Паутина жизни.
Глава XXIV

XXIV

К завтраку пришел Ромни, нагруженный коробочками и пакетами. Он был бледен, казался страдающим, в его глазах блуждали тусклые огоньки грусти. Увидев Эмму, он остановился и уставился на нее с восхищением.

-- Она еще больше похорошела! - воскликнул он затем и принялся осматривать ее со всех сторон. - И опять-таки совершенно изменилась! Никто не поверит, что она была когда-то "Вакханкой" или "Мимозой". Что-то новое чувствуется в ней, более женственное, более созидательное. Почему вы не взяли с собой ребенка? Я нарисовал бы вас с ним вместе... в качестве "природы"... Молчите, молчите, Гренвилль! Я сам знаю, что это бестактно с моей стороны... Ну так я нарисую вас с собакой. В следующий раз, когда я приду, я принесу вам в подарок хорошенькую собачку...

Ромни замолчал на минутку, чтобы передохнуть. Эмма воспользовалась паузой и, смеясь, протянула ему руку:

-- Ну-с, а теперь не разрешите ли поздороваться, мой строгий критик!

Он хлопнул себя по лбу:

-- Ну конечно, я забыл об этом! Мой череп все пустеет и пустеет! - Ромни нежно поцеловал руку Эммы. - Ах, какое ужасное время пережил я! Я думал, что умру. Я почти и не работал совсем. Ведь у меня не было модели, которую одну только и стоит рисовать на этом свете.

Затем Эмма познакомила его с матерью. Он приветствовал ее, словно мать королевы. Наконец он приступил к распаковыванию своих пакетов.

-- Я хорошо знаю Гренвилля! - сказал он улыбаясь. - Для него на свете только и существуют что наука и высокое искусство. Кроме того, как закоренелый холостяк, он не имеет понятия о том, что любят прекрасные женщины. Не разрешите ли вы мне помочь вам? Дешевые пустячки, слагаемые к ногам красоты в надежде на дружескую снисходительность!

Шелковые салфеточки, флаконы с благоухающими туалетными водами и эфирными маслами, ножички, ножницы, туалетные фигурки, коробочки, баночки - все это вытащил Ромни и расставил перед Эммой. Ее мать тоже не была забыта. Для нее были припасены теплый платок и шелковый чепец. Гренвилль получил серебряный кубок.

Наконец Ромни понес все свои подарки наверх, чтобы лично расставить их в комнате Эммы. Когда молодая женщина осталась на минутку наедине со старым другом, она торопливо спросила его:

-- Ромни! Скажите мне правду! Почему вы не ответили на мое письмо?

Он смутился:

-- В тот момент, когда я заканчивал ответ вам, пришел Гренвилль. Он не пожелал, чтобы я писал вам. Он сказал, что стоит вам получить деньги, как вы приедете в столицу и этим вынудите его порвать с вами. Я видел, что он способен сделать так, как говорил, и знал, что вы будете несчастны, если это случится.

-- Вы знали? Но ведь я никогда не говорила вам о нем!

-- Но ради него вы отказались от сэра Гарри.

-- Да, я люблю Гренвилля и не желаю терять его. Но я его не знаю. Я знаю о нем только то, что он сам говорит мне. Что мне нужно делать, чтобы удержать его? Скажите мне это, Ромни! Помогите мне, если вы меня хоть немного любите! Он такой странный... Я все ломаю и ломаю себе голову... Почему вы не должны были посылать мне деньги? Он знал, что я впала в отчаяние. Не хотел ли он смирить, принизить меня, чтобы я была в полной зависимости от него?

Она была бледна от волнения. Ромни с удивлением смотрел на нее.

-- Да что с вами? Мисс Эмма, подобное недоверие... Гренвилль горд и ревнив, а к тому же беден. Подумайте о его положении! Мужчина, который любит женщину, должен желать, чтобы она получала все только из его рук.

-- Вы думаете так, Ромни? Это ваше искреннее мнение?

-- Да, это мое искреннее мнение, мисс Эмма... Ах, что сделала с вами жизнь! Созданная для радости, свободная, от крытая натура, вы ломаете себе голову над черными мыслями. А вы еще так молоды!

-- Молода - да! Но что я пережила!.. И у меня такое чувство, будто мне предстоит что-то еще более тяжелое. Мне постоянно приходится думать об одном молодом человеке, которого я видела только мельком. Его звали, кажется, Нельсон. "Этот человек никогда не будет счастлив!" - сказал мне доктор Грейем. Вот мне и кажется, что со мной будет так же... Никогда не быть счастливой! Никогда! - Эмма опять задумалась. - Почему Гренвилль не хотел, чтобы я была в Лондоне? Может быть, он все еще сватается к дочери лорда Мидльтона? Или... Ромни, не слыхали ли вы чего-нибудь о сэре Гарри? Он тоже не ответил мне на мои письма.

-- Сэр Гарри заболел в Лестере, когда вы неожиданно исчезли. Вероятно, родные не передавали ему ваших писем.

-- Его родные?.. А я думала, Гренвилль... Где теперь сэр Гарри? Видели ли вы его еще раз?

-- Он из-за нездоровья отправился в Италию, где пробудет долгое время. За день до отъезда он зашел ко мне и справился о вас. Я сказал, что ничего не слыхал.

Эмма облегченно перевела дух.

-- А теперь он уехал и не знает ничего обо мне и Гренвилле?

-- А когда сэр Гарри был у вас?

Ромни удивленно взглянул на нее: что-то тревожное чувствовалось в ее вопросах.

-- Он был у меня через несколько дней после Нового года. Он еще пожелал мне счастья... Ну да, это было восьмого января!

Эмма вздрогнула. Восьмого января сэр Гарри простился с Ромни в присутствии Гренвилля, девятого он уехал, а десятого Гренвилль разрешил Эмме приехать в Лондон. Уж не боялся ли он сэра Гарри?

В этот момент в комнату вошел Гренвилль, раздосадованный долгим отсутствием Эммы. Подойдя к девушке, он улыбнулся ей, и эта улыбка вновь растопила ее оцепенение.

Ромни провел у них весь день. После обеда Гренвилль сообщил ему план, который он выработал для Эммы. До обеда, в то время как Гренвилль будет на службе, Эмма будет учиться у матери домоводству и делать уроки, которые задаст ей Гренвилль, по письму, сче^у, географии, истории, английскому и французскому языкам. К обеду, в три часа, он вернется из города. После обеда они станут работать совместно в саду или гулять. В шесть часов будет начинаться урок, который будет длиться до ужина, то есть до девяти. Затем они поболтают часочек. В десять часов дамы уйдут на покой, а он, Гренвилль, засядет за работу в лаборатории. Ведь он любил работать по ночам, мог обходиться немногими часами сна, никогда не ложился раньше двух и вставал в восемь, а Эмма любила вставать рано. Таким образом, они не будут мешать друг другу, и останется много времени для совместной работы.

Ромни внимательно выслушал Гренвилля.

-- Восхитительный план! - сказал он затем с легким оттенком иронии. - Скоро мисс Эмма станет такой ученой, что бедный невежественный художник уже не будет удовлетворять ее требованиям. Поэтому, вероятно, и не подумали о нем. Таким образом, бедному художнику не останется ничего иного, как бросить живопись и поискать на улицах Лондона работы в качестве метельщика или фонарщика.

Гренвилль поднял голову и произнес:

-- Вы - всегда желанный гость в Эдгвер-роу, Ромни. Ведь вы дали мне слово молчать о пребывании здесь Эммы!

Эмма побледнела:

-- Молчать о том, что я здесь? Разве я такая скверная, что меня надо прятать?

Гренвилль гневно встал:

-- Об этом не может быть и речи. Если бы ты была скверная, ты вообще не была бы здесь.

Она посмотрела на него, и ее глаза наполнились слезами.

-- Какие мы разные люди, Гренвилль! - тихо сказала она. - Я любила бы тебя, даже если бы ты оказался величайшим преступником на свете.

Гренвилль недовольно покачал головой:

Казалось, его резкий тон болезненно затронул Ромни. Художник торопливо подбежал к Эмме, взял ее за обе руки и сказал:

-- В самом деле, мисс Эмма, вы дурно поняли Гренвилля! Он не хотел сказать что-нибудь против вас. То, что случилось у вас, отступает от буржуазного взгляда на порядок, и нельзя же объяснять каждому встречному, как все это случилось. Но оставим это! Благодарю вас, Гренвилль, что вы хотите дать прибежище старому ипохондрику на время его часов уныния. Но Эдгвер-роу - не моя мастерская. Неужели и в самом деле невозможно, чтобы мисс Эмма хоть изредка навещала Кавендиш-сквер? Неужели вы хотите, чтобы я окончательно вы бросил за борт свой крошечный талант, чтобы редкая красота мисс Эммы была потеряна для искусства?

Гренвилль ничего не ответил. Он сидел молча с нахмуренным лицом. Что-то вроде гнева вспыхнуло в Эмме.

-- Я не брошу вас так, Ромни! - воскликнула она. - Ведь я еще раньше обещала вам это, и я...

-- Я представлял себе все это очень просто, - продолжал Ромни. - Раз мисс Эмма любит рано вставать, она могла бы в семь часов уже быть у меня. Вы, Гренвилль, тоже могли бы заходить ко мне перед службой, чтобы быть спокойным, что мисс Эмма без помехи вернется домой. На те полчаса, которые вы мне подарите таким образом, я рассчитываю в том смысле, что ведь я давно хотел написать ваш портрет. А когда ваш портрет будет готов, вы, наверное, не откажетесь принять его от меня в знак моей благодарности и уважения и повесить его над письменным столом. Я кончил, милостивые государи!.. Ну разве не прекрасную речь сказал я, мисс Эмма? Ну а вы, дорогой сэр, пробудите свою совесть и согласитесь на этот сговор, спасающий искусство!

Ромни, смеясь, протянул Гренвиллю руку. Тот тоже рассмеялся, и они ударили по рукам, решив, что два раза в неделю Эмма будет приезжать в мастерскую Ромни и все будет так, как пожелал художник.

Когда вечером Эмма на минутку снова осталась наедине с Ромни, она сказала:

-- Это когда я предложил нарисовать его портрет? Господи Боже! В нас, англичанах, даже в самом лучшем, неизменно сидит коммерсант. А младшие сыновья знатных лордов, не наследующие фамильных богатств... Им надо как-нибудь выворачиваться. Они - джентльмены до мозга костей, но, раз дело касается "гешефта"... Если бы я добился для Гренвилля признания его "Венеры" за подлинного Корреджо, он продал бы мне свою душу!

Эмма ничего не ответила ему. Только ей вдруг стало холодно, и она плотнее закуталась в платок.