Автор: | Шелли П. Б., год: 1819 |
Категория: | Трагедия |
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Комната в палаццо Ченчи. Входят Лукреция и Бернардо.
Лукреция
Не плачь, мой милый мальчик, он ведь только |
Меня ударил; я терпела больше. |
И право, если б он меня убил, |
Он лучше б сделал. Боже Всемогущий, |
Взгляни на нас, другой нам нет защиты! |
Не плачь же. Если даже я тебя |
Люблю как своего родного сына, |
Тебе я не родная. |
Бернардо
Больше, больше,
Чем может быть для собственного сына |
Родная мать! И если бы он не был |
Отец мне, разве стал бы я рыдать? |
Лукреция
Ну, что ж еще ты мог бы, мальчик бедный? |
Беатриче
(Торопливым голосом)
Он здесь прошел? Вы видели его? |
А! Нет! Вот-вот, на лестнице я слышу |
Его шаги, все ближе, вот теперь |
Его рука уже на ручке двери. |
О мать моя, спаси меня, спаси, |
Коль я тебе всегда была послушной! |
Ты, Господи, чей образ на земле |
Есть лик отца, и Ты меня покинул? |
А! Он идет! Я вижу. Дверь открыта. |
Он хмурится на всех, и только мне |
Смеется, улыбается, как ночью. |
(Входит слуга.)
О, Господи, благодарю Тебя, |
Ты милосерд. Слуга Орсино это. |
Что нового? |
Слуга
Меня сюда послал |
Мой господин; Святой отец обратно |
(Отдает бумагу.)
Мой господин еще велел спросить, |
В каком часу он может без помехи |
Прийти опять? |
Лукреция
Мы ждем к Ave Maria. |
(Слуга уходит.)
Так, дочь моя. Последняя надежда |
Нам изменила. Боже, что с тобой? |
Как ты бледна! Ты вся дрожишь, о чем-то |
Задумалась так страшно и глубоко. |
Как будто ты не можешь совладать |
С какой-то мыслью: взор твой полон блеска |
Холодного. О милое дитя. |
Ответь мне, если можешь! Ты лишилась |
Рассудка? О, скажи мне! |
Беатриче
Нет, ты видишь, |
Я говорю. Я не сошла с ума. |
Что сделал твой отец сегодня ночью, |
Что после пира страшного он мог |
Еще страшнее сделать? Как ужасно |
Воскликнул он: "Их больше нет в живых!" |
И каждый посмотрел в лицо соседа, |
Чтоб видеть, так ли бледен он, как все. |
Как только слово первое сказал он, |
Вся кровь мне к сердцу хлынула, и я |
Лишилась чувств; когда ж опять очнулась, |
Кругом все были ужасом объяты, |
И только ты, бесстрашная, стояла |
И речью укоризненною в нем |
Смирила необузданную гордость. |
Я видела, как демон, в нем живущий, |
Затрепетал. И ты всегда была |
Меж нами и отцом твоим жестоким |
Единственной посредницей: в тебе |
Мы находили верную защиту, |
Прибежище. Что ж так могло теперь |
Печальный взгляд, сменивший твой испуг? |
Беатриче
О мать моя, что хочешь ты сказать мне? |
Я думала, что лучше, может быть, |
С несчастьем не бороться. Были люди, |
Такие же, как мой отец, грешили |
И совершали страшные дела, |
Но никогда... О, прежде чем случится |
То, худшее, не лучше ль умереть! |
Со смертью все кончается. |
Лукреция
Не надо |
Так говорить, о милое дитя! |
Скажи мне лучше, что отец твой сделал, |
Что он сказал тебе? Ведь после пира |
Проклятого он в комнату твою |
Не заходил. Скажи. |
Бернардо
Сестра, сестра, |
Беатриче
(говоря очень медленно с насильственным спокойствием)
Это было |
Одно лишь слово, мать моя, так, слово; |
Один лишь взгляд, одна улыбка. |
(Дико.)
А! |
А! Он не раз меня топтал ногами, - |
И по щекам моим струилась кровь, |
Давал нам пить гнилую воду, мясо |
Больных быков давал нам есть, со смехом, |
И говорил, чтоб ели мы, и пили. |
Не то умрем, - и ели мы и пили. |
Он силой заставлял меня глядеть, |
Как на руках у милого Бернардо, |
От ржавых, крепко стянутых цепей |
Росли и до костей врастали язвы. |
Я никогда себе не позволяла |
Отчаянью предаться - но теперь! |
Что я сказать хотела? |
Нет, не то, |
Все это ничего. Страданья наши |
Меня лишили разума. Он только |
Меня ударил, мимо проходя, |
Он мне послал какое-то проклятье, |
Он посмотрел, он мне сказал, он сделал - |
Все то же, что всегда, - но я смутилась |
Сильней обыкновенного. Увы! |
Обязанность свою я позабыла, |
Я ради вас спокойной быть должна. |
Лукреция
Молю, не падай духом, Беатриче, |
Уж если кто отчаяться бы должен, |
Так это я: когда-то я его |
Любила, и теперь должна с ним жить, |
Пока Господь не сжалится над нами |
И отзовет его или меня. |
А пред тобой замужество, улыбки; |
Пройдут года, и на твоих коленях |
И я, тогда уж мертвая, и все, |
Что пережили мы, весь ужас пыток, |
Сковавший нас мучительным кольцом, |
Перед тобой предстанет сном далеким. |
Беатриче
Не говори о муже, о семье! |
Когда скончалась мать моя, не ты ли |
Была заменой ей? Не ты ль была |
Защитой мне и этому ребенку? |
Мой милый брат, как я его люблю! |
И кто нам в детстве был заветным другом, |
Кто ласками и кротостью своей |
Склонил отца, чтоб нас не убивал он? |
И мне тебя покинуть! Пусть душа |
Моей умершей матери восстанет |
И будет мстить моей душе, когда я |
Покину ту, кто выказал любовь |
Сильней любви и ласки материнской! |
Бернардо
В такой беде нам нужно быть с тобой. |
И если б даже Папа разрешил мне |
Свободно жить средь солнечных лучей, |
На воздухе, питаться нежной пищей, |
Играть с другими, тех же лет, как я, |
Тебя я не покинул бы, родная! |
Лукреция
О дети, дети милые мои! |
(Входит Ченчи внезапно.)
Ченчи
Как, Беатриче здесь! Поди сюда! |
(Она отступает и закрывает лицо руками.)
Нет, нет! Не прячь лицо. Оно прекрасно! |
Смотри смелей! Ведь ты вчера смотрела |
Так дерзко и упрямо на меня, |
Стараясь разгадать суровым взглядом, |
Что я хотел сказать, меж тем как я |
Старался скрыть намеренье - напрасно. |
Беатриче
(шатаясь, в безумном смущении направляется к двери)
Раскройся предо мной! |
Ченчи
Тогда не ты, |
Я говорил бессвязными словами, |
Дрожащими шагами я старался |
От твоего присутствия бежать, |
Как ты теперь бежишь отсюда. Стой же, |
Стой, говорят тебе, и знай: отныне, |
От этого решительного часа, |
Бесстрашным взглядом, видом превосходства |
И этими прекрасными губами, |
Что созданы природою самой, |
Чтоб целовать иль выражать презренье, |
Всем этим, говорю я, никогда уж |
Не сможешь ты заставить замолчать |
Последнего среди людей, тем меньше |
Меня. Ступай теперь отсюда прочь! |
(К Бернардо.)
И ты еще, двойник противно-мерзкий |
Твоей проклятой матери, с лицом |
(Беатриче и Бернардо уходят.)
(В сторону.)
Так много уже было между нами, |
Что я могу быть смелым, а она |
Должна бояться. Страшно прикоснуться |
К задуманному мною злодеянью; |
Так человек на влажном берегу |
Дрожит и воду пробует ногами, |
Раз там, - какой восторг, какая нега! |
Лукреция
(боязливо приближаясь к нему)
Супруг мой, не сердись на Беатриче, |
Дурного в мыслях не было у ней. |
Ченчи
Как не было и у тебя, быть может? |
Как не было у этого чертенка, |
Которого ты азбуке учила, |
Читая по складам - отцеубийство? |
Джакомо также, верно, не хотел |
Дурного ничего, равно как эти |
Со мною, - слава Богу, Он прибрал их |
Одновременно. Агнцы! Ничего |
Дурного нет в их мыслях! Значит, вы |
Здесь не вступали и заговор, не так ли? |
О том вы ничего не говорили, |
Чтоб в сумасшедший дом меня упрятать? |
Или судом преследовать меня, |
Добиться смертной казни? Если ж это |
Не выгорит, - тогда нанять убийц |
Иль всыпать яд в мое питье ночное? |
Иль задушить, когда упьюсь вином? |
Ведь нет судьи иного, кроме Бога, |
А Он меня давно приговорил, |
И, кроме вас, здесь на земле, кому же |
Исполнить этот смертный приговор, |
Внесенный в списки в Небе? |
Лукреция
Видит Бог, |
Я никогда не думала об этом! |
Ченчи
Убью. Не ты велела Беатриче |
Испортить пир вчерашний? Ты хотела |
Поднять моих врагов и убежать, |
Чтоб досыта над тем поиздеваться, |
Пред чем теперь твой каждый нерв дрожит! |
Не так-то люди смелы: промахнулась. |
Немногие безумцы захотят |
Встать между мной и собственной могилой. |
Лукреция
Клянусь тебе, - о, не смотри так страшно! |
Клянусь моим спасеньем, - ничего |
Не знала я о планах Беатриче, |
И думаю, что даже у нее |
Их не было, пока не услыхала |
Она о смерти братьев. |
Ченчи
Снова лжешь |
И в ад пойдешь за это богохульство! |
Но я вас всех возьму с собой туда, |
Где вам придется к каменному полу |
Там нет ни одного, кто б не решился |
На все, - на все, что я ни прикажу. |
Я выезжаю в эту среду. Знаешь |
Тот мрачный замок на скале, Петреллу? |
Он славно укреплен, окопан рвами, |
Подземными темницами снабжен, |
И каменные стены плотных башен |
Не выдали ни разу тайн своих |
И людям ничего не говорили, |
Хоть видели и слышали такое, |
Что мертвый камень мог заговорить. |
Чего ж ты ждешь? Иди скорей, сбирайся, |
Чтоб не было задержек у меня! |
(Лукреция уходит.)
Еще горит всевидящее солнце, |
И шум людской на улицах не смолк; |
В окно глядит светящееся небо. |
Назойливый, широкий, яркий день; |
Он смотрит подозрительно, он полон |
И в каждой чуть заметной тонкой щели |
Стоит и не уходит наглый свет. |
Приди же, тьма! - Но что мне день, когда я |
Задумал совершить такое дело, |
Которое смутит и день, и ночь. |
О да, не я - она пойдет на ощупь |
В слепом тумане ужаса: и если |
Взойдет на небо солнце, - не дерзнет |
Она взглянуть на свет и не услышит |
Тепла его лучей. Так пусть она |
Желает темной ночи; для меня же |
Деяние мое погасит все: |
В себе ношу я мрак страшней, мертвее, |
Чем тень земли, чем междулунный воздух, |
Чем звезды, потонувшие во мгле |
Мрачнейшей тучи; в этой бездне черной |
Незримо и спокойно я иду |
К намеченной и неотступной цели. |
О, только бы скорей достичь ее! |
СЦЕНА ВТОРАЯ
Комната в Ватикане. Входят Камилло и Джакомо, разговаривая.
Камилло
Да, есть такой закон, - недостоверный, |
Совсем забытый; если вы хотите, |
Он вам доставит пищу и одежду, |
В размерах скудных... |
Джакомо
Это все? Увы, |
Я знаю, скудно будет содержанье, |
Которое прикажет мне давать |
Расчетливый закон, платить же станет |
Косящаяся пасмурная скупость. |
Зачем отец не научил меня |
Хоть одному из тех ремесел, в которых |
Нашел бы я свой хлеб дневной, не зная |
Потребностей моих высокородных? |
Да, старший сын в любом хорошем доме - |
Наследник неспособностей отца. |
Скажите, кардинал, когда б внезапно |
Вас кто-нибудь лишил тройных перин, |
Шести дворцов, и сотни слуг, и пищи |
Изысканной, - и если б вас к тому лишь, |
Что требует природа, низвели? |
Камилло
Кто говорит, мне было б очень трудно; |
Есть правда в ваших доводах. |
Джакомо
Так трудно, |
Что только очень твердый человек |
Способен это вынести. Притом же |
Я не один, со мной моя жена. |
Она привыкла к роскоши и неге, |
В несчастный час приданое ее |
Я дал взаймы отцу, не взяв расписки, |
И не было свидетелей при этом. |
Приходится отказывать и детям |
Решительно во всем, а между тем |
И я от них упреков не слыхал. |
Скажите, кардинал, быть может Папа |
Захочет нам помочь и оказать |
Влиянье свыше точных слов закона? |
Камилло
Хоть случай ваш особенный, - я знаю, |
Что Папа не захочет отступить |
От буквы непреложного закона. |
С Святейшеством его я говорил |
О том, как пир устроен был безбожный, |
О том, что надо чем-нибудь сдержать |
Такой жестокий гнет руки отцовской; |
Но он нахмурил брови и сказал: |
"Всегда и всюду дети непослушны, |
Изранить, до безумья довести |
Родительское сердце - что им в этом! |
Они всегда презреньем буйным платят |
За долгий ряд отеческих забот. |
Всем сердцем я жалею графа Ченчи: |
В своей любви, и вот теперь он мстит, |
И ненависть - любви его замена. |
В великой и кощунственной войне |
Меж молодым и старым я, который |
Сединами украшен, телом дряхл, |
Хочу, по меньшей мере, быть нейтральным" |
(Входит Орсино.)
Вы были там, Орсино, подтвердите |
Его слова. |
Орсино
Слова? Какие? |
Джакомо
Нет, |
Прошу не повторяйте их. Довольно. |
Так, значит, нет защиты для меня, - |
Нет, кроме той, которую найду я |
В себе самом, уж раз меня пригнали |
На край обрыва. Но еще скажите, |
Невинная сестра моя и брат |
Доведены до крайности и гибнут |
Я знаю, летописные страницы |
Италии укажут имена |
Мучителей известных, Галеаццо, |
Висконти, Эццелино, Борджиа. |
Но никогда своих рабов последних |
Так не терзали эти палачи, |
Как собственных детей терзает Ченчи. |
Что ж, им, как мне, защиты нет? |
Камилло
Зачем же, - |
Пусть подадут они прошенье Папе, |
Я думаю, что он им не откажет; |
Но он не хочет только ослаблять |
Отеческую власть, он видит в этом |
Пример опасный, так как власть отца |
Есть как бы тень его верховной власти. |
Прошу вас извинить меня. Я занят, |
И дело неотложное. |
(Уходит.)
Но вы, |
Орсино, - для чего ж вы задержали |
Ходатайство? |
Орсино
Я представлял его, |
Сопровождая просьбами, мольбами, |
Он даже не ответил на него. |
Я думаю, что ужас злодеяний, |
Описанных в прошении (и правда, |
Кто мог бы в них поверить), перенес |
Весь гнев его Святейшества с злодея |
На тех, кто был страдательным лицом. |
Так разумею я из слов Камилло. |
Джакомо
О друг мой, этот дьявол, что блуждает |
Во всех дворцах и носит имя - деньги, |
Молчанье нашептал Отцу Святому. |
Что ж нам осталось? Быть как скорпион, |
Когда он сжат огнем кольцеобразным, |
Прикрыт священным именем отца, - |
А то бы... |
(Резко умолкает.)
Орсино
Что ж ты смолк? Скажи, не бойся. |
Понятье - только звук, когда оно |
Не совпадает с точным содержаньем. |
Когда служитель Бога вероломно |
Со словом Бог соединяет ложь, - |
Когда судья неправым приговором |
Невинность заставляет трепетать, - |
Когда хитрец, надев личину друга, |
Как если б я теперь хитрил с тобой, |
Дает советы с тайной личной целью - |
И, наконец, когда свирепый деспот |
Скрывается под именем отца, - |
Из этих каждый только осквернитель |
Того, чем быть он должен. |
Джакомо
Сказать тебе, что в мыслях у меня. |
Наш ум готов нередко против воли |
Измыслить то, чего он не хотел бы; |
Воображенью нашему нередко |
Мы доверяем ужасы, которых |
Вложить в слова не смеем; взор души, |
На них взглянув, смущается и слепнет. |
Я слышу в сердце ропот возмущенья, |
В ответ на мысль, встающую в уме. |
Орсино
Но сердце друга то же, что заветный |
Укромный угол нашей же души, |
Где скрыты мы от светлых взоров полдня |
И воздуха, что может все предать. |
В твоих глазах читаю я догадку, |
Мелькнувшую во мне. |
Джакомо
О, пощади! |
Вокруг меня как будто лес полночный, |
Невинного прохожего, как выйти, - |
Боюсь, что он, как помыслы мои, |
Окажется убийцею. Я знаю, |
Что ты мой друг, и все, что я посмею |
Сказать моей душе, скажу тебе, |
Но только не сейчас. Теперь хочу я |
Побыть один во тьме забот бессонных. |
Прости, не говорю тебе приветствий, |
Не в силах я сказать тебе: "Всего |
Хорошего", - что я сказать хотел бы |
Своей душе, измученной и темной, |
Где встало подозрение. |
Орсино
Всего |
Хорошего! Будь чище иль смелее! |
(Джакомо уходит.)
Я убедил Камилло поддержать |
Чуть-чуть его надежды. Так и вышло. |
С моим сокрытым планом совпадает |
Одна черта, замеченная мною |
Они всегда подробно рассекают |
Свой дух и дух других, и эта склонность |
Быть собственным анатомом - всегда |
Опасным тайнам волю научает; |
Она, как искуситель, завлекает |
Способности души в глухую пропасть |
Намерений, давая нам понять, |
Что можем мы задумать, можем сделать: |
Так Ченчи рухнул в яму; так и я: |
С тех пор как Беатриче мне открылась |
И мне пришлось постыдно отступить |
Пред тем, чего не жаждать не могу я, - |
Я представляю жалкую фигуру |
Пред собственным судом своим, с которым |
Теперь я начинаю примиряться. |
Я сделаю возможно меньше зла: |
Пусть этой мыслью несколько смягчится |
Мой обвинитель - совесть. |
(После паузы.)
Что тут дурного, если Ченчи будет |
Убит, - и если будет он убит, |
Зачем же буду я орудьем смерти! |
Не лучше ль мне всю выгоду извлечь |
Из этого убийства, предоставив |
Другим опасность, связанную с ним. |
И черный грех? Из всех земных созданий |
Я только одного боюсь: того, |
Чей меткий нож быстрее слов. И Ченчи |
Как раз такой: пока он жив, священник, |
Дерзнувший обвенчаться с Беатриче, |
Найдет в ее приданом скрытый гроб. |
О сладостная греза, Беатриче! |
Когда бы мог тебя я не любить! |
Иль, полюбив, когда бы мог презреть я |
Опасности, и золото, и все, |
Что хмурою угрозой возникает |
Меж вспыхнувшим желанием и целью |
И дразнит за пределами желанья, |
Немая тень ее со мною рядом |
Склоняется, молясь, пред алтарем, |
Преследует меня, когда иду я |
На торжища людские, наполняет |
И я, проснувшись, чувствую, дрожа, |
Что в жилах у меня не кровь, а пламя: |
Когда рукой горячей я коснусь |
До головы, исполненной тумана, |
И если кто-нибудь передо мной |
В обычной речи скажет "Беатриче", |
Я весь дрожу, горю и задыхаюсь; |
И так бесплодно мыслью обнимаю |
Пока воображение мое |
Не изнеможет так, что от желанья |
Наполовину сладко обладает |
Самим же им воссозданною тенью. |
Свой жадный дух бессонными часами. |
В разгаданных сомнениях Джакомо - |
Опора сладких замыслов моих, |
На них они возникнут дерзновенно: |
Ее отец погиб; меж мной и братом |
Глухая тайна, верная, как гроб; |
У матери в душе испуг безмолвный |
И, чуждая упреков, мысль о том, |
И наконец, она! Смелее, сердце! |
Смелей! Что может значить пред тобою |
Неопытность девической души, |
Во всем пустынном мире одинокой. |
И служит мне порукой за успех. |
Когда подходит страшное, - какой-то |
Незримый демон в сердце у людей |
Взметает мысли черные, и вечно |
Становится орудием, а тот, |
Кто льстить умеет духу преисподней, |
Пока его не сделает рабом, |
И сможет захватить его владенья, |
Как это я теперь сумею сделать. |