Даниэль Деронда.
Часть седьмая. Мать и сын.
Глава LVII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Даниэль Деронда. Часть седьмая. Мать и сын. Глава LVII (старая орфография)

ГЛАВА LVII

Вечером Гвендолина снова послала за Дерондой. Прошло почти около суток с той минуты, когда рыбаки привезли ее на берег; она сидела теперь у открытого окна, устремив пристальный взгляд в море. Она теперь казалась спокойнее, чем утром, но глубокая печаль сквозила во всех её чертах. Увидав Деронду, она не протянула ему руки, а поспешно сказала:

- Как долго! Сядьте подле меня.

Он исполнил её желание; заметив по её лицу, что она желает говорить, он приготовился слушать. Но ее видимо удерживать какой-то страх; желая ее ободрить, Деронда отвернулся к окну.

- Так вы думаете: мне необходимо всем открыть свою исповедь? - спросила она тоном самой горячей мольбы.

- Зачем? Исповедью ничего не загладишь, ничего не поправишь...

- Не, еслиб я не питала преступных замыслов, - сказала она, едва переводя дыхание, - еслиб я бросила ему веревку, то, может быть, он не утонул-бы?

- Нет! - вы не могли-бы его спасти, несмотря на все его усилия. Если он, действительно, умел плавать, то надо предположить, что с ним сделался удар. Ваша минутная преступная воля, я полагаю, не могла изменить события. Она отразилась только на вас самих. Злая воля влияет прежде всего на наше сердце, а потом, рано или поздно, выражается в каких-нибудь внешних поступках, именно приводит или к преступлению, или, при протестах совести, - заставляет нас вести лучшую жизнь.

- Я, слава Богу, никого не ограбила! - сказала Гвендолина дрожащим голосом; - другие получат все... все, что им следует. Об этом я знала еще в Лондоне. Вы не подозреваете меня в корыстных целях?

- Я об этом и не думал; я слишком поглощен вашим несчастием.

- Но может быть, вы не знаете начала всех моих несчастий? продолжала Гвендолина с некоторым усилием; - Он должен был жениться не на мне, а на другой. Я это знала и сказала ей, что не буду ей помехой. Потому-то я и уехала заграницу, где вы меня увидели в первый раз. Затем, моя мать внезапно потеряла все наше состояние; я была бедна и поддалась соблазну. Я думала, что все поведу по-своему, и что все будут довольны. Но вышло иначе... Мое положение стало ужасно. Тогда-то и возникла впервые в моем сердце ненависть. Вот как это все произошло. Я вам говорила, что боялась самой себя. Я последовала вашему совету и старалась извлечь пользу из этого страха. Я думала о последствиях... о том, что при дневном свете, я буду всегда жаждать ночи, а ночью терзаться от страшных привидений. Но все это не помогло. Теперь я могу только избавить других от ознакомления с этой горькой истиной... Главное, я должна постараться скрыть все от моей бедной матери, которая никогда не была счастлива; но, я вижу, вы не можете по-прежнему смотреть на меня, - продолжала Гвендолина, едва сдерживая слезы; - вы считаете меня слишком преступной, и не верите, чтоб я могла когда-нибудь исправиться и снова стать человеком.

Её голос оборвался. Деронда взглянул на её бледное, устремленное на него с мольбою, лицо и сказан:

- Я бежден, что вы можете сделаться более достойной, чем вы были до сих пор. Ваша жизнь еще впереди. Никакое зло не в состоянии совершенно отравить наше существование, если мы не упорствуем в нем, а, напротив, стараемся исправиться. Вы делали усилия в этом направлении и, надеюсь, будете их продолжать.

- Но вы, виновник этих усилий, вы не должны меня кидать! - проговорила Гвендолина, крепко схватившись за ручку кресла и пристально глядя на Деронду, - я согласна перенести всякое наказание. Я буду делать все, что вы мне скажете, но вы должны быть всегда подле меня. Еслиб я могла вам все говорить и постоянно иметь вас при себе, то этого не случилось-бы. Вы не можете, вы не должны меня покинуть!..

- Я никогда и не желал вас покидать, - поспешно ответил Деронда своим обычным, голосом, который всегда выражал больше сочувствия, чем, быть может, юн сам того желал.

В настоящем случае он боялся, чтоб его слова не были истолкованы в смысле обещания, которое впоследствии окажется неисполнимым. Он предугадывал в будущем возможные затруднения и вполне сознавал, что с его стороны было неопределенное обещание, а с её столь-же неопределенная надежда. Заботы, близкия и отдаленные, тревожили его и, под их влиянием, он после минутного молчания сказал:

- Я жду сэра Гюго Малинджера завтра к вечеру и надеюсь, что м-с Давило скоро последует за ним. Свидание с нею будет для вас лучшим утешением и представить вам на первое время цель в жизни, именно: избавить вашу мать от излишняго горя.

- Да, да; я сделаю все, что могу. Но вы не уедете?

- Ни в каком случае, до приезда сэра Гюго.

- Мы все вместе отправимся в Англию?

- Да; как только представится возможность, - ответил Деронда, не желая входить в подробности этого вопроса.

Гвендолина снова отвернулась к окну; выражение её лица обнаруживало, несмотря на сумерки, некоторое оживление.

- Вы теперь будете всегда жить у сэра Гюго? - спросила она после минутного молчания.

- Я решительно не знаю, что мне предстоит; - ответил Деронда, покраснев.

Гвендолина поняла, что она поступила слишком легкомысленно и замолчала.

- Невозможно предугадать, как сложится и моя жизнь, - промолвила она через несколко минут; - для меня было-бы лучше, если-бы я была бедна и поставлена в необходимость трудиться ради куска хлеба.

- Все устроится само собою; когда вы будете снова среди своих друзей, вы легко найдете для себя и новые обязанности. Теперь нам надо заботиться только об одном: вы должны оправиться и успокоиться, прежде чем...

Он остановился, а Гвендолина поспешно докончила:

- Прежде чем приедет мама? Да; я, должно быть, очень изменилась. Узнали-ли-бы вы теперь во мне ту самую Гвендолину Гарлет, которую вы видели когда-то в Лейброне?

- Конечно, узнал-бы. Наружная перемена в вас невелика; видно только, что вы пережили очень большое горе.

- Вы не сожалеете о том, что встретили меня? - спросила Гвендолина со слезами на глазах.

- Я презирал-бы себя за подобное чувство. Как могу я жалеть об этом? Наши обязанности вытекают из совершившихся фактов, а не из воображаемых нами событий. Но, если-б, я о чем-нибудь сожалел, то, конечно, не о том, что узнал вас, а о том что не мог предотварить вашего теперяшняго несчастия.

- Да; но мне пора идти, - сказал Деронда, чувствуя, что эта сцена заходит слишком далеко; - помните, что ваша обязанность теперь, - это как можно скорее поправиться и успокоиться.

Она была погибшим созданием, которое видело в жизни возможность счастия, но само пресекло себе все пути для достижения этого счастия...

Через несколько минут, горничная, войдя в комнату, нашла ее на полу без чувств. Это показалось, всем вполне естественным для бедной женщины, на глазах которой накануне утонул муж.