Автор: | Шелли П. Б., год: 1819 |
Категория: | Трагедия |
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Комната в замке Петрелла. Входит Ченчи.
Ченчи
Она не идет. А я ее оставил |
Изнеможенной, сдавшейся. И ей |
Известно наказанье за отсрочку. |
Что, если все мои угрозы тщетны? |
Как, разве я не в замке у себя? |
Не окружен окопами Петреллы? |
Боюсь ушей и глаз докучных Рима? |
Не смею притащить ее к себе, |
Схватив ее за пряди золотые? |
Топтать ее? Держать ее без сна, |
Пока ее рассудок не померкнет? |
И голодом, и жаждою смирять, |
И в цепи заковать ее? Довольно |
И меньшего. Но время убегает, |
А я еще не выполнил того, |
Чего хочу всем сердцем. А! Так я же |
Согласие у воли непреклонной, |
Заставлю так же низко преклониться, |
Как то, что вниз теперь ее влечет? |
(Входит Лукреция.)
Проклятая, исчезни, прочь отсюда, |
Беги от омерзенья моего! |
Но, впрочем, стой. Скажи, чтоб Беатриче |
Пришла сюда. |
Лукреция
Супруг, молю тебя, |
Хотя бы из любви к себе, подумай, |
О том, что хочешь сделать! Человек, |
Идущий по дороге преступлений, |
Как ты, среди опасностей греха, |
Ежеминутно может поскользнуться |
Над собственной внезапною могилой. |
А ты уж стар, сединами покрыт; |
Спаси себя от смерти и от Ада |
И пожалей твою родную дочь: |
Тогда она не будет искушать |
Твоей души к вражде иль к худшим мыслям, |
Когда возможно худшее. |
Ченчи
Еще бы! |
Чтоб так же, как сестра ее, она |
Нашла приют, где можно насмехаться |
Своим благополучием бесстыдным |
Над ненавистью жгучею моей. |
Ее, тебя и всех, кто остается, |
Ждет страшная и бешеная гибель. |
Да, смерть моя, быть может, будет быстрой, - |
Ее судьба мою опередит. |
Иди скажи, я жду ее, и прежде, |
Чем прихоть переменится моя, - |
Не то я притащу ее за пряди |
Густых ее волос. |
Лукреция
Она послала |
Меня к тебе, супруг мой. Как ты знаешь, |
И голос услыхала, говоривший: |
"Франческо Ченчи должен умереть! |
Свои грехи он должен исповедать! |
Уж Ангел-Обвинитель ждет, внимает, |
Не хочет ли Всевышний покарать |
Сильнейшей карой тьму грехов ужасных, |
Ожесточив скудеющее сердце!" |
Ченчи
Что ж, может быть. Случается. Я знаю. |
Есть свыше откровения. И Небо |
В особенности было благосклонно |
Ко мне, когда я проклял сыновей. |
Они тотчас же умерли. Да! Да! |
А вот насчет того, что справедливо |
И что несправедливо, - это басни. |
Раскаянье! Раскаянье есть дело |
Удобного мгновенья и зависит |
Не столько от меня, как от Небес. |
Прекрасно. Но теперь еще я должен |
Главнейшего достигнуть: осквернить |
(Пауза. Лукреция боязливо приближается и, по мере того как он говорит, с ужасом отступает.)
Две души |
Отравлены проклятьем: Кристофано |
И Рокко; для Джакомо, полагаю, |
Жизнь - худший Ад, чем тот, что ждет за гробом; |
А что до Беатриче, так она, |
Как только есть искусство в лютой злобе, |
Научится усладе богохульства, |
Умрет во тьме отчаянья. Бернардо, |
Как самому невинному, хочу я |
Достойное наследство завещать, |
Воспоминанье этих всех деяний, |
И сделаю из юности его |
Угрюмый гроб надежд, где злые мысли |
Взрастут, как рой могильных сорных трав. |
Когда ж исполню все, в полях Кампаньи |
Построю столб из всех моих богатств. |
Все золото, все редкие картины, |
Убранства, ткани, утварь дорогую, |
Пергаменты, и росписи владений, |
И все, что только я зову своим, |
Нагромоздив роскошною громадой, |
Я в честь свою приветственный костер |
Зажгу среди равнины неоглядной; |
Из всех своих владений - для потомства |
Оставлю только имя - это будет |
Наследство роковое: кто к нему |
Притронется, тот будет, как бесславье, |
Нагим и нищим. Это все свершив, |
Мой бич, мою ликующую душу |
Вручу тому, кто дал ее: пусть будет |
Она своею карой или их, |
Ее он от меня не спросит прежде, |
Чем этот бич свирепый нанесет |
Последнюю чудовищную рану |
И сломится к кровавости глубокой. |
Вся ненависть должна найти исход. |
И чтобы смерть меня не обогнала, |
(Идет.)
Лукреция (удерживая его)
Погоди. |
Я выдумала все. И Беатриче |
Виденья не видала, голос Неба |
Не слышала, я выдумала все, |
Чтоб только устрашить тебя. |
Ченчи
Прекрасно. |
Ты лжешь, играя истиною Бога. |
Так пусть твоя душа в своем кощунстве |
Задохнется навек. Для Беатриче |
Есть ужасы похуже наготове, |
И я ее скручу своею волей. |
Лукреция
Своею волей скрутишь? Боже мой, |
Какие ты еще придумал пытки, |
Неведомые ей? |
Ченчи
Андреа! Тотчас |
А если не придет она, скажи ей, |
Что я приду. Неведомые пытки? |
Я повлеку ее сквозь целый ряд |
Неслыханных доселе осквернений, |
И шаг за шагом будет путь пройден. |
Она предстанет, в поддень, беззащитной. |
Среди толпы, глумящейся над ней, |
И будет стыд о ней греметь повсюду, |
Расскажутся позорные деянья, |
И будет между этих всех одно: |
Чего она сильней всего боится, |
Волшебною послужит западней |
Ее неповинующейся воле. |
Пред совестью своей она возникнет |
Тем, чем она покажется другим; |
Умрет без покаянья, без прощенья, |
Мятежницей пред Богом и отцом; |
Ее останки выбросят собакам, |
И имя будет ужасом земли. |
Покрытый, как проказой гноевой, |
Чумой моих губительных проклятий, |
И дух и тело вместе обращу я |
В один обломок смерти и уродства. |
(Входит Андреа.)
Андреа
Синьора Беатриче... |
Ченчи
Говори, |
Ты, бледный раб! Скорей! Ответ ее! |
Андреа
Мой господин, она сказала только, |
Что видела: "Иди, скажи отцу, |
Я вижу Ад, кипящий между нами, |
Он может перейти его, не я". |
(Андреа уходит.)
Ченчи
Иди скорей, Лукреция, скажи ей, |
Чтобы она пришла: пусть только знает, |
И также не забудь сказать, что, если |
Я буду ждать напрасно, прокляну. |
(Лукреция уходит.)
А! Чем, как не проклятием, Всевышний |
В победе окрыленной будит ужас |
Панический и сонмы городов |
Окутывает бледностью испуга? |
Отец вселенной должен внять отцу, |
Восставшему на собственное чадо, |
Хоть средь людей мое оно носит имя. |
И разве смерть ее мятежных братьев |
Не устрашит ее, пред тем как я |
Скажу свое проклятие? Лишь только |
На них призвал я быструю погибель, |
Она пришла. |
(Входит Лукреция.)
Ну, тварь, ответ, живее! |
Лукреция
Она сказала: "Нет, я не могу! |
Меж ним и мною вижу я поток |
Его пролитой крови, - негодуя, |
Он мчится". |
Ченчи
(становясь на колени)
Боже! Выслушай меня! |
О, если та пленительная форма, |
Что ты соделал дочерью моей, |
Кровь, служащая частью, отделенной |
От крови и от сущности моей, |
Или скорей моя болезнь, проклятье, |
Чей вид заразой служит для меня; |
О, если эта дьявольская греза, |
Возникшая таинственно во мне, |
Как Сатана, восставший в безднах Ада, |
Тобою предназначена была, |
Чтоб послужить для доброй цели; если |
Лучистое ее очарованье |
Зажглось, чтоб озарить наш темный мир; |
И если добродетели такие, |
Твоей любви, роскошно расцвели в ней, |
Чтоб в эту жизнь внести любовь и мир, - |
Молю Тебя, о Боже всемогущий, |
Отец и Бог ее, меня и всех, |
Отвергни приговор Свой! Ты, земля, |
Прошу тебя, молю во имя Бога, |
Дай в пищу ей отраву, пусть она |
Покроется корою чумных пятен! |
Ты, небо, брось на голову ей |
Нарывный дождь зловонных рос Мареммы, |
Чтоб пятнами покрылася она, |
Как жаба; иссуши ей эти губы, |
Окрашенные пламенем любви; |
Скриви ее чарующие члены |
В противную горбатость! Порази. |
Всевидящее солнце, эти очи, |
Огнем твоих слепительных лучей! |
Лукреция
Молчи! Молчи! Свою судьбу жалея. |
Когда Всевышний Бог к таким молитвам |
Склоняет слух, Он страшно мстит за них! |
Ченчи
(вскакивая и быстро поднимая к небу правую руку)
Своей Он служит воле, я - своей! |
Еще одно проклятие прибавлю: |
Когда б она беременною стала... - |
Лукреция
Чудовищная мысль! |
Ченчи
Когда б у ней |
Ребенок зародился, - о Природа |
Поспешная, тебя я заклинаю, |
Пребудь в ней плодоносной, будь послушна |
Велению Создателя, умножься, |
Умножь мое глубокое проклятье, - |
Пусть это чадо гнусной будет тенью, |
Подобьем омерзительным ее, |
Чтобы она всегда перед собою, |
Как дикий образ в зеркале кривом, |
Могла себя навек увидеть слитой |
На собственной груди увидеть гада, |
Глядящего с улыбкой на нее! |
И пусть от детских дней отродье это |
День ото дня становится мерзей, |
Уродливей, чтоб радость материнства |
Росла бедой, и оба, мать и сын, |
Дождались упоительного часа, |
Когда за целый ряд забот и мук |
Он ей отплатит ненавистью черной |
Иль чем-нибудь еще бесчеловечней! |
Пусть гонит он ее сквозь громкий хохот, |
Сквозь целый мир двусмысленностей грязных, |
К могиле обесчещенной! Иди |
Скажи, пускай придет, пока есть время, |
Еще могу проклятье взять назад, |
Пока не вступит в летописи Неба. |
(Лукреция уходит.)
Мне чудится, что я не человек, |
А некий демон, призванный глумиться |
Уже невспоминаемого мира: |
Стремится кровь моя живым ключом, |
Она шумит в восторге дерзновенья, |
Ликует, содрогается, горит. |
Я чувствую какой-то странный ужас, |
И сердце бьется в грезе круговой, |
Рисующей чудовищную радость. |
(Входит Лукреция.)
Ты мне несешь... |
Лукреция
Отказ. Она сказала, |
Что можешь проклинать ее, и если б |
Проклятия твои могли убить |
Ее неумирающую душу... |
Ченчи
Она прийти не хочет? Хорошо. |
Передо мной двоякий путь: сначала |
Возьму, чего хочу, потом исторгну |
Согласие. Ступай к себе. Беги, |
Не то тебя я вышвырну отсюда. |
С моими пусть не встретятся. Скорее |
Стань между тигром и его добычей. |
(Лукреция уходит.)
Глаза мои слипаются и меркнут |
Под необычной тяжестию сна. |
Должно быть, поздно. Совесть! Лжец наглейший! |
Я слышал, будто сон, роса небес, |
Не освежает сладостным бальзамом |
Изгибов тех умов, где встала мысль, |
Что ты пустой обманщик. Я намерен |
Тебя изобличить во лжи, уснуть |
В теченье часа сном невозмутимым, |
И чувствую, что будет он глубок. |
Потом, - о грозный Ад, где столько духов |
Отверженных, твои оплоты дрогнут, |
Когда в пределах царственных твоих |
Всех дьяволов охватит дикий хохот! |
По Небу пронесется горький вопль, |
Как будто бы об ангеле погибшем, |
А злое шевельнется и восстанет |
Для жизни неестественной, ликуя, |
Как я теперь ликую и живу. |
(Уходит.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Перед замком Петреллы. Появляются Беатриче и Лукреция вверху на крепостном валу.
Беатриче
Их нет еще. |
Лукреция
Едва настала полночь. |
Беатриче
Как медленно в сравненье с бегом мысли, |
Больной от быстроты, влачится время |
С свинцовыми стопами! |
Лукреция
Улетают |
Мгновения. Что, если он проснется, |
Пока не совершится ничего? |
Беатриче
Твои слова глубоко убедили |
Меня, что наш поступок лишь изгонит |
Из тела человека духа тьмы, |
Бежавшего из адских бездн. |
Лукреция
О смерти |
И о суде так твердо говорил он, |
С доверием, рисующим такого |
Отверженца в каком-то странном свете, |
Как будто в Бога верит он и только |
Добра и зла не хочет различать. |
И все же, умереть без покаянья! |
(Входят Олимпио и Марцио снизу.)
Они идут! |
Беатриче
Все смертное здесь в мире |
Должно спешить к угрюмому концу. |
Сойдем! |
(Лукреция и Беатриче уходят сверху.)
О чем ты думаешь? |
Марцио
О том, |
Что десять сотен крон большая плата |
За жизнь убийцы старого. Ты бледен. |
Олимпио
То - отраженье бледности твоей, |
Цвет щек твоих... |
Марцио
Естественный их цвет? |
Олимпио
Цвет ненависти жгучей и желанья |
Отмстить. |
Марцио
Так ты готов на это дело? |
Олимпио
Не менее, как если бы мне дали |
Такие ж точно десять сотен крон, |
Чтоб я скорей убил змею, чье жало |
(Входят Беатриче и Лукреция снизу.)
Беатриче
Решились вы? |
Олимпио
Он спит? |
Марцио
Везде все тихо? |
Беатриче
Пусть смерть его лишь будет переменой |
Ужасных снов, карающих грехи, |
Угрюмым продолженьем адской бури, |
Которая кипит в его душе |
И ждет, чтоб от разгневанного Бога |
Низвергся дождь ее гасящих слов. |
Так вы решились твердо? Вам известно, |
Что это благороднейшее дело? |
Олимпио
Решились твердо. |
Марцио
Мы это вам решить предоставляем. |
Беатриче
Идем же! |
Олимпио
Тсс! Откуда этот шум? |
Марцио
Идут! |
Беатриче
О, трусы, трусы! Успокойте |
Смешной испуг ребяческих сердец! |
Когда сюда входили вы, наверно |
Раскрытыми оставили ворота, |
Они скрипят, и это быстрый ветер |
Над вашей жалкой трусостью смеется. |
Идем же, наконец. Вперед, смелей! |
Как я иду: легко, свободно, смело. |
(Уходят.)
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Комната в замке. Входят Беатриче и Лукреция.
Лукреция
Беатриче
Нет, теперь |
Все кончено. |
Лукреция
Я стона не слыхала. |
Беатриче
Стонать не будет он. |
Лукреция
Ты слышишь? |
Беатриче
Шум? |
То звук шагов вокруг его постели. |
Лукреция
О Господи! Быть может, он теперь |
Лежит холодным трупом. |
Беатриче
Не тревожься. |
Что сделано - не страшно. Бойся только |
Того, что не исполнено еще. |
Успех венчает все. |
Готово? |
Марцио
Что? |
Олимпио
Вы звали нас? |
Беатриче
Когда? |
Олимпио
Сейчас. |
Беатриче
Мы? Звали? |
Я спрашиваю, кончено ли все? |
Олимпио
Его убить не смеем мы, он стар, |
Он спит глубоким сном, он сед, и брови |
Неспящие нахмурены, и руки |
Скрестил он на встревоженной груди, |
И сон его меня обезоружил. |
О, нет! О, нет! Убить его нельзя! |
Марцио
Олимпио, сказал ему, чтоб он |
Терпел свои обиды до могилы, |
Мне одному награду предоставив. |
И вот уже мой нож почти резнул |
Открытое морщинистое горло, |
Как вдруг старик во сне пошевельнулся, |
И я услышал: "Господи, внемли |
Отцовскому проклятью! Ведь Ты же |
Отец нам всем". И тут он засмеялся. |
И понял я, что этими устами |
Дух моего покойного отца |
Проклятье изрекает, и не мог я |
Его убить. |
Беатриче
Злосчастные рабы! |
Нет мужества в душонках ваших жалких. |
Чтоб человека спящего убить. |
Откуда же вы храбрости набрались, |
Чтоб, дела не свершив, сюда прийти? |
Да эта совесть самая, что в вас |
Гнездится лишь для купли и продажи |
Или для низкой мести, есть увертка! |
Она спокойно спит во время тысяч |
Невидных ежедневных преступлений; |
Когда же нужно дело совершить, |
В котором жалость будет богохульством... |
Да что тут! |
(Выхватывает кинжал у одного из них и
поднимает его в воздухе.)
Если б даже ты посмел |
Всем рассказать, что я отцеубийца, |
Я все ж его должна убить! Но только |
Переживете вы его немного! |
Олимпио
Остановись, во имя Бога! |
Марцио
Я |
Сейчас пойду убить его! |
Олимпио
Кинжал, и мы твою исполним волю. |
Беатриче
Бери! Ступай! Чтоб живо возвратиться! |
(Олимпио и Марцио уходят.)
Как ты бледна! Мы делаем лишь то, |
Чего не сделать было б преступленьем. |
Лукреция
О, если бы это было уже в прошлом! |
Беатриче
Вот в этот самый миг в твоей душе |
Проходят колебанья и сомненья, |
А мир уж перемену ощутил. |
Пожрали ад и тьма то испаренье, |
Что ими было послано смутить |
Сиянье жизни. Вот уж мне как будто |
Отраднее дышать: в застывших жилах |
Струится кровь свободней. Тсс! |
(Входят Олимпио и Марцио.)
Он... |
Олимпио
Марцио
Чтобы следов кровавых не осталось, |
Его мы задушили, и потом |
В тот сад, что под балконом, сошвырнули |
Отяжелевший труп, - как будто он |
Упал случайно. |
Беатриче
(отдавая им кошелек с деньгами)
Вот берите деньги |
И поскорей отсюда уходите. |
И так как ты, о Марцио, смутился |
Лишь тем, что дух мой в трепет повергало, |
Возьми вот эту мантию. |
(Надевает на него богатую мантию.)
Ее |
Носил мой дед во дни своих успехов, |
Когда будил он зависть: пусть же все |
Твоей судьбе завидуют. Ты был |
Орудием святым в деснице Бога. |
Живи, преуспевай и, если есть |
В том, что теперь ты сделал, - нет греха. |
(Слышен звук рога.)
Лукреция
Чу! Замковый сигнальный рог. О Боже! |
Звучит он словно зов на Страшный Суд. |
Беатриче
Какой-то гость не вовремя приехал. |
Лукреция
Подъемный мост опущен; во дворе |
Я слышу стук копыт. Скорей, спасайтесь! |
(Уходят Олимпио и Марцио.)
Беатриче
Уйдем к себе, и притворимся, будто |
Мы спим глубоким сном, да, впрочем, мне |
Навряд ли даже надо притворяться; |
Тот дух, что этим телом властно правит, |
Мне кажется так странно-безмятежным, |
Что я усну невозмутимым сном: |
Все зло теперь окончилось навеки. |
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Другая комната в замке. Входит с одной стороны, легат Савелла, в сопровождении слуги, с другой - Лукреция и Бернардо.
Савелла
Синьора, да послужит извиненьем |
Мой долг перед Святейшеством его, |
Что я теперь покой ваш нарушаю |
В такой неподходящий час: я должен |
Иметь беседу тотчас с графом Ченчи. |
Он спит? |
Лукреция
(с торопливым смущением)
Наверно, спит, но я прошу вас |
Ночной его покой не возмущать; |
Пусть он поспит, не то случится худо, - |
Он вспыльчивый и злобный человек. |
Он должен этой ночью спать и видеть |
В жестоких снах свирепый ужас ада. |
Пусть только день забрезжит, и тогда... |
(В сторону.)
Савелла
Мне прискорбно, |
Что я вам доставляю беспокойство, |
Но должен граф немедля дать ответ |
На целый ряд важнейших обвинений, |
И в этом цель приезда моего. |
Лукреция
(с возрастающим беспокойством)
Но разбудить его я не посмею, |
И кто бы мог - не знаю никого я; |
Будить змею опасно, - не змею, |
А труп, в котором спит свирепый демон. |
Савелла
Мне ждать нельзя, мои мгновенья здесь |
Сосчитаны. И если никого |
Здесь нет, кто разбудить его посмел бы, |
Я сам пойду будить его. |
Лукреция
(в сторону)
Отчаянье! |
(К Бернардо.)
Бернардо, проводи же |
Посланника Святейшества его |
В ту комнату, где твой отец. |
(Савелла и Бернардо уходят.)
(Входит Беатриче.)
Беатриче
То вестник, |
Прибывший, чтоб виновного схватить, |
Уже теперь стоящего пред Богом, |
С Его неотвергаемым судом. |
Соединясь в согласном приговоре, |
Нас оправдали Небо и Земля. |
Лукреция
О, ужас нестерпимый! Если б только |
Он был в живых! Я слышала сейчас, |
Когда они все мимо проходили, |
Шепнул один из свиты, что легат |
Немедленно казнить его. Так, значит, |
Путем законным все произошло бы, |
За что теперь мы дорого заплатим. |
Вот-вот, они обыскивают крепость, |
Они находят труп, и подозренье |
Диктует им, где истина; потом |
Тихонько совещаются, что делать; |
Потом воскликнут громко: "Это - вы!" |
О, ужас! Все открылось! |
Беатриче
Мать моя, |
Что сделано разумно, то прекрасно. |
Будь столь же смелой, как ты справедлива. |
И было бы ребячеством бояться, - |
Когда спокойна совесть, - что другие |
Узнают то, что сделано тобой, |
С пугливостью смотреть, в лице меняясь, |
И этим обнажать, что хочешь скрыть. |
Себе лишь верной будь и, кроме страха, |
Свидетеля, а если б он явился, - |
Что прямо невозможно, - если б вдруг |
Возникло что-нибудь не в нашу пользу, |
Мы можем подозренье ослепить |
Таким правдоподобным удивленьем, |
Такою оскорбленностью надменной, |
Какая невозможна для убийц. |
Что сделано, то нужно было сделать, - |
И что мне до другого! Я как мир, |
Как свет, лучи струящий по вселенной, |
Как землю окруживший вольный воздух, |
Как твердый центр всех миров. Что будет, |
Меня волнует так же, как скалу |
Бесшумный ветер. |
(Крик внутри покоев и смятенье.)
Смерть! Убийство! Смерть! |
(Входят Бернардо и Савелла.)
Савелла
(обращаясь к своей свите)
У выходных ворот поставить стражу, |
Чтоб все остались в замке! |
Беатриче
Что случилось? |
Бернардо
Не знаю, как сказать: отец наш мертв! |
Беатриче
Как? Мертв? Он только спит. И ты ошибся, |
Мой милый брат; он крепко-крепко спит. |
И тихий сон его подобен смерти. |
Не странно ли: мучитель может спать! |
Но он не мертв? |
Бернардо
Он мертв! Убит! |
Лукреция
(в крайнем возбуждении)
Нет, нет! |
Он не убит, хотя, быть может, умер. |
Ключи от этих комнат у меня. |
А! Вот как! |
Беатриче
Монсиньор, простите нас. |
Но мы должны уйти: ей очень худо; |
Как видите, она изнемогает |
От ужаса подобных испытаний. |
(Лукреция и Беатриче уходят.)
Савелла
Не можете ли вы кого-нибудь |
В убийстве заподозрить? |
Бернардо
Я не знаю, |
Что думать. |
Савелла
Может быть, вы назовете |
Кого-нибудь, кто в смерти графа Ченчи |
Имел бы интерес? |
Бернардо
Увы, не в силах |
Имеют все, особенно же те, |
Кто горше всех скорбит о происшедшем: |
Моя сестра, и мать, и сам я. |
Савелла
Странно! |
Есть знаки несомненные насилья. |
Труп старика нашел я, в лунном свете, |
Висящим под окном его же спальни, |
Среди ветвей сосны; упасть не мог он, - |
Он весь лежал бесформенною кучей. |
Следов кровавых, правда, нет. Прошу вас, - |
Для чести дома вашего так важно, |
Чтоб выяснилось все, - скажите дамам, |
Я их прошу пожаловать сюда. |
(Бернардо уходит.)
(Входит стража и вводит Марцио.)
Стража
Вот, одного поймали! |
Офицер
Мы этого злодея и другою |
Нашли среди уступов. Нет сомненья, |
Они и есть убийцы графа Ченчи: |
У каждого нашли мы кошелек, |
Наполненный монетами; а этот |
Был мантией роскошною покрыт; |
Сверкая золотой своей отделкой |
Средь темных скал, под мутною луной, |
Она его нам выдала; другой же |
В отчаянной защите был убит. |
Савелла
И что он говорит? |
Офицер
Хранит молчанье |
Упорное, но эти строки скажут: |
Письмо нашли мы у него в кармане. |
Савелла
По крайней мере, их язык правдив. |
(Читает.)
"Донне Беатриче. |
"Чтобы возмездие за то, что вообразить |
"моя душа противится, могло случиться скоро, я |
"посылаю к тебе, по желанию твоего брата, |
"тех, которые скажут и сделают больше, |
"чем я решаюсь писать. |
"Твой верный слуга Орсино". |
(Входят Лукреция, Беатриче и Бернарда.)
Тебе известен этот почерк? |
Беатриче
Нет. |
Савелла
Тебе? |
Лукреция
(во все время этой сцены она исполнена крайнего возбуждения)
Что это значит? Что такое? |
Мне кажется, рука Орсино это! |
Откуда же достали вы письмо? |
В нем говорит невыразимый ужас, |
Который не нашел себе исхода, |
Но между этой девушкой несчастной |
И собственным ее отцом усопшим |
Глухой и темной ненависти. |
Савелла
Так? |
Синьора, это верно, что отец твой |
Тебе нанес такие оскорбленья, |
Что ненависть зажег в твоей душе? |
Беатриче
Не ненависть, а нечто, что сильнее. |
Но для чего об этом говорить? |
Савелла
Здесь что-то есть, о чем ты знаешь больше, |
Чем выразить в вопросе я могу. |
В твоей душе есть тайна. |
Беатриче
Монсиньор, |
Вы говорите дерзко, не подумав. |
Савелла
От имени Святейшества его |
Присутствующих всех я арестую. |
Мы едем в Рим. |
О, нет! Мы невиновны. |
Не нужно в Рим! |
Беатриче
Виновны? Кто же смеет |
Сказать, что мы виновны? Монсиньор, |
В отцеубийстве так же я виновна, |
Как без отца родившийся ребенок; |
Еще, быть может, меньше. Мать моя, |
Твоя святая кротость, благородство |
Щитом служить не могут перед этим |
Язвительным неправосудным миром, |
Пред этой обоюдоострой ложью, |
Что сразу выставляет два лица. |
Как! Ваши беспощадные законы, |
Верней, осуществляющие их, |
Вы, слуги их неверные, сначала |
Дорогу к правосудью заградите, |
Потом, когда, во гневе, Небеса, |
Суда земного видя небреженье, |
Чтоб наказать неслыханное дело, |
Вы скажете, что тот, кто правды ждал, |
Преступник? Вы преступники! Вот этот |
Несчастный, что бледнеет и дрожит, |
Коль верно то, что он убийца Ченчи, |
Есть меч в деснице праведного Бога. |
Зачем же я его взяла бы в руки? |
Бог мстит за те деянья, о которых |
Не скажешь этим смертным языком. |
Савелла
Так смерть его была для вас желанной? |
Беатриче
Когда бы хоть на миг в моей душе |
Остыло это дикое желанье, |
То было б преступленьем, - таким же, |
Как черный грех, в его душе возникший. |
Да, правда, я надеялась, ждала, |
Молилась, даже больше - твердо знала, - |
Ведь есть же правосудный, мудрый Бог, - |
Какой-то роковой внезапной смерти. |
И вот она пришла - и это правда, |
Что для меня на всей земле и в Небе |
Была одна последняя надежда, |
Одно успокоенье - смерть его. |
И что ж теперь? |
Савелла
Обычное явленье. |
Из странных мыслей - странные дела. |
Я не могу судить тебя. |
Беатриче
Но, если |
Меня вы арестуете, невольно |
Вы станете судьей и палачом |
Того, что я считаю жизнью жизни. |
И самое дыханье обвиненья |
Пятнает незапятнанное имя, |
И, после оправдания косого, |
Все то, что было светлым и живым, |
Я снова повторяю, это ложь, |
Что будто я грешна в отцеубийстве, |
Хоть я по справедливости должна |
Прийти в восторг, узнав об этой смерти, |
Узнав, что чья-то чуждая рука |
Послала дух его молить у Бога |
Того, в чем отказал он мне: пощады. |
Оставьте нас свободными, прошу вас; |
Наш знатный дом навек не оскверняйте |
Которого не мог он совершить; |
К небрежности своей и к нашим мукам |
Еще сильнейших мук не прибавляйте. |
Их было слишком много; не лишайте |
Последнего: обломков корабля. |
Савелла
Синьора, я не смею. Приготовьтесь. |
Прошу вас, мы поедем вместе в Рим: |
Лукреция
О, нет, не надо в Рим! Не надо в Рим! |
Беатриче
Зачем ты так тревожишься, родная? |
Мы нашей невиновностию можем |
Бесстрашно обвиненье растоптать. |
Есть Бог и там, а Он своею тенью |
Всегда прикроет слабых, беззащитных. |
Что на меня ты можешь опереться: |
Блуждающие мысли собери. |
Как только, монсиньор, вы отдохнете |
И выясните все, что только нужно |
Готовыми к отъезду. Ты поедешь, |
Родная? |
Лукреция
А! Они нас будут мучить. |
И этот ужас мук невыносимых |
У нас исторгнет самообвиненье. |
Джакомо будет там? Орсино там? |
И Марцио? И все на очной ставке? |
Увидит тайну собственного сердца! |
О, горе мне! |
(Она лишается чувств, и ее уносят.)
Савелла
Недобрый знак. |
Беатриче
Она людей не знает |
И думает, что власть есть дикий зверь, |
И больше уж, не выпустит: змея, |
Которая в отраву превращает |
Что только ни увидит, находя |
В свирепом яде собственную пищу. |
Прислужники слепого произвола |
Читать умеют истину вещей |
В чертах лица безгрешно-простодушных: |
Невинности не видит, в торжестве |
Судьей и обвинителем обид, |
Ее туда привлекших. Монсиньор, |
Прошу вас приготовиться к отъезду; |
Мы ждем вас во дворе с своею свитой. |