Феликс Гольт.
Глава XXXV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Феликс Гольт. Глава XXXV. (старая орфография)

XXXV.

Когда Джермин вошел в комнату, Гарольд, сидя за своим письменным столом, спиною к свету, холодно кивнул ему головой. Джермин в ответ пробормотал довольно нелюбезно: "здравствуйте". На его красивом лице было заметно черное облако самой упорной вызывающей решимости, которая несколько удивила Гарольда, полагавшого, что сила характера будет на его стороне. Едва-ли можно было ожидать встретить подобное выражение на лице Джермина, так мало оно походило на его обычную холодную непроницаемость, во время его ежедневных занятий, и на добродушие, которым дышало его лицо в веселые минуты.

Сам Гарольд не представлял собою теперь типа любезного джентльмена; на его лице выражался гнев, но гнев был такого рода, который ищет себе исхода во что бы то ни стало, не дожидаясь удобного случая нанести смертельный удар; это был гнев более сложной натуры, чем натура Джеермина, не столь физически могучей, не столь упорной в эгоизме, но гораздо более гордой. Гарольд смотрел на Джермина с отвращением и изумлением.

- Садитесь, сказал он резко.

Джермин молча сел, расгегнуе сюртук, и вынул из бонового кармана несколько бумаг.

- Я писал к Мекнису, сказал Гарольд, - и просил его принять на себя все расчеты, по избирательным издержкам. Так вы потрудитесь передать ему все счеты.

- Хорошо. Но и пришел сегодня по совершенно другому делу.

- Если это об арестованных, то объявляю вам, что не соглашусь ни на какие комбинации. Если меня позовут в суд, я скажу все, что знаю о Гольте. Пускай, выведут на чистую поду проклятые происки Джонсона и ваши.

- Я пришел не по этому делу. Я совершенно с вами согласен, что это второстепенный вопрос (когда чело Джермина омрачалось черным облаком, то он никогда не запинался, не останавливался и не приводил латинских цитат).

- Будьте так добры, объясните с разу в чем дело, сказал Гарольд величественным тоном.

- Я именно и намерен это сделать. Я получил известие от моего лондонского корреспондента, что вы хотите начать против меня дело.

Говоря это, Джермин положил руку на свои бумаги и посмотрел прямо на Гарольда.

- В таком случае, вам следует решит вопрос: на сколько ваши поступки, в качестве нашего семейного стряпчого, вынесут строгое исследование. Но этот вопрос вы можете обдумать и решить наедине.

- Без сомнения. Но прежде этого есть еще вопрос, который мы должны раньше обдумать вместе.

Тон, которым Джермин произнес эти слова, неприятно поразил Гарольда. Неужели его оружие вырвали у него из рук?

- Я и без вас обдумаю этот вопрос, отвечал он также гордо, как всегда, - если вы объясните в чем он заключается.

- Просто на просто: хотите вы сохранить родовые поместья, или хотите, чтоб у вас их законным образом отобрали

- Вероятно, вы намекаете на какой нибудь хитрый план своего изобретения, в роде тех рент, которыми вы от имени Джонсона столько высосали из нас денег, сказал Гарольд, - если так, то лучше объясните ваш план моим стряпчим Димоку и Галивелю.

- Нет. Я полагаю для нас будет лучше, если я скажу нам с глазу на глаз; - от этого зависит, чтоб вы остались значительным землевладельцем Ломшира, или чтобы вы удалились из графства с остатками того состояния, которое вы нажили торговлей.

Джермин остановился, как бы для того, чтоб дать время Гарольду раскусить сказанное.

- Что вы хотите сказать? произнес Гарольд резко.

- Это не хитрый план моего изобретения, а факт, прямое следствие акта 1729 года, определившого владение этим поместьем, по которому право нашего отца и ваше на родовые поместья теряет всякую силу, как только настоящий истец будет уведомлен о своем праве.

- И вы намерены его об этом уведомить?

- Это зависит от обстоятельств. Я единственный человек, который имеет все необходимые сведения. Нам предстоит решить, употреблю ли я эти сведения против, или за вас, уничтожая то доказательство, которое могло бы лишить вас владений, не смотря на все ваши документы.

Джермин снова остановился. Он произнес эти слова медленно, но без малейшого колебания и с резким ударением на каждом слове. Прошло минуты две прежде, чем Гарольд отвечал отрывисто:

- Я вам не верю.

- Я полагал, что вы более проницательны, сказал Джермин с некоторым презрением - и поймете, что я, как опытный человек, не стану терять время и рассказывать сказки тому, кто желает быть моим смертельным врагом.

- Так скажите с разу, какие у вас есть доказательства, произнес Гарольд, невольно вздрагивая и чувствуя какое-то нервное потрясение.

несколько дней тому назад, именно в день последних выборов, притязания Байклифов сделались законными и, следовательно, права вышеупомянутого их наследника не подлежат никакому сомнению.

- Каким это образом? спросил Гарольд вставая с места и начиная ходить взад и вперед по комнате. Джермин встал также и следил за движениями Гарольда.

- Смертью одного старика, который напился пьян и был затоптан толпою. Он был последний представитель той линии Томаса Трансома, покупкою прав которого ваше семейство вступило во владение поместьями. Наши права умерли вместе с ним. Уже давно предполагали, что эта линия прекратилась, и на этом предположении старые Байклифы основали свои притязания. Но я нашел этого человека, именно в то время, когда разбирался последний процесс по этому делу. Его смерть не имела бы для вас никакого значения, если бы не существовал наследник Байклифов, но я положительно знаю, что такой действительно существует, и это можно доказать законным порядком.

В продолжении двух или трех минут, Гарольд ничего не отвечал, но по прежнему ходил взад и вперед по комнате, а Джермин, стоя у камина, смотрел ему в след. Наконец Гарольд произнес с другого конца комнаты презрительным тоном:

- Это очень страшно. Но ваши слова еще не последнее доказательство.

- Конечно. У меня здесь есть документ с копиею, который подтвердит мои слова. Это мнение о деле, произнесенное двадцать лет тому назад и подписанное тогдашними - генеральным стряпчим и старшим нотариусом.

Джермин взял бумаги, положенные им на стол и, медленно открывая их, продолжал говорить:

- Вы можете себе представить, что мы не жалели никаких усилий, чтоб удостовериться в настоящем положении дела во время последняго процесса с Морицом Христианом Байклифом, когда нам приходилось очень жутко. Этот документ результат консультации; в нем приведено мнение, которое должно быть принято за окончательное. Вы можете прочесть если хотите, я подожду. Или лучше, вы можете прочесть только вот это заключение.

Джермин при этом подал Гарольду бумагу и указал ему на последний параграф.

Гарольд взял ее с нетерпеливым движением. Он не хотел повиноваться указаниям Джермина и довольствоваться прочтением одного заключения. Он пробежал весь документ. Но в действительности он был слишком взволнован, чтоб следить за всеми подробностями и скорее пробегал глазами, чем читал. Он наконец опустился в кресло и сосредоточил все свое внимание на том параграфе, на который ему указывал Джермин. Стряпчий пристально следил за ним, пока он прочел и дважды перечитал следующее: - "В заключение... мы того мнения, что права нынешних владельцев на трансомския поместья основаны единственно на наследственном лене, созданном первоначальным актом 1729 г., действительны до тех пор, пока существуют наследники того содержателя ленного поместья, который учредил наследственный лен. Мы убеждены представленными доказательствами, что подобный наследник существует в лице Томаса Трансома, иначе Траунсема из Литльшо. Но по его смерти без потомства, мы того мнения, что возобновляются права байклифского рода, которые права не могут быть уничтожены никакою давностью."

Когда глаза Гарольда остановились в третий раз на подписях этого документа, Джермин сказал:

- Так как смерть истца прекратила дело, то мы не имели никакой надобности представлять Томаса Трансома, который именно был тот старик, о котором я упоминал. Слух о наших хлопотах по собиранию о нем нужных сведений дошел до него, и когда уже дело было окончено, он явился сюда, полагая извлечь из этого себе пользу. Вот, если желаете, и записка о нем. Повторяю, что он умер во время выборов. Доказательства все на лицо. Повторяю еще, что я знаю, и один только я, о существовании наследника Байклифов, и могу, если понадобится, доказать этот факт

- А где он, этот Байклиф? сказал он наконец, останавливаясь и смотря прямо в лицо Джермина.

- Я не скажу ни слова более, пока вы мне не обещаете приостановить ваше дело против меня.

Гарольд снова отвернулся и в продолжении нескольких минут смотрел молча в окно. В уме его происходила борьба чрезвычайно сложная. Наконец он произнес:

- Эта особа не знает своих прав?

- Он воспитан в низшем классе?

- Да, отвечал Джермин, отчасти догадываясь, что происходило в уме Гарольда, - оставляя его в неведении, мы не наносим ему никакого вреда. Это вопрос чисто юридический. И как я сказал сначала, и один знаю это дело и в моих руках находятся все доказательства. Я могу навсегда уничтожить этот факт, я же могу и обратить его против вас. Вам предстоит выбирать то, или другое.

- Мне надо время, чтоб обсудить это, сказал Гарольд, сознавая всю грозившую ему опасность.

- Я не могу вам дать времени иначе, как под условием, чтоб вы приостановили дело против меня.

- Нет, прежде нам надо придти к совершенному соглашению. Если я обязуюсь не употреблять против вас известные мне факты, то вы должны мне дать письменное обязательство, что вы, вполне удовлетворенные моими объяснениями, прекращаете все враждебные против меня действия и никогда не начнете против меня нового иска, по какому бы то ни было прошедшему делу, относящемуся до моих распоряжений по управлению вашими семейными делами.

- Мне надо время, - сказал Гарольд. У него явилось желание побить хорошенько стряпчого, но он чувствовал себя связанным по рукам и по ногам, такими узлами, которых ему, быть может, никогда не удастся развязать.

- Значит вы прикажете приостановить иск, сказал Джермин с мрачным упорством.

Гарольд снова остановился. Он был вне себя от гнева, но его смущала, пугала необходимость немедленно избрать один из двух путей, одинаково ему ненавистных. С трудом мог он заставить себя произнееть решительные слова. Он отошел как можно далее от Джермина, на противоположный конец комнаты, потом снова возвратился и бросился в свое кресло. Наконец он сказал, не глядя на Джермина:

- Мне нужно время, и я вам даю время, вот и все, произнес поспешно Гарольд, бросая гневный взгляд на Джермина.

- Конечно. Вам нужно время, чтоб решить: стоит ли за удовольствие погубить меня, которому вы действительно многим обязаны, пожертвовать трансомскими поместьями. - Желаю вам доброго утра.

Гарольд не сказал ни слова и даже не посмотрел на него, и Джермин молча вышел из комнаты. Затворяя за собою дверь, он увидел, что м-с Трансом высунул свое бледное лицо из другой двери, находившейся в той же стене, так что Джермин мог не заметить ее. Воспользовавшись этим случаем, он прошел через сени не останавливаясь, как бы не зная, что за ним следят. Он не хотел встретиться теперь с м-с Трансом; и одного неприятного разговора было для него достаточно.

"В сердцах людей нет памяти," сказала она сама себе с горечью. Повернувшись, она пошла в свою гостиную и по дороге услышала голос м-ра Трансома, игравшого с маленьким Гарри. Она дорого бы дала в эту минуту, чтоб её слабый муж, вместо вечной боязни, питал бы к ней до сих пор любовь. Она чувствовала, что никто ее не любил и если она значила что либо на свете, то разве только для своей старой горничной Деннер.