Автор: | Эттингер Э. М., год: 1872 |
Категории: | Роман, Историческое произведение |
III
Узнав через Осипа - Салтыкова - Панина о согласии великого князя, императрица Екатерина опять вызвала сына к себе и спросила, подумал ли он о ее просьбе и согласен ли исполнить свой долг перед государством.
-- Да, - небрежно ответил Павел Петрович, - вернувшись к себе, я сообразил, что этот брак в сущности ровно ни к чему не обязывает меня. В ваших глазах я не более, как - простите за это определение! - производитель рода. Что же, эту почетную обязанность я постараюсь исполнить согласно интересам государства, а в остальном могу жить совершенно независимой личной жизнью. Надеюсь, что ваша материнская любовь поможет вам выбрать мне жену без особенных физических пороков и недостатков - не очень горбатую, не особенно хромую и уж во всяком случае не косую. Правда, в отношении последнего условия наши вкусы, видимо, расходятся, но у меня к косым и одноглазым непреоборимое отвращение!
-- Мой выбор, - ответила Екатерина Алексеевна, всей силой воли подавляя негодование, вызванное в ней дерзкой иронией и грубыми намеками, звучавшими в словах сына, - пал на Софию Доротею Августу, дочь герцога Фридриха Вюртембергского и племянницу прусского короля. Имеешь ты что-нибудь против этого?
-- Но ведь, насколько мне известно, она помолвлена по взаимному влечению сердец с Людвигом Гессен-Дармштадским?
-- Мне дали знать, что эта помолвка может быть расстроена. Ну а что касается "взаимного влечения", то... в вопросах государственной важности это пустое слово.
-- Так-с! - процедил великий князь, злобно усмехаясь. - Значит, заранее приняты все меры, чтобы великий князь отнюдь не мог быть счастливым в семейном быту?
-- Милый Павел, от тебя зависит завоевать любовь молодой жены: девичьи грезы скоро забываются...
-- Где уж нам, грешным, в рай... Да это неважно: просто к слову пришлось. Вообще самое важное, чтобы у нее родился для меня с вами наследник, а там пусть грезит, о ком хочет.
-- Значит, ты согласен с тем, чтобы официально просить руки Софии Доротеи?
-- Вполне согласен. София, так София; Маланья, так Маланья...
-- Но, может быть, ты хочешь сначала частным образом съездить к ней и посмотреть, придется ли она тебе по сердцу? Ведь принцесс много, и каждая сочтет за счастье стать женой наследника русского престола!
-- Э, что за нежности при нашей бедности! Вполне полагаюсь на мудрость моей государыни и нежную любовь матери!
Сказав это, великий князь грубо захохотал и не прощаясь вышел из кабинета Екатерины.
-- Господи, до чего он ненавидит меня! - простонала Екатерина II, отдаваясь мучительной боли после ухода сына. - И как он груб, как вульгарен!.. Точное подобие своего отца. И зачем только я родила тебя, Павел!
в Берлин на смотрины.
Сейчас же было приступлено к сборам, и 13 июня 1776 года, в девять часов вечера, великий князь выехал из Царского Села в сопровождении блестящей свиты, в которой был, разумеется, и его любимец Осип.
Но для великого князя путешествие было не из веселых. В дороге Осип начал прихварывать, а в Риге расхворался настолько серьезно, что Павлу Петровичу с тяжелым сердцем пришлось оставить его на попечении герцогини Курляндской, которая поклялась ухаживать за больным, как за родным сыном.
Великий князь отправился далее и вскоре переехал через прусскую границу.
Там ему была устроена помпезная встреча. Везде, в каждом маленьком городке, воздвигались триумфальные арки с трогательными, типично немецкими надписями; дети и девушки осыпали высокого гостя цветами; ему пели приветственные кантаты и преподносили стихотворные адреса, которые страшно смешили великого князя и его свиту, служа немалым развлечением в часы досуга и отдыха. И действительно, все эти приветственные стихотворения были до такой степени беспросветно глупы, что сам Фридрих Великий, прочитав одно из них, сказал своему брату, принцу Генриху:
Все эти чествования, пиры, встречи, празднества, сопровождавшие помолвку, бесконечно утомили великого князя, только и мечтавшего, когда же наконец ему удастся вернуться в Ригу, чтобы узнать там о здоровье Осипа и снова прижать его к своей груди.
Но каково же было его горе, его отчаяние, когда, вернувшись в Ригу, великий князь узнал от герцогини Курляндской, что Осип сбежал через окно и скрылся неизвестно куда.
15 августа удрученный печалью великий князь вернулся в Царское Село.