Феликс Гольт, радикал.
Глава XVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Феликс Гольт, радикал. Глава XVI. (старая орфография)

ГЛАВА XVI.

Ожидаемый удар в дверь раздался около двенадцати часов, и Эсфири послышалось, что пришло двое. Дверь приемной немедленно отворилась, и косматый, неряшливый образ Феликса Гольта, который тогда целиком стоял в зеркале Эсфирина воображения, - сменился совершенно противоположным явлением личности, имя которой она угадала, прежде чем Джермин успел его произнести. Безукоризненный утренний туалет тех времен много разнился от теперешняго нашего идеала. Подбородок джентльмена упирался в высокий галстук, полы сюртука распадались величественными складками, а запонки теперь возбудили бы всеобщее презрение. И следует не терять из виду еще и того, что в ту отдаленную историческую эпоху, когда Треби Магна впервые познала треволнения выборов, в ней было множество других аномалий, теперь обветшалых, кроме длиннополых сюртуков и широких крахмальных воротничков.

Но есть данные красоты и приличия, противостоящия сокрушительному влиянию времени; и без всякого отношения к годам или к модам, Гарольда Тренсома в тридцать четыре года все безспорно признали бы замечательно-красивым человеком. Он был из числа тех людей, которых, как выразилась Деннер, нельзя не заметить в комнате: если только вы их не боитесь и не ненавидите, вы непременно найдете приятным прикосновение рук их, даже тени их.

Эсфирь почувствовала совершенно новое, неиспытанное удовольствие, увидев его изящно оттененное лицо и большие, блестящие глаза, устремленные на нее, с той льстивой почтительностью, к которой так чутки женщины, несовсем изъятые от тщеславия. Гарольд Тренсом смотрел, на женщин, как на милый вздор, но в минуты отдыха он был непрочь и от вздора. Одним из главных условий уменья жить было, по его мнению, уменье ладить с легенькими развлечениями, в роде женщин, так чтобы оне никогда не мешали течению сериозной, деловой жизни. Эсфирь очень хорошо сознавала, когда он взял стул, чтобы подсесть к ней, что его поразили и её наружность, и её приемы. Да и могло ли быть иначе? Она была твердо уверена в том, что в глазах порядочного человека ни одна из требианских барышень не могла бы соперничать с нею; ей стало невыразимо приятно при мысли, что ею любуются.

-- Батюшка ждал вас, сказала она Джермину. Я вчера передала ему вашу записку. Он сейчас сойдет.

Она высвободила ногу из вязанья и стала его складывать.

-- Надеюсь, что мы вам не помешали? сказал Гарольд, заметив её движение. - Мы пришли переговорить насчет выборов, и нам хотелось бы заинтересовать дам в этом деле.

-- Я могу интересоваться только теми, кто стоит за правое дело, сказала Эсфирь улыбаясь.

-- Очень приятно видеть, что вы носите либеральные цвета.

-- Я должна сознаться, к сожалению, что это происходит скорее из любви к голубому цвету, чем к либерализму. Желтые мнения могут отстаивать только брюнетки.

Эсфирь говорила с обычной своей очаровательной плавностью, но не успела еще докончить фразы, как уже подумала, как разсердился бы Феликс, еслиб услышал ее.

-- Если мое дело может быть зарекомендовано изяществом моего цвета, вы положительно способствуете моим видам, нося этот цвет.

Эсфирь встала, чтобы выйдти из комнаты.

-- Неужели вы в самом деле уйдете? сказал Гарольд, вставая, чтобы отворить дверь.

-- Да: у меня урок в половине первого, сказала Эсфирь, кланяясь и выплывая за дверь голубой Наядой, слегка зарумянившись, проходя мимо Гарольда.

Жаль, что комната так мала, подумал Гарольд Тренсом: этой девушке надо было бы расхаживать по дому с большими залами и длинными галлереями.... Но случайное впечатление, произведенное Эсфирью, скоро изгладилось, потому что не успела еще дверь за нею затвориться, как вошел Лайон, и Гарольд весь отдался главной цели своего посещения. Священник, хотя сам из безгласных, пользовался значительным влиянием в среде либеральных избирателей, и для полного успеха кандидату необходимо было скреплять все политическия связи личной внимательностью и любезностью, насколько возможно. Гарстин был человек резкий и неподатливый; он напоминал собой ту прокислую сыворотку, которою многие объясняли первоначальный смысл слова виг по-шотландски. В теоретических видах радикализма, необходим был ему представитель более доступный и симпатичный. Маленький Лайон показался Гарольду любопытной загадкой, с первой минуты своего появления. Но выборы заставляют знакомиться со многими странными зверьками, приучая вместе с тем их ловить и укрощать; и таким образом познание естественной истории двигается вперед в среде аристократов и богатых землевладельцев нашего края.

-- Очень рад случаю познакомиться с вами, м. Лай он, начал Гарольд, протягивая священнику руку, когда Джермин назвал его по имени. - Я намереваюсь обратиться завтра утром с речью к избирателям на рыночной площади; и мне не хотелось приступить к делу, не заявив почтения главным своим друзьям и сторонникам, так-как могут встретиться пункты, по поводу которых им заблагоразсудилось бы потребовать от меня категорического объяснения.

-- Вы говорите вежливо, сэр, и толково, сказал Лайон, сопровождая фразу неопределенным, разсеянным взглядом, в котором внешность кандидата очевидно пошла ни во что. - Потрудитесь присесть, господа. У меня привычка стоять.

Он стал под прямым углом к своим посетителям. Бледное лицо его, взгляд, полный душевной пытливости, худенькое телосложенье и простая ветхая одежда составляли странную противоположность с их цветущими лицами, безупречными костюмами и полным отсутствием какого бы то ни было волнения и тревоги. Группа была замечательна потому еще, что в ней сказывалась разница, сущсстующая между людьми, воодушевленными идеей, и людьми, которым предстоит применять эту идею. Потом он снял очки и принялся протирать их краем полы. Он всеми силами старался совладать с собою - подавить даже самую мысль о своих личных нуждах, на которую его наводило присутствие Джермина. Он хотел быть на одном уронне с более широкими требованиями этого случая.

-- Я узнал - м. Джермин сообщил мне, начал Гарольд, - какое одолжение вы мне сделали, м. Лайон. В моем деле существенно необходимы такие люди, как вы. Цель моя низвергнуть собственно Гарстина, который называет себя либералом, а сам знать ничего не хочет и ничего не думает, кроме как об интересах богатого купечества. А вы объяснили разницу между либералами и либералами, в чем, как вам не безъизвестно, есть нечто подобное разнице между рыбой и рыбой.

только в том, чтобы сдвинуть с места огромную тяжесть, надобности нет тщательно избирать орудия: нужно только, чтобы в них было много лошадиной силы. Но неизбежное зло таких крупных переворотов состоит в том, что они производят с одной стороны грубое безразличие мер, а с другой - преувеличенные надежды, несовместные с нашей тяжкой долей, чреватой невзгодами и борьбой. Я не говорю, чтобы полюбовные сделки были ненужны, но это не более как зло - невольная, неизбежная дань нашему несовершенству; и я твердо уверен в том, что по мере умножения полюбовных сделок - здравый смысл и совесть съуживаются и сокращаются. Вот почему я считаю обязанностью своею указывать своей пастве, что есть много людей, помогающих двигать колесницу Реформы, но только из личных, эгоистичных видов, только для того, чтобы заменить Сирию Египтом, и, главное, не выпускать из рук собственной, обильной доли павлинов, золота и слоновой кости.

-- Совершенно справедливо, сказал Гарольд, мастерски умевший пользоваться общими местами для своих личных, непосредственных видов, - такие люди вполне счастливы и довольны, если им удастся водворить плутократию, скупить всю землю и навешать старых шлемов на новых воротах. В ограждение от этих ложных либералов необходимо прежде всего, чтобы наши избиратели не дробили своих голосов. Как кажется, многие из стоящих за Дебарри непрочь при случае постоять и за Гарстина. Таким образом того и гляди, что и мои сторонники подденут меня. Если они будут дробить голоса, им не удастся ни сбыть Дебарри с рук, ни подсобить мне. Я вас покорнейше прошу, м. Лайон, употребить ваше влияние именно в этом смысле. Нам, кандидатам, приходится выхвалять себя иногда до неприличия; но ведь вам самим известно, что хотя я но происхождению принадлежу к классам, коснеющим во всех старинных предразсудках, жизнь поставила, меня в среду людей, прокладывающих себе карьеру личным трудом и составляющих так называемое новое поколение. Я имел случай изучать народное благосостояние с различных сторон; у меня воззрения шире, чем у ваших байбаков - лордов. Но вопросам относительно религиозной свободы, я не остановился бы на полумерах.

-- Надеюсь, сэр, надеюсь, сказал Лайон сериозно; он наконец надел очки и посмотрел в лицо кандидату. Добряк Руоус, сознавая свое политическое значение, как органа убеждения, считал своею обязанностью наставлять на путь истинных всех, в ком были очевидны хотя малейшия данные к воспитанию великих истин, - и вместе с тем хотел употребить все зависевшия от него меры, чтобы внушить будущему законодателю полное сознание своей ответственности. Но эта вторая отрасль его обязанности значительно отстраняла первую, т. е. обязанность проповедника. Ум его был так сильно занят соображениями, которых он боялся упустить из виду, что религиозные вопросы и ответы составили весьма малую, слабую пропорцию в общем ходе беседы. Затронув вопрос о церковной подати, нельзя было обойдти причин их неправильности и не изложить вкоротке доводов, на сновании которых Лайон, с своей стороны, не хотел подвергать этого происходящого неустройства судебному преследованию и требовать узаконенного обложения податью, как сделали "Друзья" (героизму которых в этом отношении нельзя не подивиться).

Словоохотливые люди очень легко могут надоесть, когда у нас нет особенной жажды к распросам, но, откровенно говоря, и упорное, постоянное молчание происходит главным образом от недостатка содержания. Человеческий говор часто скуден, однообразен, пуст; но и молчание не всегда сидит на гнезде, полном яиц. Сплошь и рядом молчаливая курица, поглядывающая на вас так многозначительно и глубокомысленно, сидит на болтунах; а когда принимается кудахтать, то не находит сообщить ничего кроме пустых иллюзий.

Гарольд Тренсом был далеко не терпеливым человеком, но в деловом отношении он всегда вполне владел собою, а в подобном случае лучше слушать, чем отвечать на вопросы. Но Джермин, у которого были полные руки дела, воспользовался случаем, чтобы встать и сказать, поглядев на часы:

-- Мне необходимо быть дома через пять минут. Вы найдете меня в конторе, м. Тренсом; вам вероятно есть еще о чем переговорить с м. Лайоном.

-- Сделайте милость, сэр, сказал священник, изменяясь в лице и быстро кладя руки на плечо Джермина, - сделайте милость назначьте время, когда я могу увидеться с вами по одному частному деду, - еслибы можно сегодня вечером?

Лайон, как многие люди, обыкновенно сосредоточенные не на личных своих интересах, - был способен на такие порывистые поступки. Он ухватывался за детали жизни, как будто бы оне пролетали мимонего стрелами - как будто бы оне были ленточками на его коленях, которым суждено было оставаться целый день незавязанными, если случалось, что он забывал их завязать утром, одеваясь. В этих спазматических скачках из отвлеченных сфер в жизнь действительную, постоянно случалось, что он неожиданно приходил к решению, которое было для него предметом слишком больших колебаний, для того чтобы можно было дойдти к нему путем постепенного, непрерывного мышления. И еслиб Джермин не поразил его угрозой уйдти в тот самый момент, когда он всецело погрузился в политику, оно быть может низачто не рискнул бы довериться светскому адвокату.

(-- Чудак - как выражалась м-сс Мускат, - а ведь какое дарованье на кафедре. Но Господь лучше нас ведает, что творит... Это заключение в устах особы, считавшей суждение свое непогрешимым, было уступкой, свидетельствовавшей о значительном развитии набожности...)

Джермин немножко удивился.

-- Очень хорошо, отвечал он с большим радушием. Не можете ли вы пожаловать ко мне в контору в восемь часов?

-- Но многим причинам я должен просить вас пожаловать ко мне.

-- Очень хорошо. Я постараюсь придти к вам сегодня вечером. Я очень рад быть вам полезным.

Джермин чувствовал, что в глазах Гарольда это заискиванье его помощи должно было придать ему еще больше значения. Он ушел, и Лайон опять погрузился в политику - любимую тему всей либеральной партии, во главе которой стоял он.

В это время, когда в сердцах пылких реформистов ключем била лихорадочная вера в возможность крупного политического-переворота, многия меры, о которых до сих пор люди, стоящие близко к делу, говорят с большой оглядкой, с большим недоверием, - тогда обсуждались громко и считались безспорным, неотъемлемым достоянием общественного мнения. Вопиющия злоупотребления - чудовищный пауперизм, чудовищный плурализм - и другия невзгоды и общественные язвы, препятствующия людям быть счастливыми и мудрыми, служили поводом к открытой, ожесточенной борьбе. Такия времена полны надежд. Позже, когда трупы этих чудовищ были выставлены на удивление и поношение обществу, и когда все-таки люди не стали ни умнее, ни счастливее, напротив, как-то еще больше развелось глупых и несчастных, - наступило время сомнения и отчаяния. Но в год великой Реформы надежда была всемогуща: избиратели и избираемые упивались будущностью Реформы, как вином. Ораторы на скамьях Реформы разсыпались в поздравлениях и обещаниях: Либеральное духовенство господствующей церкви приветствовало Либеральное католическое духовенство без всякого намека на багряницу, а католическое духовенство отвечало с подобной-же деликатной сдержанностью. Многие уповали на уничтожение всех возможных злоупотреблений и вообще на водворение обетованного блаженства, другие, воображение которых не удовлетворялось восторженными ожиданиями грядущей зари, настаивали главным образом на введении баллотировки.

Лайон положительно возставал против баллотирования. Заветнейшия наши убеждения обыкновенно ставят нас в меньшинство посреди меньшинства собственной нашей партии: - и это очень хорошо, потому что чем бы этим бедным убеждениям, не родившимся с серебряной ложкою во рту, - чем было бы им питаться и жить? Так было и с Лайоном и с его протестом против баллотировки. Но он сделал замечание, которое собеседник его несовсем понял или, правильнее, объяснил сообразно с собственной своей теорией вероятностей.

-- Я не имею ничего против баллотировки, сказал Гарольд, но я думаю, что нам не след заниматься подобными вещами именно теперь. Мы ничего бы не добились. А между тем есть другие вопросы, более существенные и более важные.

-- Стало быть, сэр, вы подали бы голос за баллотировку? сказал Лайон, поглаживая себя по подбородку.

-- Конечно, еслиб дело дошло до собирания голосов но этому вопросу. Я слишком уважаю свободу избирателей, чтобы возставать против меры, которая сделала бы эту свободу еще более полной.

Лайон смотрел на говорившого с улыбкой сострадания и только подавил "гм-м-м", что Гарольд принял за знак удовольствия. Он оскоро разочаровался.

-- Мне прискорбно слышать это, сэр, весьма прискорбно. И я покорнейше прошу вас хорошенько обдумать этот вопрос, потому что подобные недоразумения способны подорвать политическую нравственность в самом корне. Я берусь доказать всякому беспристрастному человеку, достаточно одаренному принципами общественной и частной добросовестности, что баллотировка есть существенное зло, и если не зло, то покрайней мере пустяки. Я берусь доказать, во-первых, что баллотировка вздор и пустяки, потому что она нисколько не способна предостеречь от подкупности и беззаконных посторонних влияний, а во-вторых, что она причинила бы существенный вред, потому что отстранила бы такия влияния, которыми душа человека и характер гражданина воспитываются к их великим обязанностям, Извините, что я вас задерживаю, сэр. Но это совершенно необходимо для вашей же пользы.

"Прах побери старого чудака! подумал Гарольд. Никогда не пойду в другой раз на поклон к проповедникам, или, если пойду, - то только тогда, когда буду знать, что у них пропал голос от простуды. Он хотел было извиниться как можно осторожнее, отложить разговор до завтра и пригласить Лайона к себе в комитет до срока, назначенного для публичной речи; но его выручило открытие двери. Лидди просунула голову и сказала:

-- Напротив: введите его сюда сейчас же, Лидди. Молодой человек, продолжал Лайон, обращаясь к Гарольду, - которого нельзя не знать кандидату: - не избиратель, но человек умный и образованный.

-- Очень приятно будет познакомиться, сказал Гарольд несовсем искренно, потому что в сущности он нисколько не интересовался человеком без голоса, и если мог порадоваться, то только разве возможности прекратить разговор о баллотировке Он стоял последния две минуты, чувствуя себя в таком положении менее жертвой и более способным расчитывать на отступление, в случае надобности.

-- М. Гольт, сэр, сказал священник, когда вошел Феликс, - молодой друг мой, мнения которого по некоторым вопросам, я надеюсь, изменятся со временем, но который никогда не утратит похвального рвения к общественному благу.

"Капитальная штука, подумал он, - способен взобраться завтра на телегу на базаре и отбрить меня на-пропалую, если я скажу что-нибудь, что ему не понравится."

-- М. Лайон, сказал Феликс, я позволил себе попросить у м-ра Тренсома свидания, когда он был занят беседой с вами. Но мне нужно поговорить с ним о деле, которому я непрочь придать гласность и в котором, я надеюсь, вы меня поддержите. Я узнал, что м. Тренсом здесь, и потому решился зайдти. Я надеюсь, что вы меня извините, так как дело идет о мерах, принимаемых агентами м. Тренсома.

-- Сделайте милость, сказал Гарольд, ожидая чего-нибудь неприятного.

-- Я не стану ничего говорить против угощения избирателей, сказал Феликс: ведь эль и разные жирные снадобья, говорят, необходимы для того, чтобы смазывать колеса на выборах. Но мне желательно только спросить у вас, м. Тренсом, с вашего ли ведома ваши агенты подкупают простой и грубый люд, не имеющий голосов - Спрокстонских углекопов - спаивают их, чтобы образовать вам толпу во время собирания голосов?

долголетнее отсутствие лишило его важной возможности знать, кто в действительности заведует делом. Но уверены ли вы в этих фактах?

-- Настолько уверен, насколько можно быть уверенным в том, что слышал своими ушами, сказал Феликс и потом вкратце описал, что случилось в воскресенье. - Я думал, что вы не знаете всего этого, м. Тренсом, закончил он, и потому считал необходимым уведомить вас. Иначе я просто рассказал бы все дело радикальной партии в таком виде, в каком оно мне представилось. Я сам радикал, и буду всю жизнь бороться против привиллегий, монополий и притеснений; но я лучше бы согласился быть ливрейным лакеем, чванящимся титулом своего барина, чем стоять на одной доске с бездельниками, которые отравляют лучшия человеческия надежды и превращают их в посмешище, в позорное лицемерие и в явную подлость.

-- Ваш энергический протест неуместен в этом случае, сэр, сказал Гарольд, оскорбленный угрозой, очевидно звучавшей в выходке Феликса, - во всяком случае он слишком преждевременен и потому безтактен.

На самом деле этот промах в поведении Феликса произошел вследствие взаимного отвращения. Его постоянно раздражало, что общественные деятели его стороны не были значительно лучше общественных деятелей противной стороны; что дух нововведения, дух Реформы, составлявший в нем часть религии, во многих из его органов-посредшшов был не столько религией, сколько упованием на испорченность городского населения. В этом смысле он был предубежден и против Гарольда Тренсома. Гарольд, с своей стороны, терпеть не мог непрактических, идеальных понятий о чести и справедливости - терпеть не мог всякий энтузиасм, и увидел в Феликсе только несносное, досадное для него воплощение этой нелепости. Но глупо и нерасчетливо было бы раздражать его.

-- Если вы непрочь пойдти со мною в контору Джермина, продолжал он, я при вас наведу насчет этого справку. Я надеюсь, что вы согласитесь со мною, м. Лайон, в том, что это самый лучший способ добиться правды.

Протест Давида против Саула был справедлив; несмотря на то, не все стоявшие за Давида были людьми праведными.

-- Тем более жаль, сэр, сказал Феликс. Особенно если он обличал их беззакония.

Лайон улыбнулся, тряхнул головой и пожал любимцу своему руку.

-- Вы требуете невозможного: где же одному человеку нести ответственность за всю свою партию, сказал Гарольд; еслиб вы жили на Востоке, как я, вы были бы более снисходительны. Более сниходительны, например, к деятельному промышленному эгоизму, чего у нас здесь не занимать стать, хотя может быть такие эгоисты не всегда безупречны; вы убедились бы, что это все-таки лучше праздного эгоизма. У нас вот, например, говорит, что мост вещь хорошая, хотя может быть половина людей, работавших над его постройкой, были мошенники.

-- О, да, сказал Феликс презрительно: дайте мне полную горсть общих мест и аналогий, и я оправдаю Борка и Тара, и докажу, что они были благодетелями рода человеческого. Я допускаю только такое зло, которому я не в силах помочь; и в настоящем случае вопрос не в том, можем ли мы искоренить все зло на свете, а в том, чтоб обратить внимание на частное зло, торчащее у нас под носом.

-- Мне очень хотелось бы, сказал священник, слегка растерявшись, - мне очень хотелось бы потолковать с вами еще когда-нибудь насчет баллотировки. Доводы против нея не потребовали бы продолжительного распространения: нужно только перечислить их все, чтобы устранить кажущиеся пробелы, в которые легко могут прорваться софизмы противника.

-- Не безпокойтесь, сэр, сказал Гарольд, дружески пожимая Лайону руку; мы с вами увидимся. Не зайдете ли вы завтра в комитет?

-- Не думаю, сказал Лайон, потирая лоб и припомнив личные свои тревоги. - Но если вы позволите, я пришлю вал коротенькое разсужденьице, над которым вы можете подумать на досуге.

волнения?

Еслиб в этой пыльной комнате на одной из пылинок витал какой-нибудь шаловливый дух, он непременно подтрунил бы над иллюзиями маленького священника. положившого столько усилий, для того чтобы произвести ничтожный результат. Признаюсь, я сам улыбался скептически, слушая пламенные воззвания джентльменов - кандидатов того периода. Но я никогда не улыбался, никогда не трунил над честной энергией Лайона, не испытав непосредственно за этим самого искренняго раскаяния и значительного увеличения уважения к нему. То, что мы называем иллюзиями, часто к действительности только более широкое понимание прошедшого и настоящого жизни - сознательное, энергическое движение широкой и сильной человеческой души к более высокой и прочной цели, чем шансы единичной жизни. Человеческий героизм на глазах наших разбивается на единицы и мы говорим, что единица делает так мало - что лучше б ей было вовсе ничего не делать. Но таким образом можно разбить на единицы и большую армию; можно разбить на. лучи солнечный снег и потом утверждать, что легко можно обойдтись и без солдат и без солнечных лучей. Лучше воздвигнем памятник солдатам, которые грудью своею отстаивали только неразрывность строя - памятник храбрым единицам, не увенчанным личною славою, но драгоценным, как непрерывность солнечных лучей, хотя многие из них падают незримо и на безплодную почву.

Теперь, оглядываясь на эту пару в Треби, мне кажется, что горче всех заблуждался Гарольд Тренсом, который расчитывал построить успех завтрашних дней на личном своем знании и уменьи, не зная и не подозревая того, что многие вчерашние дни подготовили для него заблаговременно.