Феликс Гольт.
Глава XXVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Феликс Гольт. Глава XXVI. (старая орфография)

XXVI.

На следующий день, предназначенный м-ром Лайоном для открытия Эстер тяготившей его тайны, он, прежде чем сойдти вниз, долго молился, чтобы приобрести необходимые для такого важного дела - твердость и мужество. Вперед он не мог определить, в который именно час дня решится его судьба: все зависело от распределения их занятий. Может быть, придется ожидать времени, когда Лидди уйдет спать и они останутся одни. За завтраком Эстер сказала:

- Сегодня праздник батюшка; все мои ученики ушли в Дугфильд, чтобы побывать в зверинце. Что вы намерены делать сегодня? Что вы не завтракаете? О Лидди, Лидди, яйца опять сварены круто. Я желала бы, чтобы до завтрака вы не читали "Путь печалей"; эта книга доводит вас до слез и заставляет забывать яйца.

- Они круты, это правда, но ваше сердце еще круче, мисс Эстор.

- Сомневаюсь, сказала Эстер, - в одном не могу сомневаться, в том, что эти яйца могут служить подобием разве только сердца какого нибудь закоснелого жида, дрожащого над своим золотом. Их очень удобно употреблить вместо мячика. Я бы советовала вам подарить одно из них Захарию, который воспользуется им с этой целию в своих играх.

- Зачем вы так вспыльчивы, моя милая. Мы люди смертные и можем умереть внезапно и предстать на суд не успев покаяться - заметила, грустно покачивая головою неугомонная Лидди.

- Не в пору болтаете вы, моя любезная Лидди, сказал м-р Лайон усталым голосом, - не лучше-ли отправиться вам в кухню.

- Что вы намерены делать сегодня, батюшка? опять спросила Эстер. - Я буду сегодня праздновать.

М-р Лайон смутился от этого обыкновенного вопроса. Его тяготила необходимость признания, между тем он чувствовал, что надо как можно скорее покончить с трудным объяснением.

- Мне нужно поговорить с тобой об очень важном деле и я попросил бы тебя придти ко мне на верх, сказал он дрожащим от волнения голосом.

Эстер удивило это предложение, она не могла сообразить, что-же такое, по мнению её отца, могло быть важнейшим его обычных утренних занятий?

Она скоро узнала. Неподвижно, но в страшном волнении, слушала она историю своей матери и грустный рассказ об испытаниях, так долго мучивших её отчима.....

Для м-ра Лайона рассказ этот был исповедью пред любимой дочерью в его грехах и слабостях. На Эстер он произвел благоприятное впечатление; мысль её как будто развилась от изображения страданий, борьбы, счастия и горя, которые до сих пор были для нея темною загадкой. Открытие, что пастор ей не отец, но что он всячески старался любить и лелеять ее, как родную дочь, послужило только к тому, что этот странный, утомленный жизнью, с угловатыми манерами человек стал предметом её еще большей, горячей привязанности. Быть может, эта честная исповедь не так бы сильно на нее подействовала, если бы в ней не произошла, в течение последних двух месяцев, глубокая нравственная перемена, благодаря знакомству её с Феликсом Гольтом, который приучил ее не слишком быть уверенной в непогрешимости её собственных действий,

Эстер сидела напротив отца и во все время его рассказа не пошевельнулась. Окончив свою длинную исповедь, м-р Лайон остановился на время и потом робко прибавил:

- Это - позднее раскаяние в прошлых заблуждениях, Эстер! Для меня нет оправдания и теперь мы должны стараться, чтобы наша привязанность укрепилась верой. Притом же ты.....

Эстер встала и опустилась на деревянный стул, стоявший подле кресла отца, - сюда, обыкновенно, он клал свои книги. Она хотела говорить, но слезы мешали ей. Обняв старика, она наконец проговорила сквозь рыдания: "Батюшка, батюшка, я недостаточно вас любила, - простите! я буду - буду!"

Изумление и радость старика были до того велики, что он совсем растерялся. Он был готов просить прощения у той, которая просила его для себя.

Так сидели они, не говоря друг другу ни слова. Наконец Эстер пришла в себя; подняв голову, она спокойно посмотрела на пастора; потом, взяв своею маленькою ручкой его руку, промолвила:

- Вы были честный труженик батюшка и были очень бедны. Матушка же была леди, привыкшая к роскоши.

- Правда моя милая, и я мог предложить ей только жизнь бедняка.

Хотя м-р Лайон выражался довольно темно, но Эстер всегда хорошо понимала его. Теперь же она поняла его еще лучше. По почтенный старик, не замечая перемены, происшедшей в ней в последнее время, не совсем верно понимал её характер. Подвергая частому анализу её убеждения, бывшия нередко причиною его безмолвной горести, он полагал, что его открытие произведет на нее тяжелое впечатление; она будет недовольна заменой знатного отца бедняком-отчимом. Но вышло совсем иначе, и честный Лайон бранил теперь в душе самого себя за поспешное и поверхностное мнение о качествах его дочери и ждал нового объяснения. Его милая дочь возрасла в его глазах до идеальной высоты.

- Однако, это хорошая была жизнь, батюшка, сказала Эстер, поспешно вставая, - бледные щеки её покрылись румянцем, умное вдохновение блистало в её глазах. - Да, хорошая была это жизнь!

- Какая жизнь, дитя мое?

- Та, которая выпала на вашу долю, и которой должен следовать всякий честный человек, во имя честной высокой идеи.

Немного погодя, она спокойно спросила:

- Матушка ничего вам не говорила о моем первом отце?

- Говорила, моя милая, но очень немного. Она описывала его прекрасные глаза. Разсказывала, что он был добр, благороден, происходил из знатной фамилии..... Возьми эту шкатулку, в ней ты найдешь письмо, кольцо и медальон. Это все, что осталось бедной женщине на память о любимом ею человеке. Пересмотри их, когда останешься одна, а теперь, ничего не скрывая, я разскажу тебе, имеющия связь с этими вещами последния происшествия, - хотя оне кажутся мне крайне запутанными и сомнительными.

перечувствовала, оставшись наедине.

что для него никогда ничего не существовало более священного, как удовольствия и роскошь. Он намекнул, что ты можешь получить наследство, и таинственно заметил о каких-то намерениях Джермина. Все это может статься имеет какие нибудь основания, но я не намерен вмешиваться в это запутанное дело.

- Конечно не надобно, горячо сказало Эстер.

Немного времени тому назад, известие о наследстве, может быть, побудило бы ее предаться приятным мечтаниям, но теперь, но некоторым причинам, которые она не могла высказать, оно заставило ее сильно тревожиться.