Вильгельм Телль.
Действие третье

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вильгельм Телль. Действие третье (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

ПЕРВАЯ СЦЕНА.

Двор дома Телля.

Телль плотничает; Гедвига занята домашнею работою, Вальтер и Вильгельм в глубине сцены играют маленьким луком.

ВАЛЬТЕР (поет).

С луком гибким, со стрелою,

Чуть зардеется восток,

Скользкой горною стезею

Ходит весело стрелок.

Как в заоблачных вершинах

Коршун царствует один,

Так и он в горах, в долинах

Далью он лишь обладает,

Меток стрел его полет,

Все, что скачет и летает,

Он добычею берет.

(Подбегает к отцу).

Ах! у меня порвалась тетива;

Поправь ее мне, батюшка.

ТЕЛЛЬ.

Ну, нет!

Стрелок искусный сам поправить должен.

(Дети убегают).

ГЕДВИГА.

Раненько дети начали стрелять.

ТЕЛЛЬ.

Пускай учатся, чтоб знать свое искусство.

ГЕДВИГА.

Дай, Господи, им ввек его не знать!

ТЕЛЛЬ.

Все нужно знать им, все! Кому должно

В мятежном мире жить, пусть тот себя

К защите и к обиде приготовит.

ГЕДВИГА.

Своей?

ТЕЛЛЬ.

Мой друг, и я его не знаю!

Не в пастухи назначен я природой:

Без отдыха стремиться должен я

К безвестной цели! Я тогда лишь жизнью

Своею наслаждаюсь в полной мере,

Когда - что день, то новое боренье.

ГЕДВИГА.

А между тем печальная жена

Тебя домой со страхом ожидает.

Я с ужасом внимала всем рассказам

О ваших смелых подвигах в горах.

Мне чудится при каждом разставаньи,

Что я с тобой уж больше не увижусь:

Что будто ты меж ледяных громад,

Дорогу потеряв, скользишь по скалам,

И падаешь... Я вижу, как тебя

С собою в бездну серна увлекает,

Иль снежная лавина на тебя

Вдруг треснул лед - и ты летишь стремглав,

И заживо скрываешься в могиле...

Ах, в тысяче разнообразных видов

Стрелку отвсюду угрожает смерть!

Опасен, жалок промысел несчастный,

Который в бездну может лишь увлечь!

ТЕЛЛЬ.

Кто осторожен, силен и проворен,

Кто Господу душою предан, тот

Опасности все превозможет: горы

Тому не страшны, кто на них родился.

(Окончив свою работу, он кладет топор в сторону).

Теперь надолго дверь послужит нам.

Коль есть топор, так плотника не нужно.

(Берет шляпу).

ГЕДВИГА.

Куда идешь ты?

ТЕЛЛЬ.

К батюшке, в Альторф.

ГЕДВИГА.

Опасное затеял ты - признайся.

ТЕЛЛЬ.

ГЕДВИГА.

Есть заговор против ландфогтов; в Рютли

Сбирались на совет, и ты там был.

ТЕЛЛЬ.

Я не был там; но я не отделюсь

От родины, коль позовет она.

ГЕДВИГА.

Тебя пошлют туда, где есть опасность;

Что потрудней, то взвалят на тебя.

ТЕЛЛЬ.

Исполнить каждый должен то, что в силах.

ГЕДВИГА.

Намедни ты с Баумгартеном, в грозу,

По озеру решился плыть. Ведь диво,

Что вы спаслись. Ужели ты не думал

О детях, о жене?

ТЕЛЛЬ.

Мой друг, я думал --

И потому я детям спас отца.

ГЕДВИГА.

Плыть в этакую бурю! Это значит

Испытывать Творца.

ТЕЛЛЬ.

Не много тот полезного свершит.

ГЕДВИГА.

Ты всем готов служить и помогать...

Будь сам в нужде, так все тебя оставят.

ТЕЛЛЬ.

Дай, Господи, не знать такой нужды!

(Берет лук и стрелы).

ГЕДВИГА.

Зачем же ты с собою лук берешь?

ТЕЛЛЬ.

Я без него как-будто без руки.

(Дети возвращаются).

ВАЛЬТЕР.

Отец, куда ты?

ТЕЛЛЬ.

Я к дедушке в Альторф.

Не хочешь ли со мной?

ВАЛЬТЕР.

Хочу; пойдем.

ГЕДВИГА.

Теперь ландфогт ведь там: останься дома.

ТЕЛЛЬ.

Сегодня он уедет.

.

Потому-то

И обожди, чтоб с ним не повстречаться.

Ты знаешь сам, что он на нас сердит.

ТЕЛЛЬ.

Мне гнев его не может повредить;

Живу я честно - мне враги не страшны.

ГЕДВИГА.

Но честных-то он больше ненавидит.

ТЕЛЛЬ.

За то, что к ним нельзя придраться; так,

Меня-же, думаю, ландфогт не тронет.

ГЕДВИГА.

Ты думаешь. А почему?

ТЕЛЛЬ.

Недавно

Охотился я в Шехенской долине.

В безлюдном, диком захолустьи. Там

Я проходил пустынною тропинкой,

Где не было другой дороги мне

Над головой моей висели скалы,

А подо мной кипел сердитый Шехен...

(Дети подходят к нему и с напряженным любопытством слушают его рассказ).

Который той же проходил дорогой.

Одни мы были с ним, лицом к лицу,

А подле нас зияла пропасть. Он,

Узнав меня, смутился: верно вспомнил,

Что я недавно был обижен им.

И вот теперь я встретился ему,

С оружием, в пустынной стороне.

Он побледнел, колени задрожали;

Еще минута - и от страха он

Наверное свалился бы с утеса.

Но жалок он мне стал, и я к нему

С покорностью приблизился и молвил:

"Ведь это я, мой господин". Но он

Ни слова мне на это, лишь рукою

Махнул, чтоб я прошел своей дорогой.

И я ушел, и слуг к нему прислал.

ГЕДВИГА.

Он пред тобой смутился! Берегись!

Он этого вовек не позабудет.

ТЕЛЛЬ.

Искать меня не станет.

ГЕДВИГА.

Но хоть нынче,

Мой друг, ты не ходи туда, а лучше

Ступай стрелять.

ТЕЛЛЬ.

Чего же ты боишься?

ГЕДВИГА.

Мне нынче что-то грустно. Не ходи!

ТЕЛЛЬ.

Но отчего же? Разве есть причина?

ГЕДВИГА.

Нет никакой; но, Телль, останься дома!

ТЕЛЛЬ.

Нельзя, мой друг! я слово дал прийти.

ГЕДВИГА.

Ну так ступай - оставь мне только сына.

ВАЛЬТЕР.

Нет, матушка. Пусти меня с отцом.

ГЕДВИГА.

И Вельти хочет мать свою оставить?

ВАЛЬТЕР.

От дедушки.

(Уходит с отцом).

ВИЛЬГЕЛЬМ.

А я с тобой останусь.

ГЕДВИГА (обнимает его).

Да, ты мое любезное дитя:

Один ты у меня теперь остался!

(Она идет к воротам и долю провожает глазами уходящих).

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Дикое, пустынное место в лесу; с гор ниспадают каскады.

Входит Берта, в охотничьем платье, вслед за нею Руденц.

БЕРТА.

Он здесь, и я могу с ним объясниться

РУДЕНЦ (быстро подходит к ней).

          Вот, наконец, я вас нашел одну.

Я не страшусь свидетелей меж них

И с сердца тяжкий гнет сниму молчнья

БЕРТА.

Но, может быть, мы близко от своих?

РУДЕНЦ.

Они все там. Теперь иль никогда!

Мне каждая минута дорога;

Я знать хочу судьбы моей решенье,

Хотя б чрез то и вас лишился я.

О, для чего так строго на меня

Вы смотрите? Но нет, я знаю сам,

Я заслужил от вас одно презренье:

Я, дерзкий, я посмел о вас мечтать!

Еще ничем себя я не прославил,

Так мне ль себя с героями равнять,

Покрытыми блестящей, громкой славой?

Они достойны вас, а я ничтожен.

Все, чем богат, - лишь верность и любовь.

БЕРТА (важно и строю).

Но смеет ли об них тот говорить,

Раб Австрии, продавшийся врагам

И притеснителям его народа?

РУДЕНЦ (отступая в удивлении).

          От вас ли, Берта, слышу я упрек?

Кого же, как не вас, у них искал я?

БЕРТА.

Вы думали на стороне измены

Меня найти? Скорее Геслер будет

Супругом мне, чем недостойный сын

Швейцарии, который для него,

Для притеснителя, орудьем служит!

РУДЕНЦ.

О, Боже, что я слышу!

БЕРТА.

Что для сердца

Дороже счастья ближних может быть?

Скажите, что прекраснее названья

Защитника невинности гонимой,

Хранителя родных, священных прав?

За ваш народ душа моя страдает;

Так кроток и притом так полон силы;

И с каждым днем в душе моей растет

Привязанность к нему и уваженье.

А вы, кого долг чести и природа

Назначили в защитники ему,

Вы бросили его, ушли к врагам

И с ними для него куете цепи!

Поверьте, я должна себя принудить,

Чтоб вас за то не презирать.

РУДЕНЦ.

Но я

Ему желаю лучшее, доставить --

Спокойствие под скипетром австрийским.

БЕРТА.

Неволю вы готовите ему!

Из своего последняго приюта,

Что ей теперь остался на земле,

Свободу вы изгнать хотите. Нет,

В чем счастие его - народ сам знает,

И не обманет ложный блеск его.

В тенета вы попали с головой.

.

О, как должны меня вы презирать!

БЕРТА.

Да, лучше б презирать мне вас; но видеть

Того достойным одного презренья,

Кого любить желала...

РУДЕНЦ.

Берта! Берта!

Вы кажете мне высшее блаженство,

И в тот же миг свергаете с вершины.

БЕРТА.

Нет, в вас еще живет дух благородства;

Он дремлет лишь: я разбужу его.

Вы силою хотели заглушить

В себе к добру врожденную наклонность.

Но, к счастию, она сильнее вас,

И вы остались добрым, благородным.

РУДЕНЦ.

Вы на меня надеетесь?... О, Берта!

Чем стать я не могу с любовью вашей!

БЕРТА.

Последуйте велению природы,

Исполните назначенный вам долг:

И за права священные возстаньте!

РУДЕНЦ.

Но я тогда навеки вас лишусь,

Когда против империи возстану.

Вы от родных зависите; они

Располагают вашею рукою.

БЕРТА.

Но все мои владенья здесь лежат:

Когда освободите вы швейцарцев,

Тогда и я свободна буду.

РУДЕНЦ.

Берта,

Какую мысль вы мне открыли!

БЕРТА

Вам

От Австрии меня не получить:

Там все моим прельщаются наследством.

И каждый приобресть его желает.

Корысть их хочет вас поработить;

Она и мне неволей угрожает.

О, друг! моя рука должна служить

Наградою любимцу властелина:

И там, где ложь, где кознями все полно --

Меж тем людей я жить обречена,

Позорный брак там цепи мне наложит;

Спасти меня любовь лишь ваша может.

РУДЕНЦ.

И вы б решились здесь остаться, Берта,

В моей отчизне быть моей женой?

О, все мои надежды, все желанья

К кому ж стремились, как не к вам одной?

Не вас ли я искал на поле славы?

Одна любовь тогда владела мной!

И вы б могли покинуть свет блестящий

И удалиться в мирный этот край?

О, так и я достиг желанной цели,

И свет уж не прельстит меня. Шуми

Поток его игривый, ударяй

В надежный берег наших гор заветных!

Теперь я чужд желаний мимолетных

И не помчусь туда своей мечтой.

Нас оградив в долине безмятежной,

Оставят нам лишь неба ясный свод

Открытым для очей!

БЕРТА.

Теперь ты тот,

Каким тебя желала я найти;

Предчувствие меня не обмануло!

РУДЕНЦ.

Прочь от меня ничтожные мечты!

Я счастие найду в горах родимых,

Где весело младенцем я расцвел,

Где тысячу предметов мной любимых --

Ручьи, деревья - взор пленяли мой,

И где женой ты хочешь быть моею!

О, я всегда любил ее: она

Для полного блаженства мне нужна.

БЕРТА.

Где ж, как не здесь, тот остров благодатный,

Прелестный край невинности святой,

Где никогда не ведали измены,

Где сохранилась верность старины?

Средь безмятежной, сладкой тишины.

Тебя я вижу, мощью одаренным,

Как первого меж равными себе,

Свободным уваженьем окруженным.

Как короля на собственной земле.

РУДЕНЦ.

И вижу я тебя, венец всех жен,

Заботливой подругою моею,

И, счастливый любовию твоею,

Блаженством я небесным окружен!

Тобою все живет и процветает,

И все вокруг тебя благословляет!

БЕРТА.

Мой милый друг, могла ль я не грустить.

Когда ты сам свое земное счастье

Попрать хотел. Что было бы со мной,

Когда б меня тиран властолюбивый

Увлек с собою в мрачный замок свой?

Здесь замков нет, и от меня стеною

Не отдален народ, любимый мною.

.

Но как спастись, как разорвать мне сети,

В которые запутал я себя?

БЕРТА.

Расторгни их могучею рукою!

Что б ни было, вступись за свой народ!

То твой природный долг!

(Вдали слышен звук рогов).

Но вот трубят.

Охотники, разстанемся. Сразясь

За родину, ты за любовь сразишься!

Один и тот же враг нам угрожает.

Одна свобода нас освободит.

(Уходит).

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Луг в Альторфе.

Впереди сцены деревья) в глубине на шесте висит шляпа. Перспектива замыкается, покрытыми заповедными лесами, горами, за которыми возвышается цепь снеговых гор. Фрисгард и Лейтгольд на часах.

ФРИСГАРД.

Нейдет сюда отдать почтенье шляпе.

А ведь, бывало, здесь, как на торгу,

Кипел народ, вот чучело на шест

Повесили - и площадь запустела.

ЛЕЙТГОЛЬД.

Одна лишь сволочь лезет на глаза

И скидает истертые шляпенки,

А кто почище - все кругом обходят

Другой дорогой, нужды нет, что дальше,

Лишь только бы не поклониться шляпе.

ФРИСГАРД.

А давеча-то, в полдень, мимо нас

Из ратуши итти им должно было.

Вот, думал я, кого-нибудь поймаю:

Я знал, что не поклонится никто.

Ан тут явился поп их, Рессельман,

Который шел с дарами от больного.

Он, как нарочно, стал перед шестом,

А кистер в колокольчик зазвенел --

Перед святынею - не перед шляпой.

ЛЕЙТГОЛЬД.

Послушай, друг, вот если так подумать,

Мы здесь с тобой стоим, как дураки;

Обидно для солдата быть на страже,

И перед чем? - перед пустою шляпой!

Ведь всякий, брат, над нами посмеется.

Вот вздумали, чтоб шляпе поклонились!

По мне такой приказ - куда как глуп.

ФРИСГАРД.

Какое дело, что пустая шляпа!

Ты ж кланяешься голове пустой.

Гильдегарда, Мехтильда и Эльсбета приходят с детьми и становятся вокруг шеста.

ЛЕЙТГОЛЬД.

Ну уж и ты, услужливый бездельник,

Рад ни за что обидеть человека.

Пусть там кто хочет, тот идет;

МЕХТИЛЬДА.

Дети,

Вот наш наместник! - кланяйтесь ему!

ЭЛЬС

Дай Бог, чтоб он ушел, оставив нам

Одну лишь шляпу: это было б лучше.

ФРИСГАРД (отгоняет их).

Эй вы, бабье! что стали! Прочь отсюда!

Не вас нам нужно. Вы мужей пришлите:

Посмотрим, как они храбриться будут.

(женщины уходят).

Телль идет вооруженный луком, ведя за руку сына; они, не замечая шляпы, проходят мимо.

ВАЛЬТЕР (показывая на покрытые заповедными лесами горы).

А правда ли, что там в горах такия

Есть дерева, коль топором ударить,

То кровь пойдет?

ТЕЛЛЬ.

А кто тебе сказал?

ВАЛЬТЕР.

Священные, а кто их повредит,

Тому рука из гроба выростает.

ТЕЛЛЬ.

Они священны, - это справедливо.

Вон видишь ли те горы снеговые,

Которые ушли под облака?

ВАЛЬТЕР.

Там ледники; они гремят ужасно,

Когда с них ночью катятся лавины.

ТЕЛЛЬ.

Так вот, мой друг, они б давно-давно

Засыпали снегами наш Альторф,

Когда бы этот лес, там в вышине,

Не охранял его, как верный сторож.

ВАЛЬТЕР (немного подумав).

А есть такия земли, где нет гор?

ТЕЛЛЬ.

Когда, оставив за собой вершины,

Пойдешь все дале по теченью рек,

Тогда придешь в обширные долины,

Где водные потоки не шумят,

Там глаз не может обозреть окрестность,

Поля богатой жатвою цветут,

А вся страна, как сад разнообразный.

ВАЛЬТЕР.

Что ж, батюшка, зачем же мы скорее

Не перейдем в ту чудную страну,

А здесь живем в опасности и страхе?

ТЕЛЛЬ.

Хорош тот край, богат и плодоносен;

Но пахарь там не пользуется плодом

Своих трудов.

ВАЛЬТЕР.

А разве нет у них

Своих полей, как у тебя, свободных?

ТЕЛЛЬ.

Там вся земля иль короля, иль церкви.

ВАЛЬТЕР.

Ну, так в лесах охотиться им можно?

ТЕЛЛЬ.

Вся дичь принадлежит там королю.

ВАЛЬТЕР.

Но рыбу им в реках ловить ведь можно?

ТЕЛЛЬ.

ВАЛЬТЕР.

Да кто-же этот страшный всем король?

ТЕЛЛЬ.

Лишь он один их кормит, защищает.

ВАЛЬТЕР.

А защитить себя не могут сами?

ТЕЛЛЬ.

Там ближнему довериться нельзя.

ВАЛЬТЕР.

Нет, батюшка, мне б тесно стало там"

Я лучше здесь в горах своих останусь*

ТЕЛЛЬ.

Да, правда, сын мой, лучше за спиною

Иметь уж ледники, чем злых людей.

(Хотят идти дальше).

ВАЛЬТЕР.

Ах, посмотри-ка - шляпа на шесте!

ТЕЛЛЬ.

Пойдем, пора. Нам до нея нет дела.

(Между тем, как он хочет итти, Фрисгард копьем заграждает ему дорогу).

ФРИСГАРД.

Во имя императора! Извольте

Остановиться! Стойте!

ТЕЛЛЬ

          Зачем ты пропустить меня не хочешь?

ФРИСГАРД.

Приказ нарушили. Ступайте с нами.

ЛЕЙТГОЛЬД.

Затем, что ты не поклонился шляпе.

ТЕЛЛЬ.

Пусти, приятель!

ФРИСГАРД.

Нет! ступай в тюрьму!

ВАЛЬТЕР.

Как! батюшку в тюрьму? О, помогите?

(Кричит за сцену).

Эй! кто там есть?... сюда, сюда, скорей?

Насилие! Его ведут в тюрьму!

Рессельман, священник, Петерман кистер, прибегают с тремя поселянами.

ПЕТЕРМАН.

Что тут у вас?

.

Зачем ты взял его?

ФРИСГАРД.

Враг императора, изменник он!

ТЕЛЛЬ (хватая его с сердцем).

Кто? я изменник?

PECCEЛЬМАН.

Ты ошибся, друг.

Ведь это Телль, наш честный гражданин.

ВАЛЬТЕР
(увидя Вальтера Фюрста, бежит к нему навстречу).

Ах, дедушка! с отцом беда случилась,

ФРИСГАРД.

В тюрьму, в тюрьму!

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ (прибегая).

Стой! я ему порука!

Телль, ради Бога, что с тобой, скажи мне?

Мельхталь и входят.

ФРИСГАРД.

Прямой ландфогта он приказ

Ни уважать, ни исполнять не хочет.

ШТАУФФАХЕР.

Как, Телль? не может быть.

МЕЛЬХТАЛЬ.

Ты лжешь, бездельник!

ЛЕЙТГОЛЬД.

Он проходя, не поклонился шляпе.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ.

За-то его в тюрьму? Послушай, друг,

Пусти его: я за него порука.

ФРИСГАРД.

Ты за себя ручайся, если можешь;

Мы делаем, что нам велят. Пойдем!

МЕЛЬХТАЛЬ (поселянам).

Чтоб он был взят у нас перед глазами!

ПEТЕРМАН.

Ведь мы сильней. Друзья, не выдавайте!

Мы защищать обязаны своих.

ФРИСГАРД.

Кто смеет здесь возстать против указа?

ТРИ ПОСЕЛЯНИНА (прибегая).

Мы вам поможем! Бейте их! смелее!

(Гилmдегарда, Мехтиледа и Эльсбета возвращаются).

ТЕЛЛЬ.

Оставьте нас, друзья. Я сам бы мог

Управиться, когда бы захотел:

Меня бы копья их не испугали.

МЕЛЬХТАЛЬ (Фрисгарду).

Попробуй-ка увесть его от нас.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ и ШТАУФФАХЕР.

ФРИСГАРД (кричит).

Измена! возмущенье!

(Слышны охотничьи рога).

ЖЕНЩИНЫ.

Ландфогт к нам едет!

ФРИСГАРД (возвышая голос).

Бунт! мятеж! измена!

ШТАУФФАХЕР.

Дери, мерзавец, глотку, чтоб ей лопнуть!

РЕССЕЛЬМАН и МЕЛЬХТАЛЬ.

Да замолчишь ли ты?

ФРИСГАРД (еще пуще).

Эй! помогите

Служителям закона! Помогите!

ВАЛЬТЕР .

Вот и ландфогт! Беда нам! что-то будет!

Геслер на лошади, с соколом на руке, Рудольф Гаррас, Берта и Руденц; за ними многочисленная вооруженная свита, которая занимает всю сцену.

РУДОЛЬФ ГАРРАС.

Ландфогт! Ландфогт! дорогу!

ГЕСНЕР.

Разгони их!

Зачем сюда народ сбежался? Кто

На помощь звал? я знать хочу...

(Всеобщее молчание, Фрисгарду).

Сюда!

Кто ты таков? зачем его ты держишь?

(Отдает сокола ловчему).

ФРИСГАРД.

Мой господин! я верный твой служитель

И часовой, поставленный у шляпы.

А вот его на том я изловил,

Ну, я было и взял его, да вот

Народ-то мне отдать его не хочет.

ГЕСЛЕР (по кратком молчании).

Ужели, Телль, так мало почитаешь

Ты императора, да и меня,

Его наместника, что отказался

Ты должное воздать почтенье шляпе?

Она висит, чтоб узнавать покорных,

Ты первый дерзко презрел мой указ.

ТЕЛЛЬ.

Прости мне, господин! Не из презренья,

По невниманью провинился я.

Клянусь тебе, я не хотел нарушить

Указа твоего. Прости меня!

ГЕСЛЕР (помолчав немного).

          Ты мастерски владеешь луком, Телль --

Тебя равняют с лучшими стрелками.

ВАЛЬТЕР.

На ста шагах от дерева сшибает

Любое яблоко своей стрелой.

ГЕСЛЕР.

Что, это сын твой, Телль?

ТЕЛЛЬ.

Да, господин.

ГЕСЛЕР.

А есть еще?

ТЕЛЛЬ.

Их двое у меня!

ГЕСЛЕР.

Которого ж из них ты больше любишь?

ТЕЛЛЬ.

Я, господин, равно люблю обоих.

ГЕСЛЕР.

Так вот что, Телль; когда ты так искусно

Сшибать умеешь яблоки с деревьев,

Ты мне теперь на деле то покажешь.

Возьми стрелу и лук свой и сшиби

Мне яблоко с сыновней головы.

Но, мой совет: прицелься хорошенько.

Коль яблока ты сразу не сшибешь,

(Все поражены ужасом).

ТЕЛЛЬ.

О, господин, ужасен твой приказ!

Я, с головы родного сына, должен...

Не может быть! Нет, я не так разслышал!

Всевышний милосерд! Ты от отца

Подобной жертвы требовать не можешь.

ГЕСЛЕР.

Нет, я хочу, чтоб ты, без отговорок"

Сшиб яблоко с сыновней головы.

ТЕЛЛЬ.

Как! целью мне послужит голова

Родного сына? Нет - умру скорее!

ГЕСЛЕР.

Стреляй! не то - погибнете вы оба.

ТЕЛЛЬ.

Мне быть убийцей своего дитяти!

О, господин! ты не отец - не знаешь,

Что чувствует родительское сердце!

ГЕСЛЕР.

Э, Телль, как стал ты вдруг благоразумен!

А я слыхал, что ты большой мечтатель,

Все любишь странное - и потому то

Я для тебя такой и подвиг выбрал.

Иной поостерегся бы, а ты,

Закрыв глаза, на все готов решиться.

БЕРТА.

О, не шутите, господин наместник!

Вы видите - трепещущи и бледны

Стоят они; так мало ваши шутки

Они привыкли слышать.

ГЕСЛЕР.

Кто сказал вам,

Что я шучу?

(Сбивает яблоко с ближняго дерева).

                                        Вот яблоко. Раздвиньтесь!

Отмеряйте, как следует, шаги...

Осьмидесятый пусть границей будет,

Не более, не меньше: он хвалился,

Что может в цель попасть и в ста шагах.

Теперь, стрелок, смотри, не промахнись!

РУДОЛЬФ .

Ах, Господи! он хочет в самом деле...

Дитя, скорей пади к ногам ландфогта,

Моли его помиловать тебя.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ
(тихо Мельхталю, который едва может удержат свое возбуждение).

О, успокойся, друг мой! удержись!

БЕРТА (Геслеру).

Довольно, господин! - безчеловечно

Так чувствами родителя играть.

Да если б он и точно смертной казни

Достоин был за малый свой поступок,

То уж постиг теперь её мученья.

Пусть возвратится он в свое жилище:

Теперь он вас узнал - и этот час

И он, и правнуки его запомнят.

ГЕСЛЕР.

Раздвиньтесь! Ну, скорее! что ж ты медлишь?

Виновен ты: тебя казнить я мог бы,

Твоей руке искусной я вверяю.

Тот на меня не может возроптать,

Кому я волю дал располагать

Своей судьбой. Ты меткостью хвалился;

Ну, так теперь ее докажешь мне.

Достойна цель и велика награда!

Стрелой попасть в назначенный кружок

Съумеет и другой; но тот стрелок,

Кто никогда в себе не усомнится,

Кто глазом и рукой всегда владеет.

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ
(падает пред ним на колени).

          О, господин! мы чтим твой сан высокий,

Но будь великодушен! Половину

Именья моего отдам охотно,

Возьми хоть все, но пощади отца!

ВАЛЬТЕР ТЕЛЛЬ.

Нет, дедушка, не падай перед ним,

Скажите, где мне стать. Я не боюсь;

Отец мой птиц стреляет на лету,

Так в сердце сына он попасть не может.

ШТАУФФАХЕР.

О, тронься хоть невинностью малютки!

РЕССЕЛЬМАН.

Но вспомни - есть Господь на небесах:

Ты дашь Ему отчет в своих делах!

ГЕСЛЕР (показывая на мальчика).

Его к той липе привязать!

ВАЛЬТЕР ТЕЛЛЬ.

Меня

Привязывать? Нет, не хочу! Я буду

Тих, как ягненок: не дохну, не двинусь;

Но если вы привяжете меня,

То я кричать и биться буду в узах.

РУДОЛЬФ ГАРРАС.

Дай, завяжу глаза тебе я, мальчик.

ТЕЛЛЬ.

Зачем глаза? Не думаешь ли ты,

Что я боюсь стрелы из рук отцовских?

Я смело жду ее, и не смигну.

Ну, батюшка, скорее! Докажи,

Что ты стрелок-хороший - он не верит.

Злодей нас погубить с тобою хочет --

На зло ему, стреляй и попади!

(Он идет к липе; ему на голову кладут яблоко).

МЕЛЬХТАЛЬ (поселянам).

Как! нам, друзья, смотреть, чтоб здесь свершилось

Злодеянье? Зачем же мы клялись?

ШТАУФФАХЕР.

Но что же делать нам? - мы безоружны;

А посмотри - там копий целый лес.

МЕЛЬХТАЛЬ.

О, если б мы тотчас за дело взялись!

Бог тем прости, кто предложил отсрочку!

ГЕСЛЕР

Ну, к делу! Ведь, оружье не игрушка!

Всегда с собой носить его опасно:

Стрелой и сам стрелок сражен бывает.

Такая вольность поселян обидна

Для главного начальника страны:

Оружие носить имеет право

Лишь тот, кто сам повелевает. Если-ж

Тебе приятно лук носить с собой --

Ну так тебе и цель я назначаю.

ТЕЛЛЬ (натягивает лук и кладет стрелу).

          Посторонитесь! дайте место!

ШТАУФФАХЕР.

Телль!

Ты хочешь?... Нет, помедли! Ты в волненьи,

Рука твоя дрожит, колени гнутся...

ТЕЛЛЬ (роняя лук).

В глазах темнеет!

ЖЕНЩИНЫ.

Боже милосердный!

ТЕЛЛЬ

Позволь мне не стрелять. Вот грудь моя --

Вели пронзить ее оруженосцам.

ГЕСЛЕР.

Не смерти, но стрельбы твоей хочу я.

Ведь ты всегда так смел и предприимчив;

Рулем владеешь ты не хуже лука,

И никакой грозы не побоишься,

Когда спасти кого-нибудь захочешь.

Теперь - спаситель всех - себя спаси-ка!

(Телль стоит в страшном борении; руки его дрожат: взоры с отчаянием обращаются то на ландфогта, то к небесам. Вдруг он выхватывает из колчана еще стрелу и прячет ее на груд. Гсслер замечает все его движения).

ВАЛЬТЕР ТЕЛЛЬ (под липою).

          Отец, стреляй! я не боюсь!

ТЕЛЛЬ.

Стреляю.

(Овладевает собою и натягивает лук).

РУДЕНЦ
(который доселе едва удерживал свое негодование, подходит к Геслеру).

Довольно, господин ландфогт! довольно!

Уж опыт был - и цели вы достигли.

Ломает лук тугая тетива.

ГЕСЛЕР.

Прошу молчать! Не с вами говорят!

РУДЕНЦ.

Но я хочу... я должен говорить!

Честь короля священна для меня;

Но этак можно злобу возбудить.

Того король не хочет, я уверен,

И мой народ жестокости такой

Не заслужил. У вас на то нет права.

ГЕСЛЕР.

Вы смеете?...

РУДЕНЦ.

Я до сих пор ни слова

Не говорил; я закрывал глаза,

Чтоб не смотреть на ваши притесненья,

Я заглушал в груди своей страданья

Тоскующого сердца; но теперь

Все кончено: мое молчанье будет

БЕРТА (бросаясь между ними).

          Ах, ты его лишь больше раздражишь!

РУДЕНЦ.

Я свой народ забыл, родных покинул,

Я разорвал все близкия мне связи

Лишь для того, чтоб съединиться с вами.

Я полагал, что лучше будет, если

Здесь утвержу, владычество Монарха.

И вот - повязка с глаз моих упала,

И я себя у пропасти увидел.

Доверчивость мою вы обманули,

Вы завлекли меня... Я был готов

Лишить народ мой лучшей доли.

ГЕСЛЕР.

Дерзкий,

Так говорить ты смеешь господину?

РУДЕНЦ.

Мой господин не вы, а император!

Как вы свободен я, и состязаться

Не будь вы здесь от имени монарха,

Которого всегда я уважал,

Тогда б я вам перчатку бросил,

И вы, как рыцарь, дали-б мне ответ.

Ну что-ж, солдат своих скорей зовите...

Не безоружен я, как эти люди!

(Доказывая на народ).

Нет! меч со мной, и кто лишь подойти

Ко мне посмеет...

ШТАУФФАХЕР (вскрикивая).

Яблоко упало!

(Между тем, как все обратили внимание на разговор Руденца с ландфогтом, Телль пустил стрелу).

РЕССЕЛЬМАН.

И мальчик жив!

МНОГИЕ ГОЛОСА.

Он в яблоко попал!

(Вальтер Фюрст шатается и готов упасть; Берта поддерживает его).

ГЕСЛЕР

Как! он стрелял? Неистовый! Неужто?

БЕРТА.

Ребенок жив! Отец, приди в себя!

ВАЛЬТЕР ТЕЛЛЬ (прибегает с яблоком).

Вот, папа, яблоко! Ведь знал я,

Что сына своего ты не поранишь.

ТЕЛЛЬ
(стоявший нагнувшись, как бы следуя за полетом стрелы, видя приближающагося сына, роняет лук и с распростертыми объятиями бежит к нему навстречу, с восторгом прижимает его к сердцу и, ослабев, падает на колени. Все тронуты).

БЕРТА.

О, Боже милосердный!

ВАЛЬТЕР ФЮРСТ (отцу и сыну).

                                                  Дети, дети!

ШТАУФФАХЕР.

Хвала Творцу!

ЛЕЙТГОЛЬД.

Вот это выстрел был!

Века о нем рассказы не умолкнут.

РУДОЛЬФ ГАРАСС.

Разсказ про Телля вечно не умолкнет.

(Подает яблоко ландфогту).

ГЕСЛЕР.

Смотри, пожалуй, яблоко насквозь!

Ну, выстрел славный, нечего сказать!

РЕССЕЛЬМАН.

Да, он хорош; но горе же тому,

Кто вынудил его, пытая небо.

ШТАУФФАХЕР.

Опомнись, Телль! теперь свободен ты

И можешь в дом спокойно возвратиться.

РЕССЕЛЬМАН,

Идите-ж, сына матери верните.

(Хотят увести Телля).

ГЕСЛЕР.

Послушай, Телль!

ТЕЛЛЬ (возвращаясь).

Что повелишь?

ГЕСЛЕР.

Еще одну стрелу. Я это видел.

Скажи мне, для чего ты это сделал?

ТЕЛЛЬ (в смущении).

У нас таков обычай, господин.

ГЕСЛЕР.

Нет, Телль, мне мало этого ответа:

Ты что-нибудь другое замышлял.

Скажи мне правду смело, откровенно.

Что б ни было, я жизнь тебе дарую.

Зачем ты взял себе стрелу другую?

ТЕЛЛЬ.

Коль жизнь мне безопасна, господин,

То я скажу всю правду откровенно.

(Вынимает из-за пазухи стрелу и устремляет на ландфогта ужасные взоры).

Стрелою этой я тебя пронзил бы,

И верно я тогда б не промахнулся.

ГЕСЛЕР.

Ну, Телль, за жизнь страшиться ты не должен;

Дав слово, я сдержу его, как рыцарь;

Узнав, тебя возьму я и упрячу,

Где не узришь ни солнца ты во век,

Ни месяца. Принять мне надо меры,

Чтобы от стрел избавиться твоих.

(Телля связывают).

ШТАУФФАХЕР.

Как, господин? - его рука Господня

Так видимо избавила, а ты

ГЕСЛЕР.

Посмотрим, кто спасет его вторично.

Отвесть его сейчас ко мне на лодку:

Я сам хочу в Кюснахт его отправить.

.

Так кесарь сам не может поступать:

То нашим граматам противоречит.

ГЕСЛЕР.

А где оне? Их утвердил ли кесарь?

Покорностью лишь должно заслужить.

Бунтовщики вы против государя;

У вас в уме одно лишь возмущенье.

Я знаю вас, я вижу вас насквозь!

Вы столько же виновны, как и он.

Кто поумней - учись молчать и гнуться!

(Он удаляется, Берта, Гуденц, Гаррас и воины следуют за ним; Фрисгард и Лейтголед остаются).

ФЮРСТ (в отчаянии).

Пропало все; он в злобе замышляет

Меня со всем семейством погубить!

(Теллю).

О, для чего ты раздражал тирана!

ТЕЛЛЬ.

Кто понимает, что я испытал,

Пусть тот попробует владеть собою.

.

О, так теперь пропало все! С тобою,

Телль, и мы закованы все в цепи!

ПОСЕЛЯНЕ (окружают Телля).

ЛЕЙТГОЛЬД (приближаясь к Теллю).

Жаль мне тебя! - но повинуюсь долгу!

ТЕЛЛЬ.

Прощайте!

ТЕЛЛЬ (в сильной горести).

                                        Отец, о милый мой отец!

ТЕЛЛЬ (показывая на небо).

Там твой отец! Ему молись, мой друг!

.

Что мне сказать жене твоей, Вильгельм?

ТЕЛЛЬ (с нежностью обнимает сына).

Ребенок цел, а мне Господь поможет.

(Быстро оставляет их и удаляется, окруженный стражей).