растущей в небе тучи |
Вбирает ветер, гул грозы любя; |
Все помыслы мои, пред тем как светом |
И музыкой зажглись, горели в ней, |
Ее лицо сияло мне приветом, |
И бледностью, серьезностью своей |
Она со мной безгласно говорила, |
В моем лице за сном моим следила. |
32
В моей душе сильней зажегся пыл |
От единенья с этой чистотою, |
В ее уме мой разум мне светил. |
Не тщетно мы над участью людскою |
С ней размышляли, - мудрость возросла: |
О, Цитна, дух и кроткий и могучий! |
Без страха боли, смерти или зла, |
Но нежности исполненная жгучей, |
Но гений был в ребенке заключен! |
33
То знанье было новым: возраст старый, |
С легендой несущественных вещей, |
Ничто - он разогнать не в силах чары |
На жизнь души наброшенных цепей, |
Душа всегда раскрыть стремится крылья, |
Но старость ледяная холодна, |
Исполнена насмешки и бессилья, |
Невольнической жесткости полна, |
И человек смеется, раб избитый, |
Над той могилой, где надежды скрыты. |
34
Нет, не суровым мир принадлежит, |
Так Цитна в чутком сне мне возвестила, |
Не сознавая, что за власть лежит |
В таких словах, какая в этом сила; |
Пока она в спокойствии спала, |
Моя душа задумалась тревожно: |
Над вестниками правды духи зла |
Владычествуют - как это возможно? |
Она дала ответ желанный мне. |
35
Тот нежный облик, женский ум, невинный, |
В себя совсем не воспринявший яд, |
Которым так отравлен мир пустынный, |
Был мой очаг, лелеявший мой взгляд; |
Увы, родной Земли другие дети, |
С природной красотой разлучены, |
Подвластны Злу, в его попали сети, |
Позорные его лелеют сны, |
И служат всем его увеселеньям, |
И дышат, наконец, легко - презреньем. |
36
Я чувствовал лишь холодно позор |
Такой беды; но с Цитной я сдружился, |
И более широким с этих пор |
Сочувствием мой разум озарился; |
Не раз о том скорбели вместе мы, |
Что половина всей людской пустыни - |
Орудье вожделений, жертвы тьмы. |
Невольницы в тюрьме, рабов рабыни: |
Гиена-страсть хохочет меж могил. |
37
В ее лице огонь горел, сверкая, |
При мысли о позорности такой. |
И я сказал: "О, Цитна дорогая, |
Я вижу, ты вступаешь с миром в бой; |
Пока мужчина с женщиной не встретят |
Домашний мир, свободны и равны, |
Взор человека света не заметит; |
Оковы быть разрушены должны, - |
Тогда придет восторг освобожденья". |
И вспыхнул взор у ней от восхищенья. |
38
С серьезностью сказала мне она: |
"Лаон, мне надлежит задача эта, |
С умов счастливых женщин - злого сна |
Стряхну я гнет, и, полные привета, |
Мы, вольные, толпою молодой, |
Придем к тебе, лучисты будут взгляды. |
И окружат весь Город Золотой |
Свободные живые мириады". |
И трепетный во мне ответ нашла. |
39
Я улыбнулся и хранил молчанье. |
"Зачем ты улыбаешься, Лаон? - |
Сказала Цитна. - Пусть мои мечтанья |
Неопытны, и пусть мой дух смущен, |
И я бледнеть могу, но, не робея, |
Коль хочешь, на тиранов я пойду. |
И было бы гораздо мне труднее |
В позоре жить, томиться, как в бреду, |
С местами, сердцу милыми, расстаться |
И, друг родной, с тобою не видаться. |
40
Как сделалась такою я, Лаон? |
Ты знаешь, как ребенок может смело |
На мир взглянуть. Ты властью наделен, |
И на тебя я походить хотела, |
Чтоб сделаться свободней и добрей; |
Но там, вдали за темным Океаном, |
Есть многие как бы с душой моей, |
Хотя они окованы обманом; |
Они отвергнут смело свой позор. |
41
Иль слов я не найду, полна боязни, |
И холодны пребудут все вокруг? |
Однажды, помню, присужденный к казни, |
Невольник спасся тем, что спел он вдруг |
Ту песню, что судья любил когда-то. |
Так точно все? услышавши меня, |
Смягчатся; и, в другом увидев брата, |
Заплачет каждый; полные огня, |
Сердца забьются в воле непреклонной, |
Чтоб этот мир восстал - преображенный! |
42
Да, в золотые я дворцы войду, |
И в хижины, и в душные подвалы, |
Где женщина живет в больном бреду, |
И рядом с ней тиран ее усталый; |
Там музыкой твоих волшебных чар |
Освобожу тоскующих я пленных, |
И будет молод тот, кто был так стар; |
Твой дух, что тайн исполнен сокровенных. |
И в знанье скорбь развеется как дым. |
43
Как человек способен быть свободным, |
Когда с ним рядом женщина-раба? |
Кто воздухом упьется благородным. |
Когда вокруг гниющие гроба? |
Как могут те, чьи спутники суть твари. |
Восстать на тех, кто их гнетет весь век? |
В позорном нескончаемом кошмаре |
Живет, Обманом скован, человек: |
Своих сестер позорят их же братья, |
И женщина - насмешка и проклятье. |
44
Да, я еще ребенок, но идти |
Мне нужно, хоть остаться я желала б. |
На мой огонь, на жизненном пути. |
Толпы рабов, забыв стенанья жалоб. |
Придут из темных тюрем, ощутив. |
Что с членов их спадает одряхлелость: |
О да, могуч души моей порыв, |
Никто мою не поколеблет смелость. |
Ее увидя, Ложь должна молчать. |
45
Еще помедли. Должный день настанет. |
Уйдешь ты, я с берега взгляну, |
Как парус твой из отдаленья глянет. |
Как ты прорежешь синюю волну; |
И я скажу: вот я одна отныне. |
А ты над миром зов свой возгласишь, |
И миллионы, как пески в пустыне, |
К тебе придут, ты их соединишь, |
Ты будешь им как свет освобожденья. |
Ты будешь их восторг и возрожденье. |
46
Тогда как лес, что между гор, высок, |
И вот объят пожаром разъяренным. |
Настолько, что обширнейший поток |
Из наших сочетавшихся умов |
Возникнет искра, зло сожжет всецело; |
И Цитна, как ненужный гнет оков, |
Младенчество свое отбросит смело. |
Как птичка мчится прямо в пасть змеи. |
47
"Разлука ждет нас. О, Лаон, могла ли |
Я думать, что расстанусь я с тобой! |
О, брат моей души, такой печали |
" - |
Рыданья мне сказали, как ей больно. |
Она, дрожа, прижалася ко мне, |
И я молчал, и плакал я невольно. |
Вдруг, точно тот, кто был в глубоком сне, |
И страстно так, и бурно содрогнулась. |
48
"Мы встретимся - разлуке есть коней. |
Для нас придет блаженная минута, |
Не в нежной ласке двух родных сердец, - |
И не в могиле встретимся мы, - в ней, |
Я думаю, мы встретим лишь забвенье; |
Мы встретимся опять в умах людей, |
Что скажут нам свое благословенье |
Когда вот это тело будет прах". |
49
Я говорить не мог, ее волненье |
Отхлынуло, смягчилися черты, |
Вспененный ток прервал свое теченье; |
Без слез, без слов домой свой путь свершили, |
Но оба были бледны, страсть была |
Внутри, в душе, как вспышки звездной пыли, |
Чей свет смягчает облачная мгла; |
Искали друг от друга мы защиты. |