В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга VII. Два искушения.
Глава LXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга VII. Два искушения. Глава LXVIII. (старая орфография)

ГЛАВА LXVIII.

Решение, о котором Бюльстрод передавал Лейдгату, было вызвано в нем тяжелыми минутами, которые ему пришлось пережить с того дня, когда Рафль узнал на аукционе Виля Владислава и когда банкир сделал напрасную попытку вознаградить причиненное им зло в надежде, что провидение, видя его раскаяние, отвратит от него тягостные последствия его проступка.

Уверенность его, что Рафль вернется в самом скором времени в Миддльмарч, оправдалась. В рождественский сочельник Рафль приехал прямо к нему. Бюльстрод был дома, так что мог устранить его от сообщений с своим семейством, но тем не менее приезд Рафля сильно скомпрометировал его в глазах домашних и встревожил его жену. Рафль оказался на этот раз еще несговорчивее прежнего. Он ни за что не хотел уезжать от банкира и Бюльстрод, выбирая из двух зол меньшее, пришел к заключению, что действительно лучше оставить его у себя, чем отпустить в город. Он продержал его в своей комнате весь вечер и сам уложил его в постель; Рафль-же все время потешался над невыносимым положением, в которое поставил своего бывшого сообщника. Он говорил ему, что вполне понимает, как ему приятно принимать у себя в доме человека, оказавшого ему такую серьезную услугу и не получившого за нее достаточного вознаграждения. Под этими грубыми шутками скрывался тонкий разсчет, надежда выманить у Бюльстрода солидный куш за избавление от этой новой пытки. Но он хватил уже через край.

Рафль не в состоянии был даже представить себе, какой нестерпимой пытке он подвергал Бюльстрода. Банкир сказал жене, что должен присматривать за этим несчастным, павшим жертвою собственной порочной жизни, так как в противном случае он может сделать что нибудь над собою. Не сказав прямой лжи, он косвенным образом дал ей понять, что связан с этим человеком родственными узами и что в Рафле замечаются признаки умственного разстройства, требующого самого тщательного ухода за несчастным, которого он сам увезет из их дома на следующее-же утро. Говоря таким образом, он давал жене возможность удовлетворить любопытство дочерей и прислуги и объяснить, почему он никого не пускает в свою комнату. Но тем не менее его все время мучал страх, что кто-нибудь из домашних услышит Рафля, громогласно вспоминавшого о прошлом, или что м-с Бюльстрод вдруг вздумает приложить ухо к двери. Она была женщина честная, неспособная на подобные низости, но страх оказывался сильнее теории вероятностей.

Рафль завел пытку слишком далеко и получил результаты, на которые вовсе не разсчитывал. Нахальство его убедило банкира, что с ним нужно действовать решительно. Уложив Рафля спать, он распорядился, чтобы экипаж его был запряжен к половине восьмого. В шесть часов он был уже за ногах и подошел со свечой к постели Рафля, который спал тревожным сном. Он молча стоял возле него, надеясь, что тот сам проснется от света; будить-же его казалось ему слишком рискованным, так как Рафль мог с просонья расшуметься. Минуты через две Рафль действительно застонал, вскочил и, дрожа всем телом, стал дико оглядываться по сторонам. Бюльстрод отставил свечу и молча ждал, пока он совсем придет в себя.

Через четверть часа он объявил ему, холодным, не допускавшим возражений тоном:

-- Я поднял вас так рано, м-р Рафль, потому что велел подать экипаж в половине восьмого; я сам отвезу вас в Ильзели, откуда вы можете уехать по железной дороге, или дождаться дилижанса.

Рафль хотел что-то возразить, но Бюльстрод остановил его:

-- Я попрошу вас выслушать, меня до конца. Я дам вам денег теперь и время от времени буду посылать вам пособия, когда вы меня известите письмом, что нуждаетесь в деньгах. Но если вы вздумаете опять явиться сюда, если вы вернетесь в Миддльмарч и станете распускать обо мне дурные слухи, то я откажусь от вас и предоставляю вам пожинать плоды вашей злости. Никто вам не заплатит за старания очернить меня, я знаю все зло, которое вы можете мне сделать, и не побоюсь вас, если вы осмелитесь опять надоедать мне. Извольте одеваться и исполните то, что я вам приказываю, без всякого шума, в противном случае я пошлю за полисменом, чтобы он выпроводил вас из моего дома. Вы можете рассказывать ваши сплетни в каждой пивной, но не получите от меня ни пенни более.

Бюльстрод редко прибегал к такому решительному тону. Почти всю ночь обдумывал он, что и как сказать, и пришел к заключению, что объяснение такого рода если не избавит его на всегда от Рафля, то, по крайней мере, освободит от его присутствия на этот раз. Действительно, его холодная решимость подействовала на Рафля, организм которого был сильно разстроен постоянными кутежами, и он допустил себя увезти без всякого скандала. Прислуга принимала его за бедного родственника и не удивлялась, что такой солидный и взыскательный господин, как их хозяин, стыдился за такого родственника и старался поскорее сбыть его с рук. Печальным началом рождественских праздников была для банкира эта поездка за 10 миль с ненавистным спутником. Под конец дороги Рафль развеселился и разстался с банкиром вполне довольный тем, что получил от него сто фунтов. Но Бюльстрод вернулся в себе далеко не спокойный. Он видел, что жену его мучит какое-то тревожное предчувствие, потому что она тщательно старалась избегать всяких намеков на вчерашнее посещение. Он привык встречать с её стороны раболепное уважение в себе; тем ужаснее было для него сознание, что она подозревает его в какой-то позорной тайне. Мысль о неизбежности позора не давала ему покоя. А этот позор был неизбежен, если ему не удалось запугать Рафля своею решительностью. Напрасно утешал он себя мыслью, что позор этот будет испытанием, посланным провидением для приготовления его в жизни вечной; все существо его содрогалось при мысли о предстоящем унижении, и он убеждал себя, что если не ради себя, то ради славы имени Господня он должен попытаться избежать опозорения. Вот почему он и задумал уехать из Миддльмарча; в другом месте, где жизнь его менее известна, мучитель его будет для него не так страшен. Но он знал, что для жены его будет очень тяжело уехать совсем из Миддльмарча и самому ему этого не хотелось. Вот почему он устроивал свои дела так, чтобы ему можно было вернуться назад, если провидению угодно будет разсеять его опасения. Он намеревался устраниться на время от дел под предлогом своего разстроенного здоровья, но устраниться так, чтобы иметь во всякую минуту возможность снова приняться за них. Эта мера вызывала однако увеличение расходов и сокращение доходов, и без того потерпевших от общого торгового кризиса. Ему нужно было жить экономнее и госпиталь естественно представился ему первым предметом, на котором можно было соблюсти экономию.

Вот что вызвало его на объяснение с Лейдгатом. Но он не принимал еще никаких окончательных мер. Он все еще надеялся, что какой-нибудь случай спасет его, и не хотел портить свою жизнь черезчур опрометчивым переселением, тем более, что не знал, как объяснить своей жене желание ни с того ни с сего уехать навсегда из города, где им жилось так хорошо.

Между прочими делами Бюльстроду приходилось подумать и о том, на кого оставить Стон-Корт. По всем делам, относившимся до его недвижимой собственности, он обращался за советом к Калэбу Гарту, как человеку, для которого интересы его доверителя дороже его собственных интересов. С Стон-Кортом Бюльстрод хотел устроиться так, чтобы во всякое время иметь возможность снова вернуться туда; Калэб посоветовал ему в таком случае сдать поместье в аренду на годичный срок.

-- Можете вы приискать арендатора на таких условиях, м-р Гарт? спросил Бюльстрод. - И вообще сколько вы возьмете в год за ведение моих дел?

-- Я подумаю, соображу, отвечал Калэб лаконически.

этого разговора с Бюльстродом в голове его зародилась весьма заманчивая мысль: не согласится-ли Бюльстрод сдать Стон-Корт в аренду Фрэду Винци под личною его, Гарта, ответственностью. Для Фрэда это была-бы великолепная школа; он мог получить хороший доход и кроме того свободное время он мог употребить на посторонния занятия. Калэб сообщил об этом своей жене с таким восторгом, что у нея не хватало духу упрекнуть его за то, что он набирает себе дела не под силу.

-- Если это устроится, Фрэд будет на верху блаженства, говорил он, сияя от радости. - Ведь ты подумай только, Сусанна, он мечтал об этом имении еще при жизни старика Фэтерстона. И как это прекрасно выйдет, если оно достанется ему в награду за его трудолюбие. Я уверен, что Бюльстрод со временем продаст его ему; он, кажется, думает совсем уехать отсюда. Никогда ничто меня так не радовало. Скоро можно будет и свадьбу сыграть, Сусанна.

-- Ты, конечно, ничего не скажешь Фрэду, пока Бюльстрод не даст окончательного согласия? заметила м-с Гарт тоном кроткого предостережения. - А что касается до свадьбы, Калэб, то нам старикам не след торопить ее.

-- Ну, отчего-же. Женитьба всегда остепеняет человека. Мне тогда меньше придется обуздывать Фрэда. Но во всяком случае я ему ничего не скажу, пока дело не сладится. Я на днях-же переговорю с Бюльстродом окончательно.

Он действительно воспользовался первым представившимся случаем. Бюльстрод не чувствовал ни малейшого расположения к Фрэду Винци, но ему хотелось заручиться во что-бы то ни стало услугами Гарта по другим делам, для ведения которых требовался человек вполне добросовестный; в противном случае он мог потерпеть серьезные убытки. Поэтому он согласился на предложение м-ра Гарта. Была еще и другая причина, по которой он не прочь был оказать услугу одному из членов семейства Винци. М-с Бюльстрод, прослышав о долгах Лейдгата, спрашивала у мужа, не может-ли он сделать что-нибудь для бедной Розамунды, и сильно встревожилась, когда он сказал ей, что дела Лейдгата находятся в таком положении, что ему трудно помочь и потому лучше и не пытаться. Тут в первый раз за все время замужества м-с Бюльстрод решилась возразить своему мужу.

-- Моя милая Гарриэт, отвечал Бюльстрод, стараясь не глядеть на жену, - я не мало денег передавал твоему брату. Не могу-же я содержать и его замужних дочерей.

М-с Бюльстрод поняла всю справедливость этого замечания; теперь ей оставалось только сожалеть о бедной Розамунде; но даром она всегда возставала против воспитания, которое ей давали; теперь слишком очевидно обнаружились плоды этого воспитания.

Фрэда. Но пока он нашел возможным сообщить ей только то, что он намерен пожить несколько месяцев где-нибудь на юге.

Калэб так был рад сговорчивости Бюльстрода, что едва не рассказал обо всем Мэри. Но, благодаря жене, он не проболтался и тщательно скрывал от Фрэда свои поездки в Стон-Корт для осмотра земли и всего хозяйства. Он был вне себя от восторга, что готовит такой сюрприз Фрэду и Мэри.

-- Что-же, по крайней мере, этот замок никого не раздавит, когда рухнет, отвечал он.