Феликс Гольт.
Глава XLVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Феликс Гольт. Глава XLVIII. (старая орфография)

XLVIII.

В шестом часу вечера Гарольд прибыл в Трансом-Корт. Горечь давила свинцом его сердце; дорого бы он дал в эту минуту чтоб находиться на востоке, а не под бледными лучами английского солнца.

По дороге из города он решил в своем уме как следует ему поступить. Он понимал теперь впервые уединенную жизнь своей матери, заброшенной всеми, понял все намеки и колкости, направленные против него во время выборов. Но с гордостью возставая против рокового гнета позора, в котором он сам нисколько не был виновен, Гарольд говорил себе, что если, благодаря его рождению, люди могли смотреть подозрительно на нею как на джентльмена, то тем более он обязан доказать своими поступками, что он действительно джентльмен. Надо так действовать, чтоб никто не мог вывести из фактов, что у него в крови и низость, и подлость.

Выйдя из экипажа, он встретил в сенях маленького Гарри, который, как всегда, бросился к отцу с криками радости. Гарольд потрепал его только по головке и сказал Доминику;

- Возмите ребенка и узнайте где матушка.

Доминик отвечал, что м-с Трансом была на верху. Он видел как она пошли в свою комнату, возвратившись с прогулки с мисс Лайон, и до сих пор она еще но сходила вниз.

Сбросив пальто и положив шляпу, Гарольд пошел прямо в уборную своей матери. В его уме все еще гнездилась тень надежды. Быть может это была ложь. Много на свете горя происходит от ошибок и сплетень; быть может и он страдает от лжи, основанной на сплетне. Он постучался в дверь.

- Войдите, отвечал голос м-с Трансом.

Она сидела в своем покойном кресле, как часто она делывала между прогулкой и обедом. Она не была ни грустнее, ни веселее обыкновенного, но когда увидела Гарольда - она поняла все.

Она казалось давно ждала письма с черной печатью и оно наконец пришло.

Лицо Гарольда говорило ясно чего ей надо было бояться, до сих пор пор она никогда не видала на нем глубокого волнения. Со времени его веселого детства и безпечной юности, она ничего не видывала на этом лице кроме добродушной самоуверенности. Последние пять часов произвели в нем такую перемену, какую делает тяжелая болезнь. Гарольд казалось только что с кем-то боролся и изнемогал теперь от страшного, рокового удара. Глаза его были мутны и этот необычный мутный взгляд только усиливал общее впечатление его изменившагося лица.

Войдя в комнату, он посмотрел на свою мать; она устремила на него глаза, губы её побледнели. Он подошел ближе и остановился прямо против нея.

- Матушка, сказал он совершенно несвойственным ему медленным, ясным голосом, - скажите мне правду, чтоб я знал как действовать.

Он замолк на минуту и потом прибавил: - Кто мой отец?

- Он сказал... сказал перед другими... что он мой отец...

Произнося эти слова, Гарольд пристально смотрел ни свою мать. Время казалось неожиданно ударило ее своим магическим жезлом, её дрожащее лицо вдруг поблекло, съежилось. Она молчала. Но глаза её не поникли долу; они смотрели на сына с выражением безпомощного отчаяния.

Гарольд отвернулся и молча вышел из комнаты. В эту минуту он чувствовал только холодный гнев, он не мог выказать ни малейшого сострадания. Вся гордость его натуры возставала против такого родства.