Даниэль Деронда.
Часть вторая.
Глава XVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Даниэль Деронда. Часть вторая. Глава XVIII. (старая орфография)

ГЛАВА XVIII.

Дом м-с Мейрик казался снаружи маленьким и невзрачным; но отрадно, что в туманном Лондоне существуют еще до сих пор подобные скромные, мирные жилища, в которых царствует изящный вкус и отсутствие всякой пошлой мишуры. Все предметы внутренняго убранства были одинаково дороги матери, как воспоминание о её брачной жизни, и трем её дочерям, как необходимая часть того маленького мирка, в котором протекала вся их жизнь. М-с Мейрик отказывала себе во многом, но сохранила любимые её мужем картины, и её дети научились истории человечества по портретам и историческим картинам, украшавшим их маленькия комнаты. Мебель была также очень стара и, за исключением фортепиано и картин, ни один закладчик не дал-бы за них ничего под залог. Но среди этой простой, небросавшейся в глаза обстановки протекала счастливая семейная жизнь, которой было доступно все, что есть высшого в музыке, живописи и поэзии, хотя в тяжелое в материальном отношении для семьи время, когда Кэти еще не имела постоянной работы, в доме не всегда была служанка для топки печей и уборки комнат.

М-с Мейрик и её дочери были соединены между собою тройными узами: семейной любовью, поклонением идеалам и энергичным трудолюбием. Одно время Ганс желал, чтоб оне жили удобнее и несколько роскошнее, но встретил единодушное, самоотверженное сопротивление. Эта жертва с их стороны дала ему возможность предаваться своей страсти к изящным искусствам, не бросая университета. Его мать и сестры жили тихо, не пользуясь никакими развлечениями, и только когда Ганс возвращался домой из университета, оне иногда посещали оперу, покупая билеты на места не ниже галлереи.

Смотря на эту мирную, счастливую семью, собравшуюся, по обыкновению, в маленькой гостиной, окно которой выходило в сад, невольно хотелось, чтоб она никогда не переменяла своего образа жизни. М-с Мейрик читала вслух, сидя у лампы; подле нея Эми и Маб вышивали подушки на продажу, а поотдаль, за особым столом, при свете двух свечей, Кэти рисовала на заказ картинки для иллюстрированных журналов. Все четыре женщины были миниатюрны, вполне пропорциональны их маленьким комнатам. М-с Мейрик была живая полу-француженка, полу-шотландка; несмотря на то, что ей еще не наступило полных пятидесяти лет, её, волосы, выбивавшиеся из-под скромного квакерского чепца, были почти совершенно седы, но брови у нея были темные, также, как и глаза; черное платье, вроде монашеской рясы, прекрасно шло к её маленькой фигурке. Дочери очень походили на мать, только у Маб волосы были светлые, как у Ганса. Все в этих девушках было просто, непринужденно, от волос, зачесанных а la chinoise, до серых платьев с узкими юбками, составлявшими совершенную противоположность модным в то время кринолинам. Всех их четверых, можно было-бы спрятать в обыкновенный дамский чемодан. Единственный большой предмет в этой комнате был Гафуз, персидская кошка, спокойно лежавшая на кресле, обитом коричневым сафьяном.

М-с Мейрик читала "Histoire d'un Conscrit" Эркмана-Шатриана, и когда она окончила книгу, Маб воскликнула:

- Мне никогда еще не приходилось читать лучшей повести!

- И неудивительно, Маб, - заметила Эми: - тебе всегда более всего нравится только-что прочитанная книга.

- Это не повесть, - сказала Кэти, - а исторический эпизод. Мы ясно видим лица солдат, слышим их речи, даже биение их сердец.

- Называйте эту книгу, как хотите, - ответила Маб, - но она пробуждает во мне стремление к добру и сострадание к ближним. Она делает меня похожим на Шиллера, и я хотела-бы обнять вес мир. А пока, - прибавила она, обвивая руками шею матери, - я поцелую, вас мамочка.

- Когда ты входишь в такой азарт, то всегда бросаешь на пол работу, - сказала Эми, указывая на свалившуюся со стола канву; - а все-бы лучше кончить подушку, не испачкав ее.

- О-о - промолвила Маб, поднимая свою работу; - как-бы и я желала ухаживать за ранеными.

- Да, но ты расплескала-бы бульон, подавая его больным, - заметила Эми.

- Оставь в покое бедную Маб, - сказала м-с Мейрик. - Дай мне свою работу, дитя мое, я буду продолжать, а ты предавайся себе на свободе своим мечтам.

- Однако, вы, мама, еще безпощаднее Эми, - произнесла Кэти, - не поднимая глаз со своего рисунка.

- Нет, я решительно не могу усидеть! - воскликнула Маб, вскакивая с места. - Ах! если-б случилось что-нибудь необыкновенное, хоть второй потоп, например!... Разве поиграть с горя?

Она открыла фортепиано при общем смехе сестер, но в эту минуту на улице послышался шум, колес - и у скромного домика остановился кэб.

- Кто это? - произнесла м-с Мейрик, поспешно направляясь в переднюю. - Десять часов, и Феба уже спит.

- М-р Деронда!

Это восклицание матери поразило молодых девушек: оне бросили свою работу, а Кэти произнесла шопотом:

- Ну, вот и случилось что-нибудь необыкновенное...

Ответ Деронды на приветствие м-с Мейрик был произнесен так тихо, что даже не долетел до гостинной; в ту-же минуту м-с Мейрик затворила дверь.

- Я знаю, что злоупотребляю нашей добротой, - прибавил Деронда после рассказа о своем необыкновенном приключении - но я решительно не знаю, что мне делать с бедной девушкой? Нельзя-же отдать ее на руки чужим. Я разсчитывал на ваше человеколюбие и надеюсь, что вы не сочтете моего поступка неприличным.

Пока Деронда ходил за незнакомкой, м-с Мейрик вернулась в гостинную.

- Твое желание исполнилось, Маб, сказала она; - тебе будет за кем ухаживать, только не за тремя ранеными солдатами, а за бедной девушкой, которая с отчаяния хотела утопиться. М-р Деронда во-время подоспел к ней на помощь и привез ее к нам, не имея для нея другого более верного убежища. Он говорит, что она еврейка, но, кажется, образованная: знает италиянский язык и музыку.

Молодые девушки были очень удивлены неожиданностью, но лица их тотчас-же выразили самое теплое сострадание.

Только Маб как-бы испугалась столь быстрого, почти сверхестественного, исполнения её желания.

Между тем, Деронда подошел к кэбу и, обращаясь к бледной, дрожавшей от страха, незнакомке, сказал.

- Я привез вас к добрейшим людям. Это очень хорошее семейство, здесь есть такия-же молодые девушки, как и вы. Пойдемте!

Она послушно подала ему руку и последовала за ним. Появление её в блестяще-освещенной маленькой гостиной, где ее ждали миниатюрные обитательницы скромного жилища, могло-бы возбудить сострадание и в самых зачерствелых сердцах. Сначала ее ослепил неожиданный свет, но, почувствовав нежное пожатие руки и видя перед собою сочувственные, добрые лица, она как-бы ожила.

- Вы, верно, устали, дитя мое? - произнесла м-с Мейрик.

- Мы будем за вами ухаживать, мы будем вас любить! - воскликнула Маб, схватывая ее за руку.

Теплая встреча в чуждом ей доме так сильно подействовала на незнакомку, что в глазах её впервые сверкнуло довольство. Бросив быстрый взгляд на Деронду, как-бы относя к нему свое неожиданное счастье, она сказала м-с Мейрик:

- Я чужестранка... еврейка. Вы, может быть, думаете, что я дурная женщина?

- Нет, мы уверены, что вы хорошая девушка! - воскликнула Маб.

- Мы не думаем ничего дурного о вас, - произнесла м-с Мейрик; - успокойтесь, вы здесь все равно, как дома. Присядьте; мы сейчас дадим вам поужинать и уложим спать.

Незнакомка молча взглянула на Деронду.

- Вы без малейшого опасения можете оставаться здесь, - сказал он.

- Я ничего не боюсь и с удовольствием останусь у этих добрых ангелов.

- Меня зовут Мирой Лапидус. Я приехала одна из Праги, откуда бежала, не желая подвергнуться позору. Я думала найти в Лондоне мать и брата. Меня отняли у матери ребенком. Теперь тут все новые дома, и я не могла разыскать своих. Я здесь давно, а денег у меня было немного. Вот почему я дошла до отчаяния.

- Наша мама будет за вами ухаживать! - воскликнула Маб, - Посмотрите, какая у нас славная, маленькая мама!

- Сядьте, вам пора отдохнуть, - сказала Кэти, поддвигая ей стул, а Эми выбежала из комнаты, чтобы заварить чай.

Мира более не сопротивлялась и грациозно села на стул, поджав свои маленькия ножки и смотря с немой благодарностью на своих новых друзей.

- Прощайте, - произнес Деронда, подходя к Мире и протягивая ей руку.

- Да благословит вас Бог отцов моих, - сказала она, вставая и смотря ему прямо в глаза, - и да сохранит Он вас от всякого зла, как вы сохранили меня! Я не думала, что на свете есть такие добрые люди. Вы встретили меня бедную, несчастную и протянули мне руку...

Деронда не мог ничего ответить от душевного волнения и, молча поклонившись, вышел из комнаты.