Даниэль Деронда.
Часть шестая. Открытие тайны.
Глава XLIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Даниэль Деронда. Часть шестая. Открытие тайны. Глава XLIX. (старая орфография)

ГЛАВА XLIX.

Прощаясь с Гвендолиной, Деронда не сказал ей: "на вряд-ли мы скоро увидимся: я уезжаю". Он боялся этими словами дать почувствовать Грандкорту, что его отъезд имел какое-нибудь значение для Гвендолины.

Он, действительно, уезжал из Англии, и при чрезвычайно серьезных для него обстоятельствах; вот почему, отправляясь к Гвендолине, он находился в большом волнении. В это утро он получил записку от сэра Гюго: "Приходи немедленно: очень нужно". Деронда, конечно, в ту-же минуту поскакал к баронету и очень успокоился, увидав его здоровым и спокойным.

- Я надеюсь, что не случилось ничего дурного, сэр? спросил Деронда.

- Нет, Дан, - ответил сэр Гюго с необыкновенным волнением; - сядь. Я имею тебе кое что передать. Ничего не случилось дурного для меня, дитя мое, если конечно, случившееся не очень опечалит тебя. Признаюсь, я этого никогда не ожидал и поэтому не подготовлял тебя к подобному известию. По некоторым весьма важным причинам я никогда не говорил тебе о твоем происхождении, и всячески старался,чтобы это не имело для тебя дурных последствий...

Сэр Гюго остановился, но Деронда не произнес ни слова. Только он один мог понять, какую важность имела для него эта минута торжественного объяснения. Сэр Гюго никогда не видал его таким бледным и встревоженным.

- Я действовал согласно желанию твоей матери, - продолжал баронет с безпокойством; - она требовала сохранения тайны, но теперь хочете ее сама открыть. Она желает тебя видеть. Вот её письмо, ты потом его прочтешь и найдешь в нем её желание и адрес, по которому ты можешь ее найти.

Сэр Гюго подал Деронде письмо в конверте с иностранным штемпелем, и молодой человек спрятал его в карман, чрезвычайно довольный, что не надо было его читать тотчас-же. Волнение, овладевшее Дерондой, отразилось теперь и на баронете, который находил более возможным произнести ни слова. Что-же касается до Деронды, то он страстно желал спросить сэра Гюго о многом, но чувствовал, что говорить не может. Между тем, откладывать этот вопрос было невозможно, ибо подобной подходящей минуты могло более никогда не представиться. Впродолжении нескольких минут он не поднимал глаз на баронета; наконец, он взглянул почтительно на него и произнес очень вежливым тоном, как-бы боясь невольно выразить упрек:

- Отец мой тоже жив?

- Нет! - поспешно ответил сэр Гюго.

Этот ответ возбудил в душе Деронды такую смесь разнородных чувств, что трудно было определить, преобладало-ли в нем радость или горе.

баронет сказал тоном чистосердечного признания:

- Может быть, Дан, я виноват тем, что принял на себя это дело, но мне так отрадно было обладать тобою всецело! Если-же ты когда-нибудь испытывал горе, от которого я мог-бы тебя предохранить, то прошу у тебя прощения.

- Я уже давно всем простил, - ответил Деронда, - и самое большое горе причиняла мне всегда мысль о той, которую я никогда не видал, и только теперь, наконец, увижу. Но это не мешало мне питать к вам самую сильную привязанность, наполнявшую почти всю мою жизнь...

И оба они молча протянули друг другу руки...