Даниэль Деронда.
Часть седьмая. Мать и сын.
Глава LV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Даниэль Деронда. Часть седьмая. Мать и сын. Глава LV. (старая орфография)

ГЛАВА LV.

Когда Деронда встретил Гвендолину и Грандкорта на лестнице отеля "Италия", он отправлялся на второе свидание с матерью, и все его мысли были сосредоточены исключительно на этом предмете.

Часа через два после этого свидания, он узнал, что княгиня Гольм-Эберштейн уехала из Генуи, и он мог теперь отправиться к Майнц для отдачи Иосифу Калониму письма и получения от него семейной шкатулки. Но сложные душевные побуждения, не принимавшия, однако, формы определенных причин, еще удерживали его почему-то в Генуе.

Долго после отъезда матери от оставался в каком-то апатичном состоянии, переживая вновь события последних дней. Теперь, наедине с самим собою, он с чувством сострадания плакал над несчастной судьбой этой женщины, столь близкой ему и, вместе с тем, столь далекой. Все в его глазах как-то вдруг переменилось: его надежды, и опасения стали совершенно другими; как-будто он среди мрака ночи, пристал к чужому стану и утром, при первых лучах солнца, заметил, что шатры его соратников раскинуты на другом месте. Он тревожно сознавал, что имеет много общого со своим дедом и что в его сердце воскресают пламенные чувства истинного еврея. К этим грезам неотступно примешивались образы Мардохея и Миры, которые вообще никогда его не покидали, а теперь как-бы сочувственно ему улыбались.

"путеводитель" и решил отправиться со следующим поездом, - но в то-же время не двигался с места. Он мысленно стремился в Майнц, где его ожидало наследие его предков, и в Лондон, куда влекла его любовь; но какие-то другия чувства удерживали его в Генуе. Он не. гбворил себе прямо: "я останусь здесь, потому что сегодня пятница, и я пойду в синагогу; к томуже, может быть, я увижу еще раз Грандкорта"; он просто сидел неподвижно и мысленно рисовал себе старую синагогу, вероятно, нисколько неизменившуюся с тех пор, как в ней молился его дед, и думал, что было-бы жестоко с его стороны уехать, не выказав Гвендолине своего сочувствия после их последняго, прерванного Грандкортом, свидания.

В подобном настроении, он отложил свой отъезд. пообедал без всякого аппетита и пошел в синагогу. По дороге он узнал, что Грандкорты еще оставались в отеле, но вечером предприняли морскую прогулку в лодке. Это известие не могло отвлечь его внимания от искренно молящихся евреев в синагоге. Они, по описаниям княгини, напоминали ему его деда, который, как он полагал, был необыкновенным евреем, также, как и Мардохей. Но разве пылкие, глубоко и искренно верующие люди вообще не кажутся странными! Размышления эти, однако, заставили его уйти из синагоги до окончания службы. Почти безсознательно он направил свои шаги к набережной, где мог встретить Грандкортов, возвращающихся с прогулки, и решил прямо подойти к ним, как-бы совершенно игнорируя нерасположение к ному мужа Гвендолины.

Солнце окончательно село за тучи, и только слабый, желтоватый отблеск дрожал еще на поверхности моря, волнуемой довольно сильным ветром. Подходя к пристани, Деронда заметил, что многочисленные толпы народа сосредоточили свое внимание на маленькой лодке, которая быстро подвигалась к берегу, благодаря усилиям двух гребцов. Разговор шел очень оживленный, на различных языках; но Деронда нашел, что лучше не разспрашивать о случившемся у других, а пробраться вперед и убедиться, в чем дело. Некоторые из присутствовавших смотрели в зрительные трубы и громко заявляли, что в лодке лежит утопленник. Одни утверждали, что это был милорд, отправившийся с женою в море, а другие полагали, что фигура, лежавшая на дне лодки, была миледи. Какой-то француз громко кричал, что это, вероятно, милорд по английскому обычаю, утопил свою жену; шкипер англичанин вступил с ним, в жаркий спор доказывая, что в лодке была женщина. В голове Деронды при этом замелькали самые разнородные мысли и опасения. Неужели это была м-с Грандкорт?

и дико блуждающими глазами, она со страхом озиралась по сторонам, точно все стоявшие на берегу хотели ее схватить и бросить в тюрьму. Один из гребцов, мокрый с головы до ног, выскочил из лодки и побежал к своей хижине; Деронда хотел поспешить к Гвендолине на помощь, но находившиеся тут матросы помешали ему и бережно высадили на берег Гвендолину, которая бросала на всех безчувственные, испуганные взгляды. Вдруг она увидела Деронду и, как-бы ожидая его, протянула к нему обе руки и крикнула страшным, глухим голосом:

- Тише, тише! - воскликнул Деронда; - успокойтесь. Я родственник мужа этой дамы - прибавил он обращаясь к матросам: - проводите ее в отель "Италия", а все остальное я уже возьму на себя.

Оставшись на берегу, он разспросил о случившемся у одного из гребцов и узнал, что Грандкорт утонул, а его лодку унесло в море. Что-же касается до Гвендолины, то она была спасена в ту самую минуту, когда она с отчаяния бросилась в воду вслед за мужем.

После этого Деронда поспешил в отель, послал за лучшими докторами и телеграфировал сэру Гюго, чтоб он немедленно приехал, а также м-ру Гаскойну с просьбой передать грустное известие м-с Давило. Он помнил, что Гвендолина, в минуту откровенной исповеди, говорила ему, что присутствие матери служило ей всегда самым лучшим утешением.