Адам Бид.
Книга третья.
XXII. Сборы к празднеству.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Адам Бид. Книга третья. XXII. Сборы к празднеству. (старая орфография)

КНИГА ТРЕТЬЯ. 

XXII.
Сборы к празднеству.

Наступило тридцатое июля; то был один из полудюжины теплых дней, которые иногда выпадают среди дождливого английского лета. В последние три или четыре дня дождя не было вовсе и для этого времени года погода стояла превосходная: пыли было меньше обыкновенного на темно-зеленых изгородях и на дикой ромашке, усыпавшей дорогу по сторонам, а между-тем трава была довольно-суха, так-что дети безопасно могли кататься по ней; на небе не виднелось ни облачка, а была только обширная полоса света, мягкою зыбью разстилавшаяся вверх до отдаленного горизонта. Погода превосходная для июльских увеселений вне дома, но, конечно, не лучшее время года, когда стоило бы родиться. Природа, кажется, делает в то время жаркую паузу - все прелестнейшие цветы уже отцвели; сладостное время ранняго роста и неопределенных надежд миновало, между-тем время жатвы и уборки хлеба с поля еще не наступало, и мы содрогаемся при мысли о возможных бурях, которые могут уничтожить драгоценный плод в момент его спелости. Лес весь имеет один темный, однообразный зеленый цвет; телеги, нагруженные сеном, уже не тянутся более по дорогам, разсыпая благоухающия частички на ветви ежевики; пастбища там и сям имеют несколько подгорелый вид, а между-тем рожь еще не получила последняго блеска, образуемого красным и золотистым отливом; ягнята и телята утратили все признаки невинной, резвой прелести и стали глупыми молодыми овцами и коровами. Но это время есть время отдыха на ферме, это пауза между жатвою сена и пшеницы, и фермеры и поселяне в Геслопе и Брокстоне думали, что капитан хорошо делает, становясь совершеннолетним именно в то время, когда они, не развлекаясь, могут сосредоточить свои мысли на вкусе эля в большой бочке, который варили осенью после рождения наследника и который должно было почать в его двадцать-первый день рождения. Воздух дышал весельем от звона церковных колоколов весьма рано в это утро, и всякий поторопился окончить нужную работу до полудня; около этого времени надобно было подумать о том, чтоб приготовиться в дорогу на лесную дачу.

Полуденное солнце проникало в спальню Гетти, где не было занавески, чтоб умерить жар солнечных лучей, падавших на голову девушки, когда она смотрелась в старое пестрое зеркало. Что жь, у ней только и было что это зеркало, в котором она могла видеть свою шею и руки, потому-что небольшое висячее зеркало, которое принесла она из смежной комнаты, из прежней комнаты Дины, не показывало её лица ниже небольшого подбородка и красивой части шеи, где округлость щек сливалась с другою округлостью, оттеняемою темными, прелестными кудрями. А сегодня она больше обыкновенного думала о своей шее и руках; потому-что при танцах вечером она не наденет косынки, и накануне она приводила в порядок свое пестренькое розовое с белым платьеце, чтоб спустить рукава длиннее или сделать их короче, как хотела. Она была одета теперь точно так, как должна будет одеться вечером, в шемизетке из настоящих кружев, которые тетка одолжила ей на этот чрезвычайный случай, но без всяких других украшений; она сняла даже свои небольшие круглые сережки, которые носила ежедневно. Но, очевидно, надобно было сделать что-то еще, прежде чем она наденет косынку и длинные рукава, которые ей нужно было носить днем, потому-что теперь она отперла ящик, содержавший в себе её тайные сокровища. Прошло более месяца с-тех-пор, когда мы видели, как она открывала этот ящик, и теперь он заключает в себе новые сокровища, которые на столько драгоценнее старых, что последния сдвинуты в угол. Гетти теперь ужь не подумает вдеть в уши большие цветные стеклянные серьги, потому-что - посмотрите! у ней прелестная пара золотых серег с жемчугом и гранатами, плотно-лежащих в миленькой небольшой коробочке, подбитой белым атласом. О, с каким наслаждением вынимает она эту маленькую коробочку и смотрит на серьги! Не разсуждайте об этом, мой философ-читатель, и не говорите, что Гетти, будучи очень-красива, должна была знать, что это ничего не значило, были ли на ней какие украшения или нет, и что, сверх того, смотря на серьги, которые она не могла надеть вне своей спальни, она едва-ли могла чувствовать удовлетворение, так-как тщеславие в сущности относится к впечатлениям, производимым на других. Вы никогда не вникнете в натуру женщин, если вы рациональны в такой чрезвычайной степени. Старайтесь скорее совлечь с себя все рациональные предразсудки, и старайтесь так, будто вы изучаете психологию канарейки; наблюдайте только за движениями этого прелестного кругленького созданья, когда оно наклоняет голову на бок, безсознательно улыбаясь при виде серег, гнездящихся в маленькой коробочке. Ах! вы думаете, что улыбка девушки относится к лицу, которое дало ей эти серьги, и что её мысли отлетели назад к той минуте, когда оне были положены в её руки. Нет; иначе зачем же желала она получить серьги более всего прочого? а я знаю, что она страстно желала иметь серьги из всех украшений, которые только могла себе представить.

-- Как хотелось бы мне иметь красивые сережки! сказала она в одну минуту, почти прежде нежели знала, что говорила - желание было так близко к губам, что так и спорхнуло при слабейшем вздохе.

И на следующий же день, только на прошлой неделе, Артур съездил верхом в Россетер для того, чтоб купить их. Это желание, выраженное столь наивно, казалось ему прелестнейшею детскою выходкою; он никогда до того не слышал ничего подобного; и он завернул коробку во множество оберток, чтоб видеть, как Гетти будет развертывать с возрастающим любопытством, пока наконец её глаза обратятся на него с новым восторгом.

Нет, она не думала больше всего о подарившем, когда улыбалась, смотря на серьги, потому-что теперь она вынимает их из коробки не длятого, чтоб прижать к губам, а чтоб вдеть в уши... на одну только минуту, желая видеть, как оне красивы, когда она глядит украдкою на них в зеркало на стене, давая голове то одно положение, то другое, как птичка, прислушавающаяся к чему-нибудь. Невозможно быть благоразумным в отношении к серьгам, когда смотришь на нее; для чего же существуют такие изящные жемчуга и кристаллы, если не для украшения таких маленьких ушей? Нельзя даже порицать крошечную круглую дирочку, которую оне оставляют, когда вынут их из ушей; может-быть, водяные нимфы и подобные милые бездушные существа имеют такия крошечные круглые дирочки в ушах ужь от природы для того, чтоб вдевать в них драгоценные камни. И Гетти, должно быть, одна из них: трудно предполагать, что она женщина, имеющая перед собою и судьбу женщины - женщина, в неведении юности создающая легкую ткань безразсудства и тщетные надежды, которые в будущем могут охватить и стеснить ее неприязненным отравленным одеянием, которое вдруг изменит её воздушные, обыкновенные ощущения, ощущения бабочки, в жизнь, исполненную глубокой человеческой тоски.

Но она не может оставить серьги в ушах долго, иначе, пожалуй, заставит ждать дядю и тётку. Она поспешно кладет их снова в коробочку и запирает. Когда-нибудь ей можно будет носить серьги, какие она захочет, и ужь теперь она живет в невидимом мире блестящих нарядов, прозрачного газа, мягкого атласа и бархата, какие горничная на лесной даче показывала ей в гардеробе мисс Лидии; она уже чувствует браслеты на руках и ходит по мягкому ковру перед высоким зеркалом. Но у ней в ящике есть одна вещь, которую она смеет надеть сегодня, потому-что может привесить ее к цепочке из темно-коричневых бус, которую всегда носила при необыкновенных случаях, с крошечною плоскою сткляночкою для духов, скрытою на груди; и она должна надеть свои коричневые бусы; без них её шея покажется как-то неоконченной. Гетти не так любила медальйон, как серьги, хотя это был премиленький большой медальйон с эмалевыми цветочками на обороте и красивым золотым ободочком вокруг стекла, за которым виднелся слегка-завитой локон светлорусых волос, служивший фоном для двух небольших темных кудрей. Она должна спрятать медальйон под платьем и никто не увидит его. Но у Гетти есть еще другая страсть; она была только несколько-слабее её любви к украшениям, и эта другая страсть заставляла ее охотно носить медальйон даже скрытым на груди. Она носила бы его всегда, еслиб смела встретить вопросы тётки о ленте вокруг шеи. Таким образом теперь она надела его на цепочку темно-коричневых бус и замкнула цепочку, положив ее вокруг шеи. Цепочка не была очень-длинна, так-что медальйон висел немного ниже края её лица. И теперь ей оставалось только надеть длинные рукава, новую белую газовую косыночку и соломенную шляпку, украшенную сегодня белыми лентами, а не розовыми, которые ужь немного полиняли от лучей июльского солнца. Эта шляпка была каплею горечи в чаше Гетти сегодня, потому-что она не была совершенно-новою, все увидят, что она полиняла несколько против белых лент, и Гетти была уверена, что и у Мери Бёрдж будет новая шляпка. Чтоб утешить себя, она посмотрела на тонкие белые бумажные чулки: действительно, они были очень-милы, и она отдала за них почти все лишния деньги. Мечты о будущем не могли сделать Гетти нечувствительною к торжеству в настоящем времени: капитан Донниторн, она была в том убеждена, любил ее так, что никогда и ее подумает смотреть на других; но эти другие не знают, как он любит ее, и она ни за что не хотела показаться ему на глаза в изношенном и дрянном наряде хотя бы на короткое время.

справлено так рано, что Марти и Томми находились в некотором безпокойстве, пока мать не уверила их, что идти в церковь не составляло части сегодняшняго веселья. Мистер Пойзер полагал, что дом надобно просто запереть и оставить без всякого присмотра; "потому-что, говорил он, нечего опасаться, что вломится кто-нибудь: все будут на лесной даче, воры и все. Если мы запрем дом, все мужчины могут уйдти: ведь такого дня они не увидят два раза в жизни". Но мистрис Пойзер отвечала чрезвычайно-решительно:

-- С тех самых пор, как я стала хозяйкою, я никогда не оставляла дом без всякого присмотра, и никогда не сделаю этого. Довольно таскалось тут около дома бродяг подозрительного вида в последнюю неделю, которые могут унесть все наши окорока и ложки. Все они имеют сношения друг с другом, эти бродяги... еще слава Богу, что не пришли они к нам, не отравили собак, не зарезали всех нас в постели врасплох, когда-нибудь в пятницу, ночью, когда у нас деньги в доме, чтоб заплатить работникам. И очень может быть, что бродяги эти знают так же хорошо, как и мы сами, куда мы идем. Будьте уверены, что если ужь чорт захочет, чтоб совершилось как-нибудь дело, то найдет и средства к тому.

-- Что за вздор!.. зарежут нас в постели! сказал мистер Пойзер. - Ведь в нашей комнате есть ружье - не правда ли? а у тебя такие уши, что ты услышишь, если мышь начнет грызть ветчину. Впрочем, если ты думаешь, что не будешь спокойна, то Алик может оставаться дома до обеда, а Тим может возвратиться к пяти часам и тогда Алик отправится в свою очередь. Они могут спустить Гроулера, если кто захочет сделать какой-нибудь вред; к тому же и Аликова собака готова схватить зубами бродягу, стоит только Алику мигнуть ей.

Мистрис Пойзер приняла это предложение, но считала благоразумным запереть в доме все как можно крепче. В последнюю минуту, перед отправлением в путь, Нанси, молочница, заперла в общей комнате ставни, хотя окно этой комнаты, находившееся под непосредственным надзором Алика и собак, по всем предположениям, не могло быть выбрано для нападения со взломом.

Крытая телега, без рессор, уже стояла на месте, готовая везти все семейство, за исключением мужской прислуги: мистер Пойзер и дед сели на переди, а внутри было место для всех женщин и детей; чем полнее была телега, тем лучше, потому-что тогда тряска не причиняла такой боли, а к полной фигуре и толстым рукам Нанси можно было прислониться, как к отличной подушке. Но мистер Пойзер ехал не скорее, как шагом, чтоб как можно менее подвергаться тряске в этот жаркий день; тут было и время обмениваться приветствиями и замечаниями с пешеходами, отправлявшимися по той же дороге, испещряя тропинки между зеленеющими лугами и золотистыми нивами, крапинками движущихся ярких цветов; там и сям виднелся яркокрасный жилет, согласовавшийся с маком, который очень-густо рос между созревшей пшеницею и безпрестанно кивал своею макушкою, или темносиний шейный платок, концы которого развевались поперег совершенно-новой белой блузы. Весь Брокстон и весь Геслоп должны были собраться на лесной даче и веселиться там в честь наследника; по внушению мистера Ирвайна, было сделано даже распоряжение, чтоб привезти из Брокстона и Геслопа, в одной из телег сквайра всех стариков и старух, ни разу небывавших так далеко по эту сторону горы в последния двадцать лет. Церковные колокола загудели теперь снова и в последний уже раз, так-как звонари должны были спуститься вниз, чтоб также принять участие в пиршестве; и прежде чем замолкли колокола, раздались звуки приближавшейся другой музыки, так-что даже старая бурка, степенная лошадь, которая везла телегу мистера Пойзера, навострила уши. То был оркестр "Клуба взаимного вспоможения", в своем полном блеске, то есть, в ярко-голубых шарфах с синими лентами и со знаменем, где изображена была каменоломня, окруженная девизом: "Да продлится братская любовь!"

-- Ну, дача и теперь ужь словно ярмарка, сказала мистрис Пойзер, когда вышла из телеги и увидела группы, разсеянные под большими дубами, и мальчишек, бегавших под лучами палящого солнца и неспускавших глаз с высоких шестов, увенчанных развевавшеюся в воздухе одеждою, которая должна была сделаться призом успешных лазунов. - Не думала я, чтоб в двух приходах было столько народа. С нами крестная сила! что за жара не в тени! Поди сюда, Тотти, а то твое личико загорит от жара как уголь! Ведь на открытом месте можно сварить обед и сберечь дрова. Я пойду в комнату мистрис Бест прохладиться.

-- Погоди-ка, погоди немножко, сказал мистер Пойзер. - Вон едет телега с стариками. Ведь этого не удастся увидеть еще раз, как они слезут да пойдут все вместе. Ведь ты, батюшка, чай, помнишь некоторых из них молодыми?

-- Еще бы, еще бы, сказал молодой Мартин, медленно расхаживая под портиком привратницкой ложи, откуда мог видеть, как слезало с телеги общество стариков. - Я помню, как Яков Тэфт пятьдесят миль преследовал шотландских бунтовщиков, когда они отступили от Стонитона.

-- А, мистер Тэфт! крикнул старый Мартин, собрав все силы своего голоса. Он знал, - что старик был совершенно-глух, но не мог погрешить против приличия, требовавшого приветствия. - Вы, просто, молодец-молодцом. Вы можете веселиться сегодня, несмотря на ваши девяносто лет с хвостиком.

-- Ваш покорнейший слуга, господа, ваш покорнейший слуга, сказал дедушка Тэфт дискантом, заметив, что был не один.

Группа стариков прошла, под присмотром сыновей и дочерей, так же старых и седых, по последнему повороту дороги, доступному для повозок, к дому, где был приготовлен для них особенный стол. Семейство же Пойзер благоразумно пустилось по траве под тенью больших деревьев, не упуская, однакожь, из виду передней части дома с покатым лужком и клумбами цветов, или красивой полосатой палатки на краю лужка, образовывавшей прямые углы с двумя обширнейшими палатками, стоявшими по обеим сторонам открытого, зеленеющого пространства, назначенного для игр. Дом был бы ничто иное, как обыкновенным квадратным жилищем времен королевы Анны, еслиб не развалины старого аббатства, к которым он примыкал с одной стороны почти таким же образом, как вам иногда удается видеть новый фермерский дом, выдвигающийся чинно и высоко рядом с более старыми и низкими фермерскими службами. Красивые старые развалины стояли несколько в глубине, под тенью высоких дубов, но солнце ударяло теперь на более высокую и выдававшуюся вперед часть дома; все шторы были спущены и весь дом, казалось, спал в это жаркое полуденное время.

Гетти с грустью смотрела на дом: Артур, конечно, находился где-нибудь в надворных комнатах, с большим обществом, и не мог знать, что она уже была тут, и ей не удастся увидеть его долго, долго... не раньше как после обеда, когда, говорили, он выйдет из дома, чтоб сказать речь. Но Гетти ошибалась в своих предположениях. Не было вовсе большого общества, кроме семейства Ирвайн, за которым рано утром послали карету, и в эту минуту Артур не был в надворной комнате, а ходил с пастором по широким каменным корридорам старого аббатства, где разставлены были длинные столы для всех фермеров и фермерской прислуги. Он имел сегодня вид очень-красивого молодого британца, в веселом расположении духа, в ярко-голубом сюртучке, по самой последней моде; его рука ужь не покоилась более на перевязи. К тому же, он имел открытую и искреннюю наружность; но искренние люди имеют свои тайны, а тайны не оставляют признаков на молодых лицах.

обеда... чтоб обед был как можно порядочнее и спокойнее, и только для фермеров; в особенности же потому, что я, говоря откровенно, получил только ограниченную сумму. Хотя дедушка и говорил мне о carte blanche, однакож не мог одолеть себя и довериться мне, когда дошло дело до денег.

-- Это ничего не значит, вы еще больше доставите удовольствия таким спокойным образом, сказал мистер Ирвайн. - При подобных случаях люди постоянно смешивают щедрость с кутежем и безпорядком. Конечно, это звучит очень-важно, если говорят, что вот было изжарено столько-то цельных баранов и быков, и ели все, кто только захотел придти; но на деле-то, обыкновенно случается так, что все обедали без удовольствия. Если люди получат хороший обед и умеренное количество элю среди дня, то они будут в-состоянии веселиться за игрою, когда наступит вечерняя прохлада. Конечно, вы не можете помешать тому, чтоб некоторые не напились к вечеру: но пьянство и мрак лучше идут друг к другу, нежели пьянство и дневной свет.

-- Ну, надеюсь, таких найдется немного. Я не звал никого из Треддльстона, устроив для них пирушку в городе. Потом у меня Кассон и Адам Бид и еще несколько порядочных людей будут смотреть за раздачею эля в шалашах и позаботятся о том, чтоб разгул не зашел ужь слишком-далеко. Теперь пойдемте наверх посмотреть обеденные столы для больших фермеров.

Они поднялись по каменной лестнице, которая вела просто в длинную галерею над нижними корридорами, в галерею, куда были изгнаны во времена последних трех поколений все запыленные, негодные старые картины, заплесневелые портреты королевы Елисаветы и её фрейлин, генерала Монка с выбитым глазом, Даниила ужь в слишком-глубоком мраке между львами и Юлия Цезаря верхом с орлиным носом и лавровым венком, держащого в руке комментарии.

-- Отлично, право, что спасли эту часть старого аббатства, сказал Артур. - Если я когда-нибудь сделаюсь здесь хозяином, то возобновлю эту галерею в лучшем вкусе; у нас в целом доме нет ни одной комнаты, которая была бы хоть в третью долю так велика, как эта... Вот этот второй стол для жен и детей фермеров: мистрис Бест говорит, что для матерей и детей будет спокойнее отдельно. Я намеревался посадить детей ко мне и составить с ними настоящую семейную группу. Я сделаюсь "старым сквайром" для этих мальчишек и девчонок современем и они будут рассказывать своим детям, на сколько я был красивее своего собственного сына, когда был молодым человеком. Вон дальше еще стол для женщин и детей. Но вы увидите всех... надеюсь, вы подниметесь вместе со мною после обеда?

-- И это еще не все, вам приятно будет услышать еще кое-что другое, сказал Артур. - Пойдемте в библиотеку, там я вам разскажу все по порядку, пока дедушка в гостиной с дамами. Это кое-что удивит вас, продолжал он, когда они сели. - Дедушка, наконец, переменил свое мнение.

-- Как, на счет Адама?

-- Да; мне нужно было бы съездить к вам, чтоб рассказать об этом, но я был так занят. Я, помните, говорил вам, что ужь отказался разсуждать с ним об этом деле; я думал, что это будет напрасно. Но вчера утром он велел сказать мне, чтоб я зашел к нему сюда, прежде чем выйду из дому, и решительно поразил меня, сказав, что ужь совершенно обдумал все новые распоряжения, которые должен сделать по случаю болезни Сачелля, заставляющей последняго оставить дела, и что он намерен назначить Адама к управлению лесами, дать ему жалованье одну гинею в неделю и предоставить в его распоряжение пони, которая будет содержаться здесь. Я полагаю, это можно объяснить тем, что он ужь сначала видел всю выгодную сторону плана, но имел какое-то особенное нерасположение к Адаму, которое нужно было преодолеть; кроме того, факт, что я предлагаю что-нибудь, служит для него обыкновенно причиною, чтоб не согласиться на это предложение. В дедушке вы встретите любопытнейшия противоречия; так я знаю, что он хочет оставить мне все деньги, им сбереженные, и что он, весьма вероятно, посадит бедную тётушку Лидию, которая была его рабою всю жизнь, только на пятьсот фунтов ежегодного дохода, ради того, чтоб оставить мне более; а, между-тем, мне кажется иногда, что он положительно ненавидит меня именно за то, что я его наследник. Я думаю, еслиб я сломал себе шею, то он счел бы это величайшим несчастием, какое только могло бы постигнуть его, а между-тем, ему, кажется, доставляет удовольствие наполнять мою жизнь однеми мелочными неприятностями.

-- А, мой друг, не только любовь женщины есть ἀπέρωτος ἔροδ (жесткая любовь), как говорил старик Эсхилл; на белом свете существует изобилие "нелюбящей любви" в мире мужского рода. Но разскажите же мне об Адаме. Принял он должность? Я не думаю, чтоб она была гораздо-выгоднее его настоящих занятий, хотя, конечно, он при ней будет иметь довольно-много свободного времени, которым может располагать, как хочет.

-- Да, и я сомневался в том, что он примет, когда говорил ему, и сам он сначала, казалось, колебался. Он возразил, что, по его мнению, не будет в состоянии удовлетворить дедушке. Но я просил его, чтоб он, из личного расположения ко мне, устранил причину, которая могла бы препятствовать ему принять это место, если ему действительно нравится занятие и если ему не приходится оставить что-нибудь более-выгодное для него. И он уверял меня, что ему нравится это место чрезвычайно: оно будет для него большим, шагом вперед в делах и даст ему возможность привесть в исполнение то, что он давно уже хотел сделать, перестать работать у Бёрджа. Он говорит, что у него хватит довольно времени для того, чтоб надзирать за своим собственным небольшим делом, которым будет заниматься с Сетом и которое, может-быть, даже будет в состоянии увеличивать мало-по-малу. Таким образом он, наконец, согласился, и я устроил, чтоб он обедал с большими арендаторами сегодня. Я хочу объявить им о назначении и попрошу их выпить за здоровье Адама. Это небольшая драма, которую я сочинил в честь моего друга Адама. Он прекрасный малый, и я рад случаю, который позволяет мне показать людям, что я думаю так.

всегда роль старого хрыча, который не видит ничего удивительного в молодых людях. Я не люблю признаваться, что горжусь своим воспитанником, когда он делает милые вещи; но на этот раз я решился играть роль доброго старичка и поддержу ваш тост в честь Адама. А что, ваш дедушка поддался и на другое дело и согласился взять себе в управляющие почтенного человека?

-- О, нет! сказал Артур, вскочил со стула с нетерпеливым видом и, заложив руки в карман, принялся ходить по комнате. - У него какие-то особенные планы касательно отдачи в наем лесной фермы, и он хочет выторговать известный запас молока и масла для дома. Но об этом я не спрашиваю его, потому-что это бесит меня ужь черезчур. Кажется, он все хочет делать сам и не желает видеть никого в образе управляющого. Я, однакожь, право, удивляюсь, какая у него энергия.

-- Да, и кстати нам нужно также идти завтракать, сказал Артур. - Теперь, я думаю, два часа. Начинают бить в медную доску: это зовут арендаторов.