В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга IV. Три проблеммы любви.
Глава XXXVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга IV. Три проблеммы любви. Глава XXXVI. (старая орфография)

ГЛАВА XXXVI.

По окончании чтения духовного завещания, м-р Винци уехал домой, с значительно измененным взглядом на многое. Он был человек очень открытого характера, но ощущения свои всегда выражал не прямо, а косвенным образом. Так, например, потерпев на ярмарке убыток на шолковых шнурках, он, по возвращении домой, принимался ворчать на своего грума; поспорив с своим зятем Бюльстродом, он делал колкия замечания на счет методизма вообще. Точно так и теперь, он ни с того, ни с сего, придрался к Фрэду, стал упрекать его в лености и в порыве гнева выкинул свою шитую ермолку из курительной комнаты в переднюю.

-- Ну, сударь, заключил он, когда сын собрался идти спать, - надеюсь, что вы теперь выкинули дурь из головы, что вы поступите на следующий курс и выдержите экзамен. Я уж решил, как мне действовать; советую и вам не терять времени и также решиться на что нибудь.

Фрэд ничего не ответил; он был глубоко огорчен и сильно страдал. Двадцать четыре часа тому назад он имел твердое убеждение, что ему не предстоит надобности избирать себе карьеру и что он получит возможность ровно ничего не делать; что он сошьет себе красное охотничье платье, что у него будет охотничья лошадь на удивленье всем, также великолепный экипаж, и что все станут относиться к нему с почтением, что, конечно, он тотчас-же расплатится с м-ром Гартом и у Мэри уже не будет более поводов отказывать ему в своей руке. Все это он получил-бы без хлопот и неприятностей, просто по одному капризу больного старика. И вдруг, чрез какие-нибудь двадцать четыре часа все его надежды лопнули! И без того ему тяжело было переносить такое разочарование, а тут еще отец придирается, точно он виноват в постигшей его неудаче. Он вышел молча из комнаты; но мать не вытерпела и накинулась на отца.

-- Ну, за что ты брапшнь бедного мальчика, Винци, говорила она; - я уверена, что Фрэд не пропадет, несмотря на то, что этот негодный человек обманул его. Я так убеждена, вот как сижу на этом месте, что он не пропадет, иначе для чего-жь было угодно судьбе спасти его от смерти? Его просто ограбили; уж если раз обещана была земля - следовало дать ее. Что-жь после этого обещания, если их не исполняют? Ты сам видел - старик оставил ему десять тысяч фунтов и отнял их.

-- Отнял их! повторил брюзгливо м-р Випци, - я тебе говорю, Люси, что наш сын родился под несчастной звездой, к тому-же ты его избаловала.

-- Винци, ведь это мой первенец. Вспомни, в каком ты сам был восторге, когда он родился; ты гордился им, сказала м-с Винци, улыбнувшись своей обычной приветливой улыбкой.

-- Кто же может знать заранее, что выйдет из детей. Сознаюсь, я глупо радовался тогда, отвечал супруг смягченным тоном.

-- Ну, чьи дети красивее, лучше наших! воскликнула разнежившаяся мать. - Такого молодого человека, как Фрэд, трудно сыскать; по его разговору слышно, что он был в хорошем обществе в училище. А Розамунда! найди мне другую такую девушку... Поставь ее рядом с любой леди в здешнем краю - она каждую за пояс заткнет. Возьми хоть м-ра Лейдгата: ужь он-ли не вертелся в высшем кругу, а только увидел Розамунду - сразу влюбился. По правде сказать, я не особенно радуюсь, что она дала ему слово; она могла-бы составить более блестящую партию, если-бы съездила погостить к своей пансионской подруге, мисс Уилугби, родные которой принадлежат к более высшему кругу, чем родные м-ра Лейдгата.

-- Чорт-бы побрал всех родных! воскликнул м-р Винци; - они у меня вот где сидят! Мне не нужно такого зятя, у которого ничего нет за душой, кроме хорошей родни.

-- Это что значит, мой милый? спросила м-с Винци. - Ведь ты сам-же был доволен этой партией. Правда, меня не было в ту минуту дома, но Розамунда передала мне, что ты ни слова не возразил против предложения Лейдгата. Роззи ужь начала покупать себе тонкое белье и кембрик для юбок.

-- Я на это разрешения не давал; у меня и без того в нынешнем году много расходов, по милости негодного лентяя сынка, а тут еще покупай приданое! Времена теперь тяжелые, все почти раззорены, а у Лейдгата, я думаю, и копейки нет в кармане. Я не могу согласиться на эту свадьбу; пусть они ждут, как бывало ждали и мы.

-- Винци, Розамунда будет очень огорчена этим, тем более, что ты никогда не противоречил ей прежде ни в чем.

-- Да, прежде не противоречил, а теперь противоречу. Чем скорее разойдется эта свадьба, тем лучше. Лейдгат никогда не составит себе состояния при той системе, которой он держится; сколько мне известно, он только наживает себе врагов, и больше ничего.

-- Душа моя, за то м-р Бюльстрод чрезвычайно его уважает и я уверена, он будет очень доволен этой свадьбой.

-- Чорт-ли в этом! воскликнул м-р Винци; - Бюльстрод не станет-же давать им денег на содержание. А если Лейдгат воображает, что я отсыплю ему целую груду золота на первое обзаведение, то он сильно ошибается; я того и жду, что мне придется разстаться с лошадьми. Советую тебе передать все это Роззи.

С м-ром Винци случалось нередко, что он согласится на что-нибудь в минуту приятного расположения духа, потом спохватится и поручит другому неприятную обязанность взять назад свое слово. М-с Винци, не привыкшая противоречить мужу, на следующее утро сообщила Розамунде слова отца. Розамунда выслушала их молча, разсматривая какую-то кисею, и вместо ответа сделала такое выразительное движение своей грациозной шеей, из которого каждый, знавший ее близко, мог догадаться, что она решилась поставить на своем.

-- Что ты сказала, душа моя? спросила мать нежно-озабоченным тоном.

-- Папа думает совсем не то, что говорит, отвечала Розамунда очень спокойно. - Он мне постоянно твердил, что желает, чтобы я вышла за человека, которого полюблю, - и я выйду за м-ра Лейдгата. Прошло уже семь недель, как папа дал ему слово. Надеюсь, что вы наймете для нас дом м-с Бретон?

чем у Гопкинса. Чтожь касается дома м-с Бреттон, то, мне кажется, он будет слишком велик для вас; мне-бы очень хотелось, чтобы вы жили в нем, но подумай, сколько туда потребуется мебели, ковров, разных украшений, не говоря уже о посуде и хрустале. Ты слышала, что сказал отец - он денег за тобой в приданое не даст. Как ты думаешь, м-р Лейдгат разсчитывает на них?

-- Неужели, мама, вы вообразили, что я могла его об этом спрашивать? я не имею права вмешиваться в его дела.

-- Очень может быть, что он разсчитывает на деньги, душа моя; ведь мы разсчитывали-же, что ты и Фрэд получите порядочное наследство после дяди. Кто мог ожидать, что так дурно кончится? Право, мне не хочется ни о чем думать, когда я вспомню, как жестоко обманулся в своих надеждах мой бедный мальчик.

-- Это до моей свадьбы не касается, мама; Фрэду пора перестать лениться. А теперь я пойду на верх, отнесу эту работу мисс Морган, она отлично подрубливает. Мне кажется, что и Мэри Гарт могла-бы помочь мне, - она прекрасно шьет; по моему - это её главное достоинство. Я хочу, чтобы все мои кембриковые оборки были с двойным рубцом, а это потребует много времени.

Уверенность м-с Винци, что Розамунда уладит дело с отцом, имела основание. За исключением обедов и скачек, на которых м-р Винци распоряжался всегда самовластно, во всех прочих случаях он подымал только много шуму, а власти имел столько-же, сколько первый министр Англии. Как всегда бывает с людьми безхарактерными и любящими весело пожить, он отступал при малейшем препятствии; в настоящем-же случае Розамунда оказалась препятствием далеко не по силам ему; против её женского упорства и обаятельной ласки не устояла-бы и скала, а папа вовсе не походил на скалу. Если он противоречил, то чисто по привычке; его тяготила мысль, что следует принять решительные меры относительно свадьбы дочери, а именно, разузнать обстоятельно, какие материальные средства у Лейдгата, объявить ему, что м-р Винци не может дать за своей дочерью денег и, наконец, назначить не слишком близкий и не слишком отдаленный срок для свадьбы. Притом ему было не совсем и удобно объясняться с Лейдгатомь, человеком гордым и нелюбившим намеков; горячиться-же в разговоре с ним и бросать свою шапочку на пол, как это случалось ему делать в разговорах с Фрэдом, было немыслимо; можно даже сказать, что м-р Винци несколько побаивался своего будущого зятя, хотя в то-же время его самолюбию льстило сделанное им Розамунде предложение. Коснуться денежного вопроса представлялось делом весьма щекотливым; вступать в прения по этому поводу с человеком более образованным и принадлежащим к высшему обществу, было крайне-стеснительно, а главное, было страшно разсердить Розамунду. Вот почему м-р Винци предпочитал не выходить из своей роли приветливого хозяина дома. Большую часть утра он посвящал делам и на это время избавлялся от всяких других обязанностей; за тем следовал обед, после обеда дсссерт с вином, потом вист - и вечер кончался к всеобщему удовольствию. А между-тем, дни шли за днями и, таким образом, под разными предлогами откладывалось решение главного вопроса.

Необъявленный еще официально жених большую часть вечеров проводил в Ловик-Гэте, и на глазах м-ра Винци розыгрывал романическия сцены, неимевшия ничего общого ни с видами на денежное приданое, ни с видами на выгодное место. В чем состояла эта прелесть юношеской игры в любовь? Трепетное пожатие рук, мгновенный обмен взглядов, недоконченная фраза, румянец волнения в лице, едва заметная улыбка, нетвердый голос - вот те тонкия нити, из которых сплеталась очаровательная ткань взаимной любви, полная бесконечного счастия, страстных мечтаний и взаимного доверия. Лейдгат не мог не заметить, как быстро идет плетение этой ткани, наперекор медицине и биологии, которыми он продолжал усердно заниматься и на перекор его убеждению, что для него все кончено после драмы с Лаурой; а Розамунда, с своей стороны, весьма усердно помогавшая Лейдгату в деле плетения любовной ткани, не могла надивиться, как полна сделалась её жизнь с этих пор. Роман влюбленных обыкновенно розыгрывался в том углу гостиной, где стояло фортепиано и где царствовал полусвет, что однако не мешало глазам многих гостей, в том числе и м-ра Фэрбротера, проникать в этот заветный уголок. Уверенность, что мисс Винци и Лейдгат помолвлены, сделалась общею в Тидльмарче, прежде чем было сделано формальное объявление.

Тетушка Бюльстрод стала снова сильно тревожиться; на этот раз она решилась прямо отнестись к брату и с этой целию отправилась в товарный склад его, чтобы избежать встречи с легкомысленной м-с Винци. Но ответы брата показались ей весьма неудовлетворительными.

-- Вальтер! говорила м-с Бюльстрод, выразительно подымая брови в ответ на какое-то замечание брата, собиравшагося домой, в том неприятном расположении духа, в котором он всегда оставлял кладовую; - надеюсь, что ты не дашь согласия, пока не удостоверишься, что имеет в виду Лейдгат в будущем. Подумай, ведь твоя девочка воспитана в роскоши, ей дали, к сожалению, слишком светское воспитание, она не может жить малыми средствами.

-- О! чорт побери все это, Гарри! виноват-ли я, что в наш город безпрестанно являются приезжие. Ну, зачем вы-то, например, начали принимать к себе Лейдгата? Бюльстрод первый пустил его к ход. Я никогда не приходил в восторг от этого господина; тебе-бы лучше толковать об нем с твоим музеем, чем со мной.

-- Однако, Вальтер, за что-жь ты осуждаешь м-ра Бюльстрода, возразила сестра; - я могу поручиться, что он не одобряет этой свадьбы.

-- Да, но если-бы Бюльстрод не поддерживал Лейдгата, я никогда не пригласил-бы его к себе в дом.

-- Но ты забыл, что вы пригласили его лечить Фрэда, и я нахожу, что в этом случае, проявилась особенная милость божия к вам, отвечала м-с Бюльстрод, потерявшая совершенно нить своих первых разсуждений.

-- Никакой я тут милости божией не вижу! воскликнул с сердцем м-р Винци, - я знаю только то, что мне моя семья доставляет пропасть хлопот. До твоего замужества с Бюльстродом, Гарри, я был тебе хорошим братом; но твой муж выказывает гораздо менее расположения к своим родным, чем-бы следовало.

М-р Винци нисколько не походил на иезуита, но самый коварный иезуит не мог-бы дать более ловкого оборота разговору. Вместо того, чтобы нападать на брата, Гарри пришлось защищать своего мужа и беседа их кончилась совсем в другом топе, чем началась.

М-с Бюльстрод, конечно, не передала мужу упреков своего брата, но вечером она улучила удобную минуту и заговорила о Лейдгате и Розамунде. Он не принимал такого горячого участия в этом браке, как его жена и выразил только опасение, что Лейдгат слишком рискует, вводя новую систему лечения и что не мешало-бы быть ему несколько осторожнее.

-- Нам следует усердно молиться за эту легкомысленную девочку, получившую такое пустое воспитание, сказала м-с Бюльстрод, стараясь изо всех сил разшевелить своего мужа.

-- Это истинная правда, отвечал м-р Бюльстрод; - но нам, живущим вне света, нет никакой возможности вразумить упрямых светских людей, вот почему мы должны приучить себя спокойно относиться к семейным делам твоего брата. Конечно, я-бы желал, чтобы м-р Лейдгат вступил в наше родство... Что-же касается моих личных отношений к нему, я ограничиваюсь только тем, что употребляю его медицинския способности на служение богоугодному делу.

М-с Бюльстрод умолкла, приписывая неудовлетворительный результат своего разговора с мужем недостатку своего духовного развития. Она твердо верила, что её супруг принадлежит к числу тех великих людей, после смерти которых печатаются их биографии.

Что касается Лейдгата, то сделавшись женихом Розамунды, он приготовился ко всем неизбежным последствиям своего нового положения. Ему объявили, что свадьба должна будет совершиться через год или через полгода; для него было все равно, когда-б ее ни назначили, но его тревожила мысль, будет-ли он иметь возможность, втечении этого времени, вести прежним порядком свои ученые занятия. Он знал, что никакая свадьба без хлопот не обходится, и что ему придется оставить свою холостую квартиру и нанять другое помещение, а потому, услыхав однажды, как Розамунда восхищалась домом старухи м-с Бреттон, и узнав, что хозяйка этого дома умерла, а дом стоит пустой, он поспешил вступить в переговоры о найме его.

Хотя человек вовсе не расточительный, Лейдгат привык однакож жить хорошо; он не жалел денег для своего туалета, и пожелал, чтобы мебель, посуда и, вообще, вся обстановка его будущого дома были не хуже, чем у других.

имея намерение разсмотреть их в микроскоп. Рабочий стол Лейдгата был завален физическими аппаратами, и разбросанными в безпорядке разными предметами, над которыми он делал опыты.

-- Что я вижу! Эрот переродился, заметил насмешливо викарий. - Вместо того, чтобы водворять порядок и гармонию, он произвел у вас хаос.

-- Да, до некоторой степени, отвечал Лейдгат, выразительно приподняв слегка брови и с улыбкой устанавливая свой микроскоп. - Впрочем, хаос не велик и не трудно будет возстановить прежний порядок.

-- И скоро? спросил викарий.

-- Надеюсь. Эта неопределенность положения сопряжена с большой потерей времени, а для человека, занятого наукой, каждая минута дорога. Я убежден, что женитьба - лучший исход для того, кто желает усидчиво работать; женатый человек находит дома и спокойствие, и свободу.

-- Презавидная ваша участь! У вас впереди Розамунда, спокойствие и свобода, а у меня вот, кроме трубки, да микроскопических животных, ничего нет. Ну, что, все готово?

Лейдгат не упомянул викарию, что он желал-бы ускорить свою свадьбу. А желал он ускорить ее еще и потому, что, несмотря на любовь к Розамунде, его раздражала необходимость возиться с семьей Винци, принимать участие в мидльмарчских сплетнях, играть в вист, и вообще проводить время самым нелепым образом. Лейдгат принужден был почтительно выслушивать м-ра Винци, когда тот, с самоуверенностию невежды, пускался в разрешение разных вопросов, например, что крепкие напитки лучшее предохранительное средство против атмосферических влияний на наш организм. С своей стороны наивная болтунья м-с Винци и не подозревала, как часто она оскорбляла утонченный вкус своего будущого зятя. Лейдгат внутренно сознавался, что он несколько унижает себя, вступая в родство с семьей Розамунды. Он с удовольствием помышлял о том времени, когда женившись на Розамунде, он пересадит ее на другую почву.

-- Прелесть моя, говорил он ей раз вечером, тихим, ласковым голосом, опускаясь подле нея на стул и смотря ей прямо в глаза, - нужно сначала упомянуть, что он застал Розамунду одну в гостиной, у старинного, огромного окна, сквозь открытые рамы которого доносился до них душистый запах цветов из сада, находившагося за домом; отец и мать уехали в гости, а младшия дети ушли ловить бабочек: - прелесть моя, у вас глаза заплаканы.

-- В самом деле? спросила Розамунда, - странно!

Она вообще не любила прямо высказывать свои желания и огорчения, а только игриво намекала на них, когда ее допрашивали.

-- Как-будто от меня можно что-нибудь скрыть, продолжал Лейдгат, нежно кладя свою руку на маленькия ручки невесты. - Разве я не вижу слезинки, которая висит на ваших ресницах? У вас есть горе и вы не хотите передать мне его. Разве так любят?

-- Зачем я стану говорить вам о том, чего вы изменить не можете? Это домашния дрязги; в последнее время мне стало так трудно переносить их.

-- Понимаю, семейные неприятности. Передайте мне смело все, я заранее их угадываю.

-- Папа стал очень раздражителен; Фрэд постоянно его сердит и сегодня утром между ними произошла сцена, потому-что Фрэд погрозил выйдти из училища, и сделать еще что-то недостойное его. К тому-ж...

Розамунда запнулась и щеки её ярко вспыхнули. Лейдгат не видал ее в таком смущении с первого утра их помолвки. Страстно притянув к себе свою невесту, он нежно поцеловал со в губы.

-- Я чувствую, что папа не совсем доволен нашей помолвкой, продолжала Розамунда почти шопотом. - Вчера вечером он даже сказал, что намерен переговорить с вами о том, нельзя-ли как-нибудь совсем отложить нашу свадьбу...

-- А вы согласны на это? быстро спросил Лейдгат с оттенком раздражения в голосе.

-- Я никогда не отрекусь от своего слова, отвечала Розамунда, мгновенно овладев собой, лишь только вопрос коснулся этой чувствительной для нея струны.

-- Да благословит вас Бог, произнес Лейдгат, целуя ее снова; его очаровала такая твердость воли в молодой девушке. - Теперь вашему отцу уже поздно думать о том, чтобы разстроить нашу свадьбу; вы совершеннолетняя и я требую, чтобы вы принадлежали мне. Если вам начнут делать неприятности, то этим только ускорят развязку.

Невыразимое блаженство блеснуло в голубых глазах невесты, когда она взглянула на Лейдгата, и этот взгляд как-бы осветил все его будущее кротким солнечным светом.

-- Какие странные мысли приходят иногда в голову вам, ученым людям! возразила Розамунда, искренно расхохотавшись, при чем ямки резко обозначились на её щеках. - Первый раз в жизни слышу, чтобы приданое покупали после свадьбы.

-- Надеюсь, что вы не заставите меня ждать целые месяцы по милости приданого? сказал Лейдгат, воображая, что Розамунда нарочно его дразнит и отчасти боясь, что она также не желает спешить свадьбой. - Подумайте, какое счастие нас ожидает! Мы не только будем неразлучны, мы не будем ни от кого зависеть, будем жить, как хотим. Полноте, дорогая моя, скажите лучше, когда вы сделаетесь моей?

В голосе Лейдгата было так много мольбы, он так боялся, что Розамунда не согласится исполнить его просьбу. Розамунда вдруг сделалась серьезна и слегка задумчива; она в эту минуту соображала, сколько потребуется времени на то, чтобы обшить белье кружевами, нагофрировать юбки и т. д.

-- Шести недель за-глаза довольно, не правда-ли, Розамунда? настаивал Лейдгат, выпуская её руки и тихо обнимая ее за талию.

Розамунда провела своей маленькой ручкой по волосам и, наклонив голову в раздумье, проговорила очень серьезно:

-- Нужно еще купить столовое белье и посуду; впрочем, это может сделать мама, когда мы уедем.

-- Конечно! Мы уедем, по крайней мере, на неделю.

-- Нет, больше, чем на неделю, возразила Розамупда. В эту минуту она перебирала в памяти свои вечерние туалеты, приготовленные ею для посещения сэра Годвина Лейдгата; она втайне питала сладкую надежду прогостить у него не менее четверти медового месяца, хотя-бы ради этого пришлось отложить знакомство с другим дядей, доктором богословия (также довольно почотное звание, особенно при поддержке со стороны кровного родства). Говоря это, Розамунда взглянула с некоторым укором на своего жениха, понявшого её взгляд в том смысле, что он не желает продлить блаженство уединения вдвоем.

-- Исполню все, что хотите, только назначьте скорее день свадьбы. Нам нужно действовать решительно и положить конец всем неприятностям, от которых вы так страдаете. Назначим шесть недель; я убежден, что этого срока вполне достаточно.

-- Я потороплю модисток, отвечала Розамунда, - а вы возьмите на себя передать наше решение папа. Я думаю, что лучше будет сделать это письменно.

При этих словах Розамунда вспыхнула и поглядела на жениха очень нежно. Её глаза напоминали в эту минуту прелестные цветы, которые, так-сказать, смотрят на нас, когда мы проходим мимо них в тихий, ясный вечор; так и чудится, что среди этих тонких лепестков, озаренных прощальными лучами солнца, притаилась воздушная нимфа или маленький сильф.

Лейдгат прикоснулся губами к кончику розового уха своей невесты и украдкой поцеловал ее в шею. Влюбленные умолкли и просидели несколько минут, любуясь друг другом. Розамунда воображала, что она влюблена в своего жениха по уши; Лейдгат воображал, что после бурно-проведенной молодости и заблуждений сердца, он напал, наконец, на идеал женщины; что это идеальное существо съумеет оцепить его ученые труды и не будет служить препятствием к продолжению им любимых своих занятий; что такая жена внесет мир и отраду в его домашнюю жизнь, будет нежна к нему, станет разделять его убеждения. Теперь ему становилось ясно, что он поступил-бы очень глупо, если-бы остался холостяком. Под влиянием таких мыслей, он отправился на следующий день, с одним из своих больных, в Брассинг и, увидав в лавке столовый сервиз, который ему очень поправился, немедленно купил его, хотя сервиз был чрезвычайно дорог. Но Лейдгат утешал себя тем, что расходы на свадебное обзаведение делаются один раз в жизни.

-- Сервиз должен быть прелестный, говорила м-с Винци, когда Лейдгат описал ей свою покупку с трогательными подробностями. - Роззи именно такого и хотелось; только-бы не разбили его.

-- Следует нанять такую ловкую прислугу, которая-бы не била посуды, отвечал Лейдгат. Видно было сейчас, что говорил человек - не практик по части хозяйства.

Но в разсуждении папа Розамунда имела полное основание посоветовать Лейдгату, чтобы он написал к нему; сама-же она взялась предупредить отца о письме и для этого, на следующее утро, пошла провожать его до товарного склада. Дорогой она сказала м-ру Винци, что Лейдгат желал-бы поскорее съиграть свадьбу.

-- Пустяки, душа моя, возразил м-р Винци; - к чему ему спешить женитьбой? По правде сказать, мне-бы приятнее было, если-бы ваша свадьба разошлась; ужь я тебе не раз говорил об этом. Разве затем ты получила такое воспитание, чтобы выйдти за бедного человека? Для отца очень тяжела такая дума.

-- М-р Лейдгат совсем не бедный человек, папа; он купил у м-ра Пиккока право практики, а она, говорят, приносит от восьми до девяти сот фунтов в год.

-- Все это вздор и пустяки. Кто покупает право практики? Это все равно, что купить ласточек будущого года. Такой доход может пройдти между пальцами.

-- Напротив, папа, м-р Лейдгат увеличит свою практику. Его ужь приглашали к Читамам и Казобонам.

-- Милый папа, какое-же отношение имеет все это к нашей свадьбе?

-- Огромное! Мы все разоримся, страна в критическом положении. Говорят, что скоро наступит конец света - и я дам голову на отсеченье, что дело к тому идет. Во всяком случае теперь совсем не такое время, чтобы можно было вынимать капитал из оборотов. Я-бы очень желал, чтобы Лейдгат знал, в каком я положении.

-- Я уверена, папа, что он ничего не ждет от вас; у него так много знакомых в высшем кругу, что он непременно пробьет себе дорогу. Теперь он занят каким-то открытием.

М-р Винци замолчал.

чахотка, как с Арабеллой Гаулэй? Вы знаете, я никогда не изменю своего намерения.

Папа продолжал молчать.

-- Обещайте мне, папа, что вы исполните наше желание! Мы ни за что не отречемся друг от друга; вы-же сами всегда были против продолжительных отсрочек свадьб.

Розамунде пришлось еще несколько времени приставать к отцу, пока, наконец, он проговорил:

-- Ну, хорошо, хорошо, дитя; пусть он ко мне напишет, тогда я ему отвечу.

за свою дочь, на случай смерти Лейдгата, несмотря на то, что чрез такую аферу средства молодых нисколько не увеличились. За то теперь исчезли все препятствия к свадьбе, и необходимые покупки продолжали делаться с большей энергией, причем в некоторых предметах соблюдалась благоразумная предусмотрительность и экономия. Так, например, молодой, едущей гостить к баронету, необходимо нужно было иметь несколько тончайших носовых платков; Розамунда ограничилась полдюжиной таких платков, не требуя вышитых и обшитых кружевами. Точно также и Лейдгат, убедись, что его капитал в 800 фунтов значительно пострадал с тех пор, как он приехал в Мидльмарч, удержался от покупки старинных дорогих блюд, которые ему показывали в магазине Киббля, в Брассинге, куда од зашел, чтобы купить себе вилки и ложки. Гордость не позволяла ему разсчитывать на денежное приданое своей невесты; правда, он многое мог-бы взять в долг и продавцы с большой охотой согласились-бы ждать за ним; но он не хотел брать на себя труд соображать, достаточно-ли будет на расплату с долгами тех денег, которые отсчитает ему м-р Винци за дочерью. Лейдгат находил необходимым обзавестись самыми лучшими вещами, считая плохой экономией покупать всякую дрянь; он не мог себя представить в такой домашней обстановке, как было у доктора Вренча - все двери настежь, клеенка на столах потертая, дети в грязных рубашках, завтрак из объедков, ножи с черными черенками, грубое белье. Но у Вренча ведь была больная, лимфатического сложения жена, напоминавшая какую-то мумию, завернутую в шаль, и супругам, вероятно, было не до того, чтобы обращать внимание на неуклюжесть окружающих их предметов.

Голова Розамунды, в этот период времени, была занята разными соображениями, хотя, по врожденному ей инстинкту, она остерегалась высказать их жениху прямо.

-- Мне-бы очень хотелось знать что-нибудь о ваших родных, сказала она однажды Лейдгату, когда они разсуждали о своем свадебном путешествии; - нельзя-ли нам выбрать такой путь, чтобы посетить их при возвращении домой? Которого из дядей вы любите больше?

-- Должно быть дядю Годвина. Это предобродушный старик.

-- Вы у него жили ребенком в Кваллингхаме? Да? Как-бы мне хотелось видеть все те места, где вы провели детство! Знает ваш дядюшка, что вы женитесь?

-- Как-же вам не стыдно, негодный, непочтительный племянник? Напишите ему непременно; он, может быть, пожелает, чтобы вы привезли меня в Кваллингхам. Покажите мне и дом, и сад, чтобы я могла представить себе, как вы жили там мальчиком. Вспомните, что вы видите меня в том доме, где я родилась, поэтому следует и мне знать те места, где протекло ваше детство. Впрочем, вам, может быть, будет совестно представить меня своим родным - я и забыла об этом.

Лейдгат нежно улыбнулся и подумал, что ради удовольствия показать такую прелестную жену, стоит взять на себя лишний труд. Ему первый раз пришло в голову, что, в самом деле, не худо-бы взглянуть, вместе с Розамундой, на места, где он провел свое детство.

-- Хорошо, я напишу к дяде, сказал он; - только предупреждаю, что кузены мои - прескучные люди.

Самолюбию Розамунды было очень приятно слышать такой отзыв о членах семейства баронета и она льстила себя надеждой, что, в свою очередь, будет иметь право критиковать своих будущих кузенов.

-- Надеюсь, м-р Лейдгат, сказала она,:^-- что ваш дядюшка, сэр Годвин, не станет глядеть свысока на нашу Роззи? Я полагаю, что он ей сделает какой-нибудь богатый подарок. Ну, что значат 1.000 или 2,000 фунтов для такого баронета, как он?

-- Мама! прервала ее Розамунда, вспыхнув до утей.

Лейдгату сделалось так жаль своей невесты, что он отошел на другой конец комнаты и принялся очень внимательно разсматривать какую-то гравюру. Мама получила впоследствии хорошую головомойку от дочки и, как обыкновенно водилось, извинилась перед нею. Но Розамунда после того с горечью подумала, что если её высокорожденным, хотя и скучным кузенам придется приехать с визитом в Мидльмарч, то они многим будут шокированы в её семье. Вот почему ей хотелось, чтобы Лейдгат получил значительное место где-бы то ни было, только не в Мидльмарче; достичь-же этого ей казалось очень легко, так-как её жених имел титулованного дядю и занимался учеными открытиями. Из этого можно заключить, что Лейдгат еще прежде сообщал Розамунде о своих видах в будущем и что он с удовольствием развивал свои планы и надежды пред существом, которому предстояло внести любовь, красоту, мир и счастие под его домашний кров.