Автор: | Шелли П. Б., год: 1817 |
Категории: | Поэма, Историческое произведение |
Песнь четвертая
1
Отшельник принял весла, и челнок |
Пристал близ башни - древняя громада; |
Заросший вход был темен и высок, |
Цветы плюща, усладою для взгляда, |
На нем вились цепляясь; на полу |
Песок и чудо-раковины были, - |
Мать месяцев, пронзая полумглу, |
Рождает их в кипенье влажной пыли; |
Та башня здесь была, как призрак сна. |
Искусством человека рождена. |
2
У берега челнок свой привязавши, |
Взял на руки меня Старик седой, |
И, несколько приветных слов сказавши. |
Пошел он вниз по лестнице со мной, |
По ступеням изношенным пришли мы |
В покой уютный, всюду по стенам |
Узоры мхов зеленых были зримы, |
Тихонько положил меня он там, |
Как бы в альков, к мечтам манящий сонным, |
3
Луною было все озарено, |
Ее лучистым желтым теплым светом, |
Настолько теплым, что Старик окно |
Раскрыл: за ним воздушным силуэтом |
Качались зыбко тени на волнах, |
До самого порога добегая, |
И в призрачных заметил я лучах. |
Что комната вверху была - резная, |
И много было там томов, чей пыл |
В себя приняв, мудрец стал тем, чем был. |
4
Предел морской во мгле был отдаленной. |
По озеру скользил мой смутный взор, |
Кругом - леса, их мир уединенный |
И белые громады снежных гор, - |
Что ж, дух мой уносился в бесконечность |
В таком же многоцветном забытьи, |
Как лента, что окутывает вечность, - |
Извивы символической змеи? |
И Цитна - сон, упавший мне на вежды? |
Сон - юность, страх, восторги и надежды? |
5
Но кроткое, не страшное, как прежде; |
И я не ощущал, как время шло, |
Но Старец верен был своей надежде, |
Не отходил от ложа моего, |
Как лучшего меня лелеял друга, |
В бреду я все же чувствовал его, |
И излечил меня он от недуга, |
И он теперь беседу вел со мной, |
Он показал мне весь свой мир лесной. |
6
Он утешать меня умел словами, |
Что сам же я в бреду произносил, |
И как себя я спрашивал мечтами, |
Меня и он о Цитне так спросил. |
И спрашивал, пока не перестало |
То трепетное имя на его |
Устах меня дивить; в том было мало |
Лукавства, и ума он своего |
Не ухищрял, но взор его был жгучим, |
Как молния в стремлении могучем. |
7
Так постепенно ум мой просветлел, |
Я думал, как прекрасен тех удел, |
В ком неустанно строгое решенье - |
Светильник Упованья зажигать |
Над затемненной долею людскою; |
В зеркальную глядя немую гладь, |
В вечерний час склоняясь над водою. |
Тому я открывал свой тайный сон. |
Кто был Старик, но не был извращен. |
8
Седой, всю жизнь свою он вел беседу |
С умершими, что, уходя от нас. |
Умеют отмечать свою победу |
В страницах, чей огонь в нем жил светясь; |
Так ум его лучом стал над туманом. |
Подобно тем, что он в себя впитал; |
По городам и по военным станам |
Скитаяся, не тщетно он блуждал; |
Он был влеком глубокой жаждой знанья, |
Среди людей знал все пути скитанья. |
9
Но даже благородные сердца |
Обычай, притупляя, ослепляет: |
Тот рок, что человека угнетает. |
Он вечным счел: чтоб чем-нибудь свой дух |
Утешить, он ушел в уединенье; |
Но до него дошел однажды слух. |
Что в Арголиде претерпел мученье |
Один, что за свободу смело встал |
И, правду возвестивши, пострадал. |
10
Узнавши, что толпа пришла в волненье, |
Возликовал Отшельник в тишине; |
Покинувши свое уединенье, |
Направился к родной моей стране, |
Пришел туда, где битва прошумела, - |
И каждое там сердце было щит, |
И, точно правды меч, горящий смело, |
Речь каждого "Лаон, Лаон" гласит; |
В том имени Надежда ликовала, |
Хоть власть тирана там торжествовала. |
11
К колонне одинокой, на скале, |
Придя, он был таким красноречивым, |
Что размягчил застывшие во зле |
И он вошел, и победил он зло, |
И стражи путь ему не преграждали; |
С тех пор, как он сказал, семь лет прошло. |
Так долго мысли у меня блуждали |
В безумии; но сила дум, светла, |
Мне снова власть надеяться дала. |
12
"Из юношеских собственных видений, |
Из знания певцов и мудрецов |
И из твоих возвышенных стремлений |
Я выковал узоры мощных слов, |
Твоих надежд бесстрашное теченье |
В себе не тщетно жадный ум вмещал: |
От берега до берега ученье |
О власти человека я вещал, |
Мои слова услышаны, и люди |
О большем, чем когда-то, грезят чуде. |
13
Родители, в кругу своих детей, |
В слезах, мои писания читают, |
И юноши, сойдясь во тьме ночей, |
Союз, враждебный деспотам, сплетают; |
Томила, что во влажной мгле их взгляда |
Жизнь таяла, страдать не будут вновь, |
Прекраснейшая им нашлась отрада: |
Во всех сердцах летучие мечты, |
Как на ветрах осенние листы. |
14
Дрожат тираны, слыша разговоры, |
Что наполняют Город Золотой, |
Прислужники обмана, точно воры, |
Не смеют говорить с своей душой; |
Но чувствуют, одни других встречая. |
Что правда - вот, что не уйти судьбы; |
И, на местах судейских заседая, |
Убийцы побледнели, как рабы; |
И золото презрели даже скряги, |
Смех в Капищах, и всюду блеск Отваги. |
15
Средь мирных братьев равенство - закон, |
Везде любовь, и мысль, и кроткий гений. |
Взамен того, чем мир был затемнен. |
Под гнетом этих долгих заблуждений; |
Как властно мчит в себя водоворот |
Так власть твоя, Лаон, к себе влечет |
Все, все умы, бродившие в тумане, |
Все духи повинуются тебе, |
Сплотилися, готовые к борьбе. |
16
Я был твоим орудием послушным, - |
Так говоря, Отшельник на меня |
Взглянул, как будто весь он был воздушным, - |
Ты всем нам дал сияние огня |
Нежданного, ты путь к освобожденью |
От старых, от наследственных цепей; |
Ты нас ведешь к живому возрожденью, |
Ты светоч на вершине для людей. |
Ни времени, ни смерти не подвластный; |
Я счастлив был - пролить твой свет прекрасный. |
17
Но неизвестен я, увы, и стар, |
И хоть покровы мудрости умею |
Переплетать с огнем словесных чар, |
Холодною наружностью своею |
Показываю я, что долго жил - |
Свои надежды в сердце подавляя; |
Я множество; ты - как звезда живая, |
Что властвуешь и бурей, и волной, |
Для шлемов зла ты как клинок стальной. |
18
Быть может крови и не нужно литься, |
Раз ты восстанешь; у самих рабов |
В сердцах способна жалость пробудиться, |
Поистине могуча сила слов: |
Чуть не вчера красивейшая дева, |
Что тяжкий гнет от детских знала дней, |
Как властью полнозвучного напева. |
Всех покорила жен мечте своей; |
Застыл палач, от слов ее бледнея: |
"Не тронь меня - молю - себя жалея!" |
19
Она уже привязана была, |
Чтоб быть казненной, но палач смягчился, |
И ей в толпе никто не сделал зла, |
Ее словами каждый обольстился; |
Везде в великом Городе она |
Проходит, говорит, ей все внимают, |
Она сияньем слов окружена, |
Она слила в улыбке молодой |
Змею с голубкой, мудрость с простотой. |
20
И женщины с безумными глазами |
Толпятся вкруг нее; они ушли |
Из чувственных темниц, где ласки сами |
Как бы влачатся в низменной пыли: |
Из тюрем на свободу убегают. |
В ней видят упование свое; |
Войска рабов тираны посылают, |
Чтоб укротить могущество ее; |
Но, чарами той девы обольщаясь, |
Войска вождей свергают, возмущаясь. |
21
Так женщинам, что в рабстве с давних пор |
Переживали тяжесть унижений, |
Она, их увлекая на простор, |
Велит освободиться от мучений; |
И зло вооруженное пред ней |
Трепещет, хоть оно еще могуче; |
И девы, жены, все подвластны ей, |
Она всегда с толпой, подобной туче! |
Припоминают прежнюю любовь. |
22
Приходит к ней и сирота бездомный, |
И жертвы гордых, выброски того, |
Кто, грубо наслаждаясь страстью темной, |
Казнит плоды беспутства своего; |
В вертепах и в дворцах, в истоме страстной, |
Порок сидит, заброшенный, один; |
Ее свободный голос, нежно-властный, |
Над всей страной могучий властелин, |
Ее враги, склоняя робко вежды, |
Хотят любить и оживить надежды. |
23
Так дева, силой кроткою своей, |
Смирила разрушительные страсти, |
И выковали люди из цепей |
Оружье, чтоб лишить тиранов власти; |
В безвестных деревнях и в городах |
Сбираются толпы вооруженных. |
Из душ своих они изгнали страх. |
Хотят восстановленья прав законных, |
Но деспот, самовластьем ослеплен, |
24
И неизбежно кровь должна пролиться, |
Хоть не хотят свободные ее; |
Обычай, Царь Рабов, незрячий, тщится |
Всегда умножить царствие свое, |
Он знамя развевает над телами |
Пророков и Владык, он давит грудь, |
Людскими он пробитыми сердцами |
Усеивает свой жестокий путь: |
И, сея мрак и сея гнет бессилья, |
Безмерные он простирает крылья. |
25
Равнина есть под городской стеной, |
Оплоты гор вокруг нее темнеют, |
Там миллионы стяг воздвигли свой, |
Там тысячи знамен свободных веют, |
И крик борцов пронзает воздух - так, |
Что чудится: то голос бурь и вьюги; |
Короною увенчанный, их враг |
Сидит в своем дворце, дрожит в испуге |
И чувствует - поддержки нет ни в чем. |
Что ж медлят победители с мечом? |
26
Крепятся кровожадные, они |
От детства жили радостью обмана, |
Свирепости, разбоя и резни; |
Им любо сердце пытками забавить, |
Как благо, дорога им сила зла, |
Чтоб торжество жестокости доставить, |
Толпа свирепых цепи создала; |
Свободные хотят людской любовью |
Склонить их дух не упиваться кровью. |
27
Любовь и днем и ночью сторожит |
Над лагерем и над толпой свирепой; |
В умах надежда луч зажечь спешит, |
Внезапно все слилось незримой скрепой; |
Так иногда, пронзая в небе мрак, |
Промчится гром и смолкнет, отдаленный, |
И видя, что утихло все, моряк |
Молчанию внимает, облегченный; |
В сердцах у победителей светло, - |
О, пусть погаснет в сердце вольных Зло! |
28
Раз кровь прольется, это только смена |
Иных - взамен наскучившего плена, |
Позорное паденье для людей! - |
Пролей любовь на этих ослепленных, |
Твой голос - мир преобразует в Рай, |
Ты властен силой глаз, лучом зажженных! |
Восстань, мой друг, смелее и прощай!" - |
И бодро встал я, как от снов печальных, |
И глянул вглубь, в прозрачность вод зеркальных. |
29
Мой образ в этом зеркале возник; |
Была как ветер юность золотая, |
Как ветер на водах: мой бледный лик |
Волна волос, до времени седая, |
Окутала; в морщинах и чертах |
Не старость, но страданье говорило, |
Но все же на губах и на щеках |
Горел огонь, в нем чувствовалась сила, |
Я хрупким был, но там в глазах горел |
Дух сильный, он утончен был и смел. |
30
И хоть печаль теперь была во взорах, |
Хоть изменились бледные черты, |
Светился гений высшей красоты; |
В них чувствовался лик, что мне когда-то |
Струил благословение свое, |
Лицо ее - с ней слившегося брата, |
Тот облик был похож на лик ее; |
Был зеркалом он помыслов прекрасных |
И все хранил следы видений ясных. |
31
Что ж я теперь? Спит с мертвыми она. |
Восторг, и блеск, и мир сверкнули, скрылись. |
Погибла ли та тучка, что, нежна, |
Горела, но сиянья затемнились? |
Или в безвестной ночи, в темноте, |
На крылах ветра своего блуждает |
И в новой освеженной красоте |
Живым дождем на землю упадает? |
Когда под морем рог острит луна, |
Мерцаньем звезд лазурь озарена. |
32
С Отшельником расстался я, печальный, |
Но бодрый: много было взглядов, слез |
И замедленных слов, но в путь мой дальний |
Туда, где Стан. По мощным горным скатам |
Я шел среди зазубренных вершин, |
Среди лесов, с их пряным ароматом, |
Среди глухих болот, среди долин. |
Была весна, с весельем, с грустью странной. |
33
И ожил я, и бодро шел вперед, |
Как бы ветрами легкими влекомый; |
Когда же ночь темнила небосвод, |
Мне улыбались ласковые сны, |
Я видел Цитну, но живой, не мертвой; |
Когда же день светил мне с вышины, |
Я просыпался, видел распростертый |
Как будто был стеною отделен. |
34
Та дева, что светильник Правды ясный |
Над Городом проснувшимся зажгла, |
Чьих светлых дел сиял узор прекрасный, |
Цветами, как и сорною травой. |
Тот труп - была ли Цитна? Кто ответит? |
Иль было то безумною мечтой? |
О нет, оно струило мне сиянье. |