В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга IV. Три проблеммы любви.
Глава XXXV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга IV. Три проблеммы любви. Глава XXXV. (старая орфография)

ГЛАВА XXXV.

Когда перед потопом Ной вводил в свой ковчег некоторых животных по-парно, а некоторых по семи пар, то ими, конечно, - если-бы они были существа мыслящия - непременно овладел-бы страх: ну, как не хватит корму на всех? Точно такой-же страх овладел плотоядными животными, именуемыми родственниками Питера Фэтерстона, по возвращении их с похорон. Каждый из участвовавших в процессии размышлял дорогой, какую-бы долю наследства он желал получить. Ближайшие кровные родные, а также родные со стороны жены составили довольно многочисленную группу, движимую алчностью и корыстолюбивыми надеждами. Мучимые завистию к Винци, они образовали между собой род враждебного этому семейству союза; не имея возможности заранее определить, кто из них получит главную долю наследства, все вообще Фэтерстоны сильно волновались при мысли, как-бы длинноногому Фреду Винци не досталась вся земля покойного; в то-же время и Мэри Гарт возбуждала в них сильные опасения. Впрочем, Соломон мысленно решил, что и братец Иона не достоин получить долю в наследстве, а Иона, в свою очередь, называл Саломона за глаза скрягой. Джэн, старшая сестра, была убеждена, что дети Марты не имели права разсчитывать на равную долю с молодыми Уолями; Марта-же, не очень высоко ценившая права первородства, выражала негодование на неумеренную притязательность Джэн. Самые близкие родные были скандализированы неблагоразумными ожиданиями родственников второго и третьяго колен и мысленно делали уже разсчет, какие суммы должны выпасть на долю их, если наследников окажется черезчур много. К вскрытию духовного завещания явились, между прочим, два двоюродные брата покойного и один троюродный, сверх м-ра Трембеля. Этот троюродный брат был мидльмарчский торговец, отличавшийся очень вежливыми манерами и страдавший одышкой; оба двоюродные брата были пожилые люди из местечка Брассинг; один из них считал себя в полном праве получить часть наследства на том основании, что при жизни своего кузена Питэра он поддерживал с ним хорошия отношения посредством частых подарков в виде устриц и других съестных припасов; другой, отличавшийся весьма мрачною наружностью, сидел все время молча, опершись обеими руками и подбородком на набалдашник своей трости. Права наследства, но его мнению, должны быть основаны на личных достоинствах, а не на унизительных искательствах. Оба они были безукоризненно честные граждане местечка Брассинг, очень желавшие, чтобы Иона Фэтерстон жил подальше от них, так-как с людьми остроумными и насмешливыми легче уживаются посторонние, чем свои.

-- Трембель вполне уверен, что получит 500 фунтов стерлингов, за это я вам ручаюсь, говорил Саломон сестрам, вечером накануне погребения. - Нет ничего удивительного, если покойный брат и обещал их ему.

-- Господи Боже мой! произнесла несчастная сестрица Марта, скромно спустившаяся с высоты надежд получить несколько сот фунтов на маленькую сумму неуплаченной ею ренты.

Но на следующее утро все предположения родственников были перевернуты вверх дном по случаю появления какого-то странного существа в трауре, упавшого к ним точно с луны. Это был тот незнакомец, которого м-с Падвалодер сравнивала с лягушкой, человек лет 32 или 33, с выпученными глазами, тонкими губами, опущенными вниз краями рта, с волосами, гладко примазанными и зачесанными назад, с низким лбом, убегавшим назад, - что все вместе делало его очень похожим на какого-то гада. Ясно, что это был новый претендент на наследство, иначе с какой стати он стал-бы надевать траур. Возникли новые предположения, новые сомнения, которые, естественно, привели к тому, что в траурных каретах водворилось мертвое молчание. Ничто нас так до поражает, как внезапное открытие факта, давно уже существовавшого, может быть, даже стоявшого прямо перед нашими глазами, о котором мы и не догадывались. До этого дня никто из присутствующих на похоронах никогда не видал странного незнакомца, за исключением Мэри Гарт, знавшей об нем только то, что он два раза приезжал в Стон-Корт, когда м-р Фэтерстон сидел еще внизу и что старик запирался с своим гостем на несколько часов. Мэри сказала как-то об этом своему отцу, вот почему из всех участвовавших в церемонии лиц один Калэб, да еще, может быть, нотариус, смотрели на незнакомца не с отвращением и подозрительностию, а скорее с любопытством. Не питая никаких надежд на наследство и будучи от природы не корыстолюбив, Калэб только интересовался проверкой своих догадок; спокойная улыбка, с которой он потирал подбородок и выразительно осматривал нового наследника, точно оценивая достоинство строевого материала, составляла резкий контраст с тревогой и негодованием, выказавшимися в чертах прочих гостей в ту минуту, когда незнакомец, имя которого было Ригг, вошел в гостиную с резными панелями и сел на стул около двери, чтобы присутствовать при покрытии духовного завещания. М-р Саломон и м-р Иона отправились вместе с нотариусом наверх, чтобы принести оттуда завещание. М-с Уоль, заметя два свободные стула между собой и м-ром Трембелем, нашла полезным подсесть поближе к этой всемогущей особе, небрежно игравшей брелоками от часов и оправлявшей свои манжеты и жабо с явным намерением не унижать своего достоинства выражением удивления при виде нежданного претендента.

-- Вам, м-р Трембель, я полагаю, известны все распоряжения покойного братца, произнесла м-с Уоль тихим, вкрадчивым голосом, наклонив свой высокий креповый чепец к самому уху м-ра Трембеля.

-- Милая леди, если мне и было что-нибудь сказано, то по секрету, отвечал капиталист, прикрывая рот рукою.

-- Не будут-ли сильно разочарованы те. кто разсчитывал на многое? продолжала м-с Уоль, которая нашла нечто утешительное для себя в сообщаемом ей сведении.

-- Надежды нередко бывают обманчивы, сказал м-р Трембель тем-же таинственным тоном.

-- Ах! вздохнула м-с Уоль, кидая выразительный взгляд по направлению к семье Винни, и затем перешла обратно к сестрице Марте.

-- Удивительно, какой был скрытный братец Питэр, произнесла она вполголоса сестре; - никому из нас неизвестна его последняя воля. Будем, по крайней мере, надеяться, Марта, что он вел целомудренную жизнь и что мы не ошиблись в нем хоть в этом отношении.

Бедная м-с Брэнч была громадного роста, очень толста и, страдая одышкой, не имела никакой возможности передавать свои замечания тихо. Её шопот напоминал шипение и свист испорченного органа.

-- Я никогда не была корыстолюбива, Джэн, говорила она, - но у меня шестеро детей, троих я схоронила, замуж вышла за человека бедного. Старшему моему сыну, который сидит вон там, всего 19 лет. Подумайте, каково мне жить! Припасы дороги, земля родит плохо. Конечно, я всегда молю Бога об одном только - чтобы Он удостоил меня царства небесного, а все-таки, имея одного брата не женатого, а другого бездетного после двух браков, я могу, кажется, надеяться...

В это время м-р Винци, взглянув на безстрастное лицо м-ра Ригга, вытащил из кармана табакерку и щелкнул по крышке, но не открыл ее, находя, что баловать себя в такую торжественную минуту неприлично.

-- Меня нисколько не удивит, если Фэтерстон окажется гораздо добрее, чем мы предполагали, заметил он, нагибаясь к уху своей жены. - Судя по распоряжениям его на счет своего погребения можно заключить, что он обо всех подумал. Много чести делает человеку, когда он выражает желание, чтобы за его гробом шли все близкие ему люди и когда он но стыдится своих бедных родных. Я от души был-бы рад, если-бы покойный завещал каждому из них по небольшой сумме; им эти деньги пришлись-бы очень кстати.

-- Похороны вышли самые приличные, сказала м-с Винци довольным тоном: - был и креп, и шолк, и все как следует.

Что касается Фреда, он в это время несколько раз готов был прыснуть от смеха, что было-бы несравненно неприличнее, чем желание его отца понюхать табаку. Как-то нечаянно ему удалось подслушать замечание Ионы, что м-р Ригг должен быть дитя любви; взглянув тогда на сидевшого против него незнакомца, он принужден был делать страшные усилия, чтобы не расхохотаться. Мэри Гарт, заметив по дрожанию его губ, отчаянное его положение, выручила его очень умно, предложив ему поменяться с нею стульями, после чего Фред очутился в темном углу.

Ко всем присутствующим здесь лицам, не исключая и Ригга, Фрэд относился совершенно добродушно; чувствуя даже сострадание к ним, поставленным, по его мнению, не в такое завидное положение, как он, относительно наследства, он ни за что в свете не решился-бы оскорбить ни одного из них, но посмеяться над ними был не прочь.

С появлением нотариуса и двух старших братьев, общее внимание обратилось на них.

Нотариус был м-р Стэндиш, приехавший в это утро в Стон-Корт в полной уверенности, что ему одному известно, кто из наследников будет обрадован и кто огорчен прежде чем наступит вечер сегодняшняго дня. Завещание, которое он намеревался прочесть, было последнее из трех, написанных им для м-ра Фэтерстона. М-р Стендиш, несмотря на торжественность обстановки, не изменил обычных своих манер; он обращался со всеми одинаково вежливо и приветливо, и глухим, ровным басом толковал очень долго о сенокосе, выразив надежду, что сено будет - клянусь Богом! - отличное. Затем разсуждал о последних бюллетенях насчет здоровья короля, а также о герцоге кларэнском, который, по его мнению, был моряк от головы до пяток, и именно такой человек, какой нужен для управления Британией.

Старику Фэтерстону, когда он, бывало, сидел у камина, нередко приходило в голову, как удивится Стэндиш, узнав, что он его надул; конечно, этого-бы не случилось, если-бы покойному удалось исполнить свое предсмертное намерение, а именно, сжечь ночью завещание, сделанное у другого нотариуса; тем не менее он очень забавлялся, представляя себе досаду Стэндиша; но оказалось, что тот нисколько не разсердился, а только был удивлен, найдя неизвестное ему завещание. Он даже был отчасти доволен этим новым обстоятельством, грозившим произвести страшный переполох между членами семьи Фэтерстона. Что-же касается Саломона и Ионы, то они находились в каком-то неопределенном состоянии, продолжая питать надежду, что первое завещание не может-же быть совершенно уничтожено последним; что между первыми и последующими распоряжениями братца Питэра, вероятно, встретятся противоречия, из которых возникнут бесконечные процессы; что эти процессы задержат раздел наследства и что, таким образом, все они одинаково пострадают. Вот почему в ту минуту, когда оба брата вернулись сверху вместе с м-ром Стэндишем, лица их сохраняли невозмутимо-спокойное выражение, но Саломон вынул из кармана тонкий платок, имеяв виду, что при чтении духовного завещания может встретиться какое-нибудь чувствительное место, а в таких случаях принято проливать слезы умиления. Из сидевших в комнате, вероятно, более всех была взволнована теперь Мэри Гарт, сознававшая, что она была невольной причиной сохранения того завещания, которое могло повлиять на судьбу некоторых лиц. Кроме нея, ни одна душа не знала, что происходило в ночь смерти Фэтерстона.

-- Завещание, которое вы видите у меня в руках, провозгласил м-р Стэндиш, усевшись за стол посреди комнаты и громко откашлянувшись, было составлено мною и подписано нашим усопшим другом 9 августа 1825 г. Но затем я нашел акт, совершенно мне неизвестный, помеченный 20 июлем 1826 г., следовательно, писанный менее чем чрез год после первого. Наконец, я еще нашел - м-р Стэндиш внимательно пробегал глазами лежавшую перед ним бумагу - я нашел дополнение к последнему завещанию, помеченное 1 мартом 1828 года.

-- Боже мой, Боже мой! простонала сестрица Марта, нежелавшая, чтобы ее услышали, но выдавшая себя невольно под давлением испытываемых ею ощущений.

-- Я начну с чтения первого завещания, продолжал м-р Стэндиш, для того, чтобы исполнить желание покойного, потому что, в противном случае, он уничтожил-бы этот акт.

или пятно на столовой клеенке, или лысую голову м-ра Стэндиша. Одна Мэри Гарт смотрела на всех и наблюдала. Она заметила, что когда нотариус произнес: "сим завещеваю" - лица слушателей побледнели, точно по ним пронеслась электрическая струя; только м-р Ригг остался непоколебимо спокоен. Он сидел почти неподвижно и публика, занятая теперь разрешением важной задачи и сгаравшая любопытством узнать поскорее, что кому назначено, забыла о его существовании. Фрэд сидел весь красный от волнения, а м-р Винци усиленно вертел пальцами табакерку, но решаясь открыть ее. Мелкия раздачи были уже поименованы и возбудили общее негодование, несмотря на то, что впереди предстояло выслушать еще второе завещание, в котором братец Питэр мог сделать более разумные распоряжения. Но отчего-бы ему, разсуждали наследники, не распорядиться одинаково хорошо и в первом, я во втором, и в третьем завещании^? А то ведь это ни на что не похоже - пять лет тому назад у него достало духу назначить по 200 фун. своим родным братьям и сестрам и по 100 фун. каждому из племянников и племянниц! Об Гартах не упомянуто ни слова, а м-с Винци и Розамунде оставлялось всего по 100 фун. М-ру Тредбелю назначалась трость с золотым набалдашником и 50 фун.; всем прочим родственникам во втором и третьем колене назначалась такая-же сумма, которая, но замечанию мрачного кузена, была все равно, что ничего. Тоже самое обидное награждение получали какие-то неизвестные личности, принадлежавшия, повидимому, к низшему кругу общества. Сосчитав наскоро все суммы, наследники увидели, что итог составлял всего три тысячи фунтов. Куда-же поступали остальные капиталы? Кому отдавалась земля? Что было изменено во втором завещании? Что оставлено без изменении? К лучшему или к худшему послужили эти изменения? Все эти вопросы сильно тревожили присутствующих и положение их становилось весьма критическим. У мужчин достало столько характера, чтобы сидеть спокойно на своих местах, хотя лица и изменяли им: у иных отвалилась нижняя губа, другие оттопырили губы; но Джэн и Марта изнемогали под бременем горя и принялись плакать. М-с Прэнч, отчасти утешенная тем, что ей без всяких домогательств достанется несколько сот фунтов, не могла однако не сознаться, что получаемое ею наследство весьма ничтожно, между тем, как м-с Уоль положительно приходила в отчаяние при мысли, что она, родная сестра, получает так мало, тогда как кто-то другой получит очень много. Все вообще были уверены, что это многое достанется Фрэду Винци; сами-же Винци были сильно удивлены, узнав, что Фрэду предоставлено десять тысяч фунтов, помещенные в разных бумагах. Кому-же останется земля? Ему, что-ли? Фрэд закусил губы от удовольствия и не мог удержать улыбки; м-с Винци таяла от восторга, льстя себя блестящими надеждами на второе завещание.

Оказывался значительный остаток движимого имущества и вся земля. Все это вавещевалось одному лицу и лицо это было... непостижимо!.. надейся после того на расположение старого, коварного джентльмена! вот до чего может дойти человеческое безумие!.. главным наследником назначен какой-то Иоссия Риггь, он-же сделан и единственным душеприказчиком, с правом носить с этого времени имя Фэтерстона. В комнате послышалось такое движение, как-будто все присутствующие в одно мгновение вздрогнули; все глаза устремились на м-ра Ригга, который по прежнему оставался спокоен.

-- Это чрезвычайно странное посмертное распоряжение, вос- кликнул м-р Трембель, решившийся, наконец, сознаться, что он ровно ничего не знал. - Но ведь существует еще завещание наконец, - есть третий документ, продолжал он; - мы еще не слышали последней воли покойного.

Мэри Гарт подумала при этих словах, что никто ни в каком случае не узнает самую последнюю волю покойного.

акте); вся земля, заключающаяся в ловикском приходе, дом с мебелью и с домашней утварью оставлялись в безраздельное владение Иоссии Рига; остальное недвижимое имущество назначалось на устройство богадельни для стариков с тем, чтобы она носила название Фэтерстоновской. Здание для нея следовало поставить на пустопорожнем месте, купленном для этой цели самим завещателем близь Мидльмарча; деладось-же это, как выражено было в завещании, для прославления имени божьяго. Никому из присутствующих не отказывалось ни копейки, за то м-ру Трембелю оставлялась палка с набалдашником.

Прошло несколько времени, прежде чем все общество могло придти в себя. Мэри не смела взглянуть на Фреда.

М-р Винци заговорил первый. Энергически понюхав несколько раз табаку, он воскликнул с негодованием:

-- Во всю жизнь мне не случалось слышать о таком непостижимом духовном завещании! Положительно можно сказать, что завещатель был не в своем уме, когда составлял его. Я нахожу, что последнее завещание недействительно. Стэндиш, как вы думаете?

-- Наш умерший друг знал, что делал, возразил м-р Стэндиш; - все его распоряжения совершенно правильны; к завещанию приложено письмо от Клеменса из Брассинга, который совершал этот акт. Достойный уважения нотариус.

и он нередко намекал мне довольно ясно, что считает себя обязанным мне и что докажет это своим духовным завещанием; но, по моему мнению, палку с золотым набалдашником можно принять за насмешку надо мной. Хорошо, что я выше всех этих мелочей.

-- Ничего нет удивительного во всем этом, заметил Калэб Гарт; - было-бы более удивительно, если-бы м-р Фэтерстон, находясь в здравом уме и твердой памяти, написал духовное завещание в том именно смысле, как вы желаете. Что до меня касается, то я был-бы очень доволен, если-бы никаких завещаний не делалось.

-- Вот странная мысль со стороны христианина! воскликнул нотариус. - Любопытно было-бы знать, м-р Гарт, чем-бы вы заменили этот обычай.

-- О! произнес Калеб, наклоняясь немного вперед; потом соединив кончики своих пальцев, он стал задумчиво смотреть в пол. Самим трудным для него делом было высказать свое мнение по поводу какого-нибудь юридического вопроса.

-- Я вам доложу, что братец Питэр был страшный лицемер, проговорил, наконец, Иона Фэтерстон; - но последняя его выходка превзошла все прежния. Знай я это раньше, я-бы ни за что не нанял шестерню лошадей, чтобы приехать сюда из Брассинга. Завтра-же надеваю белую шляпу и коричневый сюртук.

с ним в первый раз случилось. Делайте со мной, что хотите, а я все-таки скажу, что он жестоко поступил с нами! Не могу прибрать другого выражения...

-- Я уверен, что ему не поздоровится там, куда он теперь попал, заметил Саломон с некоторой горечью, хотя в голосе его попрежнему звучало что-то фальшивое. - Питэр вел дурную жизнь и никакия богадельни не покроют его грехов, тел более, что у него хватило безстыдства выставить себя, наконец, тем, чем он был на самом деле.

-- А между тем, у него была вполне законная родная семья - и братья, и сестры, и премянники и племянницы, подхватила м-с Уоль, - и он сидел окруженный ими в церкви, когда бывало ему вздумается посетить дом Божий. Не лучше-ли было-бы ему оставить свое имение людям достойным, которые не привыкли к мотовству, жизнь вели всегда приличную, и не только сохранили-бы каждую полушку из его капиталов, но еще увеличили-бы их... Мне-то каково переносить это! Ведь я сюда безпрестанно ездила, ухаживала за ним, именно как сестра родная, а он в это время замышлял такия ужасные вещи! Меня мороз подирает при одном воспоминании о таком поступке; я уверена, что если всемогущий Творец допустил его это сделать, то Он-же его и покарает! Братец Саломон, я готова ехать, если вы довезете меня до дому.

-- Это и до меня касается, моя нога не переступит порога этого дома, провозгласил Саломон: - у меня есть своя земля, свое состояние, мне ничего более но нужно.

-- Грустно подумать, кому достается счастие в этом мире, заметил Иона; - здесь ни к чему не ведет иметь хоть каплю здравого смысла в голове. По моему, уже лучше родиться овцой. А все-таки настоящий случай может служить хорошим уроком для всех нас; одного такого дурацкого завещания достаточно для этого.

а не те, которым пришивают это имя.

Эти слова были пронзнесены Саломоном громким голосом, в то время, когда он встал, чтобы сопровождать м-с Уоль. Братца Иону подмывало сказать что-нибудь еще более колкое, но он разсудил, что, пожалуй, будет не совсем разсчетливо оскорблять нового владельца Стон-Корта, который впоследствии может оказаться человеком гостеприимным, в особенности для умных людей из своих однофамильцев.

М-р Иоссия Ригг, повидимому, не обращал никакого внимания на сыпавшиеся на него со всех сторон намеки; но за то в манерах его произошла заметная перемена. Он холодно подошел к м-ру Стэндишу и стал предлагать ему деловые вопросы самым спокойным тоном. Голос у него был резкий, похожий на чириканье птицы, а выговор самый тривиальный. Фрэд, ненаходивший уже ничего смешного в незнакомце, называл его отвратительным уродом. Бедному Фрэду было очень не по себе. Один из троюродных братьев, мидльмарчский торговец, выжидал удобной минуты, чтобы вступить с м-ром Риггом в разговор. Кто знает, разсуждал он, - сколько пар чулок понадобится новому владельцу? На барыши от товара надежнее разсчитывать, чем на наследство; к тому-ж торговец, как троюродный брат, незаинтересованный близко в деле наследства, относился к Риггу совершенно равнодушно.

М-р Винци, после первой вспышки негодования, умолк, с гордым сознанием своего достоинства. Под влиянием досады он забыл, что пора ехать, и тогда только опомнился, когда заметил, что его жена подсела к Фрэду и, взяв своего любимца за руку, тихо плачет. М-р Винци немедленно вскочил с места, повернулся спиной к обществу и сказал вполголоса жене:

-- Перестань, Люси, не дурачься, душа моя, перед всем этим народом, и за тем прибавил громко: - Фрэд, прикажи подавать фаэтон, пора ехать: время для меня слишком дорого.

волнения. Он протянул Мэри руку, холодную, как лед; сама Мэри чувствовала также сильное волнение от мысли, что она сделалась невольной причиной изменения участи Фрэда.

-- Прощайте, Фрэд, сказала она грустно-ласковым тоном; - не падайте духом. Мне кажется, что вы будете лучше без богатства. Вспомните, какую пользу оно принесло м-ру Фэтерстону?

-- Хорошо вам толковать, возразил Фрэд с горечью; - ну, что я теперь стану делать? Поневоле пойдешь в священники (он знал, что эти слова огорчат Мэри и подумал: тем лучше, пусть она решит, что мне делать). А я было надеялся получить возможность расплатиться с вашим отцом и устроить все... Вам, Мэри, даже и ста фунтов не оставлено. Что-жь вы теперь предпримете?

-- Буду, конечно, искать другого места, и если найду, то приму его, отвечала Мэри; - у отца и без меня много забот. Прощайте, Фрэд.

Спустя очень немного времени, Стон-Корт очистился от кровных Фэтерстонов и от прочих обычных посетителей его. Какой-то пришлец, Ригг-Фетерстон, поселился теперь по соседству с Мидльмарчем.