В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга VIII. Солнце закатилось и снова взошло.
Глава LXXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга VIII. Солнце закатилось и снова взошло. Глава LXXII. (старая орфография)

КНИГА VIII.
Солнце закатилось и снова взошло.

ГЛАВА LXXII.

Доротея, в порыве великодушия, готова была принять на себя защиту Лейдгата против павшого на него подозрения, что он получил от Бюльстрода деньги в виде взятки; но порыв этот был сильно парализован м-ром Фэрботэром, взглянувшим на обстоятельства дела с точки зрения человека опытного.

-- Это чрезвычайно щекотливый вопрос, говорил он ей. - Разсудите сами, каким путем мы можем добраться до истины? Для этого нужно: или формальное следствие, с участием судебной власти, или частное объяснение с Лейдгатом. Для первого мы не имеем основательных данных, иначе Гоули не преминул-бы воспользоваться ими; чтож касается второго, то, признаюсь, я бы ни за что не решился вступить в объяснения с Лейдгатом; он принял-бы такой допрос за смертельную обиду. Я уже не раз испытал, как трудно говорить с ним о предметах, лично его касающихся; притом, надобно хорошо знать его прошлое, чтобы иметь право смело отстаивать его.

-- Я твердо убеждена, что в этом деле он совершенно чист. Вообще я думаю, что люди гораздо лучше, чем о них судят ближние, возразила Доротея.

В последние два года она действительно приучила себя, на основании личного опыта, весьма строго относиться к неблагоприятным для чьей либо репутации слухам; вот почему она в первый раз в жизни разсердилась на м-ра Фэрбротэра. Ей не понравилось, что он с такой осмотрительностию взвешивает все обстоятельства, вместо того, чтобы безусловно верить в невинность Лейдгата и в возможность оправдать его.

Два дня спустя, когда Фэрбротэр обедал вместе с нею и с супругами Читам у её дяди, и когда лакеи, подав дессерт, удалились из столовой, а м-р Брук задремал в кресле, Доротея опять вернулась с необыкновенным одушевлением в прежнему разговору.

-- М-р Лейдгат хорошо поймет, говорила она, - что если до его друзей дошла распускаемая на его счет клевета, то очень естественно, что они пожелают оправдать его. Одною из главных целей нашей жизни должна быть забота о том, чтобы облегчать горе ближняго. Особенно я не могу оставаться равнодушной к неприятностям, постигшим человека, который принимал такое живое участие в тяжелые минуты моей жизни и лечил меня во время болезни.

Тон и манеры Доротеи отличались теперь тою-же энергией, как и три года тому назад, когда она занимала место хозяйки за столом своего дяди, только с годами она приобрела более опытности и потому еще смелее выражала свое мнение. Чтож касается сэра Джемса Читама, он ужь не глядел прежним покорным, уступчивым поклонником Доротеи; в настоящее время это был внимательный зять, преклонявшийся перед достоинствами сестры своей жены, но в то же время находившийся в постоянном страхе, чтобы Додо не впала в какое-нибудь новое увлечение, такое-же неудачное, как её брак с Казобоном. Слушая ее, он уже редко улыбался, и хотя произносил при этом свое обычное: "Именно так!" но далеко не тем тоном, как бывало прежде. Не смотря однако на это, Доротея вскоре убедилась, что ей нечего бояться зятя и что он её истинный друг. Но на этот раз сэр Джемс счел за нужное решительно протестовать против выраженного ею мнения.

-- Однако, Доротея, сказал он, - нельзя-же вам распоряжаться человеком, как вещью. Лейдгат должен сам знать, - если он теперь этого не знает, то узнает скоро, - что о нем думает общество. Он обязан сам защищать свое доброе имя. Нельзя-же вам действовать за него!

-- Притом я полагаю, что друзьям м-ра Лейдгата следует выждать более благоприятного времени, заметил Фэрбротэр. - Очень может быть, что Лейдгат по слабости характера, - я это говорю по личному опыту, - поддался минутному искушению, - чему может подвергнуться каждый благородный человек, - и принял деньги, предложенные ему не прямо в виде взятки, а поднесенные в виде подарка, с условием, чтобы он молчал о постыдном деле, случившемся в былые времена. Повторяю опять, я считаю очень естественным, если под давлением обстоятельств Лейдгат не выдержал характера и соблазнился - взял. Но я положительно уверен, что он действовал в этом случае против своих убеждений и подчинился только горькой необходимости. Со всем тем, нам нельзя запретить общественному мнению клеймить такой поступок позорным словом: "преступление," потому что у нас нет других доказательств в пользу Лейдгата, кроме тех, какие мы можем узнать из его чистосердечного признания.

-- Как это жестоко! воскликнула Доротея, всплеснув руками. - Неужели у вас не достало-бы духу одному возвысить голос за человека, когда весь свет начнет бросать грязью в его доброе имя! Неужели прежняя жизнь не принимается во внимание, когда дело идет о репутации человека!

-- Дорогая м-с Казобон, заметил м-р Фэрбротэр, выслушав с улыбкой её горячую защиту, - репутация человека ведь не надпись, вырезанная на мраморе. Она не составляет нечто прочное и неизменное; она может разложиться вдруг, как тело от болезни.

-- Значит, ее можно, также как и больное тело, лечить и возстановить, ответила Доротея. - Вот почему я и не побоюсь спросить у и-ра Лейдгата всю правду и постараюсь ему помочь. Бояться мне нечего... Джэмс, так как мне нельзя приобрести землю для училища, но я хочу взять в свое ведение и на свое содержание госпиталь у м-ра Бюльстрода; по этому поводу я должна буду посоветоваться с м-ром Лейдгатом, можно-ли сделать что нибудь хорошее при существующих там порядках. Это будет самый удобный случай вызвать его на откровенный разговор, и я уверена, что он разъяснит мне все дело. Тогда мы поддержим его общими силами и выведен из затруднительного положения. По моему, высшая степень мужества в человеке состоит в том, чтобы смело идти на защиту доброго имени ближняго.

При этих словах глаза Доротеи сделались влажны, и взволнованный голос её разбудил дядю, который начал вслушиваться в разговор.

-- Правду говорят, что женщина своим красноречием может достигнуть таких результатов, каких никогда не добьемся мы, мужчины, заметил Фэрбротэр, вполовину убежденный доводами Доротеи.

-- А мне кажется, что женщинам следует быть осторожнее и побольше слушаться тех, кто знаком со светом ближе, чем оне, сказал сэр Джэмс, хмуря брови. - Что-бы вы ни намерены были делать впоследствии, Доротея, но теперь вам следует подержать ваши порывы и не вмешиваться в историю Бюльстрода. Мы еще не знаем, как и чем она кончится. Правду я говорю? заключил он, обращаясь к м-ру Фэрбротэру.

-- Да, я также думаю, что лучше подождать, отвечал тот.

понимаешь? И тебе неследует давать волю воображению, а тем более торопиться тратить деньги на новое предприятие. Это совсем не годится, понимаешь? Гарт втянул меня в сильные расходы своими улучшениями по имению - дренажами и тому подобное... Я-таки поистратился то на то, то на другое... мне необходимо попридержаться... Вот и вы, Читам, тратите чуть не целое состояние на дубовую ограду вокруг вашей усадьбы...

Доротея в негодовании встала с места и ушла с Целией в библиотеку, служившую ей гостиной в доме дяди.

-- Право, Додо, тебе следует слушать Джемса, заговорила Целия, - иначе ты опять попадешь в беду. Вспомни, ты всегда делала промахи, и будешь делать их, если станешь, исполнять все свои фантазии. Я считаю истинным благополучием, что Джемс так заботится о тебе. Он исполняет все твои желания, но подает тебе добрый совет, если ты слишком увлекаешься. В этом заключается выгода иметь брата, а не мужа.

-- Очень нужен мне муж! воскликнула Доротея. - Мне нужно только одно - чтоб не стесняли мои чувства на каждом шагу...

Говоря это, м-с Казобон не выдержала и залилась слезами досады.

образом. Мне кажется, еслибы он выразил желание, чтобы ты со мной не виделась, ты-бы и тогда повиновалась ему!..

-- Так почему-же ты не считаешь своим долгом в иных случаях хоть несколько подчиняться желаниям Джемса? возразила Целия с некоторой резкостию. - Потому-ли, что он заботится о твоей пользе! Мужчины все знают лучше, чем женщины, исключая того, что мы знаем лучше их...

Доротея расхохоталась и вытерла слезы.

-- То есть, я говорю о детях, о хозяйстве и т. д., продолжала Целия. - Но еслибы Джемс был в чем нибудь неправ, я-бы ему ни за что не уступила, как ты это делывала с Казобоном, заключила она.