В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга II. Старые и молодые.
Глава XIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга II. Старые и молодые. Глава XIV. (старая орфография)

XIV.

Переговоры м-ра Бюльстрода с Гариет, повидимому, кончились именно так, как желал этого м-р Винци, потому-что, на следующий день, рано утром, было прислано то письмо, которое Фред должен был представить м-ру Фетерстону в виде требуемого доказательства. Старый джентльмен, по случаю хоходной погоды, не вставал с постели; Мэри Гарт не оказалось в диванной, а потому Фред, по приезде в дом, немедленно отправился в спальню наверх и подал дяде письмо. Старик, спокойно усевшись на постели среди подушек, мог с полным удовольствием наслаждаться сознанием своей житейской мудрости и уменьем водить за нос глупое человечество. Он надел себе на нос очки, отдул немного губы и, скорчив презрительную гримасу, начал читать письмо: "Движимый силою обстоятельств, писал м-р Бюльстрод, - я не хочу отклоняться от выражения моего убеждения..." - тс! смотрите, какие ловкия фразы подбирает! Он хитер, как продавец на аукционе - "что ваш сын Фредерик не занимал ни у кого денег под залог наследства, обещанного ему м-ром Фетерстоном" - Обещанного? Кто это сказал, что я обещал оставить тебе наследство? Я никогда ничего не обещаю, я могу изменять сколько хочу свои завещания в течение моей жизни - "и что принимая во внимание свойство подобного поступка, совершенно безразсудно предполагать, чтобы молодой человек со смыслом и характером решился-бы на него". - А! Однако этот господин не говорит тут, чтобы ты был молодой человек со смыслом и характером, заметьте это, сэр! - "Что-жь касается моего участия во всей этой истории, то я положительно утверждаю, что я никогда не говорил, что ваш сын занимал деньги под залог какой-бы то ни было собственности, которая могла-бы достаться ему после кончины мистера Фетерстона". - Помилуй Бог мою душу! как красно пишет человек! Юрист Стэндиш, в сравнении с ним ничего не значит. Так ловко мог-бы выражаться только человек, сам ищущий занять деньги. Ну-с, продолжал м-р Фетерстон, смотря Из-за очков на Фреда и подавая ему назад письмо с презрительным жестом, - надеюсь, что ты не воображаешь, что я поверю этой истории потому только, что Бюльстрод так красно росписывает, а?

Фред покраснел.

-- Сэр, вы сами желали иметь письмо, сказал он. - Я полагаю, что опровержение м-ра Бюльстрода равносильно авторитету той личности, которая прежде всех сказала вам то, что он теперь опровергает.

-- Совершенно справедливо. Я никогда не говорил, что верю тому или другому. Чего-жь тебе еще от меня нужно? спросил резко м-р Фетерстон, не снимая очков с носа и пряча руки под одеяло.

-- Ничего, сэр, отвечал Фред, делая над собой усилие, чтобы удержаться от раздражения. - Я приехал для того, чтобы передать вам это письмо. Если вы позволите, я удалюсь, пожелав вам доброго утра.

-- Погоди! погоди! Дерни за колокольчик, мне нужно позвать сюда мисси, сказал старик.

На звон колокольчика явился лакей.

-- Скажите мисси, чтобы она пришла сюда, нетерпеливо произнес м-р Фетерстон. - Что это она вечно уходит?

-- Зачем вы уходите отсюда раньше, чем я вам позволю, продолжал он тем-же ворчливым тоном, когда Мэри вошла в спальню. - Мне нужен мой жилет. Я вам сто раз приказывал власть его на постель.

Глаза у Мэри были красны, точно она недавно плакала. Можно было ясно понять, что м-р Фетерстон находится в очень капризном расположении духа в это утро. Фред, почти уверенный, что дядя выдаст ему обещанную сумму денег в подарок, охотнее-бы согласился отказаться от нея, лишь-бы иметь право объявить в лицо старому тирану, что Мэри Гарт слишком хороша для того, чтобы вечно быть у него на послугах. При входе молодой девушки в комнату, Фред встал со стула, но Мэри едва-ли заметила его; она вся дрожала, как-бы ожидая, что старик пустит в нее чем-нибудь, хотя до этого никогда еще не доходило. Старый причудник позволял себе только браниться. В то время, когда Мэри подходила в вешалке, чтобы снять с нея жилет, Фред бросился в ней, сказав:

-- Позвольте мне вам помочь.

-- Оставь ее в покое, крикнул м-р Фетерстон. - Принесите мне сами жилет, мисси, продолжал он, - и положите его ко мне на постель. Теперь ступайте вон и не возвращайтесь, пока я вас опять не позову, прибавил старик, когда Мари положила перед ним жилет. У него был такой уж обычай - оказывать ласку одному лицу и придираться к другому. Мэри была всегда под рукой, на ней-то и обрывалось все неприятное. Впрочем, во время посещения близких своих родственников, м-р Фетерстон обращался очень хорошо с молодой девушкой. Медленно вынув связку ключей из жилетного кармана, старик еще медленнее вытащил из-под одеяла своей постели жестяной сундучок.

-- Ты, может быть, разсчитываешь, что я награжу тебя целым состоянием, а? спросил он, высматривая на внука из-под очков и медля отпереть замок.

-- Совсем нет, сэр, отвечал Фред. - Вы были так добры намедни, что сами вызвались сделать мне небольшой подарок, иначе я никогда не осмелился-бы даже подумать об этом.

У Фреда невольно забилось сердце от сладкой надежды, что дядя отсчитает ему порядочную сумму денег, с помощью которой он избавится от некоторых неприятных долгов. Входя в долг, Фред постоянно утешался мыслию, что случится то или другое - ясно он не определял, что именно случится - и что ему так или иначе удастся уплатить свой долг во время. Неожиданное благополучие сваливалось ему теперь точно с неба; поэтому естественно было ожидать, что подарок дяди покроет его долги с избытком. Старик долго перебирал своими жилистыми руками банковые билеты и, расправляя их, снова клал обратно в ящик, между тем как Фред, откинувшись на спинку кресла, злился на себя, чувствуя, что у него в глазах выражается нетерпение. Он считал себя истым джентльменом и не хотел выказывать, что ухаживает за стариком из-за денег. Наконец, м-р Фетерстон снова оглядел его через очки и поднес ему небольшую пачку билетов. Фред явственно успел разсмотреть, что их числом только пять; но вероятно каждый из них заключал в себе не менее 50 фунт. Он принял деньги от дяди и сказав: - Я вам чрезвычайно обязан, сэр, - собрался уже свернуть их в трубочку не считая, точно ему и дела не было до их ценности. Но м-ру Фетерстону, неспускавшему с Фреда глаз, повидимому, это не понравилось.

-- Что-жь ты их не считаешь, спросил старик, - или по твоему не стоит? Ты принимаешь деньги точно лорд; вероятно ты и тратишь их точно так-же.

-- Я полагал, сэр, что даровому коню в зубы не смотрят, отвечал Фред. - Впрочем, если прикажете, я с большим удовольствием их сосчитаю.

Большого удовольствия, однако, Фред, не ощутил, сосчитав деньги. Оказалось, что, в действительности, подаренная дядей сумма была гораздо ниже той, на которую он так сильно разсчитывал. Всякая неудача в разсчете поневоле влечет за собой недовольство. Разочарование Фреда было очень сильно, когда он убедился, что у него в руках всего пять 20-ти фунт. бумажек; ему в этом случае не подогло даже и высшее образование, он не съумел скрыть волнения и, сильно побледнев, проговорил с трудом:

-- Это очень щедрый подарок, сэр!

-- Надеюсь! отвечал м-р Фетерстон, запирая свой сундук и ставя его на прежнее место. Затем, он самодовольно снял очки с своего носа и, помолчав немного, повторил, как-бы вследствие внутренняго убеждения, что внук сказал правду:

-- Надеюсь, что щедрый.

-- Уверяю вас, сэр, что я вполне вам благодарен, сказал Фред, успевший к этому времени оправиться.

-- Ты и должен быть благодарен. Тебе нужно составить себе положение в свете, а как видно, ты только и можешь разсчитывать на Петера Фетерстона.

"Да, действительно, я не рожден для больших удач, сказал сам себе Фред, удивляясь невольно своей добродетели при таком жестоком ударе судьбы. - Я мало знаю людей, которые были-бы поставлены в такое стесненное положение, как я, продолжал он вслух. - Разве мне легко кататься верхом на охотничьей лошади с разбитыми ногами и видеть людей, далеко не таких знатоков, как я, которые могут бросать кучи денег на лошадей.

-- Вот теперь ты можешь себе приобрести отличную верховую лошадь, заметил старик. - Восьмидесяти фунтов за глаза довольно на эту покупку, а 20 у тебя останется для уплаты долгов, прибавил он слегка посмеиваясь.

-- Сэр, вы очень добры! отвечал Фред, с едва заметным тоном усмешки в голосе.

-- Да, я полагаю, что дядя-то Фетерстон получше будет, чем хваленый дядюшка Бюльстрод. Тебе, я уверен, не много достанется от его спекуляций. Говорят, что он порядочно-таки затянул петлю вокруг шеи твоего отца. А?

-- Сэр, отец никогда не говорит со мною о своих делах, отвечал Фред.

-- И умно делает. Но есть люди, которые все пронюхали, даром что он ничего не рассказывает. Тебе от него не много достанется, он вероятно умрет, не сделав завещания - от него этого можно легко ожидать - будь он там выбран мидльмарчским мэром или нет, все равно. Но я повторяю снова, ты не много получишь в наследство после отца, если он не сделает завещания; даром, что старший сын.

Никогда в жизни м-р Фетерстон не казался так противен Фреду, как теперь. Правда и то, что старик дядя никогда еще не давал ему зараз так много денег, как теперь.

-- Прикажете уничтожить письмо м-ра Бюльстрода, сэр? спросил Фред, вставая с места с явным намерением кинуть письмо в камин.

-- Да, да, конечно, мне оно не нужно, отвечал старик: - мне за него денег не дадут.

Фред отправил письмо в камин и злобно проколол его насквозь кочергой. Ему сильно захотелось выйдти из комнаты, но как-то совестно стало и перед собой, и перед дядей - убежать тотчас по получении денег. к счастью его, в эту самую минуту, к старику явился управляющий с отчетом, и Фред был отпущен домой, с приказанием вскоре опять явиться. Ему не столько хотелось избавиться от дяди, сколько хотелось повидаться с Мэри Гарт. Молодая девушка сидела на своем обычном месте у огня с шитьем в руках и с развернутой на столике перед собою книгой. Веки её не были уже так красны как прежде, и лицо приняло обычное спокойное выражение.

-- Меня наверх требуют? спросила она, привставая со стула, как только Фред взошел в комнату.

-- Нет, отвечал он, - но меня отпустили, потому-что Симонс пришел в дяде с докладом.

Мэри опять опустилась на свое место и опять принялась за шитье. Она никогда еще не обращалась так равнодушно с Фредом, как теперь; а между-тем он так искренно-нежно сожалел об ней и негодовал из-за нея на старика, присутствуя при сцене в спальне.

-- Можно мне посидеть здесь немного, Мэри? спросил Фред, или я вам помешаю?

-- Садитесь, прошу вас, сказала Мэри, - вы мне, конечно, не так сильно надоедите, как Джон Уоль, который был здесь вчера и уселся подле меня, не попросив даже на то позволения.

-- Бедняжка! Мне кажется, что он в вас влюблен.

-- Никогда этого не замечала! По моему, нет ничего противнее положения девушки; только-что найдется человек более или менее в ней внимательный, к которому она чувствует благодарность, люди тотчас начинают предполагать, что это влюбленный. Я до сих пор думала, что хоть меня-то, по крайней мере, в этом отношении оставят в покое. Я не имею никакой претензии воображать, будто каждый мужчина, который только подойдет ко мне, тотчас-же в меня влюбится.

Мэри совсем и не думала розыгрывать чувствительную сцену, по голос её по-неволе задрожал от досады.

-- Будь он проклят этот Джон Уоль! воскликнул Фред. - Я совсем не хотел вас. сердить. Я даже не воображал, чтобы вы имели причину считать себя обязанной ему. У меня из головы вон вышло, что вы принимаете огромное одолжение для себя, если кто-нибудь потрудится снять со свечки, вместо вас.

Фред был в свою очередь чрезвычайно горд и ему ни за что не хотелось показать, что он догадывается, в чем состоит главная причина гневного взрыва Мэри.

-- О! я вовсе не сержусь, отвечала молодая девушка, - меня злят только вообще все люди. Я люблю, чтобы со мной говорили не так, как с дурой. Право, мне кажется, что я понимаю многия вещи гораздо лучше, чем некоторые молодые джентльмены, учившиеся в высших учебных заведениях.

Мэри невольно развеселилась и в её голосе послышалось что-то похожее на сдержанный, серебристый смех.

такую ужасную жизнь!..

-- Моя жизнь, сравнительно, еще покойная, возразила Мэри. - Я пробовала быть гувернанткой - не могу, я слишком для этого разсеяна. А получать деньги и не уметь выполнять взятой на себя обязанности, страшно тяжело! За то здесь, я хорошо справляюсь с своей должностью и даже лучше, чем другие-бы это делали на ноем месте - Рози, например, хотя она по своей наружности настоящая сказочная красавица, брошенная на съедение людоедам.

-- Кто? Рози? воскликнул Фред, тоном скептика-брата.

-- Полноте, Фред, возразила Мэри, - то уж не имеете права критиковать других.

-- То-есть, кого сестру? - вы хотите сказать?

-- Нет, всех вообще.

-- А-а; понимаю, продолжал Фред, - вы намекаете на то, что я сам ленив и мотоват. Что-жь делать? Я не рожден быть бедным. Будь я богат, из меня-бы вышел прекрасный человек.

-- Да, вы-бы отлично выполняли свои обязанности в том, положении, к которому Богу не угодно было вас предназначить, не так-ли? спросила Мэри смеясь.

-- Что-жь из этого? возразил Фред. - Я не мог принудить себя быть священником, точно также как вы не могли насильно сделаться гувернанткой. Вам-бы следовало иметь побольше товарищеского сочувствия ко мне, Мэри.

-- Я никогда не говорила, что вы непременно должны быть священником. Но вам нужно-же что-нибудь делать. Очень жалкое положение того человека, который не может решиться выбрать себе дорогу и действовать сообразно с целью.

-- Я-бы это все сделал, если-бы...

Фред умолк и встав со стула, облокотился на камин.

-- Если-бы вы были уверены, что впереди вас не ждет состояние, докончила Мэри.

-- Совсем нет, прервал ее Фред. - Я вижу, что вам хочется поссориться со мной. С вашей стороны очень непохвально руководствоваться чужими толками на мой счет.

-- Из-за чего-же мне желать ссоры с вами? спросила молодая девушка. - Ведь тогда я лишусь новых книг, заключила она, приподняв книгу, которая лежала на столе. - Как-бы вы дурно ни держали себя в отношении в другим, во мне вы всегда были добры.

-- Потому-что я люблю вас более других людей, сказал Фред. - А вы меня терпеть не можете, это я знаю.

-- Да, правда, есть отчасти, отвечала Мэри, кивая с улыбкой головой.

-- Чтобы вам понравиться, нужно быть малым громадного роста и уметь толковать обо всем.

-- Да, именно так, отвечала Мэри, быстро двигая иголкой и отлично выдерживая свою роль равнодушия. Как только разговор принимает для нас дурной оборот, нам начинает казаться, что мы мало-по-малу вязнем в болоте затруднений. Так это случилось и с Фредом Винци.

-- Мне кажется, что женщины никогда не влюбляются, как мужчины, в тех, кого они знают с ранняго детства и с кем видаются ежедневно: им непременно нужно какое-нибудь новое, незнакомое лицо, сказал он.

-- Позвольте, прервала его Мэри, сжимая как-то усиленно губы, - мне нужно перебрать в своей памяти всех известных женщин. Возьмем Жюльетту - да, она именно так поступила, как вы говорите. Затем Офелия - эта, вероятно, давно уж знала Гамлета. Бренда Тройль и Мордаунт Мэртон - были знакомы с детства, но за то он, как кажется, был очень достойный молодой человек; Минна была страстно влюблена в Клевеланда - иностранца по рождению. Уоверлей не знал Флори Мэк-Ивор, зато она в него и не влюбилась. Наконец, Оливия и София Примроз, Коринна - эти все перевлюбились в новых своих знакомых.

Мэри кинула при этом плутовский взгляд на Фреда, от которого тот пришел в восторг, хотя в ясном, наблюдательном взгляде молодой девушки играла только улыбка.

к людям большого света и к богатству.

-- Когда человек знает, что он нелюбим, начал снова Фред, - для него нет никакой пользы говорить, что он мог-бы сделаться хорошим человеком, что он стал-бы работать, если-бы взамен этого ему платили любовью.

-- К чему такая трата слов? возразила Мэри. - Мог-бы, стал-бы - это все ничтожные, вспомогательные глаголы!

-- Я не знаю, из чего человек будет стараться сделаться лучше, если нет женщины, которая-бы его горячо любила, продолжал Фред.

-- А по моему, нужно прежде сделаться лучше, и поток уже ждать, чтобы нас полюбили, сказала Мэри.

-- Вы, Мэри, сами это знаете, что когда женщина любит человека, то она любит его не ради одних его добродетелей.

-- Очень может быть. Но тот, кого она полюбит, в её глазах никогда не будет- дурен.

-- Я не нахожу, чтобы было очень любезно называть в глаза дурным человеком, произнес вздохнув Фред.

-- Я и не думала говорить на ваш счет.

-- Я никогда не буду ни на что годен, Мэри, пока вы не скажете, что любите меня, пока вы не дадите слова выйдти за меня замуж, - конечно тогда только, когда я буду в состоянии на вас жениться.

-- Если-бы я даже полюбила вас, я-бы никогда за вас не пошла, отвечала Мэри. - Я никогда не дан вам слова выйдти за вас!..

-- Мэри! это, по моему, непростительно! воскликнул Фред. - Если вы меня любите, вы должны дать мне слово.

-- Напротив, возразила молодая девушка, - было-бы непростительно выйдти за вас замуж, даже тогда, если-бы я вас любила.

-- Вы хотите сказать, что я вам не пара, потому-что не имею достаточно средств для того, чтобы содержать жену? Это правда; но ведь мне только 23 года.

-- В отношении лет, вы конечно изменитесь. Но в характере - едва-ли. Отец мой говорит, что ленивому человеку и жить-то не следует, не только думать о женитьбе.

-- Следовательно мне остается одно - застрелиться?

-- Совсем нет, вам следует сдать экзамен. Я слышала от м-ра Фэрбротера, что это это дело - чистые пустяки.

-- Хорошо ему толковать. Для него все пустяки. Конечно, тут не об уме толк. Я в десять раз умнее многих из тех, кто выдерживает экзамен.

-- Боже мой! с усмешкой воскликнула Мэри. - Этот камень пущен верно в огород священников в роде м-ра Кроуза. Разделите сумму вашего ума на десять, каждое частное число будет представлять - легко сказать! - человека, получившого степень студента! Из всего этого следует, что вы в 10 раз ленивее их всех.

-- Хорошо, сказал Фред, - ну, а если я выдержу экзамен, неужели вы пожелаете, чтобы я вступил в духовное звание?

-- Вопрос, чего-бы я желала и чего нет, тут совершенно неуместен, отвечала Мэри. - У вас, я думаю, для этого есть свой царь в голове. А-а! вот и м-р Лейдгат. Мне нужно идти в дяде доложить о нем.

-- Мэри! воскликнул Фред, схватив за руку молодую девушку в ту минуту, когда она встала с места. - Если вы мне не дадите никакой надежды, я сделаюсь еще хуже чем теперь.

и не хочет работать.

Слова Мэри кольнули Фреда прямо в сердце, он выпустил её руку. Молодая девушка направилась к дверям, но, вдруг обернувшись, сказала:

-- Фред, вы всегда были ко мне так добры, так великодушны, я не могу быть неблагодарной. Только прошу вас об одном - никогда не говорите со мной об этом.

-- Слушаюсь, отвечал мрачно Фред и взялся за шляпу и за хлыст. На бледном лице его выступили яркия пятна. Еав многие молодые ленивцы, неимеющие пенни за душой, он влюбился по уши в простую девочку, безприданницу. Но видя в перспективе у себя наследство после дяди Фетерстона и твердо убежденный, что Мэри, - что-бы она там ни говорила, - все-таки расположена к нему, Фред не приходил в отчаяние. Вернувшись домой, он отдал четыре билета матери, прося ее сберечь их для него.

-- Господь да благословит тебя, дорогой ты мой! произнесла мысленно нежная мать, принимая от своего сына деньги. М-с Винци без памяти любила своего сына первенца и младшую дочку (девочку 6-ти лет); прочие дети называли их баловниками. Материнские глаза не всегда ослеплены пристрастием; мать всегда лучше других знает, который из детей ласковее и нежнее. Фред также чрезвычайно любил свою мать; но в настоящем случае он, конечно, думал не об ней, принимая предохранительные меры против соблазна промотать свои сто фунтов. Кредитор, которому он должен был 160 ф., имел на него вексель, обезпеченный подписью отца Мэри Гарт.