Даниэль Деронда.
Часть восьмая. Плоды и семена.
Глава LXIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Даниэль Деронда. Часть восьмая. Плоды и семена. Глава LXIII. (старая орфография)

ГЛАВА LXIII.

Возвращаясь в Лондон, Деронда чувствовал себя совершенно новым человеком. Он уезжал за-границу в полном неведении относительно того, на-сколько желания и стремления, возбужденные в его душе за последнее время, найдут себе оправдание в тайне его происхождения, которая, наконец, должна была объясниться. А вернулся он как-бы с хартией, узаконившей его право на то, чего он смутно так жаждал он вернулся с приятным сознанием, что долг побуждал его идти именно туда, куда тайно влекло его сердце. С той самой минуты, как Мира простилась с ним в доме м-с Мейрик после её спасения от смерти, он почувствовал к ней ту возвышенную, чистую любовь, которая помогла ему выдти незапятнанным из всех тяжелых искушений, созданных его отношениями к Гвендолине. Эта любовь, постоянно усиливаясь, особенно со времени переезда молодой девушки к брату и почти ежедневных их свиданий, долго оставалась как-бы безсознательной; только в разговоре с матерью он впервые открыто признался, что, действительно, любит юную еврейку, точно так-же, как Иосиф Калоним побудил его выразить определенно свою решимость вести жизнь, достойную еврея. Энергия, проявившаяся в нем при этой перемене всего его нравственного бытия, изумляла даже его самого. Отыскав своих предков, он точно нашел свою вторую душу; он уже не терялся в лабиринте общих, неопределенных симпатий, а с благородной горячностью сосредоточивал все свои чувства и стремления на одном предмете. Ему уже теперь не для чего было сдерживать свое влечение к Мардохею и страсть к Мире, хотя молодая девушка, как он опасался, была далека от любви к нему, несмотря на то, что она преклонялась перед ним, как перед своим благодетелем. Самые сильные влечения его души слились теперь в одно стремление. Он наслаждался предстоящим счастьем встретить существо, столь близкое его сердцу. Он строил всевозможные планы для своей будущей деятельности.

Вот почему Деронда, прибыв в Лондон, прямо с вокзала отправился в Бромптонский сквер и тихо приблизился к дверям хорошо знакомого ему домика. Это было, именно, в тот день, когда Мира встретила отца, и, как она, так и её брат, находились в самом печальном душевном настроении.

Мардохей, пораженный горем своей сестры и собственными воспоминаниями, сидел неподвижно. Он не пересматривал разбросанных в безпорядке бумаг и не старался привести их в порядок. Незаметно надвигались сумерки, целый день Мира провела без пищи, сидя около Мардохея и, обняв его голову, безпрестанно смотрела в его болезненное лицо. Мысль, что его смерть приближается, усугубило её горе. Жизнь снова развернулась перед Мирой с её печальными повторениями. Тень живого отца и умершей матери преследовали ее.

- Даниель Деронда может войти? - произнес этот голос.

- Да, да! - крикнул Мардохей, вставая и идя навстречу Деронде.

Он, повидимому, нисколько не был удивлен его неожиданным появлением, точно он видел своего друга утром и теперь ожидал его вторичного посещения; но Мира вскочила, воя покраснев, с тревожным ожиданием чего-то дурного.

Однако, лицо Деронды сияло необыкновенной радостью. Он протянул руки Мире и Мардохею и молча взглянул на них обоих.

- Не говорите теперь о несчастьях, - произнес Мардохей, - в ваших глазах сияет радость; поделитесь ею со мною.

Мира внутренно подумала о том, что Деронда, вероятно, не может разделять с ними свою радость, но ничего не сказала. Они все сели, и Даниель торжественно произнес: - Вы сказали правду: радость, которую я теперь ощущаю, останется всегда в нас, какие-бы несчастья ни разразились над нашими головами. Я не говорил вам, зачем я поехал за-границу; меня вызвали туда для раскрытия мне тайны моего происхождения. Вы были правы, Мардохей: я - еврей!

Они крепко пожали друг другу руки; при этом глаза Мардохея лихорадочно заблестели, а Мира вздрогнула, как от электрической искры.

- Мы принадлежим к одному и тому-же народу, - продолжал Деронда, - наши души стремятся к одной цели и ни в жизни, ни в смерти ничто нас не разъединит!

"Бог наш - Бог наших праотцев". Мира отпустилась на колени подле брата; - так сильно подействовал на нее быстрый переход от отчаяния к радости. В первую минуту она думала лишь о брате, который сиял счастьем.

- Я не только сын израиля, - сказал Деронда, - но происхожу от знаменитых испанских евреев, свято сохранивших заветы нашего народа и прославившихся многими великими учеными. Мой дед, Даниель Каризи, оставил коллекцию драгоценных рукописей, надеясь, что оне перейдут в руки внука. Теперь это исполнилось, несмотря на все старания людей скрыть от меня мое происхождение. Я привез шкатулку с этими бумагами и оставлю ее у вас, Мардохей. Вы, конечно, мне поможете их разобрать и прочесть?

При этих словах на лице Деронды показалась такая светлая улыбка, что Мира невольно вспомнила о м-с Грандкорт и в заметном смущении поднялась со стула. Деронда с своей стороны подумал, что в его глазах, вероятно, слишком ясно выражалось его чувство к Мире и что это, именно, побудило молодую девушку отвернуться. Между тем, Мардохей произнес торжественным тоном:

- Даниель, я вам говорил с самого начала, что мы не знаем всех путей Провидения. Все вещи тесно связаны с желаниями Всевышняго, Который тебе предназначил служить и работать на пользу своего народа, жизнь которого регулируется особыми законами. Люди со злыми намерениями побуждают чистые натуры к справедливому сопротивлению. Наш народ может найти спасение, если будет иметь добрых советников и внимать законам справедливости и любви. Ваша доброта к моей сестре и ко мне подготовила вас к принятию великого завета нашего народа.

- Да, вы и Мира были моими лучшими учителями! - сказал Деронда; - если-б я узнал о своем происхождении прежде, чем познакомился с вами обоими, то я, кажется, возстал-бы против мысли стать евреем. Но теперь, благодаря постепенному усвоению ваших идей, я всем своим существом откликнулся на этот новый призыв, на эту неожиданную перемену в моей жизни. Вы развили во мне мысли и стремления, вероятно, тайно унаследованные мною от моих предков, хотя они долго оставались во.мне в неясной, неопределенной форме. С самой моей юности я всегда жаждал служить какому-нибудь высокому делу, вести свой народ к возвышенной цели. Вы указали мне на эту цель: эта цель - соединение нашего разъединенного разсеянного по всему миру народа в одну нацию. Я часто задумывался над участью нашего народа. Идеалы моего народа живы во мне, я наследовал их от моего деда. Если взять маленького дикаря и воспитать его в шумном городе, то инстинкты его праотцев всегда будут в нем проявляться; так-же и я, получив от моего народа драгоценное наследство - еврейство, которое билось в каждой моей жилке неожиданно встрепенулся, когда узнал истину моего происхождения. Вы сказали, что наша религия создала нас единым народом прежде, чем судьба нас разсеяла. Я решился испробовать ваши идеи на деле. В неудаче нет ничего безчестного, а было-бы безчестно с моей стороны не попытать счастья.

Чтоб понять вою силу впечатления, произведенного на Мардохея одушевленными словами Деронды, надо припомнить, что Даниель до сих пор удерживал себя от всякого прямого и явного сочувствия к идеям Мардохея. На Миру оне также сильно подействовали, тем более, что неожиданно выраженное Дерондой родство мыслей и стремлений с их мыслями и стремлениями возбудило в молодой девушке радостное удивление, и в душе её снова возникла надежда... Не ложны-ли были все её опасения? Все, повидимому, в нем доказывало, что он был свободен от всяких тайных уз, которые связывали-бы его так или иначе мешая начать новую жизнь!

После некоторого молчания Мардохей сказал: - наши души слились. После моей смерти, все, что принадлежало мне, будет принадлежать тебе. Ты будешь пополнять пробелы оставленные мною; я думаю, что после физической смерти может наступить духовная смерть, но пусть наши души слившияся при жизни сделаются источником духовного вознаграждения нашего народа.

После этих слов взгляд Деронды остановился на Мире. Она уже ждала, что после этого торжественного слияния двух сердец, Мардохей разскажет Деронде о сегодняшнем происшествии.

- Мы сегодня имели горе, - сказал Мардохей. - То, что, казалось, ушло от нас давно, вернулось снова. Впрочем, я отложу это до следующого раза. Я хочу сегодня праздновать наш союз и не позволю грустным мыслям омрачить нашу радость.

- Пожалуйста, называйте его Эзрой! - ответила она едва слышно и в смущении опустила глаза.

Человек утонченной гордости воздерживается делать предложение женщине известного происхождения и богатства, делающих ее недоступной. Деронда же был в менее затруднительном положении, так как знал, что всякая женщина отзовется благосклонно на идеальную любовь. Он только не знал какой ответ получит он на свое предложение. Он сознавал, что Мира была обязана ему многим и что её чувства должны отвечать его желаниям, иначе они не сумеют совместно наблюдать за здоровьем Эзры и поддерживать его существование. Боясь, что она будет считать его своим благодетелем, он решил безотлагательно открыть Мире свои намерения. Его волнение все более и более увеличивалось чем ближе этот момент наступал. Человек, привыкший к любовным излияниям смелей приближается к предмету своего выбора, чем тот, который не испытал любви. К этим последним принадлежал и Деронда. Что-же касается до Миры, то она, положив голову на подушку, на которой она по ночам умственно перелистывала историю своей жизни, всю ночь мечтала. Она была уверена, что Деронда освободился или может освободиться из оков, которые, она полагала, лишают его свободы. Но, несмотря на все свои благоразумные выводы, Мира все-таки волновалась: она была убеждена, что на него имела известное влияние мисс Грандкорт и что она его удерживает. Мысль о возможной связи между ними начала снова грызть её наболевшее сердце, которое уже было спокойно.