В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга VIII. Солнце закатилось и снова взошло.
Глава LXXVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В тихом омуте - буря (Мидлмарч). Книга VIII. Солнце закатилось и снова взошло. Глава LXXVI. (старая орфография)

ГЛАВА LXXVI.

На следующий день Лейдгату понадобилось ехать в Брассинг и он сказал Розамунде, чтобы она не ждала его ранее вечера.

Проводив мужа, Розамунда спустилась вниз из своей спальни, где она проводила иногда целые дни в отсутствие Лейдгата. Она шла по лестнице, одетая в очень красивый костюм для прогулки по городу, и держала в руке письмо, адресованное на имя м-ра Владислава. Оно было написано в очаровательно-приличном тоне, но заключало в себе легкий намек на тревожные домашния обстоятельства и просьбу, чтобы он поспешил приездом. Служанка, составлявшая теперь единственную прислугу в доме, посмотрела на Розамунду и подумала: "И какая-же она, бедняжка, хорошенькая в этой шляпке".

В это-же время Доротея готовилась сделать визит Розамунде и перебирала в своем уме все, что касалось её отношений в Вилю Владиславу. Слушая сплетни м-с Кадваладер на их счет, она всегда старалась защитить и жену Лейдгата, и Виля. Мало того, когда в последнее свидание с Вилем ей показалось, будто он несколько увлекся Розамундой и силится победить в себе это чувство, Доротея и тогда готова была извинить его, находя очень естественным, что ему нравится общество хорошенькой молодой женщины, которая притом хорошо поет. Страстное-же признание в любви к ней самой, вырвавшееся у него в последнюю минуту их свидания, окончательно разсеяло все сомнения Доротеи и она стала безусловно верить в любовь Виля в себе. Она гордилась благородством его правил и независимостью характера и совершенно успокоилась насчет его отношений к м-с Лейдгат.

Она никогда не мечтала о Виле, как о своем муже, а между тем ей было-бы трудно отказаться от его любви. Вообще мысль о вторичном браке возбуждала в ней в последнее время отвращение, именно вследствие того, что её родные начали ей расхваливать какого-то жениха, которого она не видала в глаза. "Этот человек, душа моя, говорил дядя Брук, - будет отлично управлять твоим имением".

-- Благодарю вас, дядя, отвечала на это Доротея, - я-бы сама съумела справиться с имением, если-бы только знала, куда употребить доходы с него. К тому-ж, уверяю вас, я вовсе не намерена выходить замуж.

Под влиянием самых разнообразных мыслей и ощущений Доротея поехала к м-с Лейдгат. В семейные недоразумения между супругами она не хотела вмешиваться; но, искренно сочувствуя Розамунде, оставленной всеми вследствие возникшого против Лейдгата подозрения, она намеревалась выразить свою симпатию к ней и свое уважение к её мужу.

"Я буду с нею говорить только о муже", думала Доротея, подъезжая к городу.

Прелестное весеннее утро, запах талой земли, свежая зелень, - все вместе поддерживало приятное расположение духа Доротеи, только-что кончившей длинный разговор с Фэрбротером, к которому она завернула по дороге. Фэрбротер с радостью выслушал доказательства невинности Лейдгата.

-- Я передам эту добрую весть м-с Лейдгат, разсуждала Доротея; - я уверена, что она останется очень довольна, будет со мной откровенна и между нами завяжется дружба.

Кроме визита к Розамунде, у Доротеи было дело в Ловик-Гэте; ей понадобилось зайти в школу. Оставя тут свой экипаж, она приказала кучеру дожидаться каких-то покупок, а сама перешла пешком улицу и вошла на крыльцо квартиры Лейдгата. На крыльце стояла горничная, которая, зазевавшись на экипаж, не заметила, что прямо в ней идет молодая, нарядная леди.

-- Дома-ли м-с Лейдгат? спросила Доротея.

-- Наверное не могу сказать, миледи, отвечала Марта, сконфузясь, что ее застали в кухонном фартуке.

-- Скажите, что приехала м-с Казобон, сказала Доротея.

Марта отправилась вперед, с тем, чтобы предложить посетительнице пройти в гостиную, а самой бежать наверх справиться, вернулась-ли м-с Лейдгат с прогулки. Миновав переднюю, оне вошли в небольшой коридор, ведущий в сад. Дверь в гостиную не была заперта; Марта отворила ее, не заглянув в комнату, пропустила туда м-с Казобон и ушла. Дверь отворилась и затворилась без малейшого шума.

Доротея, занятая своими мыслями, разсеянно переступила порог гостиной, не отдавая себе ясного отчета, где она находится. Но в ту-же минуту до её слуха донесся чей-то шопот; она безсознательно сделала два шага вперед и вдруг из-за угла шкапа с книгами, стоявшого у двери, она увидела сцену, от которой окаменела.

Спиною к ней, на диване, как-раз за шкапом, сидел Виль Владислав; рядом с Вилем, чрезвычайно близко к нему, вся заплаканная, разрумянившаяся от волнения, сидела хорошенькая Розамунда. Виль нагнулся к ней, схватил обе её руки и с жаром говорил что-то.

В первую минуту, увлеченная разговором, Розамунда не заметила безмолвно приближавшуюся Доротею; но когда та отступила назад в смущении и зацепила нечаянно какой-то столик, Розамунда вздрогнула, порывистым движением вырвала из рук Виля свои руки и, вскочив с места, вопросительно глядела на гостью. Виль также поспешно встал, обернулся и оцепенел под блестящим от негодования взором Доротеи.

Но она тотчас-же отвела от него глаза и, обратясь к Розамунде, сказала твердым голосом:

-- Извините меня, м-с Лейдгат, ваша горничная не знала, что вы здесь... Я приехала за тем, чтобы передать м-ру Лейдгату очень важное письмо, и хотела вручить его лично вам.

Она положила письмо на столик, задетый ею при отступлении, холодно взглянула на Виля и Розамунду, слегка кивнула им головой и быстро вышла из комнаты. В коридоре она встретила удивленную Марту, которая сказала ей, что, к сожалению, м-с Лейдгат дома нет, и проводила ее до экипажа, мысленно разсуждая, что эти важные барыни должны быть ужасно нетерпеливы.

По уходе Доротеи Розамунда, и Виль точно окаменели и простояли так несколько времени: он - не спуская глаз с двери, в которую исчезла Доротея, а она - смотря на Виля с недоумением. Происшедшая сцена, вместо того, чтобы смутить Розамунду, доставила ей даже некоторого рода удовольствие. Мелким натурам вообще никогда нет дела до других; оне воображают, что одного ласкового слова их, грациозного жеста достаточно для того, чтобы уничтожить неприятное впечатление, произведенное каким-нибудь обстоятельством. Она знала, что Вилю нанесен страшный удар, но, мысленно перекраивая людей на свой лад, она была убеждена в своей способности утешить и успокоить его.

Протянув руку, она дотронулась кончиками своих пальцев до рукава Виля.

-- Не трогайте меня! крикнул он, побледнев как полотно. На лице его выразилось такое страдание, точно Розамунда ударила его бичом. Одним прыжком он очутился на другом конце комнаты и смотрел на Розамунду с самым вызывающим видом.

Розамунда была глубоко оскорблена, однако, не выдала себя; в эту минуту только один Лейдгат понял-бы, что совершалось в ней. Она вдруг притихла, опустилась на диван. Маленькия ручки её похолодели.

Приличие требовало, чтобы Виль взял шляпу и удалился; но он этого не сделал. Напротив, в нем родилось непреодолимое желание излить на Розамунду все свое бешенство. Он был похож на раненую пантеру, готовую броситься на охотника и загрызть его. Но, между-тем, как сказать женщине в глаза, что он ее проклинает?

-- Вы можете идти за м-с Казобон и объяснить ей, кого из нас двух вы предпочитаете, сказала Розамунда с легкой иронией.

-- Ну, так скажите ей что-нибудь другое, продолжала Розамунда взволнованным голосом.

-- Вы, вероятно, предполагаете, что она меня полюбит за то, что я принес ей в жертву вас? ответил жолчно Виль. - Нет, это не такая женщина, которой можно польстить, изменив ради нея другой... Ее не убедишь, что я остался ей верен, выказав малодушие относительно вас...

С этими словами Виль начал в безпокойстве ходить по коинате.

-- Она никогда не подавала мне надежды, продолжал он, как-бы разговаривая сам с собою; - единственным моим счастием было то, что она доверяла мне... что люди ей ни наговаривали на меня, - она мне верила... А теперь - все кончено... она имеет полное право думать, что я лгал, безсовестно лгал с той первой минуты, как...

Виль остановился, готовый разбить в дребезги все, что попалось-бы ему под руку.

-- Объясняться с ней! насмешливо твердил он; - разве человек может объяснить, как он попал в ад? Уверять в том, что я предпочитаю ее всем! Да разве есть хоть одна женщина, которую-бы я поставил рядом с нею в моем сердце. С этой минуты даю слово не дотронуться до руки ни одной женщины.

Розамунда совершенно потерялась под градом этих жестоких и незаслуженных упреков. Самые бурные сцены с Лейдгатом никогда не вызывали таких горьких ощущений в её душе. Когда Виль перестал говорить, на нее жалко было смотреть. Губы её совершенно побелели, а в глазах выражалось тупое отчаяние. Если-б вместо Виля перед ней стоял в эту минуту Тертий, он давно-бы был у её ног, и она до-сыта-бы наплакалась в его объятиях, которыми до сих так мало дорожила.

Не станем осуждать Виля за отсутствие сострадания к молодой женщине. Не состоя в формальной связи с Розамундой, он помнил только одно, что она разбила его счастие, и считал себя в праве укорять ее без всякой жалости; сознавая отчасти безчеловечность своего поступка, он все-таки не имел силы обуздать себя.

Высказав все, что у него было на душе, он продолжал молча ходить по комнате, а Розамунда сидела неподвижно на том-же месте. Наконец, Виль точно очнулся, взял шляпу и остановился в нерешимости в нескольких шагах от м-с Лейдгат. Отделаться, прощаясь с нею, несколькими вежливыми фразами, после такой оскорбительной выходки, Вилю казалось неловко, а уйти, не сказав ни слова, было-бы грубо. Он невольно взглянул на бледное лицо Розамунды и не мог не сознаться, что она гораздо более достойна сожаления, чем он.

Несколько минут прошло в обоюдном молчании. Всегдашняя находчивость изменила ей в настоящем случае; она не могла произнести ни одного слова, а между тем Вилю очень хотелось, чтобы она заговорила и помогла ему развеять то тягостное впечатление, под влиянием которого она находилась теперь. Но Розамунда, как на зло, молчала, так что Виль принужден был сделать над собой страшное усилие и спросить:

-- Прийти мне сегодня вечером, чтобы повидаться с Лейдгатом?

-- Как хотите, ответила она едва слышно.

Виль поклонился и вышел из дому прежде, чем Марта догадалась, что он был у них в гостях.

Только-что дверь за ним затворилась, Розамунда с трудом дошла до своей спальни, она бросилась на кровать, как была, в платье, и пролежала до вечера в полузабытьи.

Лейдгат вернулся раньше, чем думал. Увидя, что жена больна, он забыл обо всем. Он взял ее за руку и заметил, что в её пристальном взгляде было что-то ласковое. Он сел на её постель и, нагнувшись в её лицу, нежно произнес:

-- Бедненькая ты моя! Верно тебя что-нибудь взволновало?

Припав в плечу мужа, Розамунда разразилась истерическими рыданиями. Прошел целый час прежде, чем ему удалось успокоить ее. Лейдгат вообразил, что этот нервный припадок жены есть следствие волнения, произведенного в ней неожиданным посещением Доротеи.

Когда Розамунда успокоилась, Лейдгат дал ей сонных капель, а сам сошел в гостиную с тем, чтобы взять забытую им там книгу и провести весь вечер за чтением в своем кабинете. Вдруг он увидел на столе письмо Доротеи, адресованное на его имя. Застав жену больною, Лейдгат, по возвращении домой, не решился спросить ее, была-ли у них Доротея; по прочтении-же письма он убедился, что та действительно была, так-как писала, что сама доставит письмо.

Вечером пришел Виль. Лейдгат встретил его с видом такого удивления, которое ясно свидетельствовало, что он ничего не знал об его утреннем посещении, а у Виля не достало духу осведомиться, говорила-ли Розамунда своему мужу о том, что он уже был сегодня у них.

-- Бедная моя Розамунда больна, сказал Леидгат после первых приветствий.

-- Надеюсь, что не серьезно? спросил Виль.

и воду; но тяжелее всего было последнее испытание. Ну, а вы как поживаете? Вероятно, только-что приехали? У вас лицо встревоженное, - неужели вы успели проездом через город услышать что-нибудь неприятное?

-- Я всю ночь ехал; сегодня утром, ровно в 8 часов, остановился в гостиннице "Белый Олень", заперся в своем номере и отдыхал целый день, отвечал Виль, чувствуя, что готов покраснеть от своей лжи, но не зная, как иначе вывернуться.

Затем Лейдгат передал Вилю историю своих неприятностей, которую Розамунда успела уже сообщить ему по своему, не упомянув о том, что его имя находится в тесной связи с бывшим скандальным происшествием, так-как эта потребность не имела в её глазах большой важности, вследствие чего, Вилю пришлось теперь впервые узнать все обстоятельства дела, без пропусков.

-- Я считаю своим долгом не утаивать от вас, что и ваше имя впутано в эту историю, сказал Лейдгат, понимавший очень хорошо, что такое открытие глубоко уязвит самолюбие Виля. - Вы можете быть уверены, что, по возвращении в город, непременно услышите то, что я рассказал вам сейчас. Правда-ли, что Рафль говорил с вами?

-- Правда, отвечал с сардонической улыбкой Виль. - Я буду очень счастлив, если городская сплетня не сделает из меня главного преступника, и убежден, что последний вариант этой истории будет следующий: скажут, что я находился в заговоре с Рафлем, чтобы убить Бюльстрода и по этой причине скрылся из Миддльмарча.

несчастие принять от Бюльстрода деньги, он из великодушия скрыл от него, что тот отдавал ему часть своего состояния и что он отказался.

Лейдгат, в свою очередь, также умел скрыть многое от Виля. Он, например, не сделал ни малейшого намека на то, как Розамунда приняла постигшее их горе; а коснувшись Доротеи, сказал только:

-- М-с Казобон - единственная личность, которая подняла за меня свой голос и объявила, что не верит ни одному из обвинений, павших на мою голову.

Заметив, что Виль изменился в лице, Лейдгат не стал продолжать, из опасения, чтобы тот не придал какого-нибудь другого смысла его словам. В эту минуту ему в первый раз пришла в голову мысль, что настоящей причиной возвращения Виля в Миддльмарч была одна Доротея.

улыбкой: - надеюсь, что вы нас там не забудете, старый товарищ? - лицо Виля сделаюсь необыкновенно мрачно и он не ответил ни слова. Не далее как утром, Розамунда умоляла его уговорить мужа решиться на этот переезд, а тут, как нарочно, обстоятельства складывались таким образом, что перед Вилем, против его воли, в будущем развертывалась магическая панорама, где он видел себя увлеченным в поток непреодолимых искушений.